Нетрудно заметить существенную разницу в развитии женской и мужской “ядерной” гомосексуальности, в том числе вызванной стрессом, пережитым во время беременности. В женском варианте главная роль принадлежит чрезмерной продукции надпочечниковых андрогенов или слишком высокому уровню эстрогенов, а также дефекту их связывания специальным белком. Для плода мужского пола важен дефицит андрогенов, вырабатываемых его собственными яичками. Что же касается воздействия на него синтетических женских половых гормонов, принимаемых в больших дозах с целью сохранения беременности будущей матерью, это приводит к атрофии яичек (к гипогонадизму).
“Гены гомосексуальности”, открытые Дином Хеймером и его сотрудниками, реализуют своё действие, по-видимому, путём повышения порога чувствительности нервных клеток к андрогенам. Подобный наследственный механизм имеет приспособительный характер при так называемом семейном гирсутизме (от латинского “hirsutis” – “волосатый”). У женщин в подобных семьях из-за дефицитарности фермента 21-гидроксилазы наблюдается, как уже говорилось, накопление метаболитов, обладающих андрогенными свойствами (White P. C., Speiser P. W., 2000) . В отличие от развёрнутого адреногенитального синдрома, повышенный уровень надпочечниковых андрогенов в лёгких случаях приводит, скорее, к косметическим проблемам, чем к подлинным расстройствам здоровья. Нередко наблюдается и так называемый “гирсутизм беременности”. Разумеется, стресс, переживаемый такой беременной, заметно усиливает рост волос по мужскому типу.
В таких случаях механизм повышения порога чувствительности нейронов половых центров к андрогенам, обусловленный генами, играет защитную роль. Он предотвращает формирование “ядерной” гомосексуальности у девочек. Зато плод мужского пола будет вынужден развиваться в условиях относительного дефицита мужских половых гормонов (ведь уровень его зародышевых андрогенов ниже, чем того требует завышенный порог чувствительности к ним нейронов). Это приведёт к гомосексуальному или бисексуальному типу полового поведения в последующем.
Биологический смысл подобного явления, порождённого эволюцией, очевиден. Поскольку женщины в большей мере, чем мужчины, контролируют численность популяции, природа охотнее производит полноценных матерей, жертвуя выпадающими из цикла воспроизведения потомства гомосексуальными мужчинами. Реальное существование подобного механизма подтверждается относительной редкостью женской гомосексуальности по сравнению с мужской. Напомню, что в крупных городах геи составляют более 9 % мужского населения, а лесбиянки – меньше 3 % женского. Следует, однако, учесть, что гомосексуальность, обусловленная генами, наблюдается гораздо реже той, что вызвана стрессами или болезнями, перенесенными в ходе беременности.
Нетрудно заметить, что само название “гены гомосексуальности”, закрепившееся за открытием Хеймера, весьма приблизительно отражает суть проблемы. Ведь увеличивая риск развития девиации у мужчин, они снижают его у представительниц женского пола. И если уж говорить о генах, влияющих на половую ориентацию, то вполне допустимо, что они могут поддерживать гетеросексуальность.
В отличие от “генов гомосексуальности”, локализованных в Х-хромосомах, “гетеросексуальные гены” никто не искал. Между тем, логично предположить, что их наличие в Y-хромосоме вполне могло бы, снижая порог чувствительности нейронов к андрогенам, свести к минимуму возможность половой дифференциации мозга по гомосексуальному типу. Это снижает вероятность нейроэндокринного сбоя, ограничивая его лишь самыми тяжёлыми формами стресса у беременных или воздействия других вредностей, имеющих значение для возникновения “ядерной” гомосексуальности.
Основное отличие “ядерной” гомосексуальности (оценка “6” по шкале Кинси) от транзиторной и заместительной заключается в том, что она полностью (или почти полностью) исключает гетеросексуальную активность. “Ядерного” гомосексуала с детства влечёт к сверстникам мужского пола или к взрослым мужчинам. Вид чужого члена может вызвать у него эрекцию, в то время как женская нагота обычно оставляет равнодушным.
Его волнуют запахи спермы и мужского тела, особенно полового члена, промежности, подмышек. (Как тут не вспомнить про полностью противоположную способность гетеросексуальных самцов мышей возбуждаться при запахе рецептивной самки и впадать в ярость, почуяв запах, исходящий от самки, получавшей андрогены!). Когда читаешь отчёты о первом опыте однополых контактов (они в избытке цитируются Л. Клейном), восторженное воспоминание о будоражащем действии запахов встречается на каждом шагу. Вот некоторые из них: “мускусный захватывающий аромат мужского пота из промежности”, “вызывающий головокружение кисловатый запах члена”, “терпкий, но очень приятный запах спермы” . В скобках заметим, что пот и сперма и одного и того же индивида пахнут похоже, так как их феромоны идентичны.
Запахи, источаемые подразделением солдат, заворожили в раннем детстве японского писателя Юкио Мисиму (2000): “Какого мальчишку не привлекает топот тяжёлых сапог, вид грязных гимнастёрок?! Но меня манило не это, и даже не гильзы были главным, – меня влёк запах пота. Солдатский пот, похожий на аромат прилива, золотистого морского воздуха, проникал в мои ноздри и пьянил меня. Наверное, это было первым запомнившимся обонятельным ощущением в моей жизни”.
Сны таких подростков, особенно закончившиеся поллюцией, почти исключительно гомосексуальны. Наконец, объекты подростковой влюблённости – это либо однополые сверстники, либо более взрослые мужчины.
В медицинском плане важна спаянность “ядерной” гомосексуальности с неврозами, в частности, с интернализованной (усвоенной) гомофобией и гомосексуальной тревогой. В этом тоже одно из важных отличий между “ядерной” и транзиторной (или заместительной) гомосексуальностью. Гетеросексуальный юноша сравнительно легко позволяет себе гомосексуальные развлечения, поскольку чувствует их второстепенность, их несоизмеримость с накалом гетеросексуальных желаний. Юноша-гомосексуал, напротив, испытывает страх перед необоримостью собственных гомоэротических фантазий, желаний, сновидений, хорошо зная, что они вызывают насмешки у сверстников и осуждаются общественным мнением.
Когда же гомосексуальная тревога сменяется “гордостью” по поводу нетрадиционного характера собственной сексуальности, то речь, опять-таки, идёт о явно невротической защитной реакции, о гиперкомпенсации. Обычный способ психологической защиты гомосексуалов – гордость за свою причастность к более талантливой и редкой совокупности людей, чем гетеросексуальное большинство. Яркие образчики высказываний на эту тему можно найти у Дмитрия Лычёва (речь о нём пойдёт в следующей главе). Подобный подход кажется сексуальному большинству нелепым и даже наглым. Ведь, девиация того или иного гения, простительная, по мнению гетеросексуалов, лишь ввиду его общей нестандартности, становится предметом гордости геев.
Раздражение по этому поводу звучит порой в рассуждениях людей, хорошо понимающих защитный характер подобной позиции. Так Евгений Ильин (2002) пишет: «Гомосексуалисты стремятся выработать определённую систему представлений, в основе которой лежат претензии на исключительность, элитарные установки (поэтому гомосексуализм находит благоприятную почву в околомузыкальных, околохудожественных и т. п. кругах). Эта претензия на исключительность является и средством психологической защиты гомосексуалистов от отрицательного к ним отношения общества: чувствовать себя в изоляции легче с позиции “избранничества”».
Разумеется, с точки зрения сексолога, реакция гиперкомпенсации – проявление невротического развития и потому может нуждаться в психотерапевтической коррекции. И всё же, гомосексуальная гордость за “своих” не столь уж вызывающа. Подобная психология присуща представителям любых меньшинств, этнических и конфессиональных. Горькую иронию, примешанную к такому “чувству локтя”, передал Феликс Кривин: “Когда Калигула ввёл своего коня в сенат, все лошади Рима воспрянули духом”.
Алексей Зосимов логичнее и скромнее, чем прямолинейные “певцы гомосексуальности”. Он полагает недопустимым провозглашать, что “геем быть замечательно, что на геях лежит печать избранничества, они наиболее талантливые, наиболее тонко чувствующие; все лучшие люди человечества были геями”. Всё же и он на полном серьёзе считает, что гомосексуалы “более полноценные личности” .
Такова “ядерная” гомосексуальность, особенно если она носит осознанный характер.
Если же она неосознанна, то подросток или юноша, воспитанный в системе гетеросексизма, искренне недоумевает, отчего ему так скучно с девушками в интимной обстановке? Его удручает отсутствие эрекции при попытках осуществления половой связи с ними. Если близость всё же удаётся, она разочаровывает бледным оргазмом и сопровождается чувством дисфории. Многие “донжуаны”, меняющие любовниц как перчатки – скрытые гомосексуалы; они подхлёстывают своё слабое гетеросексуальное влечение, вступая в новые связи.
Вопреки всему юноши-гомосексуалы пробуют себя и на гетеросексуальном поприще, кажущемся им престижным и социально перспективным. Осуществлению близости с женщиной способствует активная роль, усвоенная в детских сексуальных играх. Крайне важен тип половой конституции: чем он сильнее, чем острее сексуальная потребность, чем в более раннем возрасте началась половая жизнь, тем надёжнее способность к гетеросексуальным связям и тем продолжительнее сроки, когда их реализация остаётся возможной. Существенным преходящим фактором является юношеская гиперсексуальность.
Транзиторная и заместительная гетеросексуальность гомосексуалов
Транзиторная гетеросексуальность обычно возможна при относительно мягком варианте “ядерной” девиации. По мере выхода из периода юношеской гиперсексуальности она идёт на спад: связи с женщинами удаются всё реже, вытесняясь гомосексуальными привязанностями, в которых вполне присутствуют и заинтересованность партнёром, и нежность к нему. Может наблюдаться и иное развитие событий: при наличии сильного гетеросексуального потенциала и мощной антигомосексуальной мотивации (обусловленной соображениями престижа или моральными причинами) практикуется заместительная гетеросексуальность с полным либо частичным отказом от гомосексуальной активности.
Транзиторная гетеросексуальность, являясь антиподом транзиторной гомосексуальности, имеет с ней много общего (обе реализуются благодаря юношеской гиперсексуальности). Но в их основе лежит противоположная мотивация: транзиторная гетеросексуальность вызвана бессознательным или осознанным стремлением направить половые интересы в одобряемое обществом гетеросексуальное русло.
Камуфлирующая гетеросексуальность
В ещё большей мере, чем в случае транзиторной, очевидна социальная подоплёка заместительной и, тем более, камуфлирующей гетеросексуальности.
Клинический пример.
47-летнего работника торговой фирмы разбудил приснившийся ему кошмар: его душила жена. Несмотря на страх, переживаемый спросонья, включился исследовательский инстинкт. Подышав носом и ртом, Х. убедился в том, что его дыхательные пути абсолютно свободны. “Значит, сон вызван чисто психологическими причинами”, – заключил он. И был прав. Его отношения с женой давно зашли в тупик; вот уже 3 года он живёт отдельно от семьи.
Гомосексуальность Х. проявилась очень рано. Если воспоминания его не обманывают, то ещё в возрасте 4-5 лет он любил забираться на колени к симпатичным мужчинам. Ласковый ангелочек становился проказливым бесёнком: ёрзая на своём смущённом избраннике, мальчик с удовольствием чувствовал под собой его отвердевающий горячий член. Вместе с тем, он охотно участвовал в детских играх, в которых девочки поручали ему исключительно активные, “мальчиковые” роли.
В 18 лет Х. влюбился в старшекурсника, напарника по комнате в студенческом общежитии. Однажды он забрался в постель к соседу и принялся его мастурбировать. Тот терпеливо “спал”, не открыв глаз даже после собственной эякуляции. Такая игра продолжалась несколько месяцев: Х. ластился к старшекурснику, мастурбировал его, ласкал ртом его член, словом, делал всё, что хотел. Свою странную отстранённость от активного секса напарник объяснил ему обиняком, сказав как-то: “Прежде я был точно таким же, как ты, но переборол себя”. Словом, гомосексуальная игра вполне устраивала его партнёра, но он не хотел признаваться в этом даже себе самому.
Между тем, у обоих были и гетеросексуальные связи. В общежитии, отличавшемся вольными нравами, никого не удивляло, если к ним на ночь забредали девушки. Х. и сам мог остаться в комнате какой-нибудь соседки, причём это вовсе не обязательно приводило к половой близости. Его уклончивое поведение в чужой постели, впрочем, не воспринималось как обида. Всё что он ни делал, получалось красиво и естественно. Он славился щедростью, бескорыстием, готовностью всегда и всем помочь. К тому же Х. обладал на редкость выигрышной внешностью. Первое место в стихийно возникающих конкурсах красоты неизменно оставалось за высоким и статным юношей с золотистой копной вьющихся волос и большими голубыми глазами. При полушутливых замерах, проводимых в студенческих компаниях, ноги у него оказывались длиннее, а талия уже, чем у всех парней и девушек. Бог не обидел Х. и мышечной силой, и шириной плеч. Прибавьте к этому лёгкую танцующую походку, безупречный вкус, умение радоваться жизни, веселя всех окружающих, и станет понятно, что он был всеобщим любимцем.
В возрасте 20 лет юноше понравился 35-летний мужчина, не сводивший с него горящих глаз в троллейбусе. Случайное знакомство обернулось любовью. Дружба бывших партнёров сохраняется до сих пор, хотя их половая связь прекратилась более двух десятков лет назад.
“Медовый месяц” растянулся почти на год. Х. с благодарностью вспоминает, как деликатно его партнёр осуществил их первую близость. Юноша боготворил любовника, впитывая новые для себя взгляды на жизнь, секс, театр, литературу, музыку, историю. Увы, такта его избраннику хватило ненадолго. Однажды Х. застал его в постели со своим ровесником и получил предложение принять участие в “любви втроём”. Казалось, их общая встреча удалась к удовольствию всех троих, но чуть позже она обернулась невротической реакцией. Юноша повёл себя странно даже для себя самого. Он мог прийти в гости к любовнику, усесться в уголке и заплакать, говоря сквозь слёзы: “Не подумайте, что я ревную. Просто мне плохо”. Любовнику хватило ума распознать у своего младшего партнёра невротический срыв и привести его к врачу. Именно тогда Х. попал под наблюдение сексолога. Лечение помогло ему выйти из невроза, но в полной мере былая любовь к нему уже не вернулась. Оставаясь в связи с постоянным партнёром, Х. мог завести интрижку с кем-нибудь из тех, кто к нему льнул. На старших курсах у юноши не было проблем с поклонниками. В него часто влюблялись студенты-младшекурсники, чьи нежные признания он терпеливо и чутко выслушивал, выполняя, в основном, активную роль в постели (в близости с постоянным партнёром Х. традиционно отдавался любовнику, что вполне устраивало обоих).
Иногда он и сам делал первый шаг к сближению с понравившимся ему человеком. Одно из таких приключений относится к периоду, когда Х. на время каникул устроился работать проводником в поезде. Со свойственной ему непосредственностью и прямотой он предложил вступить в половую близость своему напарнику по работе, тоже студенту. Тот был ошарашен: “Тут к девушке подойти боишься, а ты запросто говоришь такие вещи парню!” Тем не менее, его без особого труда удалось склонить к заместительной гомосексуальной связи (как в активной, так и в пассивной роли). Через пару лет она сменилась гетеросексуальными увлечениями и последовательными женитьбами бывшего партнёра, но их дружба продолжается, причём родители друга любят Х. как собственного сына.
В поездках произошла ещё одна встреча, коренным образом изменившая жизнь юноши. В него влюбилась напарница, и он позволил уговорить себя на половую близость. Подруга забеременела. Тщетно Х. убеждал её в том, что он ни в коей мере не годится ни в мужья, ни в отцы семейства. Она отказалась сделать аборт и родила мальчика. В конце концов, молодой человек решил пойти навстречу судьбе и женился на матери своего сына. Чтобы обзавестись семейным гнездом, Х. бросил свою профессию и стал строителем. В полученной двухкомнатной квартире вскоре родилась дочь.
Гетеросексуальная активность Х. не могла заставить его отказаться от вспыхивающих время от времени гомосексуальных привязанностей. Однажды жена застала своего супруга, изменяющего ей с парнем. Все её попытки обсудить случившееся остались без ответа.
Х. устроился на службу, связанную с командировками, что позволяло ему хотя бы на время отдохнуть от гетеросексуальной активности. Он оставался заботливым отцом, отдавая семье весь заработок. Сын с дочерью не чаяли в нём души, причём, по мере взросления, они всё больше воспринимали отца как друга. Но с женой отношения неудержимо портились; по временам гетеросексуальная близость становилась непереносимой. Полный крах наступил семь лет назад, когда он завёл себе постоянного любовника. Начались скандалы, которые привели семью к распаду. Х. оставил жене квартиру и сад с домом. Детей, ставших уже студентами, он обеспечивает деньгами и почти ежедневно видится с ними. Они же предпочитают не вникать в сердечные дела любимого отца и в споры родителей.
К этому времени любовник Х. окончил институт; он быстро продвинулся по службе и обзавёлся собственной квартирой. Казалось бы, Х., ставшему “человеком без определённого места жительства”, сам Бог велел перебраться к нему жить. Он не делает этого по двум причинам. Во-первых, старается не ставить в неловкое положение своих детей. На вопросы знакомых им легче отвечать, что их отец ушёл к чужой женщине, чем к мужчине. Во-вторых, Х. опасается повредить репутации и карьере друга.
Между тем, скромному работнику фирмы не хватает средств, чтобы содержать детей, откладывать деньги на покупку собственной квартиры и снимать временное жильё. Потому-то Х. решился на странный, казалось бы, шаг, уйдя жить к сотруднице по фирме, влюблённой в него и прощающей ему всё: гомосексуальность, временный характер их связи, и, наконец, редкость их половых контактов. Расчётливый характер этой камуфлирующей гетеросексуальной связи с лихвой компенсируется тем, что Х. выполняет в доме все мужские работы (чего стоит один лишь ремонт квартиры, мастерски сделанный им!), вносит равную долю в общие расходы, помогает подруге в её служебных делах и чутко относится к ней.
Сексологу нетрудно увидеть в этой истории факторы, обеспечившие возможность осуществления транзиторной, заместительной и камуфлирующей гетеросексуальности: сильную половую конституцию и опыт активной роли в детских сексуальных играх. А чтобы понять мотивацию такого поведения, специальных знаний не требуется. Речь идёт о вынужденном подчинении гомосексуала социальным правилам общества, отнюдь не поощряющего сексуальное инакомыслие.
Бисексуальное поведение в рамках транзиторной, заместительной или камуфлирующей гетеросексуальности следует отличать от истинной бисексуальности, хотя по шкале Кинси все они порой получают одинаковую оценку “3”.
Истинная бисексуальность
Истинная бисексуальность – это особый феномен, в основе которого лежит одинаковая функциональная активность как тех центров мозга, что определяют влечение к женщинам, так и, тех, которые определяют влечение к мужчинам. Истинные бисексуалы в равной мере способны чувствовать сексуальную привлекательность представителей обоих полов, ценя при этом абсолютно противоположные качества своих избранников и избранниц. Им биологически присущи равнозначность и независимость гетеро- и гомосексуального потенциалов полового влечения, хотя в силу тех или иных причин оба потенциала могут развиваться не совсем симметрично.
В основе становления бисексуальности лежит относительно мягкий сбой половой дифференциации мозга. Дёрнер (Dörner G., 1972, 1976), давая новорождённым крысам-самкам не слишком большую дозу тестостерона (20 мкг одноразово), наблюдал у них во взрослом возрасте бисексуальное поведение. В общении с активными самцами такая крыса вела себя как обыкновенная самка, принимая позу лордоза, в общении же с рецептивными самками – как самец, совершая маунтинг (садки).
Оппоненты Дёрнера, яростно отрицая его концепцию о том, что экспериментальную и “ядерную” гомосексуальность вызывают одни и те же биологические причины, не способны объяснить феномен истинной бисексуальности. Досадно, когда в подобную ошибку впадают исследователи, хорошо знакомые с биологией. Так, Ф. Мондимор (2002) делает неоправданно осторожные высказывания: “Вопрос о том, оказывают ли биологические факторы влияние на формирование бисексуальной идентичности, остаётся без ответа – это предмет будущего исследования” . Но очевидно: половая мотивация, как и сексуальное поведение, обеспечиваются соответствующими биологическими структурами.
Бисексуальность иногда сочетается с феминностью мужчин, что, однако не является её абсолютным признаком.
Клинический пример.28-летний бизнесмен Ю. обратился в Центр сексуального здоровья с жалобой на невозможность завести в семье второго ребёнка. При его обследовании была выявлена хроническая хламидийная инфекция мочеполовой сферы, диагностированы хронический эпидидимит, осложнённый аутоиммунным орхитом, и тяжёлая олигоастеноспермия (бесплодие).
Внешность и поведение этого молодого человека были характерны для ядерного гомосексуала. На прямой вопрос, заданный по этому поводу, пациент ответил утвердительно, согласившись привести для обследования своего постоянного партнёра. У него, как и у жены Ю., тоже был обнаружен высокий титр антител к хламидиям.
Ю. не только не скрывал своей гомосексуальной активности, но и бравировал тем, о чём обычно принято умалчивать. Это соответствует демонстративному (истероидному) типу акцентуации его характера.