Так оно и вышло. Молодой человек познакомился с девушкой, с которой почувствовал себя достаточно комфортно. Половая близость удалась без труда. Когда же Геннадий попросил разрешения предстать перед своей подругой в её собственной ночной сорочке, это было воспринято как вполне забавная и ничуть не странная шутка. Сквозь пальцы смотрела она и на его дальнейшие более сложные эксперименты с переодеванием в дамские туалеты.
В дальнейшем молодые люди поженились. Сейчас у них растёт сын, в котором отец души не чает. Гомосексуальных контактов Геннадий не практикует за ненадобностью: он полюбил жену, испытывает наслаждение от половой близости с ней и изменять ей не собирается.
Впрочем, он всё-таки “изменяет” ей, но с ней же самой. Дело в том, что, уже став доцентом одного из вузов, Геннадий изобрёл достаточно необычный способ получать дополнительную половую разрядку. С помощью фотографий он создал на компьютере изображение своей жены, снабжённое эрегированным членом внушительных размеров. И эту “двуполую” фигурку, и своё собственное изображение он сделал подвижными. Глядя на сценки, в которых он пассивно участвует в сексуальном акте со своей собственной женой, снабжённой мужским органом, Геннадий чувствует себя на верху блаженства. Жена об этих его увлечениях не знает. За их секретность он спокоен, так как снабдил свою интимную компьютерную анимацию паролем.
К тому же у них с женой есть коллекция фаллоимитаторов, так что пассивную роль в половых контактах он может осуществить и наяву. Словом, когда иногда Геннадий навещает мой кабинет, он не перестаёт поздравлять себя с тем, что в своё время отказался от операции. Ведь теперь в свои 37 лет он вполне счастлив.
Повторяю, успех психотерапевтической коррекции транссексуализма, подобный тому, который был достигнут с Геннадием, – вовсе не частое дело.
Если врач убеждается в том, что его пациенту не дано избежать хирургической смены пола, встаёт вопрос о назначении ему (ей) половых гормонов и о его (её) социальной адаптации (как в периоде, предшествующем операции, так и после хирургического вмешательства) в новой роли. Важность психотерапии при этом возрастает ещё больше.
Если коррекция не удалась
Клинический пример.Несколько лет назад ко мне в кабинет вошли два шестнадцатилетних друга, жители шахтёрского городка из-под Челябинска. За помощью, собственно, обратился только один из них, Сева. Павлик приехал лишь с целью поддержать друга морально.
У Севы длинные вьющиеся волосы, смазливое немного кукольное личико с выщипанными бровями и искусно наложенным макияжем. Говорит юноша искусственным высоким “женским” голосом, время от времени “пуская петуха”. Одевается он со вкусом, причём одежда скорее женская, чем мужская.
Сева – транссексуал и приехал за направлением на операцию по смене пола.
Павлик – самый обычный подросток, чуть угловатый и некрасивый, гомосексуальность которого ничуть нельзя распознать по его внешности. Он не одобряет стремления своего друга сменить пол, но и не собирается его отговаривать от этой затеи. Оба половой жизнью ещё не жили, ограничиваясь онанизмом, сопровождаемым гомосексуальными фантазиями. Мысль о половом контакте между собой им и в голову не приходила: они – просто друзья.
Мы договорились с Севой, что он привезёт на встречу ко мне свою старшую сестру. Я рассказал им обоим о негативных сторонах операции. Решено было не затевать разговора о хирургическом вмешательстве до наступления совершеннолетия подростка, встречаясь с ним время от времени в моём кабинете.
За два последующих года, вопреки всем моим попыткам развить у Севы мужское начало, он всё более феминизировался. Одежда его становилась всё более женской, а макияж – всё обильнее. Наконец, он стал называть себя женским именем.
Гомосексуальных партнёров у подростка по-прежнему не было: их отталкивала его женственность. Однако вскоре вроде бы забрезжил луч надежды. На Севу обратил внимание местный бизнесмен, молодой человек, у которого была семья с двумя детьми. Он катал Севу на иномарке, кормил его шоколадными конфетами и не делал попыток близости, принимая подростка за несовершеннолетнюю девочку. Вскоре “благожелатели” открыли ему глаза на истинный пол предмета его увлечения. Получив утвердительный ответ на вопрос о принадлежности Севы к мужскому полу, “крутой” ухажёр отвесил ему пару оплеух, усадил в машину, отвёз к себе и дважды совершил с ним анальный половой акт. На прощание молодой человек поцеловал его, заметив, что в качестве юноши он ему гораздо более интересен, чем в роли девушки.
На решение Севы сменить пол это признание не повлияло. Половой акт ему не понравился: было больно и неприятно. С достижением совершеннолетия, он настоял на назначении ему женских половых гормонов и на последующем его направлении к хирургу на операцию по смене пола.
Всё это привело к противоречивым результатам. С одной стороны, хирургическое вмешательство и постоянный приём женских половых гормонов сделали Севу (ставшему Милой) естественнее, чем прежде. (Раннее увядание и старение, о которых говорилось, наступят позже). Голос стал, наконец, женским, внешность – более взрослой. Всё остальное закончилось не столь блестяще. Кастрацию-то сделали, а вот последующие этапы операции удались не полностью, так что половая близость невозможна (впрочем, планируется повторная пластика).
Подобное случается сплошь и рядом. Немецкий сексолог Фридеманн Пфэффлин, более чем кто-либо знакомый с проблемой транссексуальности, пишет, что результаты хирургического вмешательства по смене пола приблизительно в половине случаев неудовлетворительны как в функциональном, так и в косметическом отношении. Тем не менее, бывший Сева вполне доволен результатами своего преображения, так что есть все основания говорить о коррекции его психосексуальных расстройств. Под контролем сексолога он принимает половые гормоны; продолжается и психотерапевтическое лечение, помогающее пациенту адаптироваться к жизни в новом для него качестве.
Говоря о Павле, бывший Сева на полном серьёзе заметил:
– Бедный, ему всю жизнь с членом мучится!
Между тем, Павлик за два года, прошедшие после нашего знакомства, расцвёл. Он окончил техникум и на специальных курсах получил весьма престижную специальность. Бывший “гадкий утёнок” вырос и похорошел, начал со вкусом одеваться. Он приобрёл известность в гомосексуальных кругах, наперебой получая приглашения на всевозможные вечеринки. Оказалось, что Павел очень влюбчив, а при наличии у партнёра члена крупных размеров, и вовсе теряет голову. Увы, влюбчивость юноши сочетается с его непостоянством и склонностью к промискуитету. Он меняет любовников как перчатки. Однажды он пришёл на приём чуть не плача: один из его партнёров проходит курс лечения по поводу сифилиса. Между тем, именно в то время у Павлика была связь с мужчиной, любовью которого он весьма дорожил. На мой вопрос, зачем же ему понадобилось вступать в сомнительный половой контакт, юноша покаянно ответил:
– Мне его член понравился. А дальше всё случилось как-то само собой.
К счастью, обследование молодого человека показало, что на этот раз всё обошлось. Но на долго ли? Словом, комичная фраза Севы о члене Павлика, как источнике мучений, вполне может оказаться пророческой.
Между тем, “влюбчивость” юноши имеет сугубо невротический характер. Павел вырос в большой рабочей семье, где был лишён любви родителей. Под знаком нелюбимого “гадкого утёнка” у него появилась крайняя неуверенность в себе. Чтобы преодолеть её, он нуждается в доказательствах собственной сексуальной привлекательности. Потому-то он так зависит от внимания более старших и мужественных, чем он сам, партнёров. Вместе с тем, у Павлика выражены элементы как мазохизма, так и садизма. Безоглядная “влюбчивость” в обладателей членов крупных размеров отчасти объясняется потребностью безусловного подчинения “сильной личности”, “настоящему мужчине”. Доказательством силы и мужества избранника и служат “достойные уважения” габариты его члена. Впрочем, период безоглядного подчинения партнёру очень скоро сменяется этапом разочарования и отвержения. Тогда Павел из мазохиста превращается в изощрённого садиста, знающего как больнее всего уязвить своего былого кумира. Словом, “влюбчивость” Павла не имеет ничего общего со способностью любить по-настоящему. Налицо всё тот же феномен, наблюдаемый у Лычёва и у многих других гомосексуалов-невротиков. Их промискуитет – показатель невроза, которого они не замечают и от которого не стремятся избавиться.
Нетрудно заметить характерную разницу между гомо- и транссексуалами. Последние не могут обойтись без врача. Потому-то они охотно получают психотерапевтическое лечение (если только сексолог не станет сходу отрицать возможность их направления на хирургическую операцию по смене пола!). Мало того, они предпочитают общаться друг с другом в кружке, сгруппированном в рамках лечебного учреждения. Врач в курсе всех их проблем и конфликтов, выходящих за рамки пола, что в ещё большей мере помогает ему в коррекции невротических проблем пациентов, как оперированных, так и обошедшихся без хирургического вмешательства.
Гомосексуалы же ведут себя по-разному. Меньшая их часть поддерживает, подобно Максиму или Леониду, постоянную связь с врачом, получая психотерапевтическое лечение, и при необходимости, медикаментозную терапию. При этом удаётся наиболее полная коррекция невротических проявлений. Большинство же гомосексуалов является к врачу лишь в периоды крупных неприятностей, связанных с заражением (иногда мнимым, но чаще реальным), с депрессивными переживаниями, с острыми конфликтами, приводящими к фобиям и к вегетативным расстройствам. Тогда-то они на какой-то срок становятся доступны для психотерапии. Как только конфликтная ситуация улаживается, всё возвращается “на круги своя”; сознание болезни вытесняется, а невротическая погоня за “любовными” приключениями возобновляется с новой силой.
Между тем, невротическое пристрастие к промискуитету, столь свойственное гомосексуалам-невротикам, несёт в себе страшную опасность в условиях эпидемии СПИДа.
Контрольные вопросы
1. Что заставляет представителей сексуальных меньшинств обращаться за врачебной помощью? Основные пути, по которым они становятся пациентами сексолога (по материалам Центра сексуального здоровья).
2. В каком системном (медикаментозном и психотерапевтическом) лечении нуждаются представители сексуальных меньшинств?
3. Всегда ли целесообразна и возможна конверсия сексуальной ориентации с гомо- на гетеросексуальную, на чём настаивает часть пациентов?
4. Устранение невротических расстройств (включая вегетативные) и достижение психосексуальной зрелости пациента как основной показатель эффективности лечения, проведенного сексологом.
5. Какие факторы помогают достичь психотерапевтической коррекции невротических расстройств у транссексуалов без смены пола?
6. В каком лечении у сексолога нуждаются пациенты, перенесшие операцию по смене пола?
7. Какой информацией необходимо запастись представителям сексуальных меньшинств, прежде чем обращаться за врачебной помощью к тому или иному специалисту (учитывая профессиональный экстремизм врачей, подобных И. Деревянко, Д. Еникеевой, Г. Пономарёва, А. Качаева и т.д.)?
8. Нуждаются ли в психотерапевтической коррекции невротические формы гомофобии?
10. Что следует предпринять родственникам, если они узнали о гомосексуальной активности близкого им человека?
Глава IX . Социальные аспекты гомосексуальности глазами врача
…В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.
Николоз Бараташвили
…Куда ж нам плыть?
Александр Пушкин
“Голубой” цвет в спектре сексуальной революции
Гарник Кочарян, безусловно, прав, заметив, что решение исключить гомосексуальность из списка психических заболеваний было, скорее, политическим шагом, предпринятым в рамках “ социального заказа” . Вот только невозможно согласиться с его выводом о том, что всё это – “издержки процесса демократизации общества” (Кочарян Г. С., 2003).