Гедонистическая карнавальная атмосфера, ранее царившая в среде хиппи, испарилась. Запахло насилием и преступностью. Молодёжь заплатила страшную цену за свою ошибку. Тысячи молодых людей стали наркоманами, многие из них погибли, кто-то у себя дома, кто-то, нищенствуя в южных странах, где это зелье дешевле и доступнее; иные ещё доживают свой век в психиатрических лечебницах.
Андре Кайатт описал судьбу подростков-наркоманов, тянувшихся из всех стран Запада в Катманду, столицу Непала, где наркотики стоили особо дёшево: “Я видел здесь французских подростков 15 – 16 лет, неизлечимых наркоманов, которые прибыли сюда, как в Мекку. Но здесь они попадают в ловушку, они разлагаются заживо. Чтобы купить себе наркотики, они попрошайничают, занимаются проституцией, продают кровь. Катманду – это конец, это гноище. Где же в этом распаде хвалёный идеал? Я видел девушку-наркоманку, которая зарабатывала рупии тем, что позволяла использовать себя, как плевательницу. Ей платили за то, чтобы плюнуть на неё. Её лицо было облеплено харкотиной, а она ничего не замечала. Она была в наркотическом трансе” (Цит. по Мяло К. Г., 1985).
Несостоятельными оказались и надежды “раскрепостить сексуальность” с помощью всё тех же наркотиков. Как они подействуют на секс, легко было спрогнозировать не только специалистам, но и простым читателям детективов. С какой целью используют наркотики торговцы живым товаром – общеизвестно. Зелье помогает гангстерам и сутенёрам вербовать проституток. Наркотики дают и профессиональным путанам, чтобы сделать их выносливее к оргиям с такими формами сексуальной эксплуатации, какие даже профессионалкам не хватает сил выдержать.
Врачам было известно, что если наркотики применяются для стимуляции угасшего полового желания мужчины, они растормаживают отнюдь не благородные, а чисто животные эмоции. Менее всего при этом уместны разговоры о самораскрытии личности. Привыкание же к наркотикам закономерно приводит к полному угнетению полового влечения, которое вытесняется наркотической зависимостью.
Времена массового увлечения гедонизмом случались и прежде, задолго до хиппи. Философия гедонизма была идеологией эпохи Возрождения, что имело определённый смысл. Слишком обесценило “плотского” человека бесконечно долгое царство средневековой церкви. В борьбе за эмансипацию личности, против аскетизма, навязываемого церковью, а также против гнёта сословных отношений, мешавших новому классу буржуазии, философия гедонизма оказалась превосходным оружием. Благодаря ей средневековый горожанин, искупающий первородный грех в беспрестанном покаянии и в умерщвлении плоти, получил право на наслаждение.
Впрочем, очень скоро проявился торгашеский и эгоистический дух возрожденческого гедонизма. “Мы, наверное, не домогались бы столь пылко почестей и власти, из-за достижения которых ведётся большая борьба и развёртываются грандиозные битвы, если бы почести и власть не приносили нам наслаждения. А по какой другой причине ведутся войны и заключается мир, если не для сохранения и увеличения того, чем мы живём и наслаждаемся? <…> Всё измеряют наслаждением. Кто заботится о добродетели или помышляет о ней?” – рассуждает в своей “Речи в защиту Эпикура против стоиков” Козимо Раймонди.
Гедонизм эпохи Возрождения эгоистичен, наслаждение – привилегия “сильной личности”. Гедонизм стал философией эгоизма и индивидуализма. Образованность и недюжинные таланты уживались с дикостью и звериной свирепостью.
Сиджизмондо Малатеста, тиран (диктатор) города Римини собирался захватить и разорить Флоренцию. Такие междоусобные войны были обычным бедствием эпохи Возрождения. Совет города послал для переговоров с ним известного филолога. Малатесту так очаровала учёная беседа, что он снял осаду. Вот, казалось бы, пример подлинной интеллигентной утончённости! Но по свидетельству его современников, “Малатеста был в такой степени не воздержан в разврате, что насиловал своих дочерей и своего зятя. Он осквернял монахинь, что же касается молодых девушек, которые не хотели согласиться добровольно на его предложения, он или предавал их смерти, или мучил жестоким образом. Своими окровавленными руками он совершал ужасные пытки над невиновными и виновными. Он теснил бедных, отнимал у богатых их имущество, не щадил ни сирот, ни вдов, словом, никто во время его правления не был уверен в своей безопасности” (Эней Сильвий).
Нетрудно заметить существенную разницу между гедонизмом эпохи Возрождения, тем, приверженцами которого были хиппи, и тем, который расцвёл после поражения молодёжного бунта. Первый был индивидуалистическим, второй групповым, третий рыночно-потребительским. Все эти разновидности принесли множество бед, но справедливости ради, надо кое-что сказать в защиту философии хиппи. Конечно же, негативные последствия молодёжного бунта – во многом результат их гедонистических экспериментов. Однако эти беды – не только результат молодёжного движения, но и показатель его поражения, распахнувшего двери потребительскому гедонизму.
Вопреки ожиданиям хиппи, зла в мире после молодёжного бунта заметно прибавилось. Это – наркобизнес; уважительное отношение к частой смене партнёров, как к престижному занятию, к “умению жить” и покупать наслаждения. И, наконец, апофеозом зла стала эпидемия СПИДа.
Философия, с которой боролась молодёжь, победила. “В современном обществе потребителей индустриализация и технический прогресс вызвали ориентацию в сторону накопления материальных ценностей, как будто духовные ценности перестали существовать , – с горечью пишет эксперт ЮНЕСКО Дж. Калетти (1986). – Переворот в области секса, который должен углубить самые интимные человеческие связи, обернулся эротизмом и порнографией. Модификация половых отношений подчиняется ритму современной жизни: люди быстро стремятся к конечному результату, не углубляясь в область чувств и духовных взаимоотношений”.
“Рыночная цивилизация” с её культом золотого тельца после либерализации половой морали пришла, по меткому высказыванию психоаналитика Виктора Франкла (1990), к культу золотой свиньи: “индустрия сексуальных развлечений – это танец вокруг золотой свиньи. Опасным здесь с точки зрения профилактики половых неврозов является принуждение к сексуальному потреблению. Под давлением этой индустрии, манипулирующей общественным мнением, люди чувствуют себя прямо-таки обязанными стремиться к сексу ради него самого, развивать интерес к сексуальности в его деперсонализированном и дегуманизированном обличье. Однако мы, психиатры, знаем то, насколько сильно всё это сказывается как раз на ослаблении потенции и оргазма, лишая человека той спонтанности, той самостоятельности, той искренности, которая является условием и предпосылкой нормального сексуального функционирования и в которой как раз и нуждается человек, страдающий сексуальным неврозом. Мы все против лицемерия в вопросах сексуальной жизни, однако, мы должны выступить и против того лицемерия, которое творит “свобода” в погоне за барышами”.
На первый взгляд, рыночные отношения в сфере секса выглядят демократично. Где ещё так справедливо распределяются равные права на наслаждения? Если дело идёт не о браке (тут главенствуют сословные интересы!), то, по правилам рынка, большинство может себе купить наслаждение, заплатив за него тем, что обеспечит наслаждение партнёру. Женщины при этом имеют равные права с мужчины. Хочешь – покупай, не хочешь – не надо.
Однако в обществе потребления такое равенство имеет и теневую сторону – происходит неизбежная “инфляция” личности; сама жизнь становится товаром.
Иллюстрацией к этому может служить дело 33-летнего электрика Дина Коррла, который мучил подростков на “доске пыток”, а потом убивал их. Это страшное преступление творилось на протяжении трёх лет.
Садисты всегда и везде одинаковы.
Для рыночного общества характерны не столько типы, подобные Коррлу, сколько его платные помощники. Это они заманивали подростков в его дом, помогали садисту их истязать, а затем закапывали их трупы. Подручные Коррла садистами не были. Они “работали” за деньги. Один из них, 17-летний Элмер Хенли, в ходе суда рассказал (Цит. по Ю. Жукову, 1974):
“На протяжении трёх лет я помогал Коррлу в проведении оргий. Мне была поручена вербовка новых жертв. В моём распоряжении их было больше, чем требовалось. Я знал всех парнишек нашего района и мне было достаточно подъехать к автостраде, чтобы найти ребят, которые просили их подвезти. Я им обещал хорошую вечеринку с выпивкой и наркотиками, и они тут же соглашались”.
“Коррл, – жаловался Хенли , – мне обещал по двести долларов за каждого новичка, которого я ему доставлю. Но он мне платил лишь по 10-20 долларов, да и то нерегулярно”.
Вот отзывы о Хенли, которые дали журналистам его соседи:
“Такой милый, такой вежливый! Всегда хорошо причёсан и одет... У него была такая подкупающая улыбка! И как он любил детей! Иногда по вечерам он сажал их на свой мотоцикл и катал. А в своём грузовичке он даже установил сидения, чтобы возить ребятишек по воскресениям на пляж”.
На этом пляже Хенли закапывал по ночам трупы.
“Очень вежливый юноша , – говорил о Хенли священник, рядом с церковью которого стоит бунгало Коррла, где убивали подростков, – он мне помогал в работе с молодыми прихожанами”.
Таков он, “Малатеста” рыночного общества. Его убедили, что каждый имеет право на наслаждения. Вот он и реализует это право, продавая живой товар на муки. Бизнес есть бизнес...
Но и жертвы, увы, были воспитаны в духе потребительского гедонизма; они жаждали удовольствий, обещанных им Хенли. Последними жертвами, например, стали 20-летний парень со своей 14-летней подружкой. Они, не задумываясь, клюнули на предложение незнакомого им Хенли поразвлечься. У Коррла они с удовольствием пили спиртное и нюхали наркотики, пока не очнулись в наручниках на “доске пыток”. Они заплатили своими жизнями за полученные ими сомнительные наслаждения.
На взгляд сексолога, потребительский гедонизм вредоносен так же, как и любая другая его разновидность. В эпоху Возрождения индивидуалистический гедонизм психопатизировал людей и лишал их способности любить. Хиппи наивно считали, что их групповой гедонизм – проявление полной свободы личности, но её-то и не было! Просто традиционные сексуальные запреты и табу, отброшенные молодыми бунтарями, сменились новыми психотравмирующими формами принуждения.
Гедонист-потребитель, стремясь купить своё право на наслаждение, утратил способность любить в ещё большей мере, чем его предшественники – гедонисты прошлых эпох. Женщины насторожённо следят, чтобы им “выдали” оргазм по максимуму! Мужчины, боясь упустить случай, сулящий наслаждение, вступают в связи, в ходе которых у них гаснет или вовсе не появляется эрекция, причём по невротическому механизму такое половое расстройство фиксируется, делая человека невротиком. Главное же, половое поведение, основанное на принципах гедонизма, неотрывно связано с промискуитетом, подпитывая эпидемию СПИДа.
Гомосексуальность и СПИД
Не случайно эпидемия СПИДа вспыхнула в ходе сексуальной революции и молодёжного бунта, проходившего под лозунгами гедонизма и промискуитета.
Началась она именно в гомосексуальной среде. Дело в том, что геи, в силу стремления к анонимности в половых связях, присущего многим девиантным лицам, стали первыми жертвами “чумы нового века”. Когда впервые смерть от СПИДа была отмечена в нашей стране, в адрес питерских медиков, проявивших невероятную халатность и так и не диагностировавших болезнь жертвы при жизни, посыпались справедливые нарекания. Оправдываясь, питерские врачи через “Медицинскую газету” бросили упрёк милиции – она, мол, не снабдила их полными списками “всех проституток и гомосексуалистов” .
Разумеется, тотальная слежка за проститутками и представителями сексуальных меньшинств ни в коей мере не способна решить проблему СПИДа. Мой пациент Ч. ежедневно “снимал” десятки молодых людей, случайно встреченных на улице и приглянувшихся ему то ли спортивным видом, то ли угаданной им склонностью к авантюрам. Постоянного партнёра у него не было и никогда не будет. В кругу геев Ч. неизвестен, поскольку он никогда с ними не сталкивался. К тому же он не несёт юридической ответственности за большинство своих поступков даже тогда, когда преступает закон, ведь он страдает шизофренией.
Есть только один способ нейтрализовать представляемую им опасность: поднять уровень общей и сексуальной культуры его возможных половых партнёров, приучить их к неприятию промискуитета, к отрицанию гедонистического эгоизма в половых отношениях, обучить тактике защищённого секса. Причем делать это надо своевременно и последовательно, начиная со школьной скамьи. В самом деле, что следовало бы мне предпринять, когда я стал однажды случайным зрителем сцены совращения молодого человека, столкнувшегося с Ч. в дверях поликлиники? Минутного разговора с оторопевшим поначалу юным верзилой было достаточно Ч., чтобы увлечь того за собой. Как, повторяю, врач должен был поступить, наблюдая эту сцену из окна своего кабинета? Высунувшись с пятого этажа, крикнуть парню: “Не ходи с ним!”? Нетрудно заметить крайнюю нелепость подобной ситуации.
Вера в силу запретов, репрессий и морализаторства, доставшаяся нам от тоталитарных времен, толкала чиновников начать крестовый поход против геев. Под влиянием опыта, полученного Западом, эта опасная тактика всё же была отвергнута. Ведь и в США в самом начале эпидемии возникло “Общество морали и нравственности”, провозгласившее, что СПИД – божья кара, вполне заслуженная гомосексуалами, и потребовавшее их поголовного выявления, принудительного обследования и изоляции. К счастью, победила другая стратегия.
Гомосексуальные клубы пошли по пути легализации. В печати и выступлениях общественных деятелей подверглась резкой критике гомофобная политика церкви. Возможность анонимного обследования на СПИД, пересмотр тактики огульного осуждения гомосексуалов, взаимная открытость их связей и знакомств (конечно, в рамках клубов), словом, всё то, что было достигнуто сексуальными меньшинствами в ходе борьбы за свои права, принесло немедленный эффект и в плане борьбы с эпидемией. Об этом, в частности, рассказывает эксперт ЮНЕСКО Джонатан Манн (Mann J. M., 1991):
“В ряде развитых и развивающихся стран созданы достаточно эффективные программы борьбы со СПИДом. Интересен опыт крупных городов США и Европы – в них гомосексуалы и бисексуалы сами создали центры по борьбе с инфекцией и добились больших результатов”.
Вот как об этом пишут авторы книги о СПИДе Рахим Хаитов и Галина Игнатьева (1992):
“О том, что одно только изменение поведения может существенным образом повлиять на риск заразиться СПИДом, свидетельствуют вполне определённые факты. Примером являются цивилизованные мужчины-гомосексуалисты. Именно с гомосексуалистов в США началась регистрируемая эпидемия СПИДа. Соответственно, врачи – инфекционисты, иммунологи, эпидемиологи пытались и пытаются в меру своих возможностей контролировать (то есть периодически обследовать на наличие инфекции ВИЧ) все доступные сообщества гомосексуалистов. После 1985–1987 годов эпидемиологическая ситуация в ряде сообществ мужчин-гомосексуалистов начала меняться на противоположную: частота случаев инфицирования ВИЧ достоверно и заметно снизилась, вплоть до того, что некоторые колонии сняли с учёта как переставшие быть рискованными в отношении СПИДа. Какие именно факторы вывели этих мужчин из группы риска? Первый – сознательное ограничение числа сексуальных партнёров вплоть до одного. Второй – полная взаимная открытость в вопросах секса. Это значит, что если у кого-то возникает желание сменить сексуального партнёра или это уже произошло, то действующее в данном случае лицо не скрывает ни фактов, ни намерений от своего предыдущего партнёра и каждый из них сам принимает решение о продолжении или прекращении сексуальных взаимоотношений. Вот и всё. Просто, но эффективно.
К сожалению, мужчины-гомосексуалисты являются исключением. Другие группы населения не проявляют тенденций к изменению своего поведения, в первую очередь сексуального, в связи с эпидемией СПИДа. R. J. Bigger с соавторами в 1989 году провели опрос 797 американских женщин относительно их сексуальных принципов и их изменений по сравнению с 1983 годом, когда опасность СПИДа была ещё малопонятна. Результаты показали, что у молодых женщин в возрасте 20–30 лет имеется чёткая тенденция к увеличению числа сексуальных партнёров в 1989 году (в среднем 5,5 у белых женщин) по сравнению с 1983 годом (в среднем 3), несмотря на то, что опасность СПИДа стала гораздо очевиднее. У 80 % белых женщин и у 100 % молодых негритянок муж – не единственный сексуальный партнёр в настоящем”.
Не забудем, однако, что если американские геи проявляя осторожность, отказались хотя бы от массовых оргий в местах автомобильных стоянок, в парках и т. д., свойственных временам сексуальной революции, это не значит, что они совершенно обезопасили себя. Что же касается российских проституток обоих полов, то к ним это относится в первую очередь.
СПИД и проститутки обоих полов
Одно из следствий отечественной сексуальной революции – своеобразная социальная переоценка проституции. Традиционно “профессия” путаны была малопочтенной, хотя и считалась, благодаря писателям дореволюционной поры, заслуживающей сострадания. Ведь торговать собой женщину часто вынуждали обстоятельства, социальный гнёт и голод (вспомним некрасовскую героиню, пошедшую на панель, чтобы купить гробик умершему ребенку и накормить голодающего отца!).
Сейчас же проституция неожиданно стала считаться престижным занятием. Случилось это благодаря очередному мифу, весьма далёкому от истины, согласно которому проститутки – некие “интердевочки”, выбравшие проституцию как своеобразный путь протеста против ханжества окружающего их серого и изолгавшегося мира. Мало того, что профессия путаны, по такой романтической версии, даёт выход артистическим дарованиям; она, мол, приносит ещё и баснословные доходы.
В реальной жизни всё обстоит совсем не так. Среди проституток не так уж много таких, кто зарабатывает валюту. Гораздо больше тех, кто запутался в добре и зле, в мотовстве и в поборах сутенёров, кто стал жертвой угроз и принуждения. Так, в телевизионном интервью челябинская проститутка рассказала, например, о том, как её подружке пришлось обслужить около десятка рабочих из Латвии. Вместо долларов “иностранцы” дали ей авансом рубли, но затем отобрали и их, пассатижами дёргая зубы бедняге. Всё происходило в кузове крытой грузовой машины, так что помощи ждать было неоткуда.
Впрочем, часто оборачивается бедой и “помощь”. Об этом рассказали две путаны, решившие красиво подзаработать. Они нарвались на бандитов. Их долго и многократно насиловали, как вдруг на пути следования автомобиля оказался пост ГАИ. Девушки во весь голос стали звать на помощь. Дело кончилось тем, что бандиты предложили их милиционерам, и те тоже без зазрения совести их изнасиловали. Так что путаны не только не заработали валюту, но и сами стали разменной монетой в сделках бандитов с блюстителями порядка. Можно привести сотни примеров эксплуатации и истязаний проституток.
Среди жертв этих историй врач нередко различает своих подопечных. Сколько же среди них больных шизофренией, сопровождающейся особой патологической внушаемостью и параличом воли, сколько среди них страдающих олигофренией! Их надо спасать от “бандерш”, сутенёров, от клиентов-шофёров, подходя к ним не столько с моральными, сколько с иными мерками. Они представляют собой страшную угрозу в условиях эпидемии СПИДа. Человечность по отношению к ним обернётся безопасностью для всех общества.
Безответственно и неразумно надеяться на то, что применение презервативов способно свести на нет гибельность промискуитета, (хотя отказ от них и вовсе губителен). Уж кому-кому, а не нашим бедолагам-проституткам, которых перебрасывают из кабины в кабину по ходу движения шофёры и над которыми измываются все кому не лень, требовать соблюдения мер безопасности от своих клиентов. Их называют “плечевыми” или “дальнобойщицами”. Эти подружки шофёров готовы мчаться куда глаза глядят в кабинах МАЗов и КАМАЗов, даря радость общения на обочине за скудную еду и за какое-нибудь бельё. Надо добавить, что секс на обочине дороги – редкость. Обычно же шофёры обслуживаются прямо в кабине, получая ласки ртом, либо в позах, давших этим “акробаткам поневоле” их выразительную кличку.
Даже более устроенным проституткам – “по вызову” не удается добиться защищённого секса. Они болеют сами и заражают своих клиентов ничуть не меньше, чем их подзаборные коллеги. С проститутками рангом повыше – с “девочками из бара” и “интердевочками”, менее терроризируемыми и, как правило, более здоровыми психически – дело обстоит тоже далеко не блестяще.