Именно в значении "замечательный случай" употребил Ю.Н. Щербачев выражение "анекдотическое сведение".
Старожилы села Карачевка вспоминали, что недалеко в лесу за домом Михаила Андреевича Щербинина есть место, называемое "Пушкинские Дубы". Местная легенда гласит, что именно здесь Щербинин угощал своего друга Александра Сергеевича Пушкина. Дом Щербинина в селе Карачевка ещё не был отделан полностью. Строительство началось лишь в мае 1829 года, поэтому друзья, пользуясь сентябрьским теплом, проводили время на природе. Ночевал же Александр Сергеевич в доме Александра Андреевича Щербинина в селе Бабаи, что в трех верстах от Карачевки.
В фондах Государственного архива Харьковской области довольно часто встречаются дела, в которых упоминается фамилия Щербининых, среди них существует отдельное "Дело по просьбе полковника Щербинина о нужном для размежевания земель его с братьями и сестрою землемере".
Дело датируется 1820 годом. К тому моменту из трех братьев Щербининых в живых осталось только двое: Михаил Андреевич и Александр Андреевич. Третий брат, Петр Андреевич, умер в 1813 году. Сестра их, Марья Андреевна Щербинина, владела селом Алексеевка и приняла участие в разделе имений. Вместо умершего брата Петра Андреевича в разделе принимал участие его сын, несовершеннолетний Павел Петрович, опекунство над имением которого позднее получил Александр Андреевич Щербинин.
Обязательным условием для размежевания земель являлось наличие наследников в одном месте и в одно время. Сохранилась подорожная, данная Генерального штаба капитану Щербинину на выезд из города Харькова через Старый Оскол в Петербург. Подорожная за №157 выдана 25 февраля 1820 года. В это время капитан Щербинин М.А. находился в отпуске в Харькове. Следовательно, все наследники полковника в отставке Андрея Петровича Щербинина в начале 1820 года собрались в Харькове, чтобы произвести раздел имения.
Аналогичная ситуация должна была сложиться и в 1829 году, когда племянник братьев Щербининых, Павел Петрович, вступил во владение своими наследственными селами Яковлевкой, Филипповкой и Ледным. Значит, в 1829 году все участники нового раздела находились в Харькове. Мог ли А.С. Пушкин посетить их в этом году в Харькове? Ответ может быть только положительным, ибо именно в этом году, осенью Пушкин возвращался из путешествия в Закавказье и вполне мог заехать в гости к Щербининым.
В капитальном издании "Летопись жизни и творчества Александра Сергеевича Пушкина" говорится, что в пятницу, 12 сентября, Пушкин по дороге в Москву прибыл в Новочеркасск. 14 сентября Пушкин покидает Новочеркасск... и вдруг, вместо того чтобы ехать дальше по маршруту на Воронеж и Тулу, делает резкий поворот и после 13 сентября оказывается в местечке Хорол Полтавской губернии у своего друга Аркадия Родзянко. Анна Петровна Керн вспоминает, что "Пушкин... прискакал к нему с ближайшей станции, верхом, без седла, на почтовой лошади в хомуте".
Если в подорожной у Пушкина был указан маршрут от Новочеркасска до Москвы через Воронеж, то при изменении маршрута требовались веские обстоятельства и соответствующие разрешения, иначе получить лошадей на почтовой станции было невозможно. Меняя маршрут, Пушкин вполне мог рассчитывать на Михаила Андреевича Щербинина, который был лицом влиятельным, а брат его, Александр Андреевич, в январе 1829 года даже замещал губернатора на время его отсутствия.
Пушкин мог найти Щербинина или в его городском доме на улице Немецкая (ныне ул. Пушкинская), дом № 29, или в его имении Карачевка в десяти километрах от города Харькова.
Вполне возможно, что Пушкин ещё из Минеральных Вод написал Щербинину о своем приезде и его уже ждали. Таким образом, получается, что Александр Сергеевич Пушкин в середине сентября 1829 года побывал в Харькове проездом. Именно поэтому М.А. Щербинин мог его только угощать в своем доме. Времени у поэта было мало.
Не исключено, что письмо от Пушкина хранилось в архиве Щербининых в селе Бабаи, где до сих пор сохранился помещичий дом, гостеприимно принявший великого поэта. Харьковский историк профессор Д.И. Багалей ещё в начале века видел в подвале этого дома архив Щербининых. Часть его попала в архив Харьковского императорского университета. Затем следы архива затерялись. Кое-что оказалось в Киеве в Центральном государственном историческом архиве.
Не исключено, что копия с последнего письма А.С. Пушкина сделана специально для М.А. Щербинина и из его архива попала ко мне.
Нельзя исключать, что подобная копия могла быть у Ивана Васильевича Малиновского, жившего в то время в своем имении Каменка в Изюмском уезде Харьковской губернии.
Во время учебы в Царскосельском лицее особенной близости между Пушкиным и Малиновским не наблюдалось, но почему-то в последние часы жизни А.С. Пушкин вспомнил именно его.
Мы не знаем, какова была реакция отставного подполковника Ивана Васильевича Малиновского на известие о смерти Пушкина, но он, конечно, мог заинтересоваться причинами дуэли и через друзей в Петербурге попросить выслать ему копии преддуэльных документов.
Письма эти и письма самого Пушкина могли храниться в личном архиве Малиновского в Каменке. Часть архива Малиновских в 1931 году переведена в Музей им. Г.С. Сковороды в Харькове, где найти их не удалось до сих пор. Другая часть погибла во время войны. Современный харьковский исследователь истории дворян Малиновских, Вольховских и Розенов Андрей Парамонов в небольшой брошюре писал: "Вторая экспозиция о декабристах и их семьях была в Изюмском музее. Собирал её известный краевед-археолог Н.В. Сибилев. В Великую Отечественную войну Сибилев вывез музей в Уфу. Там он умер, а из эвакуации музей вернулся без многих экспонатов, в том числе: писем Пушкина, Пущина, Вольховского, Розена".
Одним из тех, кто в первую очередь мог иметь у себя копию письма А.С. Пушкина к барону Геккерну, является лицеист 5-го курса Михаил Данилович Деларю. В 1853 году он купил в Харьковской губернии село Федоровка, по поводу чего у него завязалась переписка с Иваном Васильевичем Малиновским.
Речь идет о том самом М.Д. Деларю, который передал А.С. Пушкину письмо к его жене, перехваченное московской почтой. Личный секретарь шефа жандармов графа Бенкендорфа вполне мог выкрасть письмо из письменного стола своего начальника и передать Михаилу Деларю, который должен был сообщить о нем Пушкину.
Копия письма Пушкина могла оказаться у него. Отдельные пушкинские автографы хранились в семье харьковских помещиков братьев Хрущевых. Братья Дмитрий и Сергей Хрущевы не были близко знакомы с Александром Сергеевичем Пушкиным. Они были вхожи в тот круг петербургской молодежи, который посещал и Пушкин, тем не менее именно из их семьи к ученым пришло письмо Пушкина к князю Н.Г. Репнину от 9 февраля 1836 г. Сын Дмитрия Михайловича Хрущева, Павел Дмитриевич, имевший у себя два письма А.С. Пушкина к князю Репнину и ответ князя Пушкину, ознакомил с ними редакцию журнала "Русская старина" (Русская старина. 1880. Июнь)1.
Тем временем эксперты окончили работу над письмом, представленным мною в отдел почерковедения Института судебной экспертизы. Вывод их был суров: "Рукописный текст письма на французском языке (приложение № 1) выполнен не тем лицом, которым выполнены рукописные тексты двух писем на французском языке (приложение № 2, приложение № 3), фотолитографические копии которых были представлены и исполнителем которых, как следует из литературных данных, являлся А.С. Пушкин".
Конечно, очень жаль, но... в качестве компенсации я получил фотокопию неизвестного ранее письма Пушкина, прошедшего почерковедческую экспертизу в 1978 году.
Возникает вопрос: куда делся подлинник?! Судя по печати и цифрам в правом верхнем углу на первой странице письма, оно изъято из какого-то дела.
На печати читается слово "императорский". В библиотеке Харьковского императорского университета хранились автографы А.С. Пушкина, но в конце 40-х годов XX века они были переданы в Пушкинский Дом (ИРЛИ). Откуда взялось дело с пушкинским текстом? И куда ушло?
Следует помнить, что в 70-х годах Харьковский институт судебной экспертизы не выполнял заказы частных лиц. Следовательно, заказ исходил от какой-то организации. А это свидетельствует, что не все пушкинские автографы ушли в Пушкинский Дом.
Поиски пушкинских текстов в Харькове будут продолжены.
"Господин Барон.
Позвольте мне изложить вкратце все случившееся: поведение Вашего сына мне давно известно и я не мог остаться равнодушным.
Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый взяться за дело, когда почту за нужное. Случай, который во всякую другую минуту был бы мне очень неприятным, представился весьма счастливым, чтоб мне разделаться, и получил безименные письма; я увидел, что настала минута, и я ею воспользовался, остальное Вы знаете: я заставил Вашего сына играть столь жалкую роль, что моя жена, удивленная такою низостию и плоскостию его, не могла воздержаться от смеха, и ощущение, которое бы она могла иметь к этой сильной и высокой страсти, погасло в самом холодном презрении и заслуженном отвращении. Я должен признаться, г. Барон, что поведение собственно Ваше было не совершенно прилично. Вы, представитель Коронованной особы, вы отечески сводничали Вашему сыну, кажется, что все поведение его (довольно неловкое, впрочем) было Вами руководимо. Это вы вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал и глупости, которые он позволил себе писать подобно старой развратнице, Вы сторожили жену мою во всех углах, чтоб говорить ей о любви вашего незаконорожденного или так называемого сына, и, когда больной венерическою болезнию, он оставался дома, Вы говорили, что он умирал от любви к ней; Вы ей бормотали возвратить мне сына.
Вы согласитесь, г. Барон, что после всего этого я не могу сносить, чтоб мое семейство имело малейшее сношение с Вашим. С этим условием я согласился не преследовать более этого гадкого дела и не обесчестить Вас в глазах Вашего двора и Нашего, на что я имел право и намерение; я не забочусь, чтоб жена моя ещё слушала Ваши отцовские увещания, не могу позволить, чтоб сын Ваш после своего отвратительного поведения осмелился бы обращаться к моей жене и ещё менее того, говорил ей казарменные каламбуры и играл роль преданности и несчастной страсти, тогда как он подлец и негодяй.
Я вынужден обратиться просить Вас окончить все сии проделки, если Вы хотите избежать новой огласки, пред которой я верно не отступлюсь.
Имею честь быть, Господин Барон, покорный и послушный слуга.
А. Пушкин".
Продолжение "Евгения Онегина"
Пушкин провел в имении братьев Щербининых всего день или два, но впечатления у него остались от встречи с другом юности очень яркие. Михаил Андреевич Щербинин ещё в 1821 году женился на дочери сенатора Павла Никитича Каверина, Елизавете Павловне. К 1829 году у них уже были двое детей - дочь Екатерина, родившаяся в 1822 году, и сын Павел, 1826 года рождения. Прямо перед приездом Пушкина Елизавета Павловна родила сына Андрея. Произошло это событие 7 сентября 1829 года. Пушкин вполне мог попасть на крестины к Щербининым. Он приехал в Харьков примерно 14 сентября.
Конечно, друзья сильно изменились за те девять лет, что не виделись. Михаил Андреевич Щербинин недавно разделил имение с братом Александром Андреевичем. В мае 1829 года он начал строить собственный дом в селе Карачевка. К приезду Пушкина дом уже был готов, но останавливался поэт в доме Александра Андреевича Щербинина в селе Бабаи.
Оба брата принимали участие в организации "нелегальной" поездки Александра Сергеевича Пушкина в Полтавскую губернию. Сохранилась записка Михаила Андреевича к своему брату Александру Андреевичу Щербинину, который в январе 1829 года исполнял обязанности слободско-украинского гражданского губернатора и председателя уголовной палаты. Михаил Андреевич писал: "К председателю уголовной палаты пошли с сею почтою требуемые три бланка подорожных по казенной надобности, на случай командировки чиновников. Подпись: Михаил Щербинин".
Просьба брата была удовлетворена, он получил три чистых бланка подорожных "по служебной надобности". Неизвестно, как он их использовал, но вполне возможно, что одна досталась А.С. Пушкину. А это может свидетельствовать в пользу того, что между Щербининым и Пушкиным была переписка. Александр Сергеевич должен был предупредить Щербинина о своем возможном приезде. Более того, он обязан был предупредить Щербинина о намерении своем посетить имение Аркадия Родзянки.
До сих пор не очень понятно, с какой целью ехал к нему Пушкин. Но если логика наших рассуждений верна, то поездка планировалась загодя.
Анна Петровна Керн записала этот рассказ в своих воспоминаниях: "...сосед наш, Аркадий Гаврилович Родзянко, милый поэт. Умный, любезный и весьма симпатичный человек. Он был в дружеских отношениях с Пушкиным и имел счастие принимать его у себя в деревне Полтавской губернии Хорольского уезда. Пушкин, возвращаясь с Кавказа, прискакал к нему с ближайшей станции, верхом, без седла, на почтовой лошади, в хомуте..."
Анна Петровна справедливо называет Родзянко "сосед наш", ибо имения её родных находились неподалеку от имения Родзянко, Хорольского уезда, где с 1821 года, выйдя в отставку, поселился Аркадий Родзянко.
М.А. Цявловский в "Летописи жизни и творчества А.С. Пушкина" под датой "1824 год, август 2", записал: "Пушкин... приезжает на почтовую станцию Семеновку в 66 верстах от Кременчуга, откуда "верхом, без седла, на почтовой лошади, в хомуте" приезжает в имение Родзянки, в 4 верстах от Семеновки, пробыв несколько часов в Родзянках, Пушкин возвращается на станцию Семеновку". Во втором издании, 1991 года, даты несколько смещены: 2 августа Пушкин приезжает в г. Елисаветград, а 3-го заезжает в имение Родзянки. При этом Цявловский и издатели второго издания "Летописи жизни и творчества А.С. Пушкина" полностью игнорируют указание А.П. Керн, что Пушкин возвращался с Кавказа.
Вероятно, в данном фрагменте речь идет о двух посещених Пушкиным имения Родзянки в Полтавской губернии, которые наложились друг на друга. Первое - в 1824 году, когда Пушкин из Одессы был выслан в родовое имение Михайловское, и второй - в 1829 году, когда Пушкин возвращался с Кавказа.
В пользу этого предположения говорит тот факт, что Пушкин приехал верхом. Следовательно, без провожатого, - он уже знал дорогу.
Редакторы четырехтомного издания "Летописи жизни и творчества А.С. Пушкина" нашли компромиссное решение. Они отметили, что Пушкин был в имении Родзянко в 1824 и в 1829 годах, ссылаясь при этом на воспоминания А.П. Керн, как на единственный и достоверный источник, что не корректно.
Правда, в примечании в конце книги указали, что "в пушкиноведении твердо установилось мнение, что А.П. Керн перепутала пушкинские поездки и имела в виду приезд к Родзянко 3 августа 1824 г.".
Возможно, пришло время поколебать твердо установившееся мнение, которое ни на чем не основано.
Даты она перепутать могла, а вот географическое название перепутать значительно труднее, тем более что Анна Петровна явно пользовалась более ранними своими записями и письмами друзей и знакомых, тексты которых до нас не дошли.
Фрагмент воспоминаний, касающийся посещения Пушкиным имения Родзянко, явно напоминает позднейшую вставку в уже готовый текст, рассказывающий о пребывании автора в имении родителей в Лубнах. Если убрать вставку, то первоначальный текст данного фрагмента выглядит следующим образом: "Прожив несколько времени в Дерпте, в Риге, в Пскове, я возвратилась в Полтавскую губернию, к моим родителям _______________. Во время пребывания моего в Полтавской губернии я постоянно переписывалась с двоюродною сестрою моею, Анной Николаевною Вульф, жившею у матери своей в Тригорском, Псковской губернии, Опочецкого уезда, близ деревни Пушкина Михайловского".
Редактируя первоначальный текст, Анна Петровна вносит дополнения и изменения, используя данные своего эпистолярного архива. Так между фразами "...к моим родителям" и "Во время пребывания моего..." она помещает несколько строк о посещении Пушкиным Аркадия Родзянко. "В течение 6 лет, пишет она, - я не видела Пушкина, но от многих слышала про него как про славного поэта и с жадностью читала: Кавказский пленник, Бахчисарайский фонтан, Разбойники и первую главу Онегина, которые доставлял мне сосед наш Аркадий Гаврилович Родзянко..." Дальнейший текст о приезде Пушкина уже приводился выше.