- Милая Себа, - начала она ласково, будто обращалась к любимой сестре, - ты должна без промедления ехать в Хамадан.
- В Хамадан?! Зачем?
- Я не знаю, что затевает атабек.
- Понимаю, но разве он не спросит, зачем я приехала?
- Ты поедешь не одна, возьмешь с собой маленького Гютлюга. Скажешь атабеку, мальчик соскучился по нему.
- Не представляю, как мне удастся выполнить ваше поручение.
- Неужели те поручения, которые ты выполняла до сих пор, были легче?
Себа-ханум ничего не ответила, однако Гатиба отлично поняла, о чем она думает. Ясно, рабыня ждала награду.
Мелеке вынула из шкатулки красивое жемчужное ожерелье и повесила его на шею Себы-ханум.
- Я купила это в Багдаде специально для тебя.
Но Себа-ханум не торопилась выражать свой восторг.
- Я молю Аллаха, пусть он пошлет долгой жизни моей щедрой госпоже, промолвила она сухо.
Гатиба не могла не заметить ее недовольства.
- К этому ты получишь сто золотых, - поспешила сказать она. - А если ты привезешь из Хамадана хорошие вести, я дам еще четыреста.
Мелеке положила перед Себой-ханум мешочек с динарами.
- Смею ли я отказаться?.. Но разве я служу моей мелеке только ради наград? Упаси Аллах!.. Неужто я такая бессовестная?! Или мелеке не имела возможности убедиться в моей преданности?
Гатиба промолчала, негодуя в душе: "Распутная девка! Ты всегда пользовалась затруднениями в моей жизни и грабила меня. Погоди, пусть все образуется - я велю содрать кожу с твоих пяток, не быть мне Гатибой, дочерью эмира Инанча. Возомнила о себе!.. Думаешь, ты хитрее всех, все можешь? Я способна проучить сотню таких хитроумных, как ты. В одном мне не перещеголять тебя - в распутстве. Что поделаешь, на это я не способна".
Себа же, потупив глаза, посмеивалась про себя над мелеке:
"Вот ты и в западне! Теперь тебе не вырваться из моих рук! Твоя участь была решена уже тогда, когда ты за три тысячи серебряных дирхемов купила меня у жены Абульуллы. Разве тебя кто-нибудь принуждал? Сама по своей воле полезла в беду. Есть ли женщины глупее, чем ты?.. Не думаю. У тебя в голове не мозги, а солома. Простофиля, раскрыла мне все свои тайны! Что мне желать большего?! Я не знаю ни одной умной девицы, выросшей в богатой и знатной семье. Недаром сказочники рассказывают, что дочери падишахов влюбляются в пастухов и плешивых дурачков. И ты еще воображаешь будто у тебя есть ум?.. Не быть мне Себой, если все эти драгоценности, которые ты нацепила на себя, не станут моими. Я грабила твоего отца, граблю тебя, начала грабить твоего мужа. Теперь он мой, а не твой!"
Мелеке, вся во власти злобных чувств, вскинула голову и гневно бросила:
- Что ж, посмотрим!
Себа-ханум, поняв ход ее мыслей, ответила в тон ей:
- Посмотрим, посмотрим!
Рано, утром перед воротами дворца Баги-Муаззам остановился тахтреван. Отряд конных всадников, которым предстояло сопровождать в столицу Себу-ханум и маленького Гютлюга, ждали последних распоряжений Гатибы.
Наконец, мелеке и ее маленький сын показались в воротах.
Поцеловав Гютлюга, Гатиба посадила его в тахтреван. Следом поднялась Себа-ханум.
Тахтреван двинулся в путь.
На закате Себа-ханум подъезжала к дворцу атабека. Увидев у ворот большую толпу аскеров, она подумала, что случилось какое-то происшествие. Так и оказалось: минуту спустя стражники атабека выволокли из ворот дворца связанных Захира Балхи и Камаледдина.
Себа-ханум торжествовала: итак, письмо, которое она тайно послала из Багдада, попало по назначению, и атабек поверил ему.
"Я чувствую, что приехала вовремя. То, о чем нельзя было написать в письме, я расскажу атабеку лично при встрече. Захир Балхи и Камаледдин в тюрьме. Прекрасно! Однако это значит, что жизнь Хюсамеддина тоже под угрозой. Это меня не устраивает. Я не хочу, чтобы его голова попала под меч атабека. Фахреддин, обманув меня, уехал из Багдада в Азербайджан с Дильшад. Лжец! В Багдаде он говорил, будто забыл Дильшад, любит меня и женится только на мне. Если бы он сдержал слово, жизнь Хюсамеддина была бы не нужна мне. Но Фахреддин перехитрил меня. Ему были нужны только тайны, которыми я владела. Нет, Хюсамеддин и его любовь еще пригодятся мне".
Себа-ханум твердо решила на первом же свидании с атабе-ком сделать все для спасения жизни Хюсамеддина.
Сразу же по приезде она заперлась в своей комнате и начала прихорашиваться. Прежде всего она натерла свое тело дорогими благовониями, затем облачилась в парчовое платье и надела на себя все свои драгоценности, - их было столько и они так сверкали, что, когда она встала перед зеркалом, ей пришлось зажмуриться.
Себа долго разглядывала себя в зеркале, проверяя силу своих чар.
"Есть красивые женщины, внешность которых не притягивает, а, наоборот отталкивает, гасит в мужчинах желание,- размышляла она. - Я не из их числа, я не только красива, но и притягательна. Уж от меня добыча не уйдет. Да, я и хороша, и соблазнительна. Кроме того, я считаю себя искусным лекарем, который безошибочно распознает недуг мужчин. Я хорошо знаю, какие женщины могут понравиться тому или иному мужчине, и что этого мужчину особенно привлекает в женщинах. Мне известно, что женщина никогда не овладеет сердцем мужчины с помощью одной красоты. Обаяние - вот самое сильное оружие женщины. У каждого мужчины свой вкус, как у каждой женщины свой нрав. Мало ли на свете красивых и мужественных юношей, которые женятся на дурнушках? Что же касается меня, я не только красивая и обаятельная женщина, но и ловкий, удачливый купец, умный, хитрый, смекалистый торговец. Больше того, я чародейка, которая умеет по глазам покупателей отгадывать, какой товар нужен им. Мужчин нельзя мерить одной меркой: один любит то, другой - это. Например, поэты обожают в женщинах природную красоту, которая не нуждается в украшениях и нарядах. Я как раз обладаю такой красотой. Есть умники, которые, встречаясь с женщиной, хотят непременно блеснуть своими знаниями и заводят разговор, скажем, о философии. Что ж, с такими я могу быть настоящим философом. Встречаются сердцееды, любящие порисоваться перед девушкой,- их я тоже могу мигом прибрать к рукам, превратившись в жеманную, неприступную красотку. Для мужчин же, питающих слабость к пышно разодетым красавицам, у меня также есть капкан - драгоценности и наряды, какими обладают немногие женщины Востока. Если говорить об атабеке, - ему нравятся и очень красивые, и очень нарядные женщины. Мелеке не смогла подобрать ключ к его сердцу, зато это удалось сделать мне. Что бы делали хекмдары, женатые на скучных, злых мелеке, если бы в их дворцах не жили такие рабыни, как я? Я - истинная женщина, а мелеке - кукла, которая давно надоела".
Вечером, когда во дворце зажглись свечи, к Себе-ханум явился личный слуга атабека и сказал, что хекмдар ждет ее.
Себа-ханум, взяв с собой маленького Гютлюга, отправилась к атабеку.
Встреча отца с сыном не была особенно радостной. Глядя в сердитое, неприветливое лицо мальчика, атабек Мухаммед размышлял. Ему казалось, перед ним Гатиба. "Он нисколько не похож на меня. Можно подумать, что это не мой сын. Весь в мать. Она и его сделала несчастным: я хочу любить Гютлюга, но меня преследует ее взгляд в его глазах".
Атабек Мухаммед протянул к сыну руки, однако мальчик, словно почувствовав его мысли, попятился назад.
"Сколько в нем злости и непримиримости! - подумал атабек.- Неужто ему суждено продолжать мой род?!.. Нет, этого не будет! Я уверен, мое государство попадет с ним в беду".
- Уведи мальчика, - обратился он к Себе-ханум. - Пусть отдыхает. Видно, он очень устал с дороги. А сама возвращайся, жду тебя.
Когда Себа-ханум, отводя Гютлюга, вернулась в комнату атабека, он первым делом спросил у нее:
- Можешь ли ты поклясться моей жизнью в том, что правдиво ответишь на все мои вопросы?
- Зачем мне клясться? Я и так все расскажу, - ответила Себа. - Ложь ненавистна мне, так уж сотворил меня создатель. Я потому и несчастна. А те, кто погряз во лжи, счастливы и преуспевают.
- Мне известно, ты верна и искренна, я потому и выбрал тебя из всех рабынь. Ты и хороша, и правдива, и способна оценить расположение к тебе хекмдара. Знай, я всегда буду любить тебя, - ты достойна моих чувств. А теперь поговорим о делах. Все эти дни я ломал голову над тем, как бы вызвать тебя в Хамадан, чтобы ты помогла мне разобраться в некоторых вопросах. Но я не знал, что придумать.
- Я сама мечтала о встрече с атабеком. Мне с трудом уда лось добиться у мелеке согласия на мою поездку в Хамадан под тем предлогом, будто Гютлюг скучает по отцу. Она почему-то не хотела меня отпускать, - глаза Себы-ханум наполнились слезами. - Я не знаю, почему элзхазрет и меня сделал пленницей дворца Баги-Муаззам? В чем я провинилась перед ним? Атабек Мухаммед нежно привлек к себе рабыню.
- Все это временно, Себа. Скоро ты будешь блистать в моем Дворце, как дорогой бриллиант. А теперь я хочу знать, действительно ли записка, написанная рукой Гатибы, которую ты переслала мне из Багдада, предназначалась султану Тогрулу?
- Да, Тогрулу.
- Подумай лучше, может быть, Хюсамеддину?
- У мелеке не было надобности поверять свои чувства Хюсамеддину с помощью писем. И мелеке, и Хюсамеддин жили в Райском дворце. Она могла в любую минуту видеть его и разговаривать с ним. Но я хочу сказать элахазрету, пусть он настолько не принижает чести и достоинства мелеке. Действительно, Хюсамеддин любил ее когда-то, но она не отвечала ему взаимностью. Тем более она не любит его сейчас. В этом я уверена. Кто таков Хюсамедин? Что его ждет в будущем? А Тогрул - султан. Мне кажется, мелеке водит его за нос, желая обеспечить будущее своего сына. Я своими глазами видела, как мелеке писала Тогрулу записку. Но мне известно, что мелеке никогда не оставалась с Тогрулом наедине, и, следовательно, она не могла запятнать честь элахазрета. Это верно, как и то, что мое имя Себа, И в Багдаде, и в Хамадане мелеке все время была при мне. Я следила за ней неотступно.