- Покажи мне, кто из присутствующих в этом зале присудил тебя к преступлению! - обратился Кызыл-Арслан к Машуру.
Мансур, обведя взглядом военачальников, подошел к Хюсамеддину и показал на него пальцем.
- Вот он принудил меня к убийству. Кроме неге, я никого не знаю.
Кызыл-Арслан нахмурился.
- А Фахреддина ты знаешь?
- Как не знать? Знаю... Если бы не Фахреддин, разве я убил бы человека?
- А ты можешь показать мне Фахреддина?
- Так вот же он, передо мной. Это и есть Фахреддин!
- Его звать не Фахреддин, а Хюсамеддин.
- Неправда. Он сам сказал мне, что его имя Фахреддин. - Сколько ты получил за преступление? - Сто золотых.
- Глупец! Значит, ты продал свою жизнь за сто золотых?
- Нет, этот джанаб заверил меня, что я останусь в живых.
- Кого ты должен был убить?
- Понятия не имею. Этот джанаб приказал мне пронзить стрелой первого, кто выйдет на веранду.
- Ты и прежде был знаком с этим джанабом?
-- Нет. Я знаю его совсем недавно.
- Но ведь в день убийства ты сказал, будто с детства жил в доме Фахреддина.
- Да, сказал.
- Выходит, ты солгал тогда?
- Вовсе не солгал. Как мне ага велел говорить, так я и говорил. Мог ли я говорить иначе, если мне заплатил за это сто золотых динаров?
- Знал ли ты, в кого пускаешь стрелу?
- Нет, не знал. Ага показал мне веранду и сказал: "Убьешь первого, кто выйдет сюда!"
- Разве тебе не было известно, что это дворец мелске?
- Нет, этого я не знал. Если бы знал, то не осмелился бы выпустить стрелу.
- Невероятно! Как мог ты, служа столько времени в моем войске, не знать, где находится дворец моего покойного брата атабека Мухаммеда?!
Мансур расхохотался:
- Да разве я служу в вашем войске?! Я впервые в жизни попал в Хамадан. Семь месяцев я сидел в здешнем зиндане. До этого я был главарем шайки грабителей на дороге между Асадабадом и Хамаданом. В конце концов я попался, и меня привезли в Хамадан. Меня должны были казнить, но этот ага вызгюлил меня из тюрьмы и поручил это дело. Он дал мне сто золотых и сказал, что спасет меня от смерти, если даже меня схватят. - Где он договаривался с тобой? - Ага водил меня к себе домой.
- Если тебе покажут этот дом, сможешь ли ты узнать его?
- Конечно, смогу.
Кызыл-Арслан обратился к Хюсамедину:
- Ну, что скажешь нам на это?
- Все, что говорит этот человек - ложь! - возмутился Хюсамеддин. - Его подучили говорить так в тюрьме. Когда его допрашивали в день преступления, он говорил совсем другое.
Кызыл-Арслан опять обернулся к Мансуру.
- А ты не мог бы назвать нам какие-нибудь вещи, которые были в доме этого джанаба?
- Могу, это так просто! Дверь нам открыла старая служанка, рябая и кривая на один глаз. В комнате его, как войдешь, справа и слева от двери стоят два страшных львиных чучела.
В клетке на окне - серый попугай. Когда я вошел, он закричал: "Прошу вас! Прошу вас!"
Кызыл-Арслан спросил Хюсамеддина:
- Есть ли все это в твоем доме?
- Да, есть. Но преступник мог и не видеть всего этого. Мои враги подучили его говорить так, ибо они сотни раз бывали у меня.
- Что ты на это ответишь, преступник Мансур? - спросил Кызыл-Арслан.
Мансур усмехнулся.
- Мой ответ вы уже слышали. Могу добавить, что в доме этого джанаба я видел табакерку, усыпанную рубинами и алмазами, с изображением голой женщины.
Хюсамеддин поспешно замахал рукой.
- Он лжет! У меня нет никакой табакерки!
-- Ага говорит правду, - сказал Мансур. - Сейчас в его доме этой табакерки нет. Когда ага вышел в другую комнату, чтобы достать для меня из сундучка сто золотых, я, сам не понимая как это случилось, сунул табакерку в свой карман.
Гнев Кызыл-Арслана разом погас. Он весело рассмеялся.
- Где сейчас эта табакерка?
- Она при мне, элахазрет. Могу вернуть ее вам.
- Каким образом тебе удалось пронести ее с собой в тюрьму?