Рабыня отвела Гютлюга в детскую комнату и явилась к атабеку, прихватив кеманчу.
Атабек Мухаммед был уже навеселе. Он обрадовался, увидев в руках Себы-ханум кеманчу.
- Садись, моя красавица, прошу тебя! Я давно мечтаю услышать твою игру и твое сладкоголосое пение!
Себа-ханум опустилась на тахту и начала настраивать инструмент, украдкой наблюдая за атабеком. Тот сгорал от страсти к ней. Себа-ханум чувствовала это и радовалась в душе. Уж она-то сумеет извлечь из сладострастного хекмдара большую выгоду для себя! Себа-ханум запела:
Тот, кто уста мои увидит, подставить грудь под меч желает, Немногословный, распаляясь, пышней украсить речь желает. Глаза и брови, и ресницы, и косы в сговоре коварном. Остерегись! Четверка эта мятеж и бунт навлечь желает. Ресницы - словно копьеносцы, а бровь подобна сабле шаха, Который, войско проверяя, тех, кто труслив, рассечь желает. Когда лицо мое, как розу, покроют капли, всякий скажет, Что их как розовое масло он навсегда сберечь желает.
Атабек Мухаммед наслаждался ее пением, опоражнивая один за другим кубки с вином. Он готовился овладеть этой красивой рабыней. Себа-ханум томно смотрела хекмдару в глаза, решив про себя, что не сдастся ему на первом свидании и докажет, что она не какая-нибудь легкомысленная особа.
Атабек схватил ее руки и притянул к себе, пытаясь обнять. Но она воспротивилась:
- Прошу вас, сдерживайтесь, хекмдар! Я пришла к вам не для этого!.. И я принадлежу не вам. У атабека много своих красивых рабынь. Когда мелек купила меня у поэта Абульуллы, она строго-настрого наказала мне не позволять мужчинам срывать цветы моих прелестей.
- Мелеке бережет тебя для кого-нибудь другого? - спросил атабек.
- Возможно, - тихо и смущено ответила Себа-ханум.
-- Ты достойна только хекмдара и должна принадлежать хекмдару!
- Может быть, вы правы. Но ведь для того, чтобы доставить удовольствие вам, хекмдару, я должна поступить вероломно по отношению к моей мелеке. Я не могу этого допустить.Моя госпожа запретила мне переступать границу дозволенного. Я живу в семье хекмдара и обязана быть честной и верной рабыней. Прошу вас, элахазрет, не делайте так, чтобы я испытывала стыд перед своей госпожой.
- Ты действительно любишь свою госпожу?.. Или боишься ее?
- И люблю, и боюсь. Мелеке приобрела меня за деньги. Щедрыми наградами и дорогими подарками она купила мою привязанность. - Мои награды будут щедрее, мои подарки - дороже! - Для меня, бедной рабыни, счастье лишь в этом...
- Даю двести золотых за твои глаза!
- Разве у женщины нет ничего, кроме глаз?
- Еще двести золотых за твои алые щечки!
- Неужели рабыня, возбудившая у атабека столь пылкую страсть, обладает только привлекательными глазами да алыми щечками?!
- Я пытаюсь, но никак не могу оценить твои губы, более яркие, чем цветок граната, вкус которых не сравнится ни с какими сладостями.
Себа-ханум кокетливо засмеялась:
- О, как хекмдар превозносит мои губы! Интересно, откуда ему известно, что они столь вкусны? Возможно, элахазрет ошибается, прибегая к такому сравнению?
- Что ж, давай проверим.
Взяв Себу-ханум за руку, он привлек ее к себе и страстно поцеловал в губы. Молодая женщина вырвалась из его объятий.
- Будет с вас и этого... Вы уже сравнили.
Атабек опять припал к ее губам.
- Еще пять тысяч золотых за эти губы!
Однако Себа-ханум не потеряла способности мыслить трезво и расчетливо. Ей хотелось распалить атабека еще больше, чтобы узнать степень его необузданной страсти.
Желая завершить начатый торг, она взяла кеманчу и запела:
Я - воплощенье красоты. И брови и ресницы
И синева моих очей не каждому приснится.
Сорвется с места кипарис, меня вдали заметив,
В саду замечется - нельзя ему со мной сравниться!
И роза сбросит лепестки, мои уста увидев,
Ей, с непокрытой головой, недолго осрамиться.
Заметив Меджнуна и Лейли, я поднимаюсь выше,
А все легенды - лишь одна забытая страница.
Что там Юсиф и Зулейха? Ей стыдно предо мною,
А он, возлюбленный ее, мне в слуги не годится.
Когда Себа-ханум умолкла и положила кеманчу на ковер, атабек Мухаммед снова прильнул к ее устам.
- Еще двести золотых за твою газель! - воскликнул он, пытаясь схватить руками ее груди.
Себа-ханум отпрянула.
- Прилично ли срывать гранаты без позволения садовника и нарушать порядок, заведенный в чужом саду?
- Пятьсот золотых за то, чтобы садовник отворил калитку! - задыхаясь пробормотал атабек и дрожащими руками принялся расстегивать позолоченные пуговицы на ее платьи.
Рабыня, видя возбуждение атабека, решила, что настал момент завершить начатую сделку.
- А как элахазрет оценит все остальное? - жемайно спросила она. - Ведь у девушки есть не только глаза, губы и грудь...
Атабек сжал Себу-ханум в своих объятиях.
- Дарю тебе деревню Касумабад!..
Себа-ханум до рассвета, оставалась с атабеком Мухаммедом. Удовлетворив свое желание, хекмдар решил добиваться второй, главной цели.
- Я мог бы забрать у мелеке прекрасную Себу-ханум и сделать ее своей собственностью, - сказал он, - но я хочу, чтобы ты и впредь оставалась при мелеке. Только общаясь с ней ты можешь оказать мне большую услугу.