Когда подошло время расставаться, она сказала:
- Хюсамеддин, верь мне, я люблю тебя!.. - И, оторвав свои губы от его губ, добавила: - Остальное потом!..
Хюсамеддин ушел.
Вскоре в шатер вошла Себа-ханум и увидела, что мелеке весело смеется.
Нетрудно было угадать причину ее веселья.
- Вот они каковы - мужчины! - сказала Себа-ханум. - Греша, они клянутся в своей невинности. Такова их натура!.. Их сердца находятся целиком во власти впечатления. Они готовы любить всех, кого увидят.
- Продолжай услаждать его! - приказала Гатиба.- Иначе он может бросить все и вернуться в Гянджу. Хюсамеддин нужен мне здесь!
ШИРВАНШАХ
Волна народного недовольства прокатилась по Ширванскому государству. Хаган Абульмузаффер, заподозрив придворного поэта Хагани в связи с бунтарями, отдал приказ тайно следить за ним.
Бежавшие из Ширвана в Гянджу опальные люди принесли известие о том, что над жизнью великого поэта нависла угроза.
Чтобы известить Хагани об опасности и дать ему повод покинуть Ширван, теща поэта Джахан-бану отправила ему с гонцом письмо следующего содержания:
"Махтаб сильно больна. Немедленно приезжай в Гянджу.
Джахан-бану".
Получив письмо, Хагани не мешкая собрался и в полночь выехал со своим слугой. Но перебраться через границу Ширванского государства беглецам не удалось. По приказу Абульмузаффера Хагани был схвачен и брошен в тюрьму.
Через несколько недель после этого события Низами закончил поэму "Лейли и Меджнун", которую он писал по заказу ширваншаха. Поэт решил лично отвезти поэму в Шемаху и добиться у Абульмузаффера освобождения великого Хагани. Сказано - сделано, - вместе со своим маленьким сыном Мухамддом он отправился в Шемаху - столицу Ширванского государства.
Поэты и просвещенные люди Ширвана, прослышав о приезде в Шемаху Низами, устроили ему торжественную встречу недалеко от города.
Все дивились бесстрашию Низами, который не побоялся приехать в Ширванское государство в столь мрачное время.
Отдохнув один день и побывав в бане, Низами надел праздничную одежду и вместе с сыном отправился во дворец хагана.
Придворные Абульмузаффера встретили его без всяких почестей. Поэт около часа прождал, сидя на веранде дворца, - ему сказали, будто хаган отдыхает после трапезы.
Видя такое невнимание, Низами начал сожалеть о своем приезде в Шемаху. А ведь не так давно хаган Абульмузаффер приглашал его на жительство к себе во дворец и даже прислал в Гянджу специальных послов.
Под мышкой у Низами была его только что завершенная поэма "Лейли и Меджнун".
Наконец его пригласили к хагану.
Владыка Ширвана сидел в окружении визирей и придворных. Низами поздоровался.
Абульмузаффер ответил на приветствие, не вставая с места:
- Добро пожаловать, уважаемый поэт, рады тебя видеть! - Хаган деланно улыбнулся и продолжал: - Удивительно, как ты не испугался ширваншаха и пересек нашу границу в столь беспокойное время?! Но раз ты уже здесь, садись!
Низами, поклонившись, сел.
- Скажи мне, закончил ли ты поэму "Лейли и Меджнун", которую я тебе заказал? - спросил ширваншах.
- Да, закончил и привез. Если поэма понравится хагану, я уеду из Шемахи преисполненный гордости.
Низами развернул большой шелковый платок, в который была завернута поэма, и приподнес ее Абульмузафферу.
Ширваншах открыл изящно переплетенную книгу и начал вслух читать предисловие:
Мне просторечье низкое претит,
Твое наречье тюркское претит,
Поскольку я - монарх, мой сан высок,
Да усладит мой слух высокий слог.
Прочитав эти строки, он метнул на поэта грозный взгляд.
- Что это значит?! Ты решил в своей поэме ответить мне на мои мысли, которые я высказал, делая тебе этот заказ?! Зачем это тебе понадобилось? Или ты хотел этими строчками подчеркнуть мою враждебность к азербайджанскому народу и его языку? Очевидно, получив мой заказ, ты воспылал ко мне враждой, которая потом из сердца перекинулась в твой мозг. Я вижу, тебе неприятно писать стихи по-фарсидски. Не так ли?
- Работая над поэмой, я старался быть искренним, - ответил Низами. - Я вижу, хаган сердится, - точно так же был рассержен и я, когда получил от него заказ. Для каждого человека родной язык, родная литература и родной народ - святы!
Абульмузаффер изумленно смотрел на Низами.
- Вот ты каков?! Выходит, и твоя кровь тоже заражена бунтарской проказой?.. Забирай свою книгу, и ступай вон! Подобные творения не достойны моей награды. Напрасно ты затратил столько труда!
Низами взял поэму и поднялся.
- Я написал это не для того, чтобы получить награду, - сказал он. - Я написал поэму по-фарсидски затем, чтобы хазрет хаган еще раз убедился в высокой культуре, талантливости и способности азербайджанского народа, который им презираем, чтобы хаган понял: такой народ никогда не примет ярма иноземного господства.
Поклонившись, Низами покинул дворец Ширваншаха.
Наследный сын ширваншаха Абульмузаффера возвращался из Багдада в Ширван. На пути его был Тебриз.
Как раз в эти дни Кызыл-Арслан получил от Низами письмо. Поэт писал:
"Великий хекмдар!
В Аранском государстве продолжают царить произвол и бесправие; по-прежнему нет связи с центральным правительством, Хамадан и Багдад далеки от Северного Азербайджана. Все это позволяет ширваншаху заниматься самоуправством. Сейчас в его тюрьме томятся тысячи безвинных азербайджанцев.
Совсем недавно был брошен в тюрьму поэт Хагани. Желая спасти его, я поехал в Шемаху, повез ширваншаху свою поэму "Лейли и Меджнун", написанную по его заказу. Предисловие к поэме не понравилось хагану, он оскорбил меня и вернул мне мой труд.
Таким образом, мне не удалось помочь поэту Хагани. Ширваншах считает его причастным к заговорщикам, которые подготавливали покушение на его особу.
Эмир Инанч не желает защищать права жителей Северного Азербайджана, временно проживающих в Ширванском государстве, называя их всех приверженцами Кызыл-Арслана..."