– Вы просто плыли по течению, потому что пока с вами ничего не случилось и вы не думали, что может случиться? Так?
– Нет, сэр. То есть да, сэр. Так оно и было. – Клайд ужасно старался безукоризненно повторить эти много раз прорепетированные и очень важные ответы.
– Но должны же вы были о чем-то думать, кто-нибудь один или вы оба. Ведь вам был двадцать один год, а ей двадцать три.
– Да, сэр. Мне кажется, мы… кажется, я думал иногда.
– Что же именно вы думали? Не припомните?
– По-моему, да, сэр, я помню. То есть я знаю точно, я иногда думал, что если все пойдет хорошо и я начну побольше зарабатывать, а она найдет работу в другом месте, то я смогу всюду бывать с ней открыто, а после, если мы с ней будем все так же любить друг друга, можно будет и пожениться.
– Вы в самом деле думали тогда, что женитесь на ней?
– Да, сэр. Определенно думал – именно так, как я сказал.
– Но это было до того, как вы встретили мисс X?
– Да, сэр, это было раньше.
(«Здорово сделано!» – язвительно заметил Мейсон на ухо сенатору Редмонду.
«Великолепный спектакль», – театральным шепотом ответил Редмонд.)
– А говорили вы ей на этот счет что-нибудь определенное? – продолжал Джефсон.
– Нет, сэр, не помню… Как будто ничего определенного не говорил.
– Что-нибудь одно – либо говорили, либо нет. Что же именно?
– Да, право же, ни то, ни другое. Я часто говорил, что люблю ее и хочу, чтобы мы всегда были вместе, и надеюсь, что она никогда меня не оставит.
– Но вы не говорили, что хотите на ней жениться?
– Нет, сэр, что хочу жениться, не говорил.
– Так, так, хорошо… А она? Что она говорила?
– Что она никогда меня не оставит, – с усилием, несмело ответил Клайд, вспоминая последний крик Роберты и ее последний взгляд. И, достав из кармана платок, он принялся вытирать лицо и ладони, покрытые холодным потом.
(«Отличная постановка!» – с издевкой пробормотал Мейсон.
«Неглупо, неглупо!» – небрежно заметил Редмонд.)
– Но скажите, – ровным тоном невозмутимо продолжал Джефсон, – если у вас было такое чувство к мисс Олден, как же вы могли так быстро изменить свое отношение к ней после встречи с мисс X? Разве вы так непостоянны, что ваши мысли и чувства меняются с каждым днем?
– Ну, об этом я раньше никогда не думал… Нет, сэр, я не такой!
– А до того, как вы познакомились с мисс Олден, вам случалось когда-нибудь серьезно любить?
– Нет, сэр.
– Но считали ли вы, что ваши отношения с мисс Олден серьезны и прочны,
– что это настоящая любовь, – пока не встретились с мисс X?
– Да, сэр, я так и считал.
– А потом, после этой встречи?
– Ну, потом… потом уже все стало по-другому.
– Вы хотите сказать, что после того, как вы раз или два увидели мисс X, мисс Олден стала вам совершенно безразлична?
И тут Клайда осенило:
– Нет, сэр, не то. Не совсем так, – поспешно и решительно возразил он.
– Я продолжал любить ее… даже очень, правда! Но я и опомниться не успел, как совсем потерял голову из-за… из-за… мисс… мисс…
– Ну да, из-за этой мисс X. Это мы знаем. Вы безумно и безрассудно влюбились в нее – так?
– Да, сэр.
– И дальше что?
– Дальше… ну… я уже просто не мог относиться к мисс Олден, как раньше.
При этих словах лоб и щеки Клайда снова стали влажны.
– Понятно! Понятно! – громко и подчеркнуто, чтобы произвести впечатление на присяжных и публику, заявил Джефсон: – Сказка Шехерезады – чаровница и очарованный.
– Я не понимаю, что вы говорите, – растерянно сказал Клайд.
– Я говорю о колдовстве, мой друг, о том, что человек подвластен чарам красоты, любви, богатства – всего, чего мы подчас так жаждем и не можем достичь, – такова чаще всего любовь в нашем мире.
– Да, сэр, – простодушно согласился Клайд, справедливо заключив, что Джефсон просто-напросто хотел блеснуть красноречием.
– Но вот что я хочу знать. Если вы так любили мисс Олден, как говорите, и добились таких отношений с нею, которые следовало освятить браком, как же вы настолько не чувствовали своих обязательств, своего долга перед нею, что у вас могла явиться мысль бросить ее ради мисс X? Как это произошло, хотел бы я знать, – и я уверен, что это интересует также и господ присяжных. Где было ваше чувство благодарности? И чувство нравственного долга? Может быть, вы скажете, что у вас нет ни того, ни другого? Мы хотим это знать.
Поистине, это был допрос с пристрастием – нападение на собственного свидетеля. Но Джефсон говорил только то, что был вправе сказать, и Мейсон не вмешался.
– Но я…
Клайд смутился и запнулся, как будто его не научили заранее, что нужно ответить: казалось, он мысленно ищет какого-нибудь вразумительного объяснения. Да так и было в действительности, потому что, хоть он и зазубрил ответ, но, услышав этот вопрос на суде и вновь оказавшись лицом к лицу с проблемой, которая так смущала и мучила его в Ликурге, он не сразу вспомнил, чему его учили… Он мялся, поеживаясь, и наконец произнес:
– Видите ли, сэр, я как-то почти не думал об этом. Я не мог думать с тех пор, как увидел ее. Я иногда пробовал, но у меня ничего не выходило. Я чувствовал, что одна она нужна мне, а не мисс Олден. Я знал, что это нехорошо… да, конечно… и мне было очень жалко Роберту… Но все равно, я просто ничего не мог поделать. Я мог думать только о мисс Х и не мог относиться к Роберте по-старому, сколько ни старался.