- Членов бюро два: я и Сакиджанов. Кооптированный - Камиль Салимов. Так как заседание закрытое, приглашены из актива городской организации с правом решающего голоса четверо: Рудой, Гаибова, Хмельниченко и Сатвалды Авезов.
- А Гулям-Али зачем здесь? - спросила Гаибова.
Ленька на вопрос Гаибовой не ответил. Он порылся в бумагах, положил перед собой длинный исписанный лиловыми чернилами лист и быстро проговорил официальным тоном:
- Итак, считаю заседание бюро открытым. На повестке дня один вопрос: о Гулям-Али.
Как вам известно, из нашего округа переводится избыточное население на пустующие земли долин. Салимов, сядь возле Гаибовой и Авезова и переводи им - они плохо русский язык понимают.
- Хоп, рафик секретарь, - угодливо склонился Камиль и подсел к Гаибовой и Сатвалды.
- Так вот, - продолжал Ленька. - Это важное политическое дело поручено приехавшему из столицы Гулям-Али. Этот... гражданин оторвался от нас, вообразил себя крупным работником из центра и все эти месяцы проводил работу по переселению.
- Камиль-джон, переведи, пожалуйста, - попросил Гулям-Али. Камиль даже не ответил.
Ленька выпрямился за столом.
- Гулям, не разговаривай, ты мне мешаешь. Так вот. Как же он проводил порученное ему государственное дело? Нами получено сообщение из центра: "То, что имело место в Пархарском и Дехканарыкском джамсоветах, когда переселенцы была предоставлены самим себе в самый тяжелый период, доказывает не только халатное, но прямо преступное отношение". Дальше тут говорится о том, что вся работа по переселению была проведена неправильно. Переселенцы направлялись в долину не добровольно - их принуждали. В дороге они не получали питания, переселялись больные, старики, беременные женщины и так далее. Все эти дела совершал уполномоченный по переселению Гулям-Али.
- Дело ясное. Исключить, - сказал Рудой.
- Подожди, рафик Рудой. Как можно так быстро? Дело разобрать надо, поспешно перебил его Камиль.
- Дайте мне сказать, - поднял руку Гулям.
- В ветреный день не кричи, твой голос не услышат, - тихо сказал ему Камиль.
Ленька повернулся к Гулям-Али.
- Не дам тебе слова. Успеешь. Кто хочет высказаться?
Первым поднялся Рудой.
- Товарищи! Перед нами находится явный враг. Посмотрите на его лицо. Мы здесь волнуемся, разбираем важные государственные вопросы, - а он хоть бы что! Сидит себе и усмехается.
- Давай к делу! - крикнул кто-то.
- Товарищи! Дело ясное, как божий день. Гулям-Али проводил классово-враждебную политику, перегнул палку в переселении и в результате мы имеем искривление линии. Короче говоря, я считаю, что таких типов в комсомоле держать нельзя. Они нас дискредитируют, подрывают авторитет и делают контрреволюционные дела. Исключить его и все!
- Кого исключить? - спросил Гулям-Али.
- Как это кого? Тебя исключить, - сказал Рудой и сел.
- Дай мне слово! - поднялся Гулям-Али.
- Не торопись. Придет и твоя очередь, еще наговоришься, - сказал Ленька.
- Можно мне? - Гаибова встала, глаза ее горели. - Я не понимаю, как можно так быстро решать большое дело? Легко сказать - исключить. Пускай Гулям-Али сам расскажет, как было дело. Может быть, он и не виноват.
Камиль предостерегающе замахал рукой.
- Гаибова не верит указанию руководящих органов. Тут черным по белому написано. О чем же говорить? Рафик Рудой немножко горячий, но что потому, что он честный комсомолец. Он правильно говорил. Надо решать, а не обсуждать.
Гулям-Али взволнованно заговорил:
- Товарищи! Я плохо говорю по-русски. Может быть, я скажу по-таджикски, а кто-нибудь переведет?
- Ладно. Камиль переведет, - сказал Ленька.
- Товарищи, я поступил так, как мне указали в Дюшамбе. Перед отъездом мне дали в Наркомземе инструкции. Я их здесь проводил. Но кто-то мне все время мешал. Никогда правильных списков в кишлаках я не получал. Несколько раз я обнаруживал, что середняки записаны, как баи, а баи, как бедняки. Когда я приезжал в кишлаки, почти всегда оказывалось, что кто-то здесь был незадолго до меня и агитировал народ против переселения. Когда я начинал говорить, народ расходился, а вакили просили меня поскорее уехать и обещали все сделать после моего отъезда. Приходилось уезжать. Все делалось за моей спиной. Я об этом говорил во многих организациях, писал Говорящему.
- Давай перевод, - обратился Ленька к Камилю.
Держа перед собой бумажку с записью, Камиль начал переводить.
- Он, рафик секретарь, говорит, что писал Говорящему...
- Говорящего сюда нечего вмешивать, - прервал его Ленька. - Говорящий крупный ответработник. Зайцева, вычеркни из протокола.
- Гулям-Али признает себя виновным в том, что допустил насильственное переселение.
- Эй, Камиль, я совсем не то говорил! - сердито сказал Гулям.
- Не перебивай меня, Гулям. В общем, ввиду того, что он сам малограмотный, из рабочих, просит простить его.
- Врешь, Салимов, он не говорил этого! - вскочила Гаибова.
Ленька зазвонил в колокольчик.
- Рафик секретарь, я ей объясню. Она не понимает. Женщина. Сказано же: "Десять женщин составляют одну курицу. Если бы у курицы был ум, стала бы она клевать сор?"
Гаибова побледнела. В глубоком возмущении она снова вскочила с места.
Ленька опять зазвонил в колокольчик.
- Хоп, рафик секретарь. Молчу. - Камиль злобно глянул на Гаибову и сел.
- Чтобы все было понятно, - медленно сказал Ленька, - я зачитаю еще сообщение из центра. Слушайте: "Район переселения не был обследован ни в агрономическом, ни в гидрогеологическом, ни в санитарном отношении. Людей из горной местности поселили в кишлаках в хвостовой части обширного болота, питаемого водами нескольких озер". Дальше говорится о том, что переселенцев не обеспечили необходимым сельхозинвентарем, оборудованием для жилищ и так далее.
- Но ведь эта работа не относится к Гулям-Али. При чем он здесь? удивленно спросил Хмельниченко.
- При чем он? Сейчас увидишь. Салимов, приведи старика, который приходил утром, - резко сказал Ленька.
Камиль вышел из комнаты. Все молчали. Слышно было, как шуршала бумага в руках Зайцевой. Наконец, вернулся Камиль, подталкивая старика в изорванном халате.
- Вот. Только он боится. - Камиль сказал несколько ободряющих слов старику.