Положение в крепости внушает тревогу. Скученность неимоверная. Люди ютятся везде, во всех мало-мальски пригодных для жилья куточках. Двор похож на цыганский табор - повсюду навалено разное барахло. Плачут дети, кричит скот на разные голоса.
Правда, коровы и овцы скоро исчезнут - они идут в пищу.
Сегодня запретили парить отдельно. Будем питаться из общего котла все-таки экономия. Коням паек урезали. Кто его знает, сколько времени продлится эта осада!
В крепости настроение подавленное.
Когда хоронили повара, Надюша, молоденькая, шустрая такая, чуть курносенькая девушка, ужасно плакала, а потом сказала:
"Может все в последний раз живем"... Да как глянет - меня аж в жар бросило. А она еще: "Чем басмачам доставаться, лучше уж не знаю чего сделать...".
Старый друг Аким Александрович Рябиков находится где-то на задворках, у конюшни. Когда он перешел в крепость, все оказалось занято. Пришлось запихнуть его в какую-то конуру. Ничего, говорит, переживем. Смеется. Веселый, черт!
Однако надо предпринять что-то решительное. Taк долго длиться не может.
21 октября.
Положение без перемен.
Утром Азам прислал парламентеров с белой тряпкой. (Знает, сукин сын, правила!). Требует немедленного освобождения заложников, иначе грозит взять крепость и всех порубать. По этому поводу совещались у меня в комнате. Спорили долго. Мнения разошлись.
Величко предлагал Азаму отказать, а парламентеров арестовать. Секретарь комсомола Якубджон считал, что нужно вывести заложников на стену и расстрелять их на глазах у Азамовской шайки. И только Салимов, заворг исполкома - за немедленное выполнение требований Азама. Он вообще производит подозрительное впечатление. По-моему, он не наш.
Я считаю, что нужно разъяснить дехканам, кто такой Азам и чего он добивается. Тогда они перестанут его поддерживать. Ведь они же обыкновенные скотоводы и хлеборобы, обманутые баями, а без их поддержки банда Азама ничто. Я - за агитационную вылазку. Величко возражает, остальные - тоже.
Большинством голосов требование о выдаче заложников отвергнуто. Салимов заявил, что снимает с себя всякую ответственность за дальнейшее. Где я его видел? Не то на пленуме обкома, не то еще где-то?! Салимов Камиль... Камиль Салимов...
Посланникам Азама селено передать, что угроз мы не боимся, заложников не выдадим и предлагаем всем собравшимся у крепости спокойно разойтись по домам.
За стеной началось оживленное движение. Банда к чему-то готовилась.
События последних дней отодвинули все остальное на задний план, даже о Елене вспоминаю реже.
Рябиков все на что-то надеется. Двужильный черт! Рука на перевязи, рана начала гноиться, а он ходит и улыбается. Назначили его начальником снабжения. Он занялся подсчетами и сообщил, что припасов хватит на пять дней. Урезали паек, воды даем половину.
Шум за крепостью действует на нервы. Хочется прилечь на несколько часов. Заснуть вряд ли удастся.
Ночью ушли из крепости два хлопца - взялись пробраться в Гарм через хребты. Наверно, погибнут. И все же, как хочется быть с ними! А вдруг пройдут? Попробую уснуть, хотя за стеной сильно шумят.
Неужели нельзя сагитировать? Ведь к басмачам присоединилась кишлачная беднота, обманутые пастухи.
А Салимов - мерзавец. По морде вижу.
22 октября.
Ночь. Горы темные, почти черные.
Тишина.
И вдруг без всякой видимой причины просыпается басмаческий лагерь. Выстрел. Другой. Еще... И снова тишина.
Разве это война? Это скорее убийство из-за угла.
Ко мне доносится тихий женский плач. И тут же успокоительно бубнит мужской голос.
Мне грустно.
Дэ ты бродыш, моя долэ,
Нэ доклычусь я тэбэ!..
Не хочу умирать!
Жить, жить хочу!
23 октября.
Басмачи решили взять нас измором. За стенами крепости образовалось целое поселение. Пекут лепешки, жарят баранов. Над печками соорудили навесы от солнца. Устраиваются, очевидно, надолго.
А у нас начинается черт знает что. Утром жена убитого под Джаильганом бухгалтера Крупенина выкинула мертвого ребенка. Сейчас она лежит в горячке. Рябиков говорит - умрет. Он хоть и ветеринар, но верить ему можно.
В обед нашли на складе мертвого Казангапова. Застрелился. Молодой киргиз, заведовал базой Азиахлеба. Жаль. Хороший парень. Не выдержал.
Гранат почти нет. Начинили аммоналом примус. Интересно, что из этого получится?
24 октября. Ночью.
Ну и денек! Снова заседали - Величко, Якубджом, я и Салимов. Дела дрянь. Надо что-нибудь решать. Величко считает, что нужно отсиживаться в крепости до последнего, поменьше рисковать людьми, успокоить население крепости и ждать подмоги. Якубджон с ним согласен.
Я предложил агитационную вылазку. Возьму переводчиков и выйду к басмачам. Я уговорю бедноту не поддаваться провокации Азама и разойтись. Величко и Якубджон возражали. Величко сказал, что агитаторов изрежут на куски. Якубджон считает, что нас захватят и потребуют обмен на заложников баев, что сидят у нас в крепости. Словом, полаялись как следует.
Тогда встал Салимов, походил по комнате и сказал:
- А я так думаю, рафикон, надо нам сдаваться.
Что тут было! Величко подскочил к нему, схватил за горло да как заорет: - Сволочь! Изменник! Расстреляю на месте!
Еле успокоился.
А Салимов усмехнулся и объяснил:
- Рафик Величко не так меня понял. Я хочу сказать, что надо договориться с Азамом. Пусть он нас всех пропустит на Гарм, а крепость занимает. Зачем нам эта крепость. Никакой от нее пользы, одни только неприятности.
Тут уж я не выдержал - встрял в разговор.
- Слушай, Камиль, неужели ты не понимаешь, что Азаму не мы нужны, а именно крепость. Захватит он крепость - станет хозяином всего района. Теперь его одним эскадроном распотрошить можно, а когда засядет в крепости - на него и полка не хватит. Понял? А ты хочешь сдать врагу крепость. Неправильно думаешь. Не по-комсомольски.