В сложившейся ситуации перед верхушкой ОУН-УПА остро встала задача максимально сберечь свои кадры и дождаться взрыва «Чумы» — так в документах ОУН зашифровывалось начало вооруженного конфликта между странами Запада и СССР.[15] По этому поводу в документе «Становище ОУН в Карпатському краї» подчёркивалось: «Настрої у нас не дуже бадьорі, кожну весну очікують на війну, так як тільки у війні бачать своє спасіння».[16] Опасение вызывало и моральное состояние рядовых участников подполья. В приказе Ч.12 командования УПА — «Захид» говорилось, что, вместо активного маневрирования, формирования УПА засели в Черном лесу и заняли пассивно- выжидательную позицию. А это, в свою очередь, отрицательно сказалось на дисциплине и приводило к конфликтам с окружающим населением.[17]
О том, что это была стойкая тенденция, свидетельствует приказ Ч.15 командира ТВ Магура (Калушский район Станиславской обл.), в котором откровенно признаётся «незадовільний, жалюгідний і подекуди фатальний стан відділів і підвідділів УПА-Захід. Цілі й завдання, поставлені перед відділами УПА нашим політичним проводом, не стоять у пропорційному відношенні до проведених ними дій політичного, бойового і пропагандивного характеру…У загонах панує бездіяльність, втеча від ворога, загальна деморалізація, пияцтво, з чим мусимо розпочати боротьбу, бо це доведе відділи до упадку й тягнутиме за собою організацію».[18]
Поэтому 5–6 февраля нового 1945 г. в лесу возле местечка Бережаны (Тернопольская обл.) состоялось совещание ведущих функционеров ОУН с участием самого «Главнокомандующего» УПА Р.Шухевича, начальника «Главного Войскового штаба» УПА Д.Грицая, шефа СБ ОУН Н.Арсенича, организационного референта Центрального Провода ОУН В.Кука, руководителя Галицкого краевого провода ОУН Р. Кравчука, референта пропаганды Центрального Провода ОУН П.Дужого и других членов ЦП. В результате было решено: ликвидировать лишние звенья в структуре управления УПА, расформировать крупные подразделения уровня «курень» и «сотня» и перейти к действиям мелкими подразделениями уровня «чота» — «рой». В апреле командование УПА — «Захид» издаёт уже упоминавшийся приказ Ч.12, в котором настойчиво рекомендует действовать вообще только «чотами», лишь в крайних случаях объединяясь в большие подразделения.[19]
Окончательное же оформление новая тактика получила на совещании верхушки подполья в Рогатинских лесах Станиславской области (возле с. Голодивка) в августе 1945 г. Центральный Провод ОУН решил полностью переподчинить подразделения УПА территориальным проводам ОУН, а заодно и реорганизовать саму структуру подполья. Теперь оно состояло из Центрального провода на Украине и двух т. н. больших краевых проводов — «Північно-Західні Українські Землі» (ПЗУЗ) и «Галичина». Краевой провод «ПЗУЗ» состоял из малых краевых проводов «Москва» (Волынская область, ряд южных районов Беларусии), «Одесса» (Ровенская обл. и часть Тернопольской) и «Подолье». В краевой провод «Галичина» входили «малые» краевые проводы «Буг-2» (Львовщина) и «Карпаты-Захід» (Карпатский край и Буковина). Основными звеньями ОУН выступали окружные, надрайонные (по 2–6 в окружном), районные (по 3–5 в надрайонном), кустовые и станичные проводы (последние — на уровне населенного пункта).[20]
Суть новой тактики заключалась в переходе к действиям мелкими группами по 10–15 человек, способными быстро маневрировать и менять места дислокации. Открытые вооруженные выступления и столкновения с частями Красной Армией и ВВ минимизировались, а основной удар переносился на гражданскую администрацию и лиц, сочувственно относящихся к Советской власти.[21]
Были разработаны три «краеугольные» тактические схемы (или, как они назывались в оуновских документах, «проблемы») — «Дажбог», «Олег» и «Орлик». Положения этих схем конкретизировались в инструкциях «Мурашка», «Оса», «Бджола», «Тактических указаниях» на конкретный год.
Тактическая схема «Олег» была направлена на воспитание в националистическом духе и подготовку молодёжных кадров как основного источника пополнения живой силы «руху опору». Ежегодно на нелегальное положение оуновцы переводили от нескольких сотен до 2 тыс. юношей. На обучение сельского жителя отводилось два месяца, и четыре месяца на воспитание, на городского-четыре и восемь месяцев соответственно.[22] Кандидата в подполье тщательно проверяла СБ. Чтобы отрезать дорогу назад, каждого нового участника заставляли совершить террористический акт, и, таким образом, «повязывали кровью».[23]
Тактическая схема «Орлик» (другое название-«Харьков») предусматривала распространение влияния ОУН на восточные и южные области УССР. Цели «Орлика» состояли в создании в этих регионах организационной сетки и кадрового резерва ОУН, и проведении там пропагандистской и разведывательной работы. На восток засылались опытные эмиссары ОУН, хорошо владеющие русским языком, с заданием подобрать кадры на случай антисоветского восстания, и распространить свою пропаганду дальше, на Кубань и Кавказ.[24] Именно в рамках этой схемы референтом пропаганды ЦП ОУН П.Федуном-«Полтавой» была написана агитка «Хто такі бандерівці і за що вони борються», до сих пор выдаваемая бандеровцами за истинную программу ОУН.[25]
Главной была тактическая схема «Дажбог», которая предусматривала: сохранение кадров путём легализации, создание позиций подполья в органах власти и управления (включая и правоохранительные органы), подготовку к возможному захвату власти на Украине; срыв различными способами процесса восстановления разрушенного войной народного хозяйства; усиление конспирации (замена кличек и паролей), налаживание системы подземных бункеров и линий курьерской связи.[26]
Итак, реализуя новую тактику, националистическое подполье глубоко законспирировалось и повело «бункерную войну». Объектами нападений становились партийные, комсомольские и советские работники, колхозная администрация, сельский актив и простые колхозники, специалисты, прибывшие из других областей УССР. Уничтожались промышленные объекты и нефтепромыслы, коммуникации, колхозное имущество, МТС, сельские клубы и киноустановки. Одновременно создавалась легальная сетка, участники которой вступали в партию и комсомол, проникали в государственные учереждения, и должны были в случае взрыва «Чумы» создать инициативные группы, и захватить власть на местах.[27]
В изменившихся условиях советскому правительству стало ясно, что в борьбе с ОУН-УПА уже нельзя ограничиваться только военными действиями. Окружение и прочёсывание лесных массивов с применением больших контингентов Внутренних Войск, приносившее успех при ликвидации крупных бандформирований, в борьбе с мелкими боёвками ОУН, которые легко просачивались сквозь заслоны и уходили в другие районы, оказалось неэффективным, и только изматывало бойцов и вело к неоправданным потерям в личном составе. Поэтому пристальное внимание было уделено поиску комбинированных форм применения Внутренних Войск и оперативников НКВД.
26 февраля 1945 года в Киеве состоялось заседание Политбюро ЦК КП(б)У, на котором было принято постановление, во многом определившее дальнейшие действия советской стороны в борьбе с националистическим подпольем на Западной Украине. В постановлении говорилось: «…Если недавно в большинстве западных областей Украины были банды, насчитывающие по 400–500 человек, то в настоящее время… все крупные банды ликвидированы, а многие главари… уничтожены или арестованы.
…Потерпев крупное поражение, украинско-немецкие националисты в последнее время меняют свою тактику и методы борьбы с советской властью и переходят главным образом к террору и диверсии. Действуют мелкими бандами, которые стараются маневрировать и не принимать открытых боев, а политическая сетка ОУН с целью сохранения своих кадров уходит в глубокое подполье.
Это требует коренным образом изменить нашу тактику и методы борьбы с украинско-немецкими националистами.
ЦК КП(б)У обязывает обкомы и райкомы КП(б)У, Наркома Внутренних Дел т. Рясного, Наркома Госбезопасности т. Савченко, начальников погранвойск НКВД тт. Бурмака и Демшина, начальника внутренних войск НКВД Украинского Округа т. Марченко, областные и районные органы НКВД и НКГБ:
… для уничтожения каждой мало-мальски крупной банды выделять специальный, подвижной боевой отряд с включением в него хорошо подготовленных разведчиков, оперативных, партийных и советских работников.
Указанный отряд обеспечивать агентурными данными, средствами связи и не обременять тыловым хозяйством (обозы, кухни и т. п.).
Отряд должен, увязавшись за бандой, преследовать ее до полного уничтожения, независимо от того, в какой район или область эта банда будет уходить…».[28]
Позже мы ещё вернёмся к этому постановлению, а пока выясним, как реализовывалось данное указание Политбюро на практике.
Районы, где действовали формирования ОУН-УПА, разбивались на оперативные участки (в административных границах области), а те, в свою очередь, на оперативные группы. В каждую группу в зависимости от оперативной обстановки включалось определенное количество подразделений и частей Внутренних Войск (как правило, отделение — взвод, иногда — рота) и оперативных работников НКВД. Старшим группы назначался опытный оперативник или начальник райотдела НКВД, его заместителем — старший офицер от ВВ. В отдельных случаях опергруппу возглавлял офицер республиканского НКВД. Создавались также межрайонные и межобластные группы.
Главной задачей этих рейдирующих оперативно — войсковых (или чекистско-войсковых) групп являлась быстрая реализация оперативных данных от территориальных органов внутренних дел и госбезопасности путем поиска и нейтрализации участников националистических бандформирований. Более детально деятельность ОВГ регламентировалась в директиве начальника ВВ НКВД Украинского округа генерал-лейтенанта Марченко командирам соединений и частей округа 21 июля 1945 г.:
«Каждому рейдирующему отряду отыскать и ликвидировать определенную банду, состоящую на учете в органах НКВД и штабе соединения или части.
… Рейдирующий отряд снабдить радиостанцией, личному составу выдать необходимое количество боеприпасов и продовольствия. Обозами отряды не обременять.
… При обнаружении банды рейдирующий отряд преследует ее до полной ликвидации и только тогда задача считается выполненной.
… Рейдирующий отряд действует днем и ночью, в любую погоду и в любых условиях местности, будучи не связанным с административными границами района или области.
… В каждом батальоне, полку и соединении иметь подвижный резерв (на машинах, на подводах, группы конников) для оказания содействия рейдирующему отряду при завязке боя с бандой.
… Командир соединения, части, получив донесение от начальника рейдирующего отряда о завязке боя с бандой, принимает решительные меры для оказания содействия отряду путем высылки подвижного резерва с задачей перекрыть вероятные пути отхода и полного уничтожения бандитов.
… Рейдирующим отрядам, далеко оторвавшимся от баз снабжения, и особенно в период преследования, как исключение, разрешать брать продукты у местного населения через председателей сельских Советов, оформляя это соответствующими документами».[29]
Оперативно-войсковые группы оказались наиболее оптимальной формой комбинированного взаимодействия оперативных сотрудников и ВВ НКВД. Одако, им для успешной работы не хватало третьего компонента — надлежащего агентурного обеспечения. ОВГ нуждались в надёжных разведданных, позволяющих установить точное местонахождение банд, численность их личного состава и руководства, наличие вооружения, возможные пути для отступления.
На необходимость приобретения агентурных позиций в среде подполья указывал и народный комиссар внутренних дел СССР Л.П.Берия, требуя от руководства НКВД и НКГБ УССР немедленно «разработать специальные мероприятия по активному розыску и безотлагательному изъятию всех лиц, причастных к террористической деятельности ОУН; наладить специальную агентурно-осведомительную работу по предотвращению террористических актов со стороны оуновцев, не оставляя не вскрытым и безнаказанным ни одного террористического акта против советских граждан».[30]
Поэтому, учитывая особую важность создания в рядах ОУН агентурного аппарата, Политбюро ЦК КП(б)У на своём заседании 26 февраля 1945 г. постановило: «Исходя из того, что ликвидация крупных банд создала благоприятные условия для более широкой и лучшей постановки агентурной работы, являющейся сейчас решающим фактором в борьбе с ОУН, ЦК КП(б)У обязывает Наркома Внутренних Дел тов. Рясного, Наркома Госбезопасности тов. Савченко, начальников областных и районных органов НКВД и НКГБ, первых секретарей обкомов и райкомов КП(б)У еще больше расширить сеть нашей агентуры, обратив особое внимание на улучшение ее качества.
Шире и смелее практиковать засылку агентуры в оуновское подполье и бандформирования УПА.
Усилить работу по воспитанию агентуры, обучая ее правилам конспирации и методам работы по выявлению и вскрытию участников и организаций ОУН».[31]
Нынешние «дослидныки вызвольного руху», да и сами бандеровские «комбатанты» сегодня настойчиво внушают массам, что «сексоты НКВС» набирались исключительно из местного населения — председателей сельсоветов, колхозных активистов, комсомольцев и прочих «сталінських посіпак» и «зрадників українського народу». За это, мол, их и убивали «повстанцы». В частности, В. Кук, последний «главнокомандующий» УПА, в уже цитированном нами интервью говорил: «Если… это — агент, и выдаёт других людей, ясно, что вы его застрелите, потому что он ваш враг». Остальные убийства мирных граждан, как мы поминим, Васыль Степанович списал на действия «лжебандеровцев» — отделов НКВД».
На самом деле, вопрос с агентурой не так прост, как пытаются представить бандеровцы и их подпевалы. Часть оперативных источников действительно набиралась из местных жителей, но полученные от них сведения не удовлетворяли потребности оперативной работы ОВГ. Крестьяне могли сообщить о появлении в сёлах незнакомцев; о том, кто из их односельчан подозревается в связях с «хлопцами» из леса; в каких хатах могут находиться бандеровские схроны с оружием и боеприпасами. Оперативников же, как мы помним, интересовало совсем другое — состав банд, главари, вооружение, связи и и места базирования.
Поэтому, другим своим решением Политбюро указывало, что прежде всего к агентурной работе следует привлекать самих участников оуновских организаций. Внимание агентуры предлагалось направить «на выявление организующих оуновских центров, местонахождения банд и их замыслов».[32]
Дело в том, что, занимая в целом непримиримую позицию по отношению к националистическим бандформированиям, правительства УССР и СССР, вместе с тем, неоднократно предоставляли участникам подполья шанс сохранить свою жизнь и свободу. Первое обращение Президиума Верховного Совета и СНК УССР «До учасників так званих «УПА» та «УНРА» вышло 14 февраля 1944 г. В нём говорилось: «Іменем Уряду Української Радянської Соціалістичної Республіки ми гарантуємо всім учасникам так званої «УПА» чи «УНРА», … які щиро і повністю зречуться всякої боротьби та ворожих виступів проти Червоної Армії і Радянської Влади, цілковите прощення їхньої тяжкої помилки, їхніх минулих провин перед Батьківщиною».[33]27 ноября 1944 г. Президиум Верховного Совета, СНК УССР и ЦК КП(б)У выпускает обращение «До населення західних областей УРСР», в котором снова гарантировалось полное прощение всем, кто «покине націоналістичні банди і повернеться до мирної праці».[34]19 мая 1945 г. ЦК КП(б)У, Президиум Верховного Совета и СНК УССР опубликовали ещё одно обращение «До робітників, селян і інтелигенції західних областей України» с предложением «учасникам націоналістичних банд … покаятися і чесною працею спокутувати свою провину перед українським народом. Не бажаючи даремно проливати кров, … Уряд Радянської України простить їм їх участь у бандитських групах».[35]
Эти обращения транслировались по радио, были опубликованы во всех областных и районних газетах западных областей Украины, отпечатаны массовым тиражом в виде листовок и плакатов, которые распространялись по сёлам, вывешивались в общественных местах, на базарних площадях и перекрёстках дорог. Помимо этого, листовки с текстом обращений разбрасывались с самолётов над лесными массивами в местах вероятного базирования националистических банд.
Любопытна реакция местного населения на подобные правительственные инициативы. Так, при обсуждении обращения «До учасників так званих «УПА» та «УНРА» рабочий лесозавода г. Ровно Литвинов заявил: «Против советской власти не устояли немцы, а Германия сильное государство. Что сделает кучка националистов, если они только мирным жителям головы рубят».[36] В Ново-Ярычевском районе Львовской области председатель сельсовета с. Ременево Кокотко, указывая на имеющуюся у него пачку отпечатанного обращения, заявил крестьянам: «Я сейчас не боюсь никого. Пусть меня встретят хоть 20, хоть 50 бандеровцев. Подойдут бандиты, а я им скажу: хотите жить по человечески-читайте!»[37] Крестьянин Гаврилишин с. Розгадовцы Зборовского района Тернопольской области сказал: «Страна Советов является самой сильной страной в мире и несмотря на то, что она может беспощадно расправиться с бандитами, она этого не делает, а хочет разъяснить введенным в заблуждение… участникам бандбоёвок неправоту их действий и дать возможность порвать связь с бандитами и тем самым сберечь себе жизни и работать на благо родины и семи». В селе Старый Тараж Кременецкого района Тернопольской области крестьянин Казмирук сказал, что «…бандиты наносят большой вред крестьянам и нашему народному хазяйству. Необходимо предупредить бандитов и тех, кто им помогает, что если они не покаятся и не прийдут с повинной — их ждёт народная кара, а мы поможем органам советской власти привести её в исполнение».[38]
Подобные шаги правительства с одной стороны, и настроения местного населения — с другой, возымели своё действие, и «хлопцы» массово повалили из леса сдаваться «совітам». После первого обращения, в начале 1944 г., возле Кременца разбежался курень (батальон) УПА из мобилизованных крестьян. В феврале 1945 г. в Вижницком районе Черновицкой области в полном составе сдался курень «Перебийноса» (400 человек).[39] В некоторых районах явка с повинной приобрела массовый характер. В Пониковецком районе Львовской области с 17 по 26 января 1945 г. явилось с повинной 930 человек, в Злочевском районе Львовской области с 24 по 31 января 1945 г. — 581 человек, в Галичском районе Станиславской области с 25 по 31 января — 458 человек.[40] Довольно часто, явке с повинной активно способствовали сами односельчане или близкие родственники «повстанцев». Так, председатель сельсовета с. Коршув Волынской области Мулер вывел с повинной бандита по кличке «Рожок», который, в свою очередь, после проведенной с ним беседы вывел из подполья ещё 21 человека.[41] Жительница с. Обгов Вербского района Ровненской области Рой Агафья вывела из подполья трёх своих братьев, участников боёвки «Хужего».[42] По данным Управления по борьбе с бандитизмом МВД УССР только за первый год явилось с повинной 29 204 участника националистического подполья.[43] За период с февраля 1944 г. по июль 1946 г. этой возможностью воспользовалось 52 452 человека.[44]
Всего же за весь период противостояния Советской власти и националистического подполья на Западной Украине амнистией воспользовалось свыше 77 тыс. участников подполья и их активных пособников.[45]
Если ещё учесть количество задержанных при проведении операций (напомним, за первый год их было 50387 человек), то чекистам было кого привлекать к негласному сотрудничеству. Хотя, опять же, основная масса задержанных, или явившихся с повинной, для органов безопасности никакого интереса не представляла. Это были те же простые селяне, «отмобилизованные» в УПА путём террора под угрозой смерти семье или близким родственникам. Поэтому таких «вояк» после соответствующей проверки отпускали (естественно, под наблюдение). К примеру, по данным справки УББ МВД УССР от 16 июля 1946 г., из числа задержанных за период с февраля 1944 г. по июль 1946 г. 125 267 человек было арестовано лишь 29 362 человек, а остальных призывали в военкоматы, или распускали по домам.[46]
Заместитель начальник Управления по борьбе с бандитизмом НКВД УССР подполковник А.Ф. Задоя в справке от 26.4.45 г. по этому поводу писал: «Явившиеся с повинной бандиты призывного возраста после их опроса о бандах, ОУНовском подполье направляются в военкоматы для направления в Красную Армию, лица непризывного возраста, после соответственной их политической обработки, направляются по месту жительства со взятием на оперативный учет в РО НКВД…
…Лица, которые явились в органы НКВД и о их явке к нам неизвестно их окружению, — вербуются в качестве агентов…
Явившийся с повинной командный состав УПА и руководящий состав ОУН обязательно используется органами НКВД для разложенческой работы среди бандитов и националистически настроенного населения в форме их выступлений в селах на собраниях крестьян, распространения их заявлений в органы НКВД и призывов к бандам последовать их примеру…».[47]
Как видим, чекистов интересовали, прежде всего, проводники ОУН различных уровней, командиры подразделений УПА, боевики и референты СБ — то есть все те, кто мог обеспечить оперативно-войсковые группы серьёзными агентурными данными, и, тем самым, способствовать выявлению линий связи, конспиративных квартир, явочных пунктов областных проводов ОУН с целью установления местонахождения Центрального провода, внедрения в его состав проверенной агентуры для последующей ликвидации. Дело спорилось: если в 1944 г. агентурный аппарат в регионе насчитывал 725 агентов, то в 1945 г. он составлял уже 1200,[48] а в 1946 г.- 2249 агентов.[49]
«Дослидныки вызвольного руху» по этом поводу тут же поднимают вой, что, де, «сталинськи каты» вынуждали «повстанцев» к сотрудничеству «тортурамы» и шантажом. Не исключая в принципе принудительных методов вербовки, хочется всё же заметить, что лиц, которых планировали использовать в оперативных мероприятиях, как правило, вербовали путём разъяснений и переубеждения. Характерено в этом плане письмо подпольщика по кличке «Шварно», захваченного во время одной из чекистских операций, и согласившегося сотрудничать с УМГБ по Станиславской области. Впоследствии он бежал обратно в подполье, а все детали процесса вербовки подробно изложил в письме референту пропаганды краевого провода «Карпаты-Захид». Сразу же после задержания к нему подошёл начальник отдела УМГБ полковник А.Г. Костенко (опытный «бандолов», известный нам по операции по захвату проводника ОУН Карпатского края Я.Мельника-«Роберта») и на чистом украинском языке спросил: «Как себя чувствуешь? Думаю, ты не глупый человек и будешь с нами работать?». Далее Костенко продолжил беседу уже в своём кабинете: «Сопротивление бессмысленно, будь разумным человеком. Идя на сотрудничество, ты сохранишь жизнь друзьям, принесёшь пользу украинскому народу. Твоя судьба в твоих руках. Мы можем всё простить-даю слово коммуниста». «Шварно» согласился, ему обеспечили хорошие питание и условия содержания. Он стал давать показания, написав 30 страниц детального отчёта о Станиславском окружном проводе, и назвав установочные данные на «сотника», сотрудников надрайонных референтур СБ и пропаганды, трёх районных и трёх кущевых проводников ОУН. Затем он показал все известные ему бункеры. ему выдали оружие, одели в его же одежду и, поставив конкретные задания, отправили обратно, где он вновь перебежал на сторону подполья, и подробно описал, как его вербовали «совіти».[50]
Благодаря информации, полученной от захваченных или явившихся с повинной «нескоренних героїв», когда они оптом и в розницу сдавали чекистам своих проводников и «звэрхныкив», указывали места «схронов» и «криївок», оперативно-войсковые группы провели множество успешных операций.
В качестве иллюстрации приведём сообщение секретаря Дрогобычского обкома КП(б)У С.А.Олексеенко Н.С.Хрущеву от 6 февраля 1946 г. с описанием операции по разгрому надрайонной боёвки СБ в Боринском районе Дрогобычской области: «28 января в Боринский РО НКВД явился с повинной бандит из бандгруппы «Березы», житель села Завадки Боринского района — Бабинич Онуфрий Антонович по кличке «Лев».