Ангар, где по вторникам и пятницам развлекали больных, почему-то назывался Аляской. Представление обычно начиналось в 6 часов вечера. Но уже с пяти часов к длинному, куполообразному, крытому стеклом, зданию, тянулись, со всех концов, хромые, горбатые, слепые, изуродованные, так в канун престольного праздника бредут, издалека, униженные и страждущие, — в Лавру, приложиться к мощам, испить святой водицы.
Ехали на креслах-самокатках, на велосипедиках, приводимых в движение ручной педалью, собирались стайками, по принципу взаимной пользы, обмена услугами. Выбирали место поудобнее, устраивали свои возки, окликали друг друга, лениво шумели; угомонившись, поздоровавшись со случайными или желанными соседями, стихали, курили, сплевывали, кашляли. Старушки сплетничали, грызли орехи, леденцы… Вообще вели себя как зрители в любом театре на Бродвее. Смеялись шуткам любимых комиков, сочувствовали влюбленному герою; а когда на экране дива надевала чулки или халатик, — вынырнув из пенистой ванны, — вскрикивали, улюлюкали, свистали. (Ночью в палатах темно. Подрублены корни. Куда убежать, где спасение)…
Боб Кастэр один из первых занял место: третий ряд, слева, — как надлежало по записке. Присматривался к тускло-живописной толпе: жалкие, бьются, верещат, словно мухи попавшие на клейкую бумагу. «Люди читают в газетах о зверствах и казнях, ужасаются. Но ведь мы все тоже обреченные заложники, дожидаемся очереди у крематория. И чем ближе конец, тем слабее человек и ему труднее пролезть в дверцы».
Бобу недавно вырывали зуб: было похоже на казнь. А первый зуб ему удалили в Париже, без укола… и молодой, веселый, он тотчас же поехал в Сорбонну, на практические занятия. «Юноша может легко и без страха умереть. Но какая несуразица: итти на эту мучительную операцию, дряхлым, слабым. Отправиться в опаснейшее путешествие на полюс в самое неподходящее время года».
Напрасно Кастэр озирается, ищет, ждет сигнала, знакомого лица. Кругом шепчутся, беснуются уроды. Все тягостнее, все мучительнее неизвестность: с ним сыграли злую шутку, высмеяли, где Джэк…
В шесть часов грянула музыка: классическая. Накормив публику отрывком из Бетховена, заведующий зрелищами энергично промчался несколько раз взад и вперед по залу, выключая свет. Лицо у него было зверское: гангстер раннего периода Холливуда. ("It's a good racket", — одобрительно прошептали сзади Боба).
Фильм оказался из жизни ирландской семьи в Америке. В госпитале большинство сестер ирландки, католические священники ирландцы, шоферы автобусов, пожарная команда… (В Нью-Йорке нет осознанных классов; имеются касты, цехи, по расовому признаку, с жесткой иерархией: от париев-негров медленно поднимаясь до хозяев англо-саксов). Все они порядком надоели Бобу и он без особой симпатии следил за перипетиями любовной драмы. Сзади, опять кто-то шопотом заявил, что на постановку этого фильма истратили два миллиона. Цифра утешила Кастэра: только, чтобы спасти дрянь, нужно вложить такой капитал; хорошие вещи: воздух, виноград… даются дешевле. Не сразу почувствовал, как его осторожно дергают за локоть: в кресле-самокатке, укутанный шалью старик. Нежно и благодарно рванулось сердце Боба.
— Смотрите вперед, на экран, — приказал доктор Спарт. — В субботу или воскресенье, зависит от погоды, ровно в полночь ждите сигнала с лодки: электрический фонарик. Два длинных, затем три коротких: 23. Я причалю у католической церкви: ясно?
Боб кивнул головою.
— Вот сверток: макинтош, туфли и деньги. Под стелькой найдете пилочку, на всякий случай. Мы им наставим длинный нос.
Ему хотелось еще поговорить с близким человеком, узнать новости. Сабина… Но Спарт боялся:
— В порядке, в порядке. Сабина нас будет ждать в баре на 2-м Авеню, — и откатил кресло.
Немного погодя, пробираясь к выходу, Боб заметил Джэка: откинув рукою грыжу с лица, он пристально глядел на экран своим удивленным, лошадиным оком.
— Погодите, будет еще Walt Disney, — любезно осклабился Джэк.
— Н-нет.
— У вас не будет папироски? — спросил он, догоняя Боба.
— Нет. Или, вернее, есть, но не дам. Скажи, ты очень сильный? — Боб внимательно ощупал его коренастые, чудовищные плечи.
— А что? — ухмыльнулся Джэк. — Это ваш пакет?
— Я очень сильный, когда обозлюсь, такое совпадение, — и зашагал прочь, весело насвистывая.