Сталин, конечно, всегда был государственником (этатистом). Он способствовал укреплению государства. Но не Российской империи, а нового, «советского» государства. Сталин разъяснил, что считал нужным унаследовать у старой России, а от чего отказаться. Коммунистам досталась в наследство «громадная страна, крестьянская по своему составу, с некоторыми очагами промышленности, точками, где мерцают, теплятся зачатки культуры, а по преимуществу средневековье… Русские цари сделали много плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали территории в интересах помещиков. Но они сделали одно хорошее дело – сколотили огромное государство – до Камчатки. Мы получили в наследство это государство»[574].
СССР – это не только территория, но и новый социальный строй. Сталин считал нужным сохранить первое и гордился, что коммунисты сумели существенно изменить второе. Советская эпоха – это этап в истории страны. Российская империя – другой этап, который закончился в 1917 г. Не меньше, но и не больше.
Сталин с начала ХХ века и до самой смерти был коммунистом и потому – патриотом СССР. Его маневрирование между более умеренной и более наступательной внешней политикой было подчинено цели создания монолитной мировой коммунистической системы с единым центром. И центр этот был в Кремле, а ядром системы был СССР.
В одних условиях Сталин считал более целесообразной политикой конфронтацию с «буржуазными» институтами стран Запада, в других, как во время «Народного фронта» – использование их. Но не это определяло направление его политики. Первичной была ситуация внутри СССР. Когда наращивание репрессий в СССР поставило под угрозу «Народный фронт», это не остановило Сталина.
Инициаторы Народного фронта еще пытались спасти положение, понимая, сколь сокрушительными будут последствия террора для их дела: «Московский процесс для меня — терзание, — писал Р. Роллан о суде над своим другом Бухариным и другими большевиками, — … резонанс этого события во всем мире, особенно во Франции и Америке, будет катастрофическим». Он предлагал «друзьям СССР» направить Сталину закрытое письмо, в котором попытаться заставить его задуматься, «какие плачевные последствия для Народного фронта, для сотрудничества коммунистической и социалистической партий, для совместной защиты Испании будет иметь решение, приговаривающее осужденных к смертной казни»[575]. Современные исследователи констатируют, что «варварство репрессий заставило отшатнуться либералов и социалистов»,[576] и это несомненно в отношении лидеров социалистического интернационала. О. Бауэр сокрушался: "Обвинения на московских процессах подорвали доверие к Советской России"[577]. Блюма и Гильфердинга московские судебные процессы повергли в шок[578].
Сталин не уступил, уничтожение «крыльев» партии было важнее для него, чем политика Народного фронта. Фасад рухнул, стало ясно, что конституция в СССР – только пустая скорлупа.
К этому времени Сталин убедился, что Франция – ненадежный союзник, а в 1939 г. Сталин и вовсе отказался от «Народного фронта», и от «коллективной безопасности», и это не изменило характер режима, не сделало Сталина большим или меньшим этатистом. Ибо весь период своего пребывания у власти он был и этатистом, и коммунистом, но никогда не был ни демократом, ни апологетом Российской империи.
События 1935 г. – благодатная тема для мифов. Приказал Сталин другу Авелю Енукидзе поправить конституцию, а тот не сразу понял задачу – и вот уже Ю.Н. Жуков делает из секретаря президиума ЦИК СССР А. Енукидзе несгибаемого левака, который готов всем пожертвовать ради сохранения старой системы советов. Но роль фанатика левого коммунизма плохо подходит к Енукидзе. Разоблачение его в 1935 г. было связано со злоупотреблениями служебным положением.
Неприятности Енукидзе начались не из-за конституции, а после того, как Сталин решил сделать Кремль своей зоной безопасного существования, навести порядок за его стенами. После выстрела в Смольном Сталин мог опасаться повторения трагедии в Москве и не хотел стать следующей жертвой.
Адмирал И. Исаков рассказывал: «По моему, это было вскоре после убийства Кирова… В тот раз, о котором я хочу рассказать, ужин происходил в одной из нижних комнат. Довольно узкий зал, сравнительно небольшой, заставленный со всех сторон книжными шкафами. А к этому залу от кабинета, где мы заседали, вели довольно длинные переходы с несколькими поворотами. На всех этих переходах, на каждом повороте стояли часовые — не часовые, а дежурные офицеры НКВД. Помню, после заседания пришли мы в этот зал, и, еще не садясь за стол, Сталин вдруг сказал: «Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: «Кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь…»[579]
С ума можно сойти, а не то что страной руководить. Для начала Сталин решил расчистить себе жизненное пространство в Кремле. Было организовано так называемое «кремлевское дело», арестованы около 110 человек. 27 июня 30 ведущих подсудимых предстали перед военной коллегией НКВД. Из них 10 обвиняемых признались, что слышали антисоветские разговоры, а шестеро, включая брата Каменева — в террористических намерениях.
Енукидзе был управляющим делами советской администрации, главным кремлевским завхозом. Он отвечал за то, что принял часть обвиняемых на работу. Это называлось «политическое ротозейство». 3 марта 1935 г. он был освобожден от должности. Сначала заслуженного руководителя собирались отправить руководить Закавказьем. Но это назначение Енукидзе, так как при расследовании его деятельности вскрылись факты «морального разложения». Енукидзе был исключен из ЦК и отправился работать начальником треста в Харькове.
Разбирательство показало, что главный номенклатурный хозяйственник погряз в чисто материальных злоупотреблениях. Обладая неограниченными возможностями распределять элитные блага от жилья до продовольствия, Енукидзе по версии следствия использовал их для того, чтобы покупать любовь молоденьких девушек. Енукидзе не отрицал обвинения, ему было очень стыдно[580].
Может быть, моральное разложение Енукидзе – выдумка следователей? Вот, что писала о нем родственница Сталина М.А. Сванидзе: «Авель, несомненно, сидя на такой должности, колоссально влиял на н(аш) быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив – он смрадил все вокруг себя – и ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, развращение девочек. Имея в своих руках все блага жизни, …он использовал все это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек»[581].
Сталин, до которого доходили слухи о моральных прегрешениях Енукидзе, некоторое время не решался заняться их проверкой – все-таки Авель был старым другом. «Кремлевское дело» позволило разрубить этот Гордеев узел, и Сталин был доволен, что дело так или иначе разрешилось. Он спросил М. Сванидзе, довольна ли она, что «Авель понес наказание» и улыбнулся[582].
Б.С. Илизаров делает из этого неожиданный вывод: «Это, без сомнения, делалось с согласия Кобы, а не за его спиной. Убежден, что помимо этого и Авель и Коба в свое время по-мужски сошлись на любви к юным, скорее даже – чересчур юным особам. Теперь, когда мы проследили некую тенденцию в интимной жизни Сталина, нетрудно поверить в то, что Авель поставлял девочек не только безымянным «нужным людям», но и другу молодости Кобе»[583]. «Без сомнения», «убежден», «нетрудно поверить». А где доказательства? Есть некая ирония судьбы в том, что нынешние исследователи грязного белья Сталина основывают свои выводы не на доказательствах, а на внутреннем «убеждении» и «вере», лишенной сомнений, как в свое время некоторые сталинские следователи.
Что же, рассмотрим «некую тенденцию», прослеженную Б.С. Илизаровым. Она состоит из трех эпизодов.
1. Слухи о том, что в юности у молодого Джугашвили вне брака родилась дочь.
2. Утверждения о сожительстве Сталина в ссылке с малолетней Лидией Перелыгиной, которая родила от него сына.
3. История знакомства Сталина со своей будущей женой Надежой Аллилуевой.
В тенденцию не вписываются другие слухи о личной жизни Сталина, которые Б. Илизаров перечисляет бегло – без доказательств и без подробностей: С. Петровская, М. Кузакова, П. Онуфриева. Были эти романы или нет, но перечисленные дамы не столь юны, как это нужно для конструируемой Б.С. Илизаровым «тенденции».
Какие доказательства имеются по трем случаям «педофилии»?
В 1899 г. Иосиф Джугашвили был отчислен из семинарии по неясной причине – то ли неуспеваемость (формальная версия), то ли революционная деятельность (официальная версия советских времен), то почему-то. В 1938 г. в архиве Сталина отложилось письмо от родственницы 18-летней Прасковьи Михайловской. Прасковья считала себя родственницей Сталина, пыталась добиться встречи с ним и исчезла (была арестована?). Неплохо для романтической гипотезы. Юный семинарист, первая любовь, наверное юная девушка. Но даже если у них и родился ребенок (что пока тоже нельзя считать доказанным), при чем тут Енукидзе с его «девочками»?
Сестры Перелыгины были квартирными хозяйками Сталина во время ссылки в Сибири. В 1956 г.. когда новое руководство КПСС усиленно искало компромат на Сталина, сотрудникам КГБ удалось убедить Перелыгину показать, что квартирант ее совратил, и она родила от него в 1913 г. сына, который вскоре умер. Правда, Сталин появился в этих местах в 1914 г. Но в этом году Перелыгина родила еще одного сына, которого признал своим местный крестьянин, женившийся на девушке. Напомним, что в традиционном обществе брачный возраст 12-16 лет вполне нормален (вспомним шекспировскую Джульетту). Б.С. Илизаров пытается найти подтверждения любовной связи Перелыгиной и Сталина: ссыльный конфликтовал с местным жандармом (из-за приставания к девушке?). Странный аргумент – для конфликта ссыльного с охранником могли быть и более очевидные причины. К тому же жандарма заменили. Вероятно, претензии жандарма к Сталину были неубедительны для его начальства. Еще Сталин угощал девушек рыбой. И что? Перлыгина знала, каким было белье Сталина (естественно – она его обстирывала). В начале 50-х гг. Перелыгина сетовала, что ей не дают пособия на многодетность. Так что в 1956 г. ее было легко заинтересовать в нужных показаниях. Благо, «подследственный» уже не мог ничего возразить. Вот из всего этого Б.С. Илизаров делает вывод, что Перелыгина «делила постель» со Сталиным. Совершенно непонятно, почему после этого он критикует «литературных сплетников», распространивших «массу грязи»[584].
В 1917 г. Сталин жил у революционера С. Аллилуева и познакомился с его дочерью, своей будущей женой – пятнадцатилетней Надеждой Аллилуевой. Общеизвестный факт. Потом Надежда работала секретарем Сталина и в секретариате Совнаркома. Когда Надежде исполнилось 18 лет, они со Сталиным поженились. И что?
Поскольку новых доказательств его педофильской версии у Б.С. Илизарова нет, он заполняет десяток страниц намеками и психологическими реконструкциями, по ходу сообщает нам, что Иван Грозный имел «десяток официальных жен» (это такое «сравнительно-историческое исследование, хотя количество жен несколько преувеличено), что Сталин в отличие от презираемых им революционеров-эмигрантов сидел «годами по деревенским избам, больше общаясь с женской частью трудового народа». Эта «тонкая ирония».
Сексуальные исторические мифы – необходимое звено манипуляции сознанием. Массам мещан внушают: главная ставка в политической борьбе – не идеи, а чисто мещанские ценности – роскошь, бабы, возможность самоутвердиться. Так было всегда. Если кто-то призывает изменить общество, то на самом деле он или садист, или педофил, или жулик. Таков миф, таков автопортрет мещанского исторического сознания. К исторической реальности этот миф имеет косвенное отношение. Качество доказательств, как видим, оставляет желать лучшего.
В революционном движении было немало людей, которые руководствовались низменными инстинктами. Но именно в силу отсутствия идей, стратегического мышления, они были материалом, пушечным мясом истории. Направление исторического потока определяли люди, для которых идеи были важнее животных инстинктов.
Не так давно Галина Волчек пригласила группу историков на просмотр нового спектакля театра «Современник». На афише большими буквами: «Полет черной ласточки». Спектакль поставлен В. Агеевым по пьесе П. Хотяновского и И. Гаручава «Шинель Сталина». Авторы считают, что постановка пьесы - это «позиция театра». Исполнитель роли Сталина Игорь Кваша долго «разбирался в этой фигуре». Думает, что постиг ее сложность. Галина Волчек назвала спектакль «новой принципиально важной работой «Современника»». Пригласила историков. Мы даже думали, что потом спросит наше мнение.
Спектакль рассказывает о последних днях жизни Сталина – с 1 по 5 марта. По версии авторов за это время он успел обвенчаться с молоденькой дочерью врага народа, вспомнить всю свою жизнь (полностью подтвердив чуть ли не все интеллигентские мифы 60-х годов), разоблачить заговор Берия (или кого-то на него похожего), который хотел убить вождя при помощи шинели с радиоактивными пуговицами. В общем, насыщенную вел жизнь, содержательную.
В перерыве какая-то молоденькая работница театра спросила меня, как это соотносится с историей. Я ответил, что никак. По-моему, она удивилась. Милые люди, они живут в пост-модернистском мире, где реальность (историческая, социальная, даже географическая) не имеет никакого значения. Лишь бы кормили хорошо. А кормят неплохо – ведь замена истории пьяным бредом (подзаголовок названия спектакля: «Эпизоды истории под углом 40 градусов») – актуальная политическая задача, «позиция» не только театра, но и могучего культурного (или антикультурного) движения за разрушение рационального сознания и исторической памяти.
Этот спектакль – крайнее проявление более общей тенденции. История превращается в легенду, сказку, назидательную историю. В день смерти Сталина по ТВ выступает драматург Э. Радзинский с моноспектаклем о том, что Сталина убили. Вроде бы Берия. В ответ расходятся тиражи сталинистских книжек – Сталина убил Хрущев. Вино отравил. Сюжет описан еще Шекспиром.
И никто не доказал, что вообще было само убийство. Но миф требует трагедии, а не драмы. Глядя на этот шабаш, невольно задумываешься – может быть и юная работница «Современника», и Кваша, который вроде как всерьез «разбирался» в истории, обманулись, и авторы пьесы просто пародировали наше время с его презрением к истории. Может быть, они преследовали благородные сатирические цели? Вот только зачем было историков приглашать? Надо было – публицистов, драматурга Радзинского… Но те не поняли бы юмора. Ведь даже исполнители замысла восприняли шутку всерьез. Ибо безграмотность стала хорошим тоном, а логика и интерес к истине воспринимается как брюзжание зануд.
Расследователи смерти Сталина отдают предпочтения то одним свидетельствам, то другим. Поскольку они противоречат друг другу, конспирологам приходится обвинять кого-то во лжи. И этот кто-то как правило – Хрущев. Он и лицо заинтересованное (через четыре года победил в борьбе за власть – значит, заранее все просчитал), и неточности в его воспоминаниях есть. Остальные свидетели оказываются правы или нет постольку, поскольку их воспоминания соответствуют конструкции очередного мифотворца.
В действительности, память практически любого свидетеля – это не кинохроника. Мне доводилось собирать воспоминания о событиях десяти-двадцатилетней давности, и их сравнение с документами и другими свидетельствами показывает – человек может путать детали безо всякого злого умысла. Хотя, конечно, его заинтересованность должна учитываться – но только в каждом конкретном случае. Свидетели редко «всегда врут» и никогда не говорят только правду, когда вспоминают события много лет спустя.
Круг источников ограничен. Хрущев и дочь Сталина Светлана Аллилуева оставили мемуары. Есть воспоминания некоторых врачей, присутствовавших при агонии Сталина. 5 марта 1977 г. сотрудники для поручений («охранники») Сталина, ставшие свидетелями его смерти, собрались по инициативе одного из них и поделились воспоминаниями, которые были записаны. Более подробные воспоминания уже в 90-е гг. сотрудник для поручений П. Лозгачев дал драматургу Э. Радзинскому[585]. Эти воспоминания и мемуары Хрущева являются ключевыми, так как касаются собственно обстоятельств постигшего Сталина приступа, повлекшего смерть через несколько дней.
1 марта – плохой день для самодержцев. Убили Александра II, задержали Николая II. В этот день фактически закончилось правление Сталина. Но как?
По воспоминаниям Хрущева Сталин 28 февраля смотрел в Кремле фильм с членами Президиума ЦК Берия, Хрущевым, Маленковым и Булганиным[586].
Конспирологи тут же кричат «караул!»: после 17 февраля не зафиксировано посещение Сталиным рабочего места. «Хрущев врет. Зачем?»[587]. Но невинную фразу Хрущева подтверждают и присутствовавшие на даче порученцы[588]. Сталин не работал в кабинете в этот день – вот и объяснение, почему 28 февраля его появление в Кремле не было зафиксировано в журнале регистрации посетителей Сталина.
После фильма Сталин и его команда поехали ужинать на Ближнюю дачу. Сталин «был навеселе», «в хорошем расположении духа»[589]. Но очень крепких напитков не было – несколько бутылок молодого вина «Маджари».
Утром 1 марта гости уехали. Порученцы считали, что гости разошлись в пятом часу, Хрущев – что в шестом.
Вечером следующего дня Маленков сообщил Хрущеву, что с дачи сообщили: «что-то произошло со Сталиным»[590].
События в промежутке восстанавливают порученцы. На даче помимо Сталина остались «сотрудники для поручений при И.В. Сталине» И. Хрусталев, А. Рыбин и В. Туков, помощник коменданта дачи П. Лозгачев, кастелянша М. Бутусова. Специально даю официальное название должности присутствующих. Конспирологи и драматурги называют их «охранниками», а они по должности – порученцы. Конечно, если бы кто-то напал на товарища Сталина с вилкой в руках – то и кастелянша Бутусова, женщина не молодая, но дородная, могла бы прикрыть его грудью, выполнив функцию охраны. Но все же охрана в собственном смысле слова находилась на внешних рубежах дома. Внутри дачи Сталина было охранять не от кого – все свои, люди проверенные.
Казалось бы, очевидные вещи приходится разъяснять. Но творцы сенсаций делают вид, что не понимают таких простых вещей. Потому что если не называть присутствующих «охраной».
А сенсация-то вот в чем. Порученцы вспоминают, что после завершения приема Сталин отпустил их отдыхать: «Ложитесь-ка вы все спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь». А раньше – не отпускал. Лозгачев утверждает, что указание Сталина передал им И. Хрусталев, который добавил: «Ну, ребята, никогда раньше такого распоряжения не было…»[591]
Они такого распоряжения раньше не слышали. Это ли не подозрительно, что на старости лет Сталин стал более снисходителен к порученцам (и, кстати, менее активен).
Ю. Мухин с присущей ему прямотой тут же заявляет: «Его охрана врет!»[592] Не мог Сталин приказать охране спать на посту. Ну что Вы, что Вы, товарищ Мухин, спокойней. Ничего такого любимый вождь не приказывал – охрана дачи работает в прежнем режиме. Он отправил спать порученцев. Раньше, в 30-40-е гг. обстановка была такая, что всегда среди ночи могли быть поручения. Даже в 1950 г. – бушует Корейская война. А к 1953 г. обстановка стала стабильнее. Так что Сталин мог позволить порученцам расслабиться.
Добавим также, что порученцы Сталина не ходили по даче гуськом, пристально глядя друг за другом. Так что если бы они бодрствовали в дежурке, у каждого все равно была возможность отлучиться либо в туалет, либо для убийства.
Тут Э. Радзинский, как и положено драматургу, начинает нас интриговать: Лозгачев спит и не знает, «что делали ночью его товарищи – к примеру, тот же Хрусталев»…[593]