Дворский не шел что-то долго. Семен прислушался. Кони - откуда кони? Кони глухо топотали за оградой. Где-то внизу хлопнула дверь, кто-то закричал, что-то покатилось со звоном, и тотчас топот многих ног наполнил хоромы. Он сорвал со стены дорогой кубачинский клинок, кинулся к окну, потом к выходу на гульбище. Бежать было поздно. Семен бросил клинок на тахту и скрестил руки. И тотчас с хрястом растворилась дверь, и в покой полезли с саблями наголо. Семен усмехнулся презрительно. Ратные, помявшись, вбросили сабли в ножны. Вошли двое переяславских бояр, не известных ему по именам, которых он как-то прежде встречал во Владимире. Впрочем, одного из них, кажется, звали тогда Феофаном...
Один из ратных все поглядывал с беспокойством на брошенный клинок. Боярин кивнул, ратник поднял клинок, подержал, жалея выпустить из рук, и повесил на стену.
Семен поймал себя на том, что ему жалко своего собрания оружия амхарских и румийских булатов, клинков из Мавераннахра и тонкой работы кубачинских мастеров, - жаль того, что все эти бесценные сокровища расхватают не ведающие ни толка, ни дела невежды, не будут знать потом, что и откуда, не будут беречь и ценить, как берег и ценил их он сам. Он усмехнулся этой мысли. Феофан, заметив усмешку Семена и превратно истолковав ее, недовольно вскинул бровь.
Ему было любопытно, как они начнут, и он не хотел им помогать. Прокашлявшись, Феофан начал было речь, но Семен перебил его.
- Разрешите, хоть и незваные, гости, я сяду?
Он опустился на тахту. Боярин поперхнулся, выкатив глаза, вдруг заорал:
- Встать!
Семен медленно раздвинул сведенные судорогой щеки и показал зубы:
- Пошли вон!
Оба боярина встали, ратники схватились за оружие. Казалось, они сейчас кинутся на него или опрометью выбегут из покоя.
- Вон! - рявкнул Семен.
У Феофана заходила борода:
- Ты... Меня... Я воевода княжеский!
Трясущейся от ярости рукой он шарил по поясу, не находя рукояти сабли. Тут вдруг вмешался второй боярин:
- Не кричи, Семен! Ты поиман нами по слову великого князя владимирского и сейчас дашь ответ в делах своих и помышлениях противу князя Дмитрия, и о чем ты в Орде воровские тайные речи вел опять, и с кем, и на что наводил брата великого князя Дмитрия, городецкого князя Андрея.
Семен смотрел на него и сквозь него и молчал. Бояре переглянулись. Феофан кивнул, ратные, теснясь, вышли из покоя.
- Где грамота? - спросил Семен, помедлив.
- Посыланы без грамоты, по слову великого князя!
- Без грамоты посылают только с одним делом: убить. И то, когда хотят после избавиться и от убийц тоже.
Бояре переглянулись обеспокоенно.
- Убить тебя мы еще успеем! - сказал Феофан. - А за князем Митрием служба наша не пропадет!
Семен опять усмехнулся. Ну вот и начали! Что же они станут делать? Он холодно прикидывал теперь: вот он поступит так, они - так... Вдруг ему стало ясно, что ведь это конец. Эти смешные чванные переяславцы прибыли, в общем, с единою целью - убить его, Семена. И от этой мысли в нем родилось великое презрение к этим тупым исполнителям. Значит, он говорил с палачами! Но с палачами не говорят...
Второй боярин повторил свой вопрос о коромолах и лести. Семен пожал плечами. Он так и не встал и сидел, откинувшись на тахту, перебирая пышные кисти пояса.
- Прости, с кем говорю - не знаю. Всех переяславских бояр запомнить невмочь! Встречал Гаврилу в Орде...
- Онтон! - представился первый боярин.
- Феофан! - буркнул второй.
Склонением головы Семен показал, что удовлетворен ответом.
- Старший из вас, видимо, Феофан? Вот ежели я предложу тебе, Феофан, сейчас изменить князю Дмитрию и перейти на службу к моему князю?
Бояре молчали. Семен, поодержавшись, продолжил:
- Ты назвал меня сейчас коромольником. Льстивым коромольником! Семен кивнул на Онтона. - Коромола, насколько я понимаю, измена своему князю. Ты же велишь мне поведать о делах моего князя в Орде. Коромолой с моей стороны как раз и будет, ежели я выдам вам тайны господина моего.
Он перевел взгляд на первого боярина:
- Ты не ответил мне на мой вопрос, Феофан!
- Я не переветник! - сердито отозвался боярин.
- Я тоже... - просто ответил Семен. - Дмитрий Лексаныч и мой князь Андрей братья. Их брани они меж собой ведают. И я, Феофан, служу своему господину ото всего сердца. Заметь, так же, как и ты своему!
- Слышано в Орде, что ты переветничал, сговаривал тамо противу Ногая, а тут противу князя великого! Мало ты наводил татар на русскую землю?
Семен поднял руку, останавливая поток Феофановой речи, и дождался тишины.
- У наших с тобою господ, Феофан, мир и любовь. Мнишь ли ты или твой князь мнит, что кровь моя не ляжет между великим князем и Андреем? Или у наших господ нет голов на плечах, или не они решают дела княжеские? Да, я служил князю Андрею и водил рати. Я воевода, Феофан, и был воеводой еще у великого князя Василия. Ты, верно, забыл это? А ныне рать татарскую на Новгород вели переяславские воеводы, и как знать, Феофан, не спросят ли тебя когда-нибудь, как смел ты сам послушать господина своего? Ваше дело суетно, други, и служба эта вам может оказаться не в честь! Почто не приехал мой знакомец, Гаврило Олексич, ни сына своего не послал?
Феофан засопел. Темная кровь прилила к лицу. Он ненавидел Семена, но не мог не согласиться, что Гаврило вел себя подозрительно.
- Нам ведомы твои дела ордынские! Теперь мир меж господами нашими, а твои дела миру тому помеха. Мужа кровей и льстива гнушается Господь! Скажи истину: кто снова мутит в Орде и с кем совет ведет, какие у вас промеж себя тайности, и кто из князей ли, воевод ордынских против хана Ногая замышляет, и с кем из князей мыслишь ты опять пойти на Русь?
- Я все сказал тебе, Феофан, - ответил Семен, помедлив. - И лучше, чтобы ты оставил господам господское и не мешался в их княжеские дела!
- Не будешь говорить?
- Нет.
- Заставим!
Феофан стукнул ножнами сабли в пол, стражники вновь полезли в дверь.
Семен медленно встал, чувствуя, как кровь отливает от лица. Его грубо схватили. Он рванулся бешено, оскалив зубы. В лицо Феофану:
- Смерд!
Ему скрутили руки. Тяжело дыша, Семен остановился. Борьба с мужичьем отняла силы. Он мог бы сейчас закричать, взвыть, а этого он не хотел. Будут пытать! В голове еще лихорадочно складывалось: кто и что может сделать, кто вмешаться... Захарий Зерно! Вот кого! Хрипло он потребовал в понятые Захарию. Феофан, сощурясь, покачал головой:
- Нет, Семен! Ни Зерно и никто тут ни при чем. И слуги твои повязаны, и заставы загорожены, и никто не поможет тебе. Говори!
- Не буду.