Правда, я не могу отделаться от впечатления, что русские не воспринимают Кайзера всерьез. Под утро они отпускают нас и в то же время подтверждают мое подозрение. Один из солдат по-мальчишески ухмыляется:
- Ваш мистер Кайзер точно никакой не контрразведчик - может, он позарился на ваши драгоценности...
Через несколько часов мне звонит полковник, которому я в ставке в Карлсхорсте рассказывала о своем приключении.
- Хотите узнать, кто ваш незнакомец из "автомобиля № 32684"?
- Да, конечно...
- Один из наших толковых инженеров...
- Ваш инженер?
- Да. Он работает в местной администрации и действительно страдает всего лишь любовной лихорадкой. Политические или криминальные мотивы исключены; одиночка, хотя его фанатичные намерения могли быть не такими уж и безобидными...
Полковник делает небольшую паузу. Я пытаюсь прийти в себя от изумления.
- Алло...
- Да...
- У вас нет слов от удивления?
- В общем, да.
- Он сильно вас напугал?
- Да.
Голос полковника без перехода становится деловитым:
- Он больше не причинит вам хлопот. Товарищ инженер попросил вернуть его на родину и уже завтра покинет Германию...
Тихий щелчок на линии - полковник закончил разговор. Я тоже медленно опускаю трубку на рычажки...
На следующий день Джордж Кайзер в моей гримерной.
В прекрасном настроении он сообщает мне, что только что вернулся из короткой, но весьма удачной поездки в Берлин, направляется к телефону, набирает номер, радостно разговаривает с кем-то из своих друзей - и вдруг что-то обескураживает его, почти приводит в замешательство:
- ...в советском секторе? Но это же невозможно! Я сейчас потребую у нее объяснений. Подожди моего звонка, пожалуйста!
Угрожающе смотрит на меня:
- Вы давали гастроли на Александерплац?
- Да.
- Почему?!
- Это вас не касается.
- Как раз меня-то это и касается!
Я вспоминаю об ироничном замечании русского по поводу "секретного агента Кайзера" и без церемоний выгоняю его.
"Он, само собой, скоро вернется", - думаю я, и в тот же момент мне приходит в голову мысль, до которой мне давно следовало бы додуматься: я перерезаю телефонный шнур.
Кайзер возвращается и на этот раз держится почти что по-отечески:
- Давайте еще раз переговорим начистоту, но смотрите - если вы всего не расскажете, то мне не останется ничего иного, как доложить по начальству, что вы ведете двойную игру...
Я показываю на телефон:
- Поступайте как знаете.
Кайзер тянется к телефону, сначала нерешительно, потом энергично:
- Надеюсь, вы хорошо подумали.
- Несомненно, - холодно отрезаю я.
- К сожалению, у меня больше нет сомнений, что вы и сегодня шпионите для Советов - как и во время войны...
Он набирает номер:
- Hallo?.. Here is mister Kaiser speaking. Major Bradly, please... Hallo, Jeff...*
Я бегу в дирекцию, быстро рассказываю, что происходит, и прошу срочно уведомить союзническую комендатуру. Потом возвращаюсь в гримерную.
Кайзер все еще "разговаривает" по телефону.
Несколько минут спустя в комнате стоят два рослых "джи-ай"*, суют Кайзеру под нос обрезанный телефонный шнур и указывают на дверь.
Кайзер пожимает плечами и выходит.
День спустя все разъясняется.
Кайзера зовут совсем не Кайзер, и к "Парамаунту" он не имеет никакого отношения, не является также военнослужащим или тем более сотрудником секретной службы. Он немец, работает кельнером в американском казино для офицеров и основательно запутался.
Кайзер - типичный продукт послевоенного времени, ни больше ни меньше, но явление необыкновенно типичное и отнюдь не единичное в эти годы, когда пышным цветом расцвели обман, интриги, мошенничество, спекуляции и доносы.
При всем том существуют не только "кайзеры" - мелкие, примитивные мошенники; есть и другие, более могущественные и оттого более опасные, которые точно так же, как и он, раздувают "шпионские истории" и, ради того чтобы на сенсации сделать себе имя, не колеблясь способны "запустить" клевету: в лондонском журнале "Пипл" всплывают первые слухи о моей якобы шпионской деятельности. Правда, "Пипл" оставляет вопрос открытым - работала ли я на Гитлера или на Сталина или же на обоих сразу.
Все это я не воспринимаю всерьез, потому что за годы жизни в свете рампы научилась не обращать внимания на сплетни и пересуды.
Немецкие газеты подхватывают "сенсационное сообщение".