Но старец спокойно отвел укор:
- Не думаете ли, о амир, что аллах, направив нас по стезе милосердия, направил нас против его же слов о милосердии, сказанных в Коране? О амир, где сказано, что не лекарь, творящий милосердие, а воин, терзающий мусульман, выполняет волю аллаха?
На это Тимур не ответил, но в свите примолкли.
Вглядываясь в ворота, откуда больные, осаживаемые стражей, смотрели на него со страхом и любопытством, Тимур спросил:
- Сколько их там?
- Семьдесят, выведенных на путь к жизни. Остальные ждут.
- А когда аллаху угодно призвать к себе человека, бессильны все ваши знания и снадобья!
- Но разве, о амир, вы сами не обращаетесь к лекарям?
И опять свита притихла.
Подавляя гнев, Тимур спросил:
- Я за лечение плачу деньги, на то даруемые мне аллахом. А вы почем берете?
- Мы? Безвозмездно.
- Чем же питаетесь?
- Сельджукские султаны пожертвовали этим двум зданиям много земли, доход от нее - больным на лечение, лекарям на пропитание.
Отвернувшись от лечебницы, Тимур осмотрел портал мадрасы.
По обе стороны этого портала гордо высились большие минареты или башни. Тимур спросил:
- Там мечеть? Оттуда зовут на молитву?
- О амир, они высятся, чтоб больные издали видели, где им дадут исцеление.
- Тогда их надо поставить над лекарней.
- Так было угодно создателям сего.
- Без толку поставили. И своды тут ступеньками, а у меня в Самарканде своды гладкие.
Один из старцев посочувствовал:
- Это отсюда далеко.
Тимур ответил назидательно:
- Не далее, чем оттуда досюда.
Старший старец смиренно поклонился.
- Это зависит от дороги, о амир!
Не вслушавшись в персидские слова собеседника, Тимур снова поднял голову к двум минаретам. Тимуру не нравилось, что такой мадрасы, где изучают лекарское дело, в Самарканде нет.
Глядя на минареты, Тимур строго сказал:
- Для мадрасы довольно одной башни.
Шах-Малик спросил:
- Свалить?
- Одну. Лишнюю.
- Одну снесите! - крикнул Шах-Малик какому-то из сотников.
Услышав это, тяжело сидевший в седле Мираншах ободрился и громко, радостно захохотал.
Тимур удивленно обернулся к сыну и, яростно дернув поводья, грудью коня оттолкнул одного из старцев.
Свита тронулась за ним.
Но Тимур, спохватившись, задержал коня и сказал Шах-Малику:
- Напиши указ: на будущее время содержание, что прежде давалось больным и лекарям, то и впредь давать им.
Повелитель выехал на площадь, повсюду уже обставленную барласами охраны. Перед большой мечетью раскинулись ковры и стояли Абду-Джаббар, возглавлявший духовенство Тимуровых войск, и муллы, ожидая победителей, дабы возблагодарить милостивого, милосердного за победу.
Ковры были здешние, многоцветные, а узор их повторял тот же ступенчатый свод, какой был у сельджукских порталов и у самой этой мечети. Муллы, стоявшие по краю ковров, были самаркандские, весь поход идущие с войском, дабы учить воинов добру и славить милосердие, как надлежит наставникам. Впереди мулл стояли ученые, а им предстоял здесь Ходжа Абду-Джаббар.
Сойдя с седла, Тимур уже шел по коврам к своему месту перед мехрабом, когда к Повелителю, отодвигая идущих следом вельмож, протолкался Шейх-Нур-аддин.
- О амир! Наших лошадей конокрады угнали.
- Что?
- Всех наших лошадей с пастбищ.
- Каких лошадей?
- Когда конных воинов спешили для осады, лошадей отогнали к табунам на пастбище. А их оттуда всех угнали.
- Куда?
- А кто ж знает?