Кстати, текст Валентина Распутина озаглавлен хоть и неуклюже, но пронзительно: "Мы все несем ответственность за содеянное".
Что-то незаметно, чтобы другие советские писатели разделяли эту мысль. Наоборот: знай отчитывают Россию как непутевую:
"Судя по книжным магазинам и уличным лоткам, где все заполнено иностранной бульварщиной, культурный уровень сегодняшней России равен нулю", - вещает Сергей Воронин ("лауреат Государственной премии РСФСР, член Исполкома Международного сообщества писательских союзов").
Что ж, предположим. Но кто виноват? Россия? Или проклятые "дерьмократы" (счастливое выражение доцента Академии культуры)?
А чем, позвольте узнать, десятки лет занимались в своих Домах творчества тысячи и тысячи советских писателей?
Возьмем, например, справочник "Писатели Ленинграда". Приведены названия более чем пятидесяти книг Сергея Воронина, изданных между 1947 и 1981 годами. Позднейших сведений там нет, переиздания учтены далеко не все, тиражи не указаны, - но кто же не помнит этих тиражей. Тургенев, Гончаров и Достоевский - все трое не сумели при жизни напечатать столько, хотя написали гораздо больше. Вот и спрашивается: если общество, до отвала накормленное сочинениями Сергея Воронина, при первой же возможности с жадностью набрасывается на "иностранную бульварщину" - нельзя ли предположить, что лауреат и член исполкома как-нибудь, случайно и отчасти, все-таки поспособствовал такой порче вкуса и нравов?
Вот и Валентина Распутина беспокоит подобный же вопрос - но он берет шире, метит гораздо выше. Он полагает, вслед за Василием Розановым, что русская литература всегда - и в девятнадцатом веке, и в двадцатом - шла по неверному пути: злоупотребляла обличением.
"Была, разумеется, наряду с обличительной и "лечительная" душестроительная литература, о необходимости мужества для которой говорил Достоевский. Но превосходство первой, восторженный ее прием и все увеличивающийся с годами разрыв между ними сказался на общей работе литературы. А разве не то же самое было перед второй, перед недавней революцией, несмотря на цензуру и остатки, лучше сказать, останки соцреализма?"
Слог не позволяет разобрать, сколько было в России революций, но главная мысль свежа, как поцелуй ребенка: простим Россию, она не виновата, что так распустилась; это литература сбила ее с толку, но Бог даст соцреализм всех спасет:
"Огромный успех ждет сегодня книгу, где сквозь слезы и страдания, сквозь страх и нужду засветится герой надеждой и любовью и не уронит с красивого лица благодарной за жизнь улыбки".
Исполать вам, сочиняйте на здоровье. Но вообще-то такие книги есть. Скажем, "Кавалер Золотой Звезды" Семена Бабаевского.
... Однако довольно. Это все не имеет значения. Вот за Рида Грачева страшно. Хоть бы с ним ничего не случилось плохого.
Июнь 1994
РАЗГАДКА ШАРАДЫ
Ну вот. А некоторые боялись. Немедленно прекратите, - кричали, антифашистскую истерию, вот попробуйте только дотронуться, всю жизнь будете расхлебывать негативные последствия! Такой подняли вой, словно в самом деле верили, будто кто-то посягает на их капиталы, на их оружие, на священный знак солнцеворота.
Позабыли, мнительные, что мы не в Германии какой-нибудь живем, где "жида" никому не скажи, турка не ударь и даже за священный знак может не поздоровиться. У нас государство правовое. Все дозволено, кроме того, что не приказано. А закон у нас ни сном ни духом: какой такой фашизм? А чего нет в законе, того нет вообще, а над несуществующим сами боги не властны.
Юпитер изо всей силы размахнулся - раздался грохот, брызнули молнии на свет явился указ о борьбе с проявлениями Неизвестно Чего - аккуратный такой, взвешенный - комар носу не подточит. Академии наук в двухнедельный срок определить, что собою представляет Неизвестно Что, а всем остальным органам правопорядка... тут и загвоздочка: что делать остальным? Обрушиться всей мощью Неизвестно на Что? Без научного определения неудобно. Погодить пару недель? А как же указ - он же, так сказать, в силу вступил? Что, казалось бы, стоило подписать его двумя неделями позже? Ан нельзя: годовщина Победы (тоже, выходит, Неизвестно над Чем), иностранец понаедет праздновать, а у нас тут солнцевороты по улицам разгуливают в новеньких черных мундирах. Как-то не совсем, согласитесь, прилично, - а главное, деньги нужны. Армию, госбезопасность, начальников и депутатов государство как-нибудь прокормит, а обывателям - всяким там учителям-врачам-библиотекарям-шахтерам - им кто подаст, ежели иностранец в ужасе сбежит? На учебники школьные разжалобить его необходимо или нет, как по-вашему? И не спорьте: очень своевременный указ. Пока наука расстарается вывести формулу да пока парламент ее рассмотрит... Выше головы, деятели Неизвестно Чего! Как вам не совестно было вообразить, будто ваши судьи, ваши прокуроры, ваши собственные органы сделают вам больно! Потерпите, вот уедет барин, будет вам и белка, будет и свисток.
Все это просто шум, отвлекающие помехи. Как выстрелы в Москве, как бомбардировки в Чечне, - а тут еще наша ракета по нашей атомной станции едва-едва недо-шарахнула - и еда дорожает, и подземная река рвется в метро, - словом, завались они за ящик со своим Неизвестно Чем, - ничего не понимаем, никому не верим, песчинкам в оползне плевать на ускорение свободного падения.
А между тем некие демоны перемигиваются над нашими головами, переговариваются о чем-то действительно важном на языке глухонемых. Даже странно: к чему таинственность? Кого стесняться? Нас, что ли? Нам все равно, и мы ничего не в силах изменить.
Новый закон о КГБ, бесшумно пройдя три чтения в Думе, беспрепятственно миновав Совет Федерации, поступил на последнюю подпись. Получилось в точности, как в одном детективном романе Буало-Нарсежака. Там преступник, приговоренный к гильотине, подкупил гениального хирурга - специалиста по трансплантациям органов, - и тот сразу после казни пересадил его голову, руки, ноги и все остальное семерым случайным жертвам автодорожных катастроф - одна из ног даже досталась женщине. А потом, очень скоро, шестеро реципиентов при странных обстоятельствах погибли - а как бы одолженные этим людям руки, ноги и прочие части после новых шести операций вернулись к обладателю головы - и казненный преступник воскрес! То же лицо, и татуировка на бицепсах, и неукротимая злая воля (это он, конечно, помог шестерым бедолагам расстаться с жизнью), - только имя другое.
КГБ теперь будет именоваться - ФСБ. Ему возвращено право вести предварительное следствие, иметь собственные следственные изоляторы и подразделения спецназа, а также пересажены остальные ампутированные было члены и мускулы. Сокращение штатов и переаттестация сотрудников исключены. Бюджет засекречен. Полномочия неограниченные. Контроль над деятельностью не предусмотрен. Ну, и так далее. Сбылась мечта Ежова.
"Разгадка шарады - человек" - называется роман Буало-Нарсежака. Разгадка нашей шарады - естественно, Дракон.
Рискну предложить бинарную формулу Неизвестно Чего: абсолютно всемогущая тайная полиция (Министерство Любви) плюс официально утвержденный Образ Внутреннего Врага. Демократическими выборами или самодеятельными концертами солнцеворотов узаконить идею, что всеобщее счастье наступит в минуту агонии последнего отщепенца, - и вперед!
Что для этого нужно? Что там у вас в рукаве, господин Дракон? Поджог рейхстага? Дело врачей? Хрустальная ночь? Или газовая атака в метро?
А ты не ропщи, мыслящий белок, не ропщи. Сам виноват. Будешь жить в другой раз - будешь знать.
Март 1995
ИЗ ЖИЗНИ СЛОВ
Вообще-то не послшник, а пслушник, а когда бьют во все колокола - это не перезвон, а трезвон, и потомственный дворянин, в противоположность потомственному пролетарию - тот, чьи потомки - дворяне, а не тот, чьи предки...
Звучание слов забыто, значение затуманилось, и когда глава государства в Светлое Воскресенье громогласно поздравляет толпу "с рождением Христа", никто не смеется, потому что в этот момент народ и партия действительно едины.
Считается, что русский язык - в отличие, предположим, от какого-нибудь фарси или там английского - велик, правдив, могуч и, главное, свободен. Действительно, начальству ничего не стоит выразить на нем любую мысль. Например, возможна фраза:
"Нынешней ночью чеченские формирования имитировали ракетно-бомбовые удары по жилым кварталам Грозного".
Или:
"В результате ракетно-бомбовых ударов мирные жители практически не пострадали".
А то еще так:
"В нашей армии самое мягкое название для правозащитника - тля".
Язык все стерпит.
А все-таки когда слова припахивают еще не случившимися убийствами лучше бы в них не путаться - лучше попытаться хотя бы для самих себя поточней определить смысл. Например, возьмем предложение: "Мы обязаны защищать наших соотечественников в ближнем зарубежье". Звучит красиво (хотя, если кто помнит, именно под эти, так сказать, звуки - только на немецком начиналась Вторая мировая). Но давайте решим, о ком идет речь. Если о гражданах Российской Федерации - неужели они вправе рассчитывать на свою страну только вблизи ее границ? Если обо всех гражданах бывшего Советского Союза - вряд ли в настоящий момент стоит брать на себя такие обязательства. Мы еще и чеченцев-то не до конца защитили. Эстонцев и латышей приходится пока оставить на произвол судьбы...
Что есть страны, где русским - и не только русским - живется еще хуже, чем в России, - факт. Что нельзя смотреть, сложа руки, как русских преследуют за то, что они русские (или нерусских - за то, что нерусские), вне сомнений. А все-таки термин "соотечественники" в данном контексте сугубо неточный и ведет к недоразумениям зловещим. Хотя бывают и забавные. Если, к примеру, отставной офицер госбезопасности желает во что бы то ни стало сделаться гражданином Литовской республики, а бесчеловечные литовские законы ему препятствуют, - а мы изо всех сил, чуть ли не бряцая оружием, отстаиваем право соотечественника перестать быть соотечественником... согласитесь, это странно. Тут уместней, казалось бы, говорить о правах человека, - но, как мы уже знаем, за такие разговорчики самое мягкое слово - тля...
И заметьте: чем меньше в словах реального содержания, тем громче они произносятся. Вот попробуйте сказать вслух и всерьез: "народ Петербурга" без улыбки не получится. А "народ Крыма" уже говорят - верней, кричат. Есть, оказывается, такой народ, за пятьдесят лет образовался из военных пенсионеров и персонала здравниц, - ну что ж, так получилось, многие из теперешних жителей в Крыму и родились, и посягать на их свободы и права недопустимо, - а все же, пока большая часть коренного населения пребывает в изгнании, в административной ссылке, - о страданиях крымского народа кое-кому лучше бы не заикаться. Есть люди, их много, и многим трудно - это правда. Но витийствовать от лица народа - нет у симферопольских начальников морального права, - сказал бы я, если бы эти слова мелькали пореже и что-нибудь значили.
А то ведь прямо на днях ведущий телепрограммы "Воскресенье", рассуждая о картинах из спецхрана, выставленных в Музее изобразительных искусств, так и отрезал с преважной миной: Россия, мол, имеет на них - на картины то есть - неоспоримое моральное право. Так-то оно так. Советская армия отобрала их у гитлеровской, а гитлеровцы - у разных людей из оккупированных Германией стран, причем людей этих фашисты убили. Теперь картины неоспоримо наши, а если у истребленных владельцев остались наследники - перебьются. Допустим. Но что-то тут не сходится. Например, если у нас, не дай Бог, победят на выборах сами знаете кто - и эти организмы задушат меня в газовой камере, и завладеют моими книжками, где автографы Твардовского, Бродского, - а потом развяжут мировую войну, - а китайцы, скажем, их победят и отнимут мои книжки... что же? Ступай, Твардовский, в китайский спецхран? Довольно сложный это, по-моему, казус. Грабить награбленное - право и впрямь неоспоримое, согласен, - а вот почему это право - моральное, не возьму в толк.
Это как с Курильскими какими-нибудь островами: американцы сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, Сталин тотчас напал на обездвиженного, уже не надменного соседа, в результате нам достались кое-какие территории, с тех пор они процветают под нашей властью, - и отлично, и спорить не о чем, но высокие чувства причем?
Обычная, вечная история с географией. Шестьсот лет назад некто Донской посягнул на территориальную целостность великой и неделимой Золотой Орды: создал незаконные вооруженные формирования с целью провозгласить независимость одного из улусов; мало ли, дескать, что нас завоевали двести или там триста лет тому - впредь отказываемся платить дань чужеверным властителям - лучше все как один умрем на поле Куликовом... Имел ли Дмитрий Донской моральное право на эту сепаратистскую авантюру (о юридической стороне умолчим)? Не правда ли, бессмысленный, ханжеский вопрос? Главное не нашлось у Мамая установок "Ураган", и Донской победил, и у нас теперь патриарх, а не муфтий - так что глава государства на Пасху, а не в первый день рамазана, поздравляет нас - с Рождеством. Вот и славно.
Апрель 1995
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА КАК СОСТОЯНИЕ УМА
Кого как, а меня учили в школе, что захватывать и грабить мирные города иноверцев - молодецкое дело; что в убийстве женщин и детей ничего такого особенного нет; что местью оправданы любые злодейства; что, истребив за смерть собственного сына сотни невинных, полевой командир боевиков становится национальным героем. В седьмом, что ли, классе постигал я художественные особенности классического текста:
"Не уважали козаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни белоснежные руки поднимались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля, и степная трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улицы младенцев их, кидали к ним же в пламя. "Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе" - приговаривал только Тарас..."
Пафос восклицаний о чеченском набеге на город Буденновск - по-моему, бледней. Только удивительно - и то на первый взгляд, - что несколько столетий пролетело без всякой пользы.
Казалось бы, столько перемен: тот же Буденновск всего сто лет назад был заштатный городок Святого Креста - стал Прикумск - превратился в Буденновск; население умножилось вдесятеро - благодаря заводу пластмасс (то есть, видимо, химоружия), - столько внешних перемен, а простодушная уверенность, что нам убивать можно, а нас нельзя, - осталась, как была.
То есть как цивилизованные люди XX века мы понимаем, что по Б-ву и по Г-ву - и по тому псевдониму, что распоряжался погромом в Самашках, - рыдает скамья подсудимых, - причем беспристрастный суд обязан учесть, что на совести Г-ва - и нашей, читатель! - убитых детей тысячи, а псевдонимы отличились, если верить очевидцам, жестокостью почти невероятной, - какая Бульбе не снилась, не говоря о Б-ве... Но в глубине души, не признаваясь вслух - только проговариваясь постоянно, - мы все, от президента до бомжа, уверяем себя, что жизнь чеченского или там афганского ребенка не такая уж значительная ценность. Вот наши - это совсем другое дело...