- Никогда даром не сидит! - похвалил своего спутника Савоська, когда тот ушел мыться. - Шестом всегда сам толкает. Невельской такой же был. Когда больной ехал - и то все время толкает. Проводнику всегда помогает. Максимов омуту Невельской. А писарь едет, никогда не толкается сам. Полицейский тоже не толкается.
После бани и ужина Александр Николаевич сидел недолго.
- Намаялся! - молвила Наталья, когда он улегся и вскоре захрапел.
Она подумала, что есть же где-то у него жена и дети - и так ли позаботится о нем его барыня, когда воротится он с Амура?
- Уж он всегда так благодарит за все... Бывают же такие люди обходительные! - потихоньку говорила она Татьяне.
Этот чужой, уставший, седеющий человек, такой же таежник, как ее муж и дети, представлялся Наталье своим, близким.
Ночью было душно. Собирались тучи. Максимов проснулся. Ломило ноги, застуженные в экспедициях.
Александр Николаевич зажег свечу и посмотрел на барометр. Стрелка шла на дождь. Максимов потер мозжившие колени. За окном слышался глухой шум тайги. Он вспомнил про неизвестный, не описанный никем до него вид черемухи, ее лепестки, кору, разрез, и на душе у него потеплело.
Максимов подумал, как напишет про найденные новые виды домой, а потом поместит статью в журнале, будет демонстрировать додьгинский гербарий на лекциях. Как обрадуется, прочитав письмо, старший сын его, смышленый парень, любитель ботаники.
Он вспомнил, что жена в последнем письме жаловалась на дороговизну. Семье жилось трудновато. Кроме старшего, который учился в гимназии, росли еще двое мальчиков и маленькая дочка. Максимову, как исследователю, оказывали большое уважение. В Петербурге на его лекции публика шла толпами, но на службе он был не в чести, и жалованье его было невелико. Он знал, что семья его живет в бедности. Его тяжелый труд исследователя давал ему лишь скудные средства. Жена в Петербурге мужественно переносила все тяготы и лишения, фанатически верила в значение исследований мужа. Он подумал, что, по сути дела, он ей должен быть благодарен больше, чем Географическому обществу или военному губернатору.
Ветер в тайге зашумел сильнее. От работы шестом ломило руку и плечо. Александр Николаевич вспомнил, что Савоська тоже жаловался на больные кости. Он подумал, что в России крестьянство живет в здоровом климате, а тут переселенцы и гольды, проводившие долгие месяцы на зимней охоте, а летом корчевавшие тайгу и работавшие по осушке болот, почти все больны ревматизмом. От долгих скитаний по тайге в одиночестве у многих охотников развиваются нервные болезни. Переселенцы тоскуют по родине. Все это неизбежные явления, когда обживаются новые места. Край на тысячи верст представляет собой как бы сплошное болото, изрезанное реками и ручьями. Заболочены даже склоны хребтов, вершины гор. Под камнями на вершинах водоразделов слышно журчание воды.
Но болота эти легко поддаются осушке. Заболочен лишь верхний слой земли. Из века в век таявшие снега и дождевые воды задерживались в дремучих лесах. Стоит человеку вырубить участок, как земля высыхает. Под тонким слоем чернозема - плотная глина и пески: мертвая почва без всякой бактериальной флоры. Крестьяне рыхлят ее, навозят или ищут на высоких релках черные наносы, намытые в древности речками. Осушая край, люди страдают, болеют, но они изменяют климат для будущих поколений.
Максимов знал, что со временем, когда эти земли будут густо населены, климат переменится.
Мужики и бабы Храпели по всей избе. Максимов лег, укрылся одеялом и подумал, что, по сути дела, они тоже исследователи, идущие все вперед и вперед, и что русский народ веками изучает и осваивает новые земли. Ведь когда-то и на том месте, где теперь Москва, стояли такие же дремучие, заболоченные леса, как теперь на Амуре, но своим трудом и терпением народ обжил их для нынешних поколений. И вот потомки тех русских, пришедшие первыми на Дальний Восток, обживают редкие релки на берегах многоводного Амура.
Чуть свет Александр Николаевич сидел у стола, разбирал ящик с корой, камнями и образцами растений. Он прозанимался весь день. В доме Кузнецовых ему работалось хорошо. Наталья хлопотала по хозяйству и, словно понимая значение его труда, все делала тихо. Максимову это было приятно. Он еще глубже вникал в дело.
"Хорошо, что русские крестьяне обосновались по Амуру, - подумал он, закончив дело. - Где бы я занимался так в палатке или у гольдов!"
- Ну, что нашел у нас? - спросил Егор, воротясь домой.
Максимов показал кусок руды с прожелтью.
- Что же это? - спросил Федя.
- Золото, - ответил Максимов. - Вернее, порода, содержащая золото.
- А я уж и забыл про него, - ответил Кузнецов.
Он не желал выказать свое любопытство.
Егор взял камень, оглядел его со всех сторон и осторожно положил на стол.
- Россыпи должны быть на Додьге повсюду, - сказал ему Максимов, поскольку в горах есть золотая руда.
Вечером собрались соседи. Заговорили про золото.
- Вот скажи, Александр Николаевич, велико ли у нас на речке богатство? - спросил Федюшка.
- Я так рассуждаю, если бы было велико, Иван знал бы! - воскликнул Барабанов.
- Надо самим поплескаться, - заметил Силин.
- Был случай, что Невельской по старой гиляцкой пуговице открыл громадные запасы каменного угля на Сахалине, - стал рассказывать Максимов. - Уголь оказался годен для пароходов, и сейчас там построен Александровский пост, заведены большие казенные работы. А началось с того, что заметил он у одного из гиляков, приехавших к нему за покупками, необыкновенную черную пуговицу. Невельской ее хорошенько рассмотрел, видит - уголь. Спросил, откуда тот брал камень. С этим гиляком он послал своего офицера на Сахалин - и залежи были открыты. Так же и у вас. Мальчик нашел золотые крупицы. В горах есть кварцевая руда. У меня взяты образцы. Вполне возможна богатая россыпь.
- От этого золота только грех.
- Напраслина, дедушка. Золото имеет великое значение. Пусть ребята открывают и моют. Настанет время, когда весь народ станет благодарить их за открытие золота в новом крае, имена их станут потом разыскивать...
- Богатым все золото пойдет!
- Придут дни, что и богатых не будет. Богатство должно принадлежать народу. Около золота встанут честные люди, и народ будет знать, сколько и каких богатств в стране.
- Царствие-то небесное!
- Нет, не небесное. А на земле можно устроить хорошую жизнь.
- А вот, Александр Николаевич, копал я гольду огород и нашел... Егор отдал Максимову медный крест, выкопанный на Улугушкином огороде.
- Старинный русский крест, - рассмотрев его, сказал Максимов. - Вот вам признак, что тут земля была обжита. А когда русские ушли, все заглохло. Теперь все приходится начинать сначала. Тут кругом жили русские. Обычно принято думать, что русская жизнь в крае была сосредоточена вблизи устья Зеи, там, где теперь Благовещенск, и выше, ближе к Забайкалью. Там, конечно, были главные городки, но и здесь, в низовьях, повсюду - на реке, и на озерах, и на Горюне, и на Амгуни - есть остатки селений, валы, заросшие лесом. Всюду, корчуя лес, переселенцы находят почву, рыхленную когда-то прежде. А туземцы в один голос говорят, что это жили лочи.
"Охотское море - старейшее русское море, - подумал Максимов. - Еще Петербурга не было, а уж Охотское море принадлежало России. Когда-нибудь ученые еще займутся этим, все узнают. Ерофей Хабаров умный был мужик и, видно, развил тут большие дела, а в России мало кто знает о его подвигах. Личностью какого-нибудь прохвоста Нессельроде официальные историки интересуются, изучают жизнь разных сиятельных бездельников, а подвиг русских на Амуре не изучен. А встарь народ шел в надежде на новую жизнь и сюда, и на Охотское побережье, и на нашу Аляску, уходил от притеснений и горя. Величина России - величина ее горя. Но будет время, что величина ее станет мерой счастья и радости".
- Завтра опять лес подсачивать* пойдем, - говорил Егор.
_______________
* П о д с а ч и в а т ь - подрубать, чтобы стекал сок и сохло
дерево.
- И я с тобой, - сказал Максимов. - Хочу посмотреть, какое то место, где ты росчисть делать хочешь.
Максимов говорил крестьянам о значении исследований, о необходимости разведки месторождений золота, железа, меди. Он уверял, что всего этого здесь не меньше, чем на Урале, но нет людей, которые бы открывали.
Васька слушал внимательно и все запоминал. Он теперь мечтал сходить когда-нибудь в тайгу с экспедицией.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
На Додьгу приехали на лодке, которая вытащена была у Кузнецовых на берег озера под релкой.
Когда проезжали устьем одной из проток, Александр Николаевич, сидевший на веслах загребным, заметил (в то время как Егор завернул корму к протоке), что вдали на возвышенном берегу видны соломенная крыша и зеленое поле. Белая крыша напоминала Максимову китайские фанзы.
- Кто же это там живет, Егор Кондратьевич? - обратился он к рулевому.