- Не бойся, Федор на прииск уехал.
- Он язва, колдун, и так все пронюхает! - с досадой отвечал долговязый белобрысый Агафон. - И как он узнает?!
И рыжий Авраамий, и Агафон, и седой Яков, живя в Уральском, поздоровели, загорели, стали похожи на крестьян. С лиц их исчезли тюремная бледность и выражение вины и настороженности.
Пришла лодка - приехал Федор с женой и с сыном. Взглянув на старавшихся бродяг, он важно подмигнул Кузнецову.
- А золота мало намыл... Содержание плохое, - со вздохом рассказывал он, но вид у него был довольный. - Золото твое шибко много труда требует.
- А Егор в люди выбиться никак не может, - с насмешкой сказал он жене, шагая к дому с мешком. - И золото ему не поможет. Чтобы хорошим хозяином быть, держать все в порядке, нельзя самому работать. Самому везде не поспеть.
Кузнецовы собирались на прииск, сделали тачку на деревянном колесе, напилили досок.
- Маменька, я по золото поеду, - объявила Дуняша, возвратившись от Кузнецовых домой.
Пахом с Аксиньей посоветовались и решили: пусть молодые едут.
- Пускай попробует, - говорила Аксинья про Дуню. - Она бой-баба, ей всякое дело дается.
В воскресенье все крестьяне потянулись на Додьгу. Близ устья Елового ключа забелели четыре палатки. Задымились костры. У ключа росли груды песков. Россыпь была небогатая, но для крестьян могла стать хорошим подспорьем в хозяйстве. Илья копал пески без устали, а жена мыла. За три дня работы она сняла больше всех со своей бутарки.
* * *
Возвратившись с прииска, Илья спал допоздна. Все ушли в поле, оставив молодых домовничать. Аксинья и раньше души не чаяла в невестке, а теперь, когда та привезла с речки золото, баба готова была чуть ли не молиться на нее. Она не гнала молодых на поле.
Когда Илюшка проснулся, пироги были испечены, печка вытоплена и обед готов. Дуняша подсела к мужу, обхватила его загорелую шею руками и стала рассказывать, как все завидуют ее добыче, - нынче много об этом пересудов. Дуне не столько сейчас хотелось золота, сколько ласки и разговоров с мужем.
- Тебе золото дается не то что людям. Тайга тебе своя.
От ее похвал Илья готов был хоть сейчас снова ехать на Еловый ключ.
- А на других речках крупное, говорят, попадает. Не то что у нас. Сказывают, как бобы. Везде, говорят, есть.
- Сегодня уж останься, - просила жена. - А маманя довольна!.. И тятя! Утром не велели подымать тебя. Завтра уж вместе поедем. И Татьяна с нами и Федька.
* * *
- Законное ли дело - мыть золото? - спрашивал Пахом.
- К чему такие разговоры! - восклицал Силин.
- Конечно, незаконное, - отвечал Кузнецов.
- Нашего добра не хватит заявки-то делать, - говорил Барабанов.
- Да кому какое дело, что я золото мою! - сердился Силин. - Вон у меня золото на огороде оказалось. Где я картошку посеял - полоса пошла вниз, к озеру, и тут как раз золото. Кто же это запретить мне может Мыть у себя на огороде? Что я, умом рехнулся - на своем огороде заявку делать!
- А эвон поп едет к нам, - заметил лодку дедушка Кондрат. - Чего-то учуял...
- Сам гребет, - молвил Барабанов.
- Его никто возить не соглашается. Он во все ключи, во все протоки лезет. Пусть сам старается! - воскликнул Силин.
Поп подъехал, вылез на берег, вытащил лодку. Он был в черной рясе из китайского шелка с буддийским рисунком и в болотных охотничьих сапогах. Тяжело ступая по мокрому песку, он поднялся на высокий берег, к избе Кузнецовых, где на крыльце сидели мужики. Священник благословил их. Егор повел его в избу.
- Где твое золото? - грубо спросил поп.
- Все прознал!.. - покачал головой дед.
Егору неприятно было признаваться в своем промысле, но он показал золото.
- Как же, батюшка, теперь нам быть? - с подобострастием заговорил Федор. - Видишь, он сомневается, что, дескать, преступаем мы закон, хищничаем...
- Помолчи! - строго прервал поп. - Где сын добыл?
- На Додые.
- Что же там, россыпь или косовое?
- Да как бы сказать... - несколько растерялся Егор. - Пожалуй, что россыпь.
- По бортам или в самом русле?
- Да и в русле есть и по бортам. Полоска идет как бы прямо в речку, в самую глубь, так что его и не добудешь.
- Видишь ты! - поп с укоризной покачал головой. - Господь знал, куда вложил богатство. Кому открыл! - с насмешкой оглядел он Егора. - А ты что? - поглядел на Федора поп, строго нахмурив брови.
- Обзаведению подмога, - забормотал Федор, видимо готовый поспорить с попом. - Что же, что хищничаем.
- Нишкни, окаянный! - рявкнул поп. - Не произноси такого слова. Тигр, волк - хищники. Кто тебе сказал про хищничество? А? Никакого хищничества нет, есть вольный промысел. Господь бог украсил землю, вложил в нее золото, серебро и драгоценные каменья на благо людям. Тут, под самой деревней, заложено в землю богатство. Предвидел он, что придут люди на новоселье, и захотел помочь. И вы мойте смело, укрепляйте свое хозяйство.
Егор остолбенел.
- А как же закон, батюшка?
- Какой закон? Един закон от бога. Люди вольно должны золото добывать, вольно жить. Тут и пристав ездит по деревням и с крестьян золото собирает, часть ему дают с промывки. Новый пристав Телятев - молодой, умный человек. Он и к вам приедет. Кто золота не даст - того накажет, а не тех, кто моет. Мой, чадо, не бойся. Закон тебя не коснется. Волоса не упадет с головы твоей.
- Да я не потому, что боюсь, а по разумению...
- У тебя любой чиновник это золото скупит по разумению-то. Только покажи! Есть много людей нечестных, слабых духом, причастных к золоту. На грехи им драгоценность сия. А вам ли, простым мужикам, бояться соблазнов? В труде не до грехов, дыры бы заткнуть. Ты на это золото новую запашку сделаешь, нужную вещь прикупишь.
- Святая речь! - в восторге воскликнул Федор.
- А вот, к примеру, скажем, кому продавать? - спросил Силин. - Мы никак не придумаем. Можно ли китайцам?
- Продавай смело, кому хочешь, кому придется. Сибирь и Россия не обеднеют от этого. У нас золота - горы, а добывать некому, переселенцы как приедут, первый год голодные сидят. А чем скорее люди станут на ноги, тем лучше. Покупайте и у китайцев, что вам требуется. Грешник из-за этого золота пойдет в геенну огненную, а праведнику послужит оно для славных дел. Вот это и все твое золото? - спросил поп у Кузнецова.