"Так вот отчего на Мылке вся вода мутная и в пузырях, - подумал Егор. - Озеро-то битком набито рыбой. В хорошее время поехали мы..."
До сих пор Егор только помогал плести корзины, а ставил их Улугушка; сам Егор бывал на Мылке, но рыбу ловил на протоке, вблизи Уральского.
Утро на озере оживило Егора. Изо дня в день Егор драл чащу, пахал, боронил, привык думать только о пашне и от этого становился угрюмым и суровым. Даже по ночам снились ему новь, сплетенья мокрых травяных корней; их не брали ни тяпка, ни лопата. А тут выдалось тихое сырое утро, жизнь озера открылась Егору; и казалось, стал он богаче и счастливее. Чувствовал Егор, что его еще потянет сюда. Он сам бродил тут в это мокрое утро, как рыба в воде.
Посреди озера торчал шест. В воду уходила веревка. В мешке из сетчатки Улугу оставил вчерашний улов. Он вытянул рыбу веревкой и свалил в лодку.
Егор греб к стойбищу.
От берега проступил и потянулся к лодке черный мыс. По бугру расползлись рыжие крыши юрт, белые амбарчики на свайках, сверху и по бокам крытые берестой. Повсюду, как столбы, торчали деревянные трубы, вешала, похожие на вынесенные из изб полати со множеством шестов, шкур, со связками белой юколы и с чугунной посудой. Видны мертвые деревья, кора с них ободрана, но они еще не срублены, тут же священные столбы с вырезанными божками. Под берегом множество лодок, берестяных - узких и тонких, как осетры, долбленых деревянных - позеленевших от дождей и времени, розоватых, кедровых, дощатых. Весь песок под берегом в лодках, как в завалах бревен или плавника. И Егор, глядя на них, почувствовал, что народ тут живет и кормится от воды. В лодках виднелись весла, остроги, копья.
- Рыбаки вы хорошие, - сказал Егор, вылезая на берег, - а вот как я буду обучать вас огород делать?..
Пристали у свайного амбарчика, стоявшего под косогором у самой воды.
- Максун умный, - говорил Улугу, выбирая рыбу, - увидит сеть или лодку - скорей прыгает. И как раз попадет! А этот осклиз! - воскликнул он, вытаскивая осетра из-под груды рыб.
- Как же осклиз, когда ты ночью его поймал?
- Давно висел, на волне качался, осклиз, однако, маленько воняет, ответил Улугу.
Он отрезал хрящи, а самого осетра, еще совсем свежего, выбросил на берег собакам.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Какое у тебя место хорошее! - молвил Егор, подымаясь первым на бугор, где на лужайке, раскинувшейся между переломанных на растопку кустарников, стояла фанза Улугу.
По обе стороны от нее, поодаль друг от друга уткнулись в зеленевший бугор другие фанзы, длинные и низкие, придавленные тяжелыми соломенными крышами.
Егор бывал здесь и прежде. Ему нравилось тут. Взойдешь наверх, оглянешься - и сразу видно все озеро. Сейчас вода поднялась на поймы и острова, тянулась по желтоватым еще лугам бледно-голубыми полосами. Егор представил, как славно легла бы тут пашня: тайгу чистить не надо, пеньков нет, лес вырублен давно.
К стене из кривых, замазанных глиной бревен он приставил лопаты и тяпку. Мимо пробежала собака с живой рыбиной в зубах: видимо, схватила ее на мели или в траве.
- У вас тоже релка, только тайги нет... Место чистое.
Растрепанные, гнущиеся от вечных ветров лиственницы узорчатой редью чернели над кустарником. За релкой, в низине, шумела и плескалась синяя, в белой пене, порожистая речка.
- Ну, дай я погляжу, что за земля...
Егор взял тяпку, ковырнул релку в разных местах. На корнях травы земля была густо-черная.
- Смотри, какая хорошая у тебя земля... Давно бы надо огород завести. Тут и будем пахать - далеко ходить нечего. Это наносники от речки.
Он подумал, что с Улугу возьмут пример соседи, вдоль стойбища можно пахать всю землю до самого ключа.
- А корчевать разве не надо? - спросил Улугу.
- Зачем же корчевать - только время проводить, место и так чистое! Кругом все обтоптано, пеньков нет, корни сгнили давно. Такую землю грех не поднять.
Улугу молчал и морщил лоб, держа в обеих руках по рыбине.
- Тут легко будет тебе завести огород.
- Черт не знай, - покачал головой гольд. - Тут копать?
- Конечно, тут копать. Не в тайгу же лезть?
Улугу хитро засмеялся:
- Ну пойдем, Егорка, маленько закусим, там советуем...
- Пойдем закусим, да за дело, - согласился Егор.
Он знал, что, если не станешь кушать, обидишь хозяина.
Войдя в фанзу и услышав запах вареной рыбы, он почувствовал, что здорово проголодался.
- Сом вари, - отдавая рыбу жене, велел Улугу.
- Уй, сом! - воскликнула жена по-русски. - Одна слизь!
Улугу разделся и разулся. Он залез на кан и уселся на белые циновки, поджав под себя босые ноги с толстыми черными пятками.
Разрезом через тучную спинку он распластал максуна так, что жир потек с ножа, развернул по разрезу бело-розовое в жиру и крови рыбье мясо, облизнул нож.
- Давай талу кушаем...
- Разрежешь - с десятину будет, - шутя сказал Егор про огромную рыбину.
Гольд велел жене принести лука и черемши. Вытянув жилистую шею, он держал рыбу зубами, подрезал ее острым как бритва ножом у самых губ и быстро проглатывал длинные ломти рыбы, время от времени прикусывая от пучка черемши, зажатого в кулаке.
Гохча села рядом с мужем. На крепких зубах гольдов хрустела черемша.
В котле закипела уха из сома, белая, как молоко.
Улугу съел максуна, облизал пальцы и посмотрел на Егора с видом превосходства.
- Че тебе! - хлопнул он мужика по спине и принялся за ковригу хлеба, привезенного от Егора. - Китайцы раньше говорили, что наша земля плохая, хлеб расти не будет, русский с голоду помрет. Теперь хлеб есть, давай уху кушаем. Потом буду спай.
Лицо Улугу сияло.
- Чего, Егорка, спай будем? - спросил он, насытившись. - Потом гуляй пойдем! - Он стал икать и поднялся испить воды. - Егорка, ты не такой страшный, как я раньше думал.
- А огород кто будет делать? - отозвался Егор.
- Чего, Егорка, тебе всегда работает? Рыба есть, чего еще надо? Давай отдыхай, маленько спай... Работай не надо... Моя так хочу. Сейчас мошка сильно кусает.