- Да.
- Шибко хорошо! - улыбнулся китаец.
- Вот и тебе жениться надо! - молвил дед.
Китаец принес чашки. Угостил рисом, дал чаю. После обеда поговорили немного, потом Сашка пошел работать.
- У-э! - орал он и быстро шагал по пашне за лошадью, которая, несмотря на свой заморенный вид, тащила соху.
- Со страху потащишь! - молвил дед Кондрат.
Старик помолчал угрюмо.
Отдохнули немного, и, чтобы не сидеть без дела, Васька, взявши лопату, спросил:
- Можно мне?
Он с удовольствием покопал яму для землянки.
Дед невольно рассмотрел имущество китайца. Ватные штаны, в которых Сашка приходил однажды, сушились на палке, в шалаше - нож, шкура лисы, добытая, верно, еще зимой, черная короткая шкура сохатого и ватное одеяло, ватная куртка, котомка, чашки, связка лука...
Сашка поработал, поставил коня под дым костра и сам пришел, присел с дедом, достал трубку с медной чашечкой и закурил.
- Где ты коня купил? Гао дал?
- Купила!
- Это верно! Ну как у тебя с Гао?
- Хорошо!
- Ты что, его не любишь?
- Не знаю.
- Нет, уж нет... Заметно, заметно, не любишь, хоть и свои. Так ты у русских купил?
- У русских! В Тамбовке!
- Когда покупал, хороший был конь?
- Хороший!
- А теперь худой?
- Сразу как привел его, стал худой!
"Обманули тебя, верно, - подумал дед, - пьяного коня продали. Вот будешь знать русских барышников".
- Ты у кого купил?
- У Овчинникова.
Руки у Сашки дрожат, худая открытая шея мокра, на дабовой куртке черные потеки пота. На нем рыжая кожаная обувь до колен, вся избитая добела о корни и изношенная, но еще целая. Сашка темный, руки коричневые. Он сам как живой кусок земли.
Дед пожалел в душе, что Сашка так рьяно пашет, - значит, в Уральском не будет мастера.
- А печку Тимохе сложишь?
- Пахать кончай и ходи, - ответил китаец. - Ходи и Тимоха работай... Печка делай...
- Ну, я так и скажу!
- Егор как живи? - спросил китаец и вдруг улыбнулся, глаза его заблестели. - Ничего его живи?
- Ничего... Ты тоже тут, значит, развернулся... Где же денег взял?
- Маленько заработал.
Сашка смог купить только такую конягу, и то половину денег пришлось занять у Гао.
"Мы все завели сами, а он за деньги. Купцы пособляют ему, - подумал Кондрат ревниво. - Ему легче, чем нам".
Сошники, лопату, мотыгу дал Сашке в прошлом еще году Иван. Егор помог перековать старье.
Дед пошел к пашне, стал брать землю горстями. Подошел Сашка.
- Земля у тебя хорошая! - сказал дед.
Старик в нескольких местах смотрел землю, брал в пальцы, растирал ее со слюной.
Сашка забеспокоился, недоумевая, почему это так занимает деда? Ведь у них на релке земля не хуже. Зачем он хвалит? Может быть, он завидует, думает, что тут лучше? Чужое всегда кажется лучше. Сашка слышал о русских много плохого и сейчас встревожился.
"А что, если они сгонят меня с земли?" - подумал он.
Но дед не завидовал, а, напротив, рассматривая Сашкину землю, убеждался, что она хуже той, что сегодня видел на Додьге. "Не в пример та лучше и нашей и Сашкиной... Как бы Сашка не пронюхал, - подумал дед, - и не захватил. Тут недалеко".
Так с камнем за пазухой старик и уехал от Сашки.
Добрались домой, выгрузили разрубленную кабанью тушу. Дома Кондрат рассказал Егору про Сашкину пахоту, а потом про находку на Додьге. До сих пор все как-то не верил дед, что тут может быть что-то хорошее, все здешнее считал каким-то ненастоящим. И вот впервые ему понравилась земля. Он сразу понял, какая это ценность. Когда, сидя у Сашки, он подумал, что Додьгу-то могут захватить, ему как в голову ударило: "Ведь богатство! Сущий клад!" До сих пор ни на что особенно глаза не смотрели, никто ничего не берег. Не как на старых местах, где на каждый клок отовсюду глаза глядят. И старик ужаснулся, что земля-то на Додьге не занята, ведь ее мало...
Видя, как отец беспокоится, чего с ним никогда, кажется, не бывало, Егор более поэтому, а не из сбивчивых рассказов Кондрата, сообразил, что земля в самом деле хороша.
- Землица хороша! У самих-то хуже! Как бы он не захватил! Не к ней ли подбирается? Ежели и не видел, а ну как на охоту пойдет даувидит!
"Погоним!" - подумал Егор.