Егор похудел, острей стало лицо его, солнце дочерна сожгло кожу, русая борода и брови кажутся еще светлей. Он стал живей, быстрее ходит и работает.
- Да, а ветры тут жгучие, - твердит он.
На релке зажелтели скошенные нивы. И когда сноп за снопом стал прибавляться к богатству семьи, Егор стал веселеть, заботы словно отступили от него.
- Экий урожай! Пудов сто двадцать - сто тридцать с десятины. Да такой еще и дома неведом был, на старых-то местах!
Дед ходил по полю в сильном беспокойстве и никак не мог сосчитать снопы. Пятериками громоздились они по всему полю. Старик глазам не верил, что получается такой большой счет. Он отходил к избе, начинал пересчет сызнова и надеялся, что найдет ошибку.
- Нет, слышь, верно, - говорил Егор.
- Не-ет, ты сбился, быть не может, - толковал дед.
- Как же быть не может! Земля тут новая, только нынче забили в ней траву. Видишь, и колос какой крупный, зерно тяжелое.
Дед опять обошел поля. С палкой в руках, седой, длиннобородый, он, возвратившись, долго стоял подле Егора, глядя то на него, то на поле.
- А ведь верно, - молвил он, наконец, с радостным удивлением. - Это что же такое?
- Что?
- Да снопы-то... Как же это они так?
- Уж так земля родила, - ответил Егор.
- Неужто мы не зря сюда пришли? - покачал головой дед.
- Она только разработалась нынче. Земелька-то молодая. Самый приплод от нее!..
Старик пошел домой, а Егор подивился: неужели отец до сих пор думал, что зря переселились на Амур?
Мимо шли Бердышов и Силин. У Тимохи в поводу конь; холку, круп и шею облепили слепни и мухи. Тимоха остановился. Конь машет головой, рвет повод из рук, туча мошки стоит вокруг.
- У меня в Расее вороны коня склевали, - жалуется Силин. - А тут бьет ее комар и мошка. И, видно, тоже могут забить животное до смерти.
- Паря, лихой конь у тебя был в Расее, - отозвался Бердышов, подмигивая Егору. - Вот так и узнаешь, каково на старых-то местах.
Иван ждал прибытия парохода, чтобы отправить часть товаров из своего амбара. Сам же опять хотел ехать в Тамбовку.
Иван ходил к Тимохе, просил его подсобить денек, - одному, сказал, не управиться. Из амбара надо тюки и ящики свозить на берег, перебрать все в амбаре.
- Что, любуешься, Егор? - спросил Тимофей.
- Паря, Егор-то какой кудесник! - воскликнул Иван. - У него даже хлеб растет.
- Вот то-то что! - с видом превосходства сказал Кузнецов.
- Русский мужик хлеб сеять любит, - заметил Бердышов. - Господа и те ездят мимо, как видят поля, радуются.
- Это они радуются, глядя на мужиков, - отозвался Тимошка. - Мол, будет их, господ-то, кому прокормить, они с голоду не сдохнут.
Дед вернулся, хотел что-то сказать сыну, но Иван перебил своими разговорами, старик все забыл и прослезился.
- Ан нет, вспомнил! - вдруг обрадовался он. - В Расее было... Я парнишкой еще бегал. Мой-то дедушка тоже откуда-то пришел в Перминскую губернию. Может быть, он и перминский сам был, но, словом, перекочевал. Он все нам хвалил: "Хорошо, - говорит, - в новую-то землю сеять". А мы не слушали его. Все думали: чего хорошего чащу драть, намаешься только!.. А тоже был новосел, дедушка-то мой. Любил новую-то землю. На той земле наше село построилось.
- А потом эту землю захватили. И тебе, дедка, пришлось Сибирь-то смерять, - сказал Иван.
Дед печально покачал головой.
"Верно, нам на роду написано чащу драть", - подумал Егор.
- Земля тебя потому и позвала, - сказал ему Тимошка, - что на старом-то месте приперли!..
Но Егор не стал говорить об этом.
- А снопы-то на бурханов походят, - задумчиво молвил Бердышов.
Дело стояло, а людям не хотелось расходиться.
- Тебе везде брюханы, - сказал Силин. - Видать, что шаманской веры!.. У меня хотя и меньше силы, чем у Егора, но все же нынче я и своим хлебом обойдусь.
- Ну вот, Иван Карпыч, ты хотел поглядеть, какая Расея, вот тебе и Расея, - сказал Кузнецов. - Поля, березняк - все так же. Скоро мельница будет.
- Простить не могу! Как же это вы без меня мельницу начали?
- Обчество-то - сила! А с тебя деньги за помол... На релке всегда ветер, хлеб-то сподручно молоть.
- Только поставь мельницу, со всех сел приедут.
Постройка мельницы была делом нужным и для Ивана. Молоть зерно тут же, получить муку для продажи - чего еще желать! Он даже досадовал, что не начал этого сам. Жернова лежали с прошлого года, никто за них не брался. Стоило Ивану уехать, как Кузнецов уж затеял общественное дело. Иван винил себя, что думает только про привычное: про охоту, скупку мехов, торговлю водкой, про золото.
- Пусть пароходы на мельницу правят, - сказал Егор. - Ее далеко видать будет.
- Верно! А то все на твои "штаны".
- У нас стало как в старых деревнях, - говорил Силин. - Мне и в тайгу идти неохота, так и жмешься к релке, как к родимой сторонушке. Глядишь - и все не наглядишься.
- Как будто тут раньше не Расея была! - сказал Иван недовольно. - Я вот еще соберусь с духом да махну... Сам поеду посмотрю, в саму Русь поеду.
- А тайга-то без тебя заплачет.
- Паря, я и тайгу не брошу!.. А ты, Тимошка, какой просмешник стал. Гляди, язык не потеряй...
- Промнись Сибирским-то трактом!
- Мне еще американец советует вокруг света пароходом ехать.