- Платье-то какое наденешь?
- Нынче уж другое. Вчерашнее-то в узел. Вот у меня синенькое есть. У меня на неделю платьев набрано. Из материнских перешила да два ситцевых.
- Сейчас нагладимся! - молвила молодая хозяйка.
* * *
Бабы разошлись.
Аксинья напекла блинов. Илья сидел за столом, а мать с любопытством приглядывалась к нему. Она была по-женски удивлена успехами своего сына.
- Нравится тебе Дуняша? - ласково спросила она.
Парень не ответил, наскоро закончив завтрак, выскочил из-за стола.
Бормотова желала, чтобы Илья женился на красавице.
- Мы всю жизнь мыкались в нужде, а нынче в люди вышли. Гляди, ладно живем, - говорила она мужу. - Сами некрасивые уродились, так пусть хоть невестка красавица будет.
- Верно, надо нам Ильюху женить, - соглашался Пахом. - Хватит ему травить зайцев. Если девка хорошая, ждать нечего. Спирьку-то я знаю, он смирный мужик.
- Да отдадут ли за нас? - молвил Тереха.
- Татьяна-то сказывает, и Спирька в Илье души не чает. Ему бы, дескать, только охотник был хороший.
Авдотье тоже хотелось, чтобы Дуня пришла в дом.
"Я бы с нее все наряды по-новому, по-городскому перешила".
Тереха хотел что-то молвить несогласное со всеми: что, мол, от красивых невесток в семьях бывают несчастья, но Пахом велел ему молчать. Из всех людей меньше всего желал он слушать своего брата.
После полудня в Уральское приехал поп. Он собрал хозяек.
- Великое торжество наступает, - говорил он, сидя у Кузнецовых под образами, и, засучив широкий рукав рясы, размахивал своей громадной рыжеволосой рукой. - Сегодня с пароходом прибывают к нам городские гости. Храм божий откроется, освятится. Зазвенит колокол в безлюдных, неведомых ранее пустынях.
Поп сказал, что после освящения храма будет трапеза. Он велел хозяйкам напечь к воскресенью мясных и ягодных пирогов и нажарить дичи.
- Хорошо бы уток жирных и рыбы - осетрины. Вот отроковица-то хорошо готовит, я знаю ее, - кивнул поп на Дуняшу. - Она да Татьяна еще девчонками были, бывало, пекли вкусные пироги. Пусть поможет. А вы, мужи и отроки, берите ружья и езжайте на охоту.
От такой похвалы при всех бабах Дуня смутилась.
- Зарделась, как маков цвет, - кивая на нее, подтолкнула Наталья Арину, та Агафью, а та Бормотиху.
Аксинья улыбнулась и согласно кивнула головой. Она все время украдкой наблюдала девушку. Здоровое красивое лицо ее, скромность, опрятное платье, широкая в кости рука - во всем была сила, пригожесть. "Хороша!" - думала она.
После отъезда священника Пахом позвал Спиридона к себе.
- Где мы попу возьмем рыбы да дичи? - сетовал он.
- Парень-то у нас нынче трех медведей убил, - рассказывала Аксинья. Первого-то где ты убил? Как ты сказывал, речка-то?
- На Додьге, - недовольно отвечал Илья. "Рядом живем, а мать до сих пор не знает названия речки".
- Вот, вот, на Додьге!
- Погоди, об этом я скажу, - строго перебил жену Пахом.
Илья потупился. "Зачем выхваливают? - думал он. - Больно нужно хвалиться!" Он полагал, что все и так должны знать и видеть, охотник он или нет.
Спиридон радовался, но не подавал виду. Он чувствовал, к чему клонится разговор. Дуня прожужжала ему уши, какой Илья охотник. Такого зятя ему и самому хотелось.
После обеда Дуня и Авдотья вышли погулять. Илья поехал на охоту. Девушки, скучая, посидели на бревнах. Вышла Таня. Спели несколько песен и разошлись по домам.
На другой день явился Илья, мокрый, в изорванной одежде, с ножом за поясом и с ружьем за плечами. В корме и на носу его лодки лежали груды битых гусей и уток.
- Где охотился?
- На косе!
- Че, Ильюшка, отличился?
- На церкву набил, - гордо сказал парень собравшимся мужикам.
- Еще больше можно настрелять, - вяло молвил Тимошка. - Сейчас как раз перелет.
Женщины стали выбирать дичь из лодки. Под птицей оказались осетры и тучный калужонок.
- Ну, бабы, надо жарить гусей к празднику, - сказал дед Кондрат.
Добычу разделили между семьями.
Мать Илюшки затопила печь.
- Давайте я помогу, - вызвалась Дуняша.
Она живо взялась за дело: разожгла во дворе костер, щипала дичь на пне, палила ее, собирала пух и перья.
Во всех домах шли приготовления к торжеству. Илья всем дал работу. Теперь было что везти на праздничный обед.
Трубы задымили. Во дворах пылали костры. Девки и девчонки то и дело бегали на посылках из дома в дом.
Пришли еще две лодки с тамбовцами - мужики собрались у Пахома.
Илья, босой и уставший - он не спал ночь, - сидел на низкой скамеечке.
Дуня выбежала из избы, подсела к нему и заговорила полушепотом, с горячностью: