В воскресенье - это был наш последний день в Сиднее - Дик Чарльз повез нас в своем автомобиле в бухту Ботани-Бей, где подводные охотники устроили пикник. Здесь была разбита дюжина палаток, а в зеленоватой воде - примерно там, где ступил на сушу Кук, чтобы объявить материк собственностью британской короны,- резвились многочисленные купальщики. Один из пловцов как раз вытаскивал из воды замечательно окрашенную ковровую акулу, которую здесь называли "воббегонг". Все тело этого животного было неравномерно покрыто пятнами, по-видимому для маскировки; голова широкая и плоская, в усатой пасти - острые зубы.
- Они лежат между водорослями и камнями,- объяснил нам Мэлком Фуллер, один из лучших ныряльщиков клуба,- так что зачастую их не замечают. Недавно кто-то нырял под скалой, где лежал двухметровый воббегонг, акула испугалась и укусила пловца в лицо. Бедняга выглядел весьма жалко.
Мы тоже пошли в воду, хотя она здесь холодная и мутная. Рыб было достаточно, и я искренне восхищался мужеству австралийцев, охотившихся в такой мутной воде, где к тому же водились большие акулы. Мэлком рассказал нам, как однажды возле него внезапно появилась огромная акула. Он неподвижно застыл на месте, и акула проплыла мимо, не заметив его.
На следующий день мы полетели в Брисбен, куда уже прибыла наша посылка с химикалиями для очистки воздуха и кислородными баллонами, и посетили известного ихтиолога доктора Тома Маршалла, давшего нам дополнительные советы и рекомендации. Самолет снова понес нас дальше, и спустя десять часов, порядком измученные, мы попали в Кэрнс и маленький автобус доставил нас по ухабистой дороге в старомодную гостиницу при пляже. Долго лежали мы, не в силах заснуть в угнетающей жаре этой ночи. Статистика доктора Коплсона все же подействовала на нас.
Утром дул свежий ветер и солнце смеялось с безоблачного неба. Мрачные пророчества словно смело ветром. Мы были у цели! Перед нами лежало сказочное Коралловое море, а всего в двадцати милях отсюда, за горизонтом, поднималось из глубины одно из величайших чудес нашей земли!
Кэрнс нам понравился сразу. Если Квинсленд называют жемчужиной Австралии, то Кэрнс - жемчужина так щедро одаренного природой Квинсленда. К тихому и спокойному городку примыкают с одной стороны живописные поля сахарного тростника, простирающиеся до самого девственного леса на высоких горах; с другой стороны раскинулись мангровые болота, в которых турист, если захочет, может охотиться за крокодилами. Мы узнали, что за два часа можно попасть на плоскогорье, славящееся горными озерами и водопадами. Кто хочет плавать, рыбачить или собирать коллекции, тот добирается маленьким туристским пароходом до острова Грин; он расположен далеко внутри самого Барьера и покрыт девственными лесами.
Мы воспользовались этим пароходом для первой поездки. Последние полтора года мы не ныряли и должны были сначала снова привыкнуть к солнцу и воде. Кроме того; у меня были две новые подводные камеры, и я хотел сделать несколько пробных снимков. Радостно загудев, пароход отчалил, и из громкоговорителя полилась музыка. Несколько человек с любопытством посматривали на нас. После нашего приезда "Кэрнс пост" тоже напечатала сообщение о том, что мы хотим поскорее встретиться с акулами.
Через полчаса показался плоский остров, поросший высокими деревьями; его опоясывал снежно-белый коралловый пляж. Причальный мостик был поразительно высок. Как нам объяснил штурвальный, разница уровней во время прилива и отлива достигала здесь четырех, а иногда и шести метров.
Мы вынесли сумки со снаряжением на сушу и стали искать владельца обнаруженной нами на песке лодки. В маленьком киоске, где в тени высоких деревьев можно было поесть и послать домой открытку с красивым пейзажем, нам указали на некоего мистера Бретт Скотта. Мы нашли его у так называемого аквариума, крытого бетонного бассейна, в котором плавали всевозможные пестрые рыбы и несколько черепах. Он смеялся широко и приветливо, как это принято в Австралии, и с радостью согласился дать нам лодку напрокат. Взяв ласты и маску, он сразу же отправился с нами. По-видимому, он тоже читал "Кэрнс пост", потому что, не ожидая нашей просьбы, рассказал, что вчера к самому причалу подплывала большая акула-молот.
Мы немного проплыли на веслах и бросили якорь; глубина достигала восьми метров. Мистер Скотт первым опустился на плоское, местами покрытое кораллами дно и показал нам волнистую линию в песке. Сначала он повозился у одного ее конца, затем у другого и вытащил оттуда великолепную закрученную раковину. Я поплыл к следующей волнистой линии и нашел еще лучший экземпляр. Нас тут же заверили, что район Большого Барьерного рифа - рай для собирателей раковин. Позже мы увидели в одном маленьком магазине в Кэрнсе коллекцию, которой мог бы гордиться любой музей мира.
Мистера Скотта ждали на суше дела, поэтому он поплыл к берегу. Мы подгребли к месту, где из воды торчало несколько старых столбов, очевидно раньше служивших опорой маленькому лодочному причалу, и привязали лодку к одному из них. Лотта с тетрадью осталась в лодке, а я надел ныряльный прибор и спустился под воду с нашей новой камерой, снабженной лампой-вспышкой. Вблизи свай, поросших красивыми губками, я испытывал лампы-вспышки на дальность действия. Мне помогло то, что столбы были вбиты на одинаковом расстоянии друг от друга. Некоторые лампы срабатывали, некоторые нет. После каждой съемки я всплывал наверх и диктовал Лотте данные. Отовсюду приближались рыбы и глядели на меня. Поднявшись в седьмой или восьмой раз наверх, и услышал возбужденные крики.
- Эй, эй, доктор Хасс! - неслось над водой.
К большому мостику причалила парусная яхта; люди на ней взволнованно махали руками.
- Акула!-кричали они.- Здесь плавает акула!
- Где?
- Здесь, прямо под мостиком!
- Большая?
- Четырнадцать футов. Акула-молот!
Про себя я обругал "Кэрнс пост". Мы решили быть осторожными; в мои планы совершенно не входила встреча здесь в первые же полчаса с представителем одного из шести опасных для человека видов акул. С другой стороны, это была акула-молот, а я уж двенадцать лет искал случая сфотографировать это животное. Раньше она встречалась раз пять-шесть, но или у меня не было с собой камеры, или как раз кончалась пленка.
Лотта так смотрела на меня, пока я снимал прибор для ныряния и отвязывал лодку, что комментарии были ненужны. К счастью, накануне я купил несколько палок для метел и снабдил их острыми наконечниками и петлями. Когда мы приближались к мостику, акула снова исчезла. Наверху стояло четверо мужчин и одна женщина, среди них также и наш друг Бретт Скотт. Все напряженно смотрели в одном направлении. Внезапно женщина указала немного вправо, и все пятеро принялись громко кричать.
- Вот! Вот она идет! Она описывает дугу! Это решило дело. Я соскользнул в воду с камерой и небольшой палкой. Плоское песчаное дно лежало на глубине примерно шести метров. Видимость была не особенно хорошей, в воде было взвешено множество маленьких песчинок, рассеивавших солнечный свет. Я заметил, что случайно на объектив был надет желтый светофильтр, это было кстати, так как он устранит часть рассеянного света.
Акулы нигде не было видно. Тогда я поднялся на поверхность и поплыл, руководствуясь криками с мостика: "Прямо!", "Немного левее!", "Еще левее!". Тут я увидел ее.
Зрители правильно оценили размеры. Длиной верных четыре метра, она была очень толстой и массивной. Поразительно высокий у акул-молотов спинной плавник торчал на спине, словно парус. Животное плыло мимо меня, у предела моей видимости, сравнительно близко ко дну. Я быстро нырнул, установил расстояние и щелкнул. Затем помчался наверх и поспешно поплыл назад, к мостику.
Достаточно было того, что я видел эту акулу. Такая громадина плыла слишком нервно и быстро. Наверное, она недавно поела, и в пасти у нее еще сохранился вкус крови.
Я проплыл всего несколько метров, как снова раздались взволнованные возгласы: "Внимание! Она возвращаетется! Берегитесь!".
Я повернулся. В самом деле, акула изменила направление и двигалась прямо ко мне. При этом она меня наверняка еще не заметила и по-прежнему не смотрела в мою сторону. Быстро и сильно ударяя плавниками, она плыла над самым дном, словно что-то выслеживая.
Первый кадр был неудачным, так как со стороны не видны молотоподобные наросты на голове, сейчас же я мог сделать снимок, о котором всегда мечтал. Молот прекрасно вырисовывался на фоне светлого песчаного дна. Я сжал зубы, установил расстояние в полтора метра, нырнул и поплыл навстречу акуле. В видоискателе было видно, как животное быстро увеличивается. Я подождал, пока оно заполнило всю рамку, и нажал спуск. Акула прошла так близко подо мной, что я мог прикоснуться рукой к проскользнувшему спинному плавнику. Она заметила меня, только когда уже прошла мимо. С кошачьей увертливостью, которую никак нельзя было подозревать в столь массивном теле, она развернулась на месте, и около меня оказалась одна сторона ее бесформенной головы. До сих пор я вижу перед собой плоский обтекаемый молот, на котором, словно на стебле, сидел круглый тусклый глаз. Он удивленно посмотрел на меня. Я непроизвольно содрогнулся всем телом. Результат был поразительным. Акула так же испугалась меня, как я ее. По ее телу прошла такая же дрожь, она повернула и помчалась от меня, как испуганный заяц, так сильно работая плавниками, что были слышны глухие удары. Большая и могучая, она исчезла вдали.
На мостике меня встретили как одержавшего победу гладиатора. Мы познакомились со зрителями: владельцем яхты, называвшейся "Митсу", а также с Фредом Уилльямсом, владельцем крупнейшей бойни в Кэрнсе, и его женой Пег. Это он спровоцировал меня своими криками и теперь просил не обижаться за это. Лишь когда очертания моего тела слились под водой с очертаниями акулы, он осознал, какая опасность мне угрожала. Позднее Фред и Пег стали нашими хорошими друзьями.
Они рыбачили с раннего утра, потом разрезали на куски несколько рыб и выбросили их в море. Эти куски, по-видимому, съела акула, а потом стала искать у дна другие. Знай я это, конечно, не стал бы спускаться в воду.
Случай широко комментировался в австралийской прессе. Ведь посторонние почти никогда не присутствовали при наших встречах с акулами. Когда спустя неделю мы возвращались из поездки к Барьеру, нам показали газету, в которой один австралийский профессиональный ныряльщик приглашал нас понырять в китовой бойне в бухте "Моретон.
Лишь в том случае, если мы спустимся в смешанную с кровью воду, кишащую акулами, он признает, что мы действительно смелы. Я ответил, что мы в этом не заинтересованы, и не подозревал, что ровно через восемь месяцев, правда в другом месте Земного шара, мы в самом деле будем плавать среди окровавленных китов.
БОЛЬШАЯ СТЕНА
Большой Барьерный риф Австралии - самая громадная постройка на нашей земле, возведенная живыми существами. С ней нельзя сравнить никакое дело человеческих рук. Чтобы составить себе представление о его размерах, мы прикинули объем вала длиной в две тысячи километров, шириной в некоторых местах до ста пятидесяти километров и обрывающегося с внешнего края до глубины в две тысячи метров. В итоге мы получили огромную цифру - шестнадцать тысяч кубических километров!
Если так, то Большой Барьерный риф в восемь миллионов раз больше пирамиды Хеопса, в сто тысяч раз больше Великой Китайской стены и в две тысячи раз больше объема, занимаемого таким городом, как Нью-Йорк!
Принято считать, что восточная часть Австралии некогда лежала гораздо выше и Барьерный риф образовался при постепенном опускании суши в море. Сначала это была лишь рифовая каемка вдоль побережья, потом она росла, по мере того как опускалась почва, и одновременно удалялась от берега. В расширяющемся канале образовывались новые рифы, так что сегодня огромное пространство заполнено перекрещивающимися цепочками коралловых рифов.
Картографические работы в этом огромном районе, производимые специальными судами "Флай", "Брейбл" и "Дарт", до сих пор не закончены. Первой обширной зоологической монографией, посвященной этому району, была книга Севиль-Кента "Большой Австралийский Барьерный риф". Приведенные в ней аэрофотоснимки дают представление об этом чуде природы по обнажающимся при отливе рифам. Эта книга была у нас с собой, как и "Год у Большого Барьерного рифа" Йонга, в которой руководитель британской экспедиции к Барьерному рифу в 1928-1929 годах рассказывает о ее результатах. Обе книги служили нам путеводителями, при помощи которых мы смогли ориентироваться здесь за то малое время, что было в нашем распоряжении. Из них же мы черпали необходимые сведения о встречающихся здесь животных.
Фред Уилльямс и начальник порта капитан Бернс оказали нам помощь в поисках подходящего моторного баркаса. Была уже середина декабря, то есть начало периода циклонов, предшествующего периоду дождей, и рыбаки заканчивали свои поездки к рифу. Ведь корабль, попавший в циклон, гибнет. Даже если он очень крепко стоит на якоре, вихрь бури все равно утащит его за якорную цепь под воду. В 1899 году такая участь постигла целую флотилию катеров ловцов жемчуга. Затонули все тридцать семь судов, погибло около трехсот человек. В 1911 году пароход "йонгала" водоизмещением в тысячу восемьсот тонн попал в циклон и бесследно исчез вместе со ста сорока людьми на борту. Разломанный пополам корпус судна был позже обнаружен с самолета на глубине тридцати метров.
Почти ежегодно над Квинслендом проходит несколько циклонов, и многие места, среди них и Куктаун, уже неоднократно опустошались. Но для нас именно это опасное время имело существенные преимущества. В остальное время года постоянно дует равномерный юго-восточный пассат и гонит огромные волны к Барьерному рифу. Только в период циклонов бывают-в промежутках между внезапно обрушивающимися дождевыми шквалами - солнечные дни с полным безветрием. Мы рассчитывали именно на такие дни. Только тогда нам удалось бы нырнуть у внешнего края Большой стены.
Наконец, мы нашли три лодки, владельцы которых согласились пойти на риск. Мы решили плыть на шестиметровом моторном баркасе мистера Макдональда, в течение двадцати лет занимавшегося рыбным промыслом в районе Барьерного рифа. Он произвел на нас впечатление человека, на которого можно положиться. В одно прекрасное безоблачное утро мы покинули Кэрнс и направились к северу вдоль побережья. Мимо нас проплывали крутые неприветливые склоны, покрытые девственным лесом. Уже в сумерки достигли мы крошечного острова Лоу, посреди которого возвышался маяк.
Здесь на протяжении года размещался штаб британской экспедиции к Барьерному рифу. Приблизившись, мы увидели сквозь листву мерцающий свет и услышали громкую музыку. Здесь в приятном уединении жила только одна семья да один холостяк. Дети слушали уроки по радио, почта и продукты питания прибывали сюда раз в неделю. В темноте мы объехали остров, потом уселись за стол под маленькой качающейся лампой и поужинали одной из тех смелых салатных смесей, которые так мастерски составляют австралийцы.
На следующее утро Лоу остался далеко позади. Жара угнетала; гладкое, как зеркало, море казалось одной бесконечно большой, пологой волной. К двенадцати часам мы достигли первой цели нашей поездки - знаменитого рифа Индевр, у которого когда-то сел на мель Кук.
Еще в прошлом веке многочисленные ныряльщики искали те шесть пушек, что он выбросил здесь за борт. Эти пушки, - своеобразная национальная реликвия; каждый школьник знает их историю. Но до сих пор никому не удалось найти их. Данные Кука не очень точны, а риф в действительности гораздо больше, чем выглядит на карте. Плоской дугой он тянется в море на пять миль, а кроме того, перед главным рифом есть еще много боковых. Таким образом, пространство, на котором могла сесть на мель "Индевр", весьма обширно.
Невесело смотрели мы с Лоттой на цепочки рифов. Вода была такая мутная, что не имело смысла даже пытаться нырнуть. Макдональд объяснил нам, что здесь она почти всегда мутная, но сегодня день особенно плохой. Изменив свои планы, мы сразу же отправились дальше к рифу Раби - одному из выступов внешней части Барьера.
- Вот, вот, смотри! - взволнованно вскрикнула Лота.
Недалеко от нас по спокойной поверхности плыла свернутая кольцом большая змея, светло-желтая, с черным узором. Я хотел сразу же остановиться, но Макдональд утверждал, что мы ежедневно будем видеть множество таких змей. Я поверил ему и позднее раскаивался в этом. Мы поплыли дальше и за все время пребывания здесь не увидели больше ни одной.
Вскоре мы стали свидетелями поразительного явления природы. По направлению к Барьеру над едва видным горизонтом внезапно поднялась белая гора волн и, двигаясь слева направо, на мгновение закрыла небо. Так повторялось несколько раз. Потом мы часто наблюдали это явление. Оно обусловлено оптическим эффектом, при котором волна проектируется на небо, и там ее изображение многократно увеличивается.
Все это мы восприняли как привет Большой стены. Ее близость невольно наполняла и радостью и страхом. Что там увидим? Мы стояли на носу катера и наблюдали, как все виднее становился разбивавшийся о внешний край рифа прибой. Вода была спокойной, и мы увидели находившийся с наветренной стороны край рифа Раби, только когда были почти рядом с ним. Под поверхностью воды вырисовывались большие светлые пятна: круглые коралловые башни диаметром в двадцать-тридцать метров, поднимавшиеся из мрачной глубины. Мы уменьшили скорость и подплыли ближе.
Вода и здесь была довольно мутной. В тени около лодки мы смогли разглядеть миллионы медуз величиной с булавочную головку, которые носились в воде, как снежная метель.
Судя по цвету воды у соседнего рифа Пирл, можно было предполагать, что там она будет прозрачнее. Направились туда, к таким же башням, остановились возле одной из них и спустились с Лоттой в аквалангах под воду.