По крайней мере, у нас с сестрой так было. Доставали друг друга по-страшному, но перед родителями всегда защищали. Да и не только перед ними. Но по реакции Вольфа я поняла, что у них с Летицией было не так. Он грустно усмехнулся, в глазах промелькнула печаль.
— Ты… — он сжал кулаки и опустил голову так, что я не могла разглядеть выражение его лица. Голос стал глуше. — Считаешь меня братом?
Видимо, да, раз не задумываясь поступила именно так. Не зря же я так часто вспоминаю сестру, когда рядом Вольф. Но точно ответить я не могла даже себе, не то, что ему.
— А ты? — я решила задать встречный вопрос вместо ответа. — Не считаешь меня сестрой?
Глава 15
Вольф молчал и сопел. Не шевелился, только иногда вздыхал. Мне надоело ждать, когда он придумает, что ответить. Обидно немного, если он к сестре относится как к врагу народа, но это не моё дело. Имеет право, они же сводные. Вольф должен быть мне благодарен за то, что прикрыла его — этого уже достаточно.
Я, не дождавшись ответа, похлопала Вольфа по плечу и ушла. Он проводил меня взглядом, но так и не остановил меня.
***
К занятиям я вернулась с удвоенным рвением, не оставляя себе времени практически больше ни на что. Надо было знать об этом мире больше! Демоны, духи, драконы. Это ещё, может быть, не полный список местных существ.
Учителя были в приятном удивлении: я запоминала довольно быстро и много. Они объясняли это тем, что память восстанавливается, уже известная Летиции информация вспоминается при повторении. Но на самом деле, так было всегда, это моя особенность.
Плохо я запоминала только то, что считала ненужным. Точнее, считало моё подсознание. В большинстве случаев сознание было согласно с подсознанием, но бывали и проблемы. И в итоге из памяти вылетали две трети билетов по истории, даже когда я пыталась уговорить себя, что это надо для экзамена. Подсознание считало, что не надо, сдам как-нибудь так. Ненавижу учёбу.
Я каждый вечер пыталась вспомнить роман, в который попала, но пока без результатов. Кроме мутной истории с проклятьем принца и масштабным катаклизмом в конце не вспоминалось ничего.
Наконец, за день до часа “Х”, когда я должна была отправиться на чаепитие и помешать планам бывшей хозяйки тела, Герцог пригласил экзаменатора. Очень опытная светская львица должна была вынести вердикт: готова ли я к выходу в свет.
Экзаменатор носила пенсне. И оно всё время падало.
— Летиция, это баронесса Эстель Гонна, — представил её мне герцог.
Я изобразила лёгкий поклон. Передо мной стояла сухонькая старушка в одежде нежных цветов, держалась она прямо и надменно, как будто проглотила палку и гордилась этим. Я и баронесса смерили друг друга оценивающими взглядами. Значит, надо произвести на неё впечатление.
— Миссис Гонна, прошу, садитесь, — я показала на свободный диванчик и присела туда же вместе с гостьей.
Дома было жарко. Комната предназначалась для дружеских дворянских посиделок: помимо дивана с креслами и журнального столика тут стояло пианино на небольшом помосте, в углу книжный шкаф с толстыми и, видимо, дорогими книгами. «Отец» попросил начинать, отошёл к шкафу и сделал вид, что читает обложки. Не хотел вмешиваться, но его присутствие уже влияло на атмосферу. Я попросила принести соки и фрукты. Пенсне баронессы упало, но она вернула его обратно.
— Вы провалили первое задание, мисс Оман, — поджала сухонькие губы баронесса.
— И почему же? — растерялась я.
— Гостю следовало предложить чай.
— В такую жару? — растерялась я ещё больше.
— Настоящая аристократка не обращает на такие неважные вещи внимание, — снисходительно ответила баронесса.
— Как хотите, — я пожала плечами. — Эшли, наша гостья желает чай. Скажи, чтобы принесли. А мне ещё лимон, стакан воды и кусочки льда.
— Будет сделано, госпожа, — раздалось, как обычно, где-то сбоку от меня.
Баронесса вздрогнула и снова уронила пенсне.
— Какая... незаметная служанка, — вернула себе надменный вид она.
— Я тоже никак не привыкну, — поделилась я.
— Что ж, начнём. Процитируйте стих о лете за авторством Жака Фэрра.
Разумеется, я его не помнила. А этого Жака запомнила только потому, что он, как кот Леопольд, предлагал жить дружно вместе с демонами. Демоны здесь были кровожадной варварской расой, питающейся местной магической энергией. Они пришли из другого мира, но их выгнали обратно, запечатав их портал. Именно первый император, Юстаф, догадался это сделать и даже практически сам, с небольшой помощью, накладывал магическую печать. Юстаф Третий, от которого за это время не было вестей, похоже, не перенял сообразительность предка…
Из-за того, что один из учителей в красках рассказывал о войне с демонами и пугал тем, что некоторые из них остались и скрываются под людской личиной, я впечатлилась и перепугалась. Подсознание сочло их опасными, и я легко запоминала всё, что связано с ними. Вот только как мне это поможет сейчас?
Экзамен, похоже, был провален, хотя даже не начался. От досады я тихонечко сжала под столом ткань платья.
— Молчите? Это же классика! О чём вы будете говорить с другими девушками на вечерах?
Чуть не ляпнула, что о шмотках и парнях, но вовремя перевела на дворянский:
— О моде и женихах?
— Да, но... Это всё пустое, вам, как будущей императрице не предстало так легкомысленно себя вести! В этих стихах жизнь, чувства, вечные темы. Это не просто красивые строчки и рифма, заведя разговор о творчестве Фэрра, вы затронете темы справедливости, милосердия, жизнеутверждающие…
Пока она читала лекцию, мой мозг нашёл лазейку. Если баронесса хочет видеть меня будущей императрицей, пусть получит политический ответ:
— Я в любом случае не собираюсь обсуждать стихи предателя, сочувствующего демонам, — твёрдо перебила я.
Повисло молчание. Баронессе, видимо, нечего было сказать, потому что она в этот раз даже не подняла упавшее пенсне.
А что, хорошая тактика. Я плохо помню поэтов и философов, но зато история мира и страны хорошо врезалась в память. А демоны так уж тем более.
— Кхм, следующий вопрос, — наконец, собралась баронесса. — Теория Пэдро Роина...
— Есть теория, что теория Роина — бред, приснившийся с похмелья после проигрыша в кости, — очень удачно вспомнила я. — Вам точно её пересказать?
Дальше разговор пошёл примерно в том же ключе.
— Тогда Стефоний...
— Запретила бы все романы этого женоненавистника!
— Трактат Рауэрса…
— Чушь психически больного, — иногда я говорила наугад.
— А этот...
— Говорят, он их тех... ну, вы понимаете, — я многозначительно пошевелила бровями. — Этих.