- Гм! - под нос себе промычал Смолокуров и, потирая губу о губу, продолжал рассматривать "лепортицу" , чистенько переписанную, разлинованную, разграфленную - хоть самому губернатору подавай.
- Более четырехсот целковых экономии-с,- хихикнул Василий Фадеев.
- Жаловаться не стали бы,- думчиво молвил Марко Данилыч.
- Как же смеют они жалобиться?.. Помилуйте-с!..- возразил Василий Фадеев.Ни у кого никакого вида нет-с... Жалобиться им никак невозможно. В остроге сидеть аль по этапу домой отправляться тоже не охота. Помилуйте! - говорил Фадеев.
- А другие что? - спросил Марко Данилыч.
- Смирились-с. На всю вашу волю полагаются. Оченно просят вашу милость, простили б их супротивленье,- умиленным голосом и с покорным видом наклонясь, говорил Василий Фадеев.
- А тот сызранский-от? Из Елшанки, Сидор Аверьянов? - спросил Марко Данилыч.
- Сбежал-с,- тряхнув головой и погладив прилизанные виски, быстро ответил Фадеев и, ровно в чем провинился, уставился на хозяина широкими глазами.
- Без вида был?
- Как есть-с... Замолчал Смолокуров.
- Самый буянственный человек,- на все стороны оглядываясь, говорил Василий Фадеев.- От него вся беда вышла... Он, осмелюсь доложить вашей милости, Марко Данилыч, на все художества завсегда первым заводчиком был. Чуть что не по нем, тотчас всю артель взбудоражит. Вот и теперь - только что отплыли вы, еще в виду косная-то ваша была, Сидорка, не говоря ни слова, котомку на плечи да на берег. За ним все слепые валом так и повалили.
- Впрямь сызранский он? - спросил Марко Данилыч.
- Навряд-с...- тряхнув головой, ответил Фадеев.- По речам надо быть ему ярославцем... Из служивых, должно быть, солдатик горемычный... беглый... попросту сказать.
- То-то, солдатик. А ты будь пооглядчивей да поопасливей...- внушительно сказал приказчику Марко Данилыч.- Не ровен час - могут неприятности последовать. Больно-то много слепых не набирай.
- Вашей же милости сходнее, Марко Данилыч,- пожав плечами, с плутовской ужимкой, ответил Василий Фадеев.- Слепые-то супротив зрячих много дешевле. Опять же слепенького, когда понадобится, и укротить сподручнее; жалобиться не пойдет, значит, из него хоть веревку вей... Вот хоша бы сегодняшна ваторга (Ваторга - шум, буйство, драка.) - будь они с пачпортами-то, всей бы оравой сейчас к водяному, а не то и к самому губернатору. Судьбище пошло бы, вам неприятности от начальства, а теперича и жалобщиков нет, и без малого пятьсот целковых в экономии.
- Так-то оно так, а все-таки промеж дверей пальца не тычь,- сказал Марко Данилыч.- Нынче, брат, не прежнее время... Строгости!..
- Известно, по нонешним годам много строже пошло,- встряхнув волосами, молвил приказчик.- Однакож никто как господь... Бог милостив.
Марко Данилыч отвернулся от Фадеева, молча прошел к окну и стал разглядывать улицу. После короткого молчанья Фадеев, неслышно шаг за шагом ступая вперед и вытянув шею по-гусиному, спросил вполголоса Марка Данилыча:
- Насчет остальных какое будет от вашей милости приказание? Ни слова не ответил Марко Данилыч.
- Дрожмя дрожат-с, до конца сробели... Милости просят,- немножко помолчав, опять стал клянчить у хозяина Василий Фадеев.
- А те?.. Дядя-то с племянником, что в первых были?- спросил Смолокуров, продолжая глядеть в окошко.
- Не они были зачинщиками, Марко Данилыч,- проворно отвечал Фадеев.- Всему делу голова Сидорка. Он всю ваторгу затеял; он всех подбил, а Карпушка с племянником люди тихие, смирные... Им бы и в голову не могло прийти, чтоб супротив хозяина буйство поднять... Карпушка-то придурковат маленько; Сидорка ему и пригрозил: не полезешь, дескать, вперед, в воду тебя кину... Он сдуру-то и поверь, да по глупости своей и полез. Ежели б не Сидорка, Карп словечка не молвил бы, потому человек он не смелый... А Софронка, племянник-от его, и вовсе рта не разевал. Мальчишка еще глупый - куда ему?.. Просто разиня рот возле дяди стоял.
- Кто ж, опричь Сидорки, больше всех бунтовал? - спросил Марко Данилыч, все еще не повертываясь к приказчику.
- У меня они все переписаны,- быстро сказал Василий Фадеев и, вынув из кармана записочку, стал читать по ней:- Лукьян Носачев, Пахомка Заплавной, Федька Квасник, Калина Затиркин да Евлашка Кособрюхов... Только их теперь донять невозможно.
- Отчего? - повернувшись к Фадееву, спросил Смолокуров.
- Сбежали-с. Тоже из слепеньких были,- проворно перебирая пальцами, с плутовской ужимкой молвил приказчик.
Опять к окну повернулся Марко Данилыч, опять на улице начал прохожих считать.
- По правде сказать, как я уж вам и докладывал, одни слепые и озорничали,после короткого молчанья заискивающим голоском опять заговорил Фадеев.Останные, кажись бы, стояли смирнехонько... Потому нельзя им буйства заводить - пачпорты. Молчал Смолокуров.
- Опять же и то взять,- опять помолчав, продолжал свое нести Фадеев.Только что приказали вы идти каждому к своему месту, слепые с места не шелохнулись и пуще прежнего зачали буянить, а которы с видами, те, надеясь от вашего здоровья милости, по первому слову пошли по местам... Самым главнеющим озорникам, Сидорке во-первых, Лукьяну Носачеву, Пахомке Заплавному, они же после в шею наклали. "Из-за вас, говорят, из-за разбойников, нам всем отвечать..." Народ смирный-с.
И покорно поник головой и глубоко вздохнул Василий Фадеев.
- Много ль народу осталось?- спросил Смолокуров.
- Шестьдесят человек ровнехонько.
- На разделку хватит?
- Должно бы хватить.
- Разочти завтра,- молвил Марко Данилыч.
- Слушаю-с,- ответил приказчик и, прокашлявшись в руку, спросил, глядя в сторону: - За простойные дни как прикажете?
- Черт с ними, отдай! - сказал Смолокуров.
- Слушаю-с,- молвил Василий Фадеев и после короткого молчанья спросил: Не будет ли еще каких приказаний?
- Никаких,- угрюмо молвил Марко Данилыч. Сбираясь уходить, Фадеев, как водится, стал креститься на угол, на едва видимый образ.
- Постой, погоди,- остановил его Смолокуров.- Завтра явись ко мне за расценочной ведомостью, поутру, часу в девятом, а теперь сейчас на баржи... Смотри, на ярманке не загуляй; отсель прямо на караван... Да чтобы все у меня было тихо. Понял?
- Слушаю-с,- приниженным голосом ответил Фадеев и, бойко положив три поясных поклона перед образом, низко-пренизко поклонился хозяину, промолвивши:
- Засим счастливо оставаться-с. Вышел было за дверь, но Смолокуров его воротил.
- На тюленя как цены? - отрывисто спросил у него.
- Еще не обозначились-с,- быстро мигая, проговорил Фадеев.
- Дурак!.. Не обозначились!.. Без тебя знают, что не обозначились,крикнул на него Марко Данилыч.- Что на эвтот счет говорят по караванам? Вот про что тебя, болвана, спрашивают... Слухи какие ходят ля эвтого предмету?.. На других-то есть караванах?
- Розно толкуют-с,- перебирая пальцами и глядя в сторону, ответил Фадеев.На орошинских баржах был намедни разговор, что тюленю надо быть рубля на два, а по другим караванам толкуют, что будет два с гривной, даже двух рублей с четвертаком ожидают. Дело закрытое-с...
- Примечай,- мотнув головой, промолвил Марко Данилыч.
- Слушаю-с.
- Чуть что услышишь, тотчас ко мне.