К этому времени Кесада уже знал кое-что о земле, которую ему предстояло завоевать. С помощью Перикона (так испанцы прозвали индейца, взятого в плен еще на берегах Опона) удалось вступить в переговоры с местными жителями.
Ответ на первый вопрос- как называется эта страна? - озадачил Кесаду. Оказалось, что единого названия для всей "той земли нет, на ней живет много народов, и каждая округа зовется по имени касика, который ею правит. А вообще-то мы - местные жители-известны как муиски. Это слово понравилось конкистадорам. Оно было очень похоже на испанское "моска", что значит "муха". Ну а поскольку долины были так плотно заселены, что, по словам очевидцев, индейцы кишели в них, словно мухи, название "моска" так и закрепилось за всеми жителями этих гор.
Узнали испанцы и еще одну важную новость. Всей страной на юге правит грозный сипа. А сипа - это могущественный повелитель, вождь вождей, его головной убор украшает голова самого сильного зверя - пумы, или, как называли ее испанцы, горного льва! И он, Кесада, стоит на пороге его владений.
22 марта последовало другое важное открытие. Солдаты вошли в долину с солеными источниками и озерами. Так вот где добывалась эта прекрасная белая соль, о которой они столько слышали. А вот и селение со звучным названием Сипакира. В нем более сотни добротных, и своеобразных домов, около них огромные кувшины - "гача". Они стояли на медленном огне так, что из налитого в них соляного раствора выпаривалась вода. Соляным промыслом жили индейцы не только этого селения, но и соседних - Немокона и Таусы. Отсюда соль расходилась далеко на север, восток и запад. Все говорило о довольстве и процветании местных индейцев. Но не все они мирно приняли необыкновенных пришельцев.
Выйдя из Немокона, испанский отряд увидел перед собой небольшую, но защищенную грозным деревянным палисадом крепость. Возле ворот с ярко-красными столбами по бокам застыло в неподвижности индейское войско. Неожиданно от него отделился огромного роста воин с боевой дубинкой в руках. Приблизившись к испанскому строю, он, принял угрожающую позу, Не оставалось сомнения - он вызывал на поединок, не подозревая при этом, как неравны были условия этого боя.
С испанской стороны вперед вырвался отчаянный конник Ласаро Фонте. Бой продолжался считанные минуты. Отбросив копье в сторону, Ласаро пришпорил коня и на бешеном аллюре помчался к отважному индейцу. Поравнявшись с ним, он схватил его за длинные волосы и заставил бежать рядом с конем, пока не притащил к своим.
Побросав оружие, индейские воины бросились врассыпную. Путь в крепость был свободен. Но не только в крепость.
С ее стен, а высота их равнялась шести варам14, открывался великолепный вид. Перед испанцами расстилалось обширное плато в обрамлении снежных гор и пиков. Это была "сабана де Муекета" - та самая долина, которой правил могущественный сипа Тискесуса. Теперь испанцам стало известно и его имя. Правда, сами индейцы, следуя традиции, называли сипу именем его главной резиденции - Муекета, что значит "конец обработанного поля". В устах испанцев имя это превратилось в Боготу, Тискесуса - в Великого Боготу. Впоследствии это искаженное индейское слово стало названием столицы нынешней Колумбии.
Глядя на раскинувшиеся вокруг просторы, Кесада замечал все: зеленые поля и возделанные террасы на склонах гор, плотно прижатые друг к другу дома. Неожиданно глазам Кесады представилось нечто совсем невероятное. Святой Яго, да это замки! Настоящие замки - "алькасерес", как в Испании, только стены их возведены не из камня, а из мощных бревен. Крепости с большими воротами и подъездными рвами подобно орлиным гнездам венчали холмы и скалистые вершины. Особенно выделялись окрашенные в цвет пурпура высокие столбы, что стояли по бокам ворот и в углах оград. Перед испанцами была поистине "Долина замков". Теперь Кесада совершенно точно знал - он нашел свое Перу! Но его еще предстояло завоевать.
Тискесуса не заставил себя ждать. 28 марта около селения-крепости Кахика произошло первое серьезное столкновение с индейцами. Растянувшись по полям, испанский отряд медленно продвигался вперед. Вдруг в задних рядах раздались яростные крики, поднялись тучи пыли. На больных и раненых испанцев, шедших в арьергарде, обрушились 600 индейских воинов. В воздухе замелькали боевые дубинки, копья, дротики. Индейские воины сражались отдельными отрядами, строго соблюдая дисциплину. Хотя испанские солдаты и были перепуганы насмерть, они заметили в рядах противника нечто необычайное: это были сверкающие золотом носилки! Их охраняли дюжие индейцы. На носилках возлежало человеческое существо. Но лицо его было желто, глаза закрыты, руки и ноги недвижны. Да никак это мумия! Она появлялась там, где индейские воины терпели урон, как бы вдохновляя и призывая их утроить усилия.
И вот дрогнули испанские солдаты. Раздались крики о помощи. Только тогда Следовавшие впереди конники развернулись и обрушились на индейцев, что и решило исход боя. Впоследствии испанские хронисты удивлялись, как мог великий сипа, у которого было большее войско, выставить против испанцев всего лишь небольшой отряд. Но ведь индейские воины более чем втрое превышали по численности пришельцев. По местным понятиям, этого было достаточно для победы. Вина ли индейского правителя в том, что он не успел осознать, какой страшный, невиданный доселе враг вторгся на его землю.
Здесь нужно отдать должное прозорливости Тискесусы. Как только испанцы появились на его земле, он стал преследовать завоевателей. Для него эти бородатые чужеземцы не были ни богами, ни посланцами богов. И если его союзники падали ниц перед пришельцами, осыпая их дарами, Тискесуса обрушивал на испанцев своих воинов.
5 апреля 1537 г. в селении Суба, на подступах к Боготе, конкистадоры праздновали годовщину экспедиции. Но торжество было испорчено. Неожиданно со всех сторон лагерь окружили воины Тискесусы. 15 дней они держали осаду, не позволяя испанцам даже пополнить запасы воды. Это был серьезный вызов. Кесада несколько ночей подряд посылал конников на борьбу с неприятелем. Отважные индейские воины не устояли. Им пришлось отойти.
Но Тискесуса продолжал сопротивляться. Перед селением Чиа, в шести лигах от Боготы, индейцы вырыли несколько рядов глубоких и длинных канав. Это был расчетливый замысел. Великий сипа понимал, что главное преимущество суачиас в том, что они обладают этими диковинными зверями. А им для передвижения необходимо ровное пространство.
Поначалу ряды испанских конников смешались. Вынужденные остановиться, они с трудом уклонялись от града индейских стрел. На холме поодаль, раскинувшись в богатых носилках, за схваткой наблюдал сипа. Ободренный ее началом, он сам ринулся в бой. И вот уже несколько испанцев и лошадей оказались на дне одной из канав. Два человека и лошадь были мгновенно добиты индейцами. Только удачный обходный маневр спас испанцев от весьма вероятного поражения.
Последний бой решил судьбу повелителя "Долины замков". Но как знать, она могла бы стать иной, если бы союзники Тискесусы выступили против завоевателей. Однако после разгрома под Субой подвластные ему племена приняли сторону Кесады. Путь в столицу был свободен.
21 апреля отряд испанцев вступил в желанную Боготу. Окруженная горами и холмами, она лежала как бы на дне естественной чаши. В ней, как уверяют хронисты, было около 20 тысяч домов.
Муиски не использовали камень для своих построек. Они жили в круглых хижинах с соломенными коническими крышами. Стены возводили из глины, смешанной с измельченным тростником. Снаружи и изнутри каркас обшивали матами из выбеленной и окрашенной в разные цвета осоки. Пол был земляной. Эти своеобразные, легкие и изящные постройки привели испанцев в восторг. Кесада писал, что нигде прежде ему не доводилось видеть такие красивые и оригинальные здания.
Но к сожалению, расписные дома пустовали, безлюдно было и во дворце самого сипы. Испанцы дважды обыскали огромный двор, заключенный в двойную ограду из мощных бревен. Но тщетно. Никого не нашли они и в других двухстах домах, что стояли за этими стенами. Захватив с собой все> ценное - утварь, украшения, великий Тискесуса бежал вместе с многочисленными женами, придворными и слугами в неизвестном направлении.
Покинутый город производил унылое впечатление. Крайнее раздражение и разочарование воцарились среди завоевателей. Уплыли сокровища Тискесусы, а о них столь подробно и обстоятельно рассказывали покорившиеся вожди. Правда, хвала святому Яго, теперь солдатам не приходилось умирать от голода: покоренные индейцы ежедневно присылали горы провизии. В день иногда скапливалось до 150 оленей, почти по одному на брата, сотни любопытных животных - "фуко", мясо их напоминало по вкусу кроликов, бессчетное число всякой птицы, не говоря о рыбе.
Однако недолго наслаждались покоем завоеватели. В Боготе начались пожары. Поджигателями оказались индейцы, подданные великого сипы. Обмотав концы стрел и дротиков хлопком, пропитанным какой-то быстро воспламеняющейся смесью, они забрасывали улицы этими своеобразными летающими свечками. Не успевали испанцы потушить один дом, занимался другой. Вскоре соломенная Богота заполыхала жарким пламенем. Пришлось испанцам выставить вокруг города заслоны, чтобы держать индейских воинов подальше от Боготы.
Таков был ответ Тискесусы на предложение мира, с которым не раз уже обращались к нему завоеватели. Кесада не мог примириться с мыслью, что великий сипа ускользнул от него и в то же время скрывался где-то поблизости. Но где? Тщательные расспросы, попытки подкупить местных жителей полотняными рубахами и стеклянными безделушками ничего не дали.
А между тем Боготу ежедневно наполняла толпа любопытных индейцев. Они приходили посмотреть на незваных пришельцев. Завязывались первые беседы, обильно сдобренные жестами. Индейцы оказались весьма способными учениками и быстро перенимали испанские слова. Особенно их интересовали лошади.
В один из майских дней перед Кесадой явился атлетического вида индеец в узорном плаще, который волочился по земле - признак аристократического происхождения владельца. Голову его венчала сверкающая диадема с пышными перьями. Он бросил испанцам смелый вызов: "Дайте мне самого быстрого вашего оленя (индейцы считали лошадей оленями, но только особого вида) - и я обгоню его!" Выяснилось: перед Кесадой стоял знаменитый бегун, быстрыми ногами он не только прославил себя среди своих собратьев, но и снискал ореол великого праведника.
Ласаро Фонте, лучший наездник в отряде (по иронии судьбы он прежде был профессиональным моряком!), принял вызов. По сигналу и всадник, и почти обнаженный индеец бросились вперед. Индеец бежал стремительно, казалось, не касаясь ногами земли. Ласаро Фонте шел легким галопом и с удивлением вдруг заметил, что с трудом поспевает за соперником. Индейские болельщики восторженными гортанными криками подбадривали своего любимца. Раздраженный испанец пришпорил коня и на всем ходу сбил с ног индейца. В конце концов он был посланцем самого Солнца, и негоже ему было терпеть поражение на глазах у этих "дикарей". Так отважным местным жителям был преподан еще один урок испанского "кодекса чести".
Через день, 20 мая 1537 г., Кесада покинул Боготу и пошел на север. К тому времени в крепком, окованном медью сундучке лежало уже 527 изумрудов. Пока не было найдено золотых рудников, но почему бы не пуститься на розыски изумрудных копей? Отряд передвигался спокойно, без особых предосторожностей; жители встречных селений не оказывали ему никакого сопротивления, осыпали испанцев дарами и снабжали их провизией.
В местечке Гуаска их ждал сюрприз. В палатку Кесады ворвались возбужденные капитаны и буквально вытащили его наружу. Перед входом в окружении любопытной толпы стояли два разряженных индейца. У каждого в руке... по золотой короне. Красоте и изяществу корон мог бы позавидовать сам Карл I. Индейцы бросились в ноги к Кесаде и, не поднимая глаз, быстро заговорили. Местные индейцы объяснили: "О великий суачиа! Перед тобой в пыли кеме - посланники великого Гуатавиты, правителя долины и народа того же имени. Ты видишь эти короны? Это знак того, что кеме пришли по приказанию своего повелителя".
"А что им нужно?" - нетерпеливо прервал индейца Кесада. "Они говорят, что великий Гуатавита идет тебе навстречу, чтобы с миром приветствовать посланца великих богов". И не успел Кесада подобающим образом ответить послам, как из-за поворота холма показалась многолюдная процессия. Ее возглавляли четверо индейцев в коротких пурпурных плащах-накидках. Не сбавляя быстрого шага, они трубили в огромные морские раковины. Следом шли люди в одних лишь набедренных повязках: одни очищали дорогу от камней и мусора, другие засыпали ее цветущими ветками. А вот и пестрая, разряженная толпа придворных. Над ней, словно плывя по воздуху, парила фигура человека в сверкающих золотом носилках. Гордый вид и царственная поза - все говорило о том, что это и есть сам Гуатавита.
Приблизившись к испанцам, вся свита распростерлась на земле. Так и не покинув носилок, Гуатавита, индеец средних лет, заговорил. Его спокойный голос, открытое загорелое лицо, фигура атлета приятно поразили Кесаду. Правитель явно не испытывал страха перед чужеземцами. Он сказал: "Гуаска Тикисоке приветствует тебя, о великий! Могучие владыки неба - вечные Суа и Чиа послали тебя, чтобы ты избавил наш народ от гнета грозного Тискесусы. Так знай же: хвостатые олени и огненные копья твоих воинов совершили святую месть. Много лет назад дядя Тискесусы вырезал весь мой род и стал властителем этих гор и долин. Но я, Парящий орел, возлюбленный богами, остался жив. Отныне я и мои подданные - друзья и братья посланцев богов. В трех переходах отсюда лежит благодатная долина, там дом моих предков. Я жду тебя и твоих воинов, чтобы воздать должное за радость, которую вы принесли нашим сердцам". Закончив, Гуатавита сделал знак рукой. Свита поднялась и, окружив повелителя, тронулась в обратный путь.
Так Кесада осознал, что он и его солдаты попали в мир людей, которых раздирали междоусобная борьба, кровная месть и личная обида. Генерал не стал откладывать визит к Гуатавите. Выяснилось, что Гуатавита не уступал по своей знатности самому сипе Тискесусе и был, наверно, так же, как и он, богат. К тому же все окрестные индейцы в один голос твердили, что в его владениях расположено озеро, священное для всех муисков, и что у них есть обычай бросать в воды озера золотые украшения, камни и плащи. И что самое невероятное: будто бы сам Гуатавита имеет обыкновение пудриться золотым порошком и купаться в озерных водах. Разговоры об этих чудесах ходили среди индейцев так упорно, что было бы досадным упущением не проверить, насколько это соответствует действительности. В конце июня 1537 г. испанский отряд с постоянной свитой из простых и знатных индейцев двинулся к владениям Гуаски Тикисоке.
Испанцы прибыли как нельзя вовремя. Гуатавитяне готовились к празднику благодарения. В честь великих богов устраивались состязания по бегу. К великому удивлению испанцев, соревновались в скорости не юноши, а девушки. С почетом принятые в "ка" или "серкадо" ("ограду"), они вскоре были приглашены на берег Гуатавиты. По дороге, которая была выложена смесью глины, соломы и мелкого камня, они двинулись к озеру. Испанцев немало поразило искусство, с которым была проложена эта дорога: пересекая холмы и овраги на протяжении лиги, она не отклонилась ни на один шаг в сторону.
Озеро явилось неожиданно. Словно голубое зеркало, застыло оно внизу в обрамлении лесистых склонов. Со всех сторон к нему, словно ручейки, сбегались большие и малые тропинки. Берега озера и окрестные холмы были усеяны толпами празднично одетых индейцев. По знаку Гуатавиты группа молодых девушек бросилась бежать вокруг озера. Двигались они легко и стремительно. "По силам ли этим юным созданиям такой большой путь?" спросил у Гуатавиты Кесада. "О, конечно! Этому искусству они обучаются с детства,- последовал ответ.- Для наших богов нет зрелища более приятного, чем наблюдать за тем, как лучшие из лучших равняются в скорости орлу и оленю". Вот наконец одна из девушек сумела вырваться вперед и первой подбежала к подножию холма, на котором сидел Гуатавита в окружении свиты и испанцев. Гуаска Тикисоке поднял победительницу, распростершуюся, по обычаю, у его ног, и накрыл плечи девушки великолепным плащом, а на голову ей возложил корону - золотой полумесяц с высоко поднятыми краями. Ожили толпы индейцев на берегу. Откуда-то взялись огромные кувшины с сапкуа, хмельным напитком, настоенным нa кукурузных зернах. Послышались звуки печальных, на редкость приятных песен. Кесада и приближенные к нему капитаны подошли к Гуатавите. "О чем поют твои люди?" - поинтересовался генерал. "Благодарят богов за то, что они указали нам самую быструю и потому самую святую девушку. Теперь она будет служить в храме самому Солнцу",- ответил Гуатавита. "А правда ли, как говорили нам индейцы из других долин, что ты имеешь обыкновение смазывать себя золотой пылью и смывать ее в озере?" - продолжал Кесада. "Это бывает однажды в жизни каждого правителя из рода Орла. В день, когда великие боги разрешают ему украсить лицо благородными украшениями, когда великая Фуратена, сделавшая эти воды своим домом, благословляет его править своим народом. Только тогда мы одеваем золотую кожу".- "А нельзя ли сыновьям Солнца взглянуть, как это делается?" - вкрадчиво спросил Кесада. "Нет,- последовал лаконичный ответ.Золотой порошок нужно собирать всю жизнь. Только мой возлюбленный племянник, сын старшей сестры Турачоке, наденет сияющий покров, когда придет его черед сменить меня".
И хотя не все было понятно в словах знатного индейца, Кесада вынужден был признать: то, что казалось ему недавно бредом - в самом деле, не безумие ли бросать в воду драгоценности! - оказалось явью. Поистине они попали в сказочную страну. Размышления Кесады прервал бравый Ласаро Фонте. К удивлению Кесады, он просил у него не больше не меньше как разрешения... осушить озеро Гуатавита. "Терпение, мой друг, терпение,- ответил Кесада,мы еще не хозяева, а незваные гости в этой стране".
Вскоре хозяева и гости возвратились во дворец. Испанцы были приглашены на трапезу в один из роскошных залов. Получили они и драгоценные дары золотые кубки и чаши, украшенные изумрудами, тонкие плащи. Опытным взглядом они определили, что здесь есть чем поживиться. Но не сейчас. Нужно дать понять местным касикам, что суачиас умеют ценить дружеское расположение.
Внимание Кесады привлек юноша, чем-то очень похожий на Гуатавиту. "Это мой младший племянник, я пришлю его тебе, когда кончится праздник благодарения; если хочешь, он будет служить тебе верной службой",предложил Гуаска Тикисоке Кесаде. "Мальчишка бегает быстрее ваших оленей, плавает, как утка, вынослив и ловок, как обезьяна. Да будет он знаком союза между сыном Орла и сыном Солнца. К тому же ему известно много ваших слов"."Откуда же?" - удивился Кесада. Слегка улыбнувшись, Тикисоке ответил: "Уже много дней он стал вашей тенью и следует за вами в толпе индейцев". И Кесаде показалось, что ему действительно знакома эта ладно сбитая фигурка, темные изучающие глаза, смышленое лицо. "Неплохой лазутчик,- подумал генерал про себя.- А Гуатавита совсем не прост".
Уже давно ушли на покой необыкновенные гости Гуатавиты, а тот все еще сидел в глубокой задумчивости на четырехногом "дутро" - троне. Вот и пришел конец власти грозного сипы. Напрасно Парящий орел собирал своих воинов на подмогу суачиас. Сыновья солнца сами расправились с коварным Тискесусой. Лазутчики-гуатавитяне из укромных засад следили за стычками между воинами сипы и пришельцами. Шаг за шагом отступали его недавние враги. И каждый раз радость наполняла сердце Гуатавиты. И пусть месть, завещанная предками, совершена не его руками, а этими странными суачиас, которые живут как люди, но могущественны как боги, все равно это хорошо.
"Что даст союз с грозными посланцами Солнца? Не погубит ли он меня? Но ведь к их ногам склонились все бывшие союзники и вассалы сипы. Да и можно ли противиться воле всемогущих богов?" Смутные, неясные предчувствия не давали ему покоя. Все, что окружало чужестранцев, было так необычно, так непонятны были их намерения, что Гуаска Тикисоке пребывал в полной растерянности. Его утешало только одно: хорошо, что он успел спрятать сокровища, гордость и славу его рода, в потаенном месте, известном одному ему. Настанет время, и они будут сложены к ногам его любимца и наследника Гуаски Паусо, который в уединенном храме готовится к посвящению.
На исходе тревожной ночи Гуатавита принял единственное решение приставить к главному суачиа одного из многочисленных своих племянников, по имени Гуаска Чута. Ведь недаром имя его значило Орлиный глаз. Что-нибудь он да увидит. Распрощавшись с Гуатавитой, испанцы двинулись на поиски горы зеленых камней - "чуекута", так индейцы называли изумруды. Словно желая побыстрее избавиться от чужеземцев, местные жители с готовностью брались показать дорогу в места, где чуекута собирали пригоршнями. Что бы там ни было, а все это выглядело заманчиво.
Сорок всадников во главе с капитаном Валенсуэлой немедля отправились в путь. Вскоре действительно на горизонте показалась причудливой формы высокая скалистая гряда. Вокруг нее раскинулись владения правителя Сомондоко. Спешившись, испанцы начали подъем. Вот наконец и вершина. Взглянув вниз, испанцы обомлели. Они забрались так высоко, что земля внизу напоминала море. Вооружившись копьями, пиками, ножами, они лихорадочно принялись копать ямы в надежде, что каждому из них сразу же повезет. Вокруг готовые узкие канавки, прорытые индейцами, и деревянные лотки, с помощью которых они промывали породу. К вечеру испанцы, взмокнув от пота и набив мозоли на руках, поняли, что изумруды не валяются на земле. Здесь нужны были долгие и упорные усилия.
Спустившись вниз, они узнали от местных жителей, что камни добывают только два раза в год - в сезон дождей. Получив в подарок три дивной красоты изумруда, конкистадоры утешились. Было еще одно, что немного успокоило их: с высоты им открылись обширные, уходящие на восток плоскогорья - льяносы, очень похожие на те обетованные земли, которые грезились солдатам в страде бесконечных походов.
14 июня Валенсуэла возвратился к основному отряду, который стоял лагерем в богатом многолюдном селении Турмеке. На просторной площади этого селения раз в три дня открывался великий торг. Сюда сходилось множество индейцев покупать изумруды. Ведь "зеленый лед" - священный камень. Тот, кто им владеет, возлюблен всемогущими богами. Ничего не жаль отдать за зеленый камень - ни золотой подвески, ни расписного кувшина, ни легкого многоцветного плаща, ни связки листьев коки, вдыхающей новую жизнь в человека. Сосуды, ткани, украшения - всего этого было вдоволь под навесами. Росла общая казна испанцев. Пришлось вскоре выделить специальную стражу и носильщиков для ее перевозки и охраны. Так проходили дни и недели.
В конце августа Кесада выслал на разведку знаменосца Ва-негаса. Неожиданно тот вернулся и привел с собой странного индейца. Весь в черном, с расцарапанным в кровь лицом, индеец этот был мрачен: он носил траур по отцу. Из расспросов выяснилось невероятное. Оказалось, испанцы вот уже два месяца находились на земле саке Кемуинчаточи, грозного правителя северных муисков. Его столица Хунза была в одном дне пути от испанского лагеря. Однако дорога к ней непроста. Вокруг расставлены шпионы и лазутчики саке, которые стерегут каждый шаг испанцев. Подданные же его скорее умрут под пытками, чем выдадут место, где скрывается их повелитель. Индеец уверял также, что Кемуинчаточа, давний враг и соперник великого сипы Тискесусы, немыслимо богат и что между ними давняя вражда. И Кесада до сих пор не знал этого. Сколько прекрасных возможностей упущено!
Скорее по коням. 25 всадников и столько же солдат построились мгновенно. "На этот раз,- думал Кесада,-- добыча от нас не уйдет. Индеец обещал показать тайную и кратчайшую дорогу - ведь он желает отомстить за отца, убитого саке".
Отряд шел весь день. Пешие бежали рядом с лошадьми, держась за стремя. Однако как ни торопились завоеватели, а город показался только перед заходом солнца. И вот уже могучие деревянные стены преградили им путь. От ворот отделилась толпа индейских сановников: они просили подождать до утра и не нарушать покоя больного властелина.
Но не тут-то было! Кесада пришпорил коня и на полном скаку врезался в толпу индейцев. За ним последовали остальные. Стремительный рывок, и вот уже цокот копыт ворвался на центральную площадь. То, что увидели они, захватило дух.
Это было невероятное по красоте зрелище: в косых лучах заходящего солнца, слегка позванивая на ветру, сверкали золотые щиты, пластины с изображением змей, птиц и каких-то непонятных животных. Они свешивались с дверей и крыш почти всех зданий, придавая этому странному городу фантастический вид. Впереди показался дворец самого саке, окруженный мощным частоколом. Входные ворота скреплены толстыми канатами.
Едва ли в эту минуту Кесада помнил про "азбуку завоевания", которой три месяца назад учил своих солдат. В эти решающие мгновения он был конкистадором "пор куатро ладос", другими словами - с головы до ног. Кесада спрыгнул с коня и перерубил канаты. Отобрав десятерых - остальные встали у ворот,- он ворвался во внутренние покои громадного здания.
Прямо перед ним на низком деревянном троне сидел человек с властным взглядом повелителя. Ноги его утопали в пушистом ковре из птичьих перьев. Кесада сразу же признал в нем саке Кемуинчаточу. Это был грузный старик с суровым и неподвижным лицом. Откинувшись на спинку своего "дутро", он выжидающе смотрел на приближавшегося к нему Кесаду. По признанию очевидцев этой сцены, во всем облике саке было нечто дьявольское. Разряженная толпа придворных сомкнулась за спиной своего повелителя.
Кесада содрогнулся. Вот наконец наступила и его великая минута. "Я пришел к тебе издалека, из страны, которой правит самый могущественный повелитель на земле. Он послал меня сюда заключить с тобой союз, чтобы помочь твоему народу бороться с врагами, а также очистить ваши души от нечестивой веры. Ты должен принять покровительство нашего короля и подчиниться ему, иначе сгоришь в огне!" Примерно те же самые слова уже были произнесены на других концах Нового Света: Кортесом - перед правителем астеков Монтесумой и Писарро - перед верховным инкой Атауальпой.