Как только воин, дружинник, делался землевладельцем, хозяином, то он терял военный характер; поход, особенно отдаленный, был ему в страшную, нестерпимую тягость, и, чтобы избавиться от него, он закладывался за ближайшего крупного землевладельца, выговаривая себе большие льготы именно относительно военной повинности. "Эти люди были свободны, но так как они не могли выносить воинской повинности, то отдали свои земли (заложились)", - говорят источники.
Таким образом, закладничество или феодализм, знаменует время усаживания народов в известных странах, прекращение воинственных движений, которыми знаменуется предшествующее время, время движения дружин, переселения народов.
Воины, получившие земли, припадают к ним, не хотят с ними разлучаться, вступают в частный союз, в зависимость, лишь бы не отлучаться от своих земель, по крайней мере надолго. Здесь обнаружилась необходимая реакция предшествовавшему направлению наступательному; здесь обнаружилось стремление стать крепко, удержаться, сохранить приобретенное. Страна покрылась замками, и все землевладельцы уцепились, так сказать, друг за друга для защиты.
Карл Великий был последний завоеватель.
Германское движение кончилось его походами, и кончилось обратным путем:
вождь франков, сначала называвшийся римским патрицием, потом императором, двигался с запада на восток и подчинил себе Германию из Галлии. Морские движения норманнов, начавшиеся с этого времени, уже показывают, что на сухом пути движение германского племени закончилось, что на сухом пути ему нет больше места, что здесь великое переселение народов завершилось, сделав свое дело; излишку северного народонаселения, беспокойным силам, богатырству оставалась одна морская дорога, завоевание островов и кое-каких оконечностей западной части континента.
Великое переселение народов завершилось, сделав свое дело, давши Западной Европе новые, свежие силы в новом, свежем слое народонаселения, принадлежавшего также к любимому историей племени арийскому, способному перенять древнюю греко-римскую цивилизацию и при ее помощи создать новую. При ее помощи!
Давно уже историческая наука трудится над определением степени этой помощи и встречает, как обыкновенно случается, препятствия в своем деле от ложного понимания патриотизма, вследствие которого, с одной стороны, преувеличивается доля участия новых народов в построении нового общества, с другой - преувеличивается дело участия римского, то есть олатыненного, народонаселения; выставляют в новых народах их варварство, страсть к разрушению, бедствия, которые они причинили цивилизации.
Но дело в том, что если бы цивилизация римского мира была сильна, если бы она давала обладающему ею народу нравственные и материальные средства, то отношения были бы иные: не варвары покорили бы римские области, а Рим покорил бы себе германцев, как покорил галлов, и заставил бы их совершенно подчиниться своей национальности, олатынил бы их. Таковы бывают всегда следствия столкновения сильных, цивилизованных народов с варварами; если же встречаем обратное явление, то есть что варвары покоряют цивилизованный народ, то это значит, что последний одряхлел, вследствие чего пала и его цивилизация.
Такой упадок цивилизации и представляет нам описываемое время, время разложения Римской империи; одряхлевший римский элемент и его цивилизация были слишком слабы и потому не могли подчинить себе варваров, олатынить их, и этим самым варварам была дана возможность начать жить своею жизнью, хотя и при новых условиях. Их национальность не была задавлена чужою, римскою цивилизацией, но отчасти только подчинилась ее влиянию, и подчинение это имело свои степени, что обнаружилось на языке, этом показателе народности:
и в прежних римских областях варвары не приняли вполне латинского языка, но изменили его, образовали особые языки из смешения латинского с германским, а за Репном, вне прежних областей римских, германский язык сохранился свободным от латинского влияния.
При столкновении с Римом новые народы встретили одну действительную силу и безусловно покорились ей: эта сила была сила новой религии, христианства; остаток нравственных сил древнего общества весь ушел сюда; новые народы также выставили на служение новой религии лучшие свои силы, и началась новая сильная жизнь преимущественно под влиянием нового начала; под покровом этого сильного начала нашла себе убежище и слабая цивилизация древнего мира.
Древнее государственное устройство и древний экономический быт оказались несостоятельными, не могли служить непосредственному образованию прочных государственных тел. Самыми сильными внутренними и внешними средствами исторические деятели не могли тут ничего сделать, и государство Карла Великого, знаменитого восстановителя Римской империи, представляло внутри хаос, разложение общества, безнаказанность силы за насилие: "Власть лежала тяжелым гнетом на слабых; разбойники безнаказанно совершали свои грабительства; мстители беззаконий являлись сообщниками преступлений" (Алкуин).
Если так было при Карле Великом, то легко понять, что стало после него, когда личное ничтожество и междоусобные войны еще более ослабили власть его преемников. Частный союз, частные сделки между слабыми и сильными явились единственным средством спасения. Государство должно было отказаться от борьбы против частного союза, должно было отказаться от своих претензий, и Мерзенский эдикт 847 года провозглашает: - "Всякий свободный человек может избирать себе господина".
в) Франция и Германия до теснейшего соединения последней с Италией
Мы остановились на Мерзенском постановлении 847 года, которое провозгласило, что "всякий свободный человек может избирать себе господина". Этим постановлением правительство торжественно заявило свою несостоятельность и тщету борьбы своей против частного союза, который один мог поддержать новорожденное общество. Общество начинается кровным или родовым союзом, который при известных обстоятельствах может развиваться и долго быть крепким, может существовать в виде крепкого частного союза и тогда, когда из отдельных родов образовался народ, выработавший себе общее правительство, государство.
Сильные препятствия для своего развития родовой союз встречает, во-первых, когда происходит переход от кочевого быта к оседлому; пребывание на одном месте, землевладение необходимо ведет к вопросу о разграничении, о "твоем"
и "моем", а как скоро земельная собственность перестала быть в общем владении у членов рода, то этим наносился сильный удар родовому единству и союзу, но и при оседлости, если земли много, она не ценна, не возбуждает желания иметь ее в собственность, родовой быт с нераздельностью земли может существовать чрезвычайно долго.
Разумеется, он существует преимущественно в земледельческом народонаселении; город, условливающий необходимо сильнейшее движение, разделение занятий, которое вызывает членов рода к самостоятельной жизни, наплыв на небольшом пространстве разнообразного народонаселения, город в смысле обильного народом торгового и промышленного центра наносит самые сильные удары родовому быту, родовому единству, с одной, и родовой особности - с другой стороны.
Понятно, что родовой быт исчезает скорее в странах, обильных народонаселением и обильных большими городами, имеющими вышесказанное значение, и что он держится долее в странах, носящих преимущественно земледельческий характер, в странах медленно развивающихся, обширных и малонаселенных.
Но подле этой первоначальной формы, подле естественного, кровного союза с самых ранних пор замечаем уже другие формы союза, союза искусственного в противоположность кровному. Это союз закладничества, заключаемый под разными видами и разными условиями, от захребетничества и соседства до холопства, но во всех видах имеющий одну отличительную черту:
слабый ищет покровительства сильного, причем лишается известной доли своих личных и имущественных прав, иногда всех личных прав, ибо холоп, несмотря на свое добровольное вступление в это состояние, мало разнился от раба.
Наконец, третья форма частного союза, вторая искусственная его форма есть форма дружинная, когда люди соединяются добровольно вместе для какого-нибудь предприятия. В первобытные, так называемые варварские времена такой союз заключали обыкновенно с целью войны, добычи, нападения.
С развитием обществ цель дружинного союза изменяется: вместо нападения он заключается для охранения мирного общества от нападений и насилий; таковы средневековые общины и коммуны, ганза, братства и т. п.; наконец, с усилением государственного порядка дружинные союзы заключаются уже исключительно для соединения сил, для большого успеха в каком-нибудь мирном предприятии или занятии: торговые и промышленные компании, ученые общества, артели и т. п.
Эти две формы искусственного союза, так называемого нами в противоположность естественному, кровному, родовому, - эти две формы формы искусственного союза, закладничество и дружина, резко отличаются друг от друга: отличительная черта первой формы есть зависимость одного члена союза от другого; отличительная черта дружины есть равенство членов и свободный выбор вождей или старшин.
Мы видели, что дружинный союз с целью военною, с целью нападения, завоевания и добычи сыграл важную роль при разложении Римской империи, при образовании новых государств. Но как скоро военные дружины прекратили свое движение, уселись на добытых землях, то изменили свою прежнюю форму под влиянием государственного начала; на суше Западной Европы движение дружин прекратилось, и они являлись только на морях под страшным именем норманнов, преследуя обычные цели военных дружин - грабежи, а при первой возможности поселение на землях и образование особого владения.
Нашествия этих морских военных дружин норманнских, входивших по рекам далеко в глубь стран, во многих местах служили сильным побуждением к образованию частных союзов для защиты при слабости или совершенном отсутствии защиты государственной, и тут мы видим во всей силе первую форму частного союза для защиты, форму закладничества, хорошо известную германцам в их лесах и найденную ими во всей силе на почве империи. Это господство первичной формы частного союза для защиты, формы закладничества или феодализма, ясно указывает на неразвитость, младенчество германского общества и на неразвитость или упадок, старчество римского общества. Государственное начало, переданное из Рима сильнейшему вождю варваров с самым пышным титулом, после напрасной борьбы с частным союзом должно было признать свою слабость и провозгласить, что всякий свободный человек может избирать себе господина.
Взглянем на некоторые подробности борьбы, могущие представить нам некоторый интерес для сравнительного изучения исторических явлений.
Первое любопытное явление представляют нам отношения между членами владельческого рода. Майорат во владельческом роде еще не выработался и должен был бороться с сениоратом, с правами дяди пред племянником. При борьбе двух представлений о праве воля царствующего владельца, разумеется, имела важное значение, но эта воля имела нужду выразиться не на словах, не на бумаге, но на факте, который трудно было переделать: Карл Великий при жизни коронует сына своего Людовика венцом императорским. Карл счел нужным это сделать потому, что у него был внук от старшего сына Бернгард, которого право выставлялось пред правом деда; у Бернгарда была сильная партия. Так точно у нас великий князь Василий Темный при жизни своей объявил великим князем и правителем сына своего Ивана, а последний ввиду борьбы между сыном и внуком от старшего сына короновал внука. Но если Карл Великий боялся усобицы между Людовиком и Бернгардом и спешил предупредить ее коронованием первого, то тем более Людовик должен был бояться усобицы между своими сыновьями и Бернгардом как старшим между двоюродными братьями, и Людовик точно так же коронует императором старшего сына своего Лотаря.
Таким образом, торжествует первоначальное представление, по которому князь, осиротевший при жизни деда, лишился права на место и значение, которого отец лишен был смертью.
У нас в Древней России при большой силе и развитии родовых отношений существовали уже известные определения подобных явлений, и князь-сирота, лишенный смертью отца движения к старшинству, как будто перед ним выпадала ступень на родовой лестнице, причислялся к изгоям, людям, лишившимся средств оставаться в прежнем положении, продолжать наследственное занятие, как, например, сын священника, не умеющий грамоте и потому лишенный способности оставаться в духовном звании, и т. п.
Такое представление еще имело силу, как видим, и во франкском государстве, и Бернгард являлся именно изгоем. Но подле этого представления существовало уже и другое, бьющее на разрушение родового единства, на постоянное выделение и возвышение старшей линии посредством майората, и Бернгард не хочет быть изгоем, хочет силою защищать свои права, тем более что у него партия между вельможами. Но его предприятие не удалось: он был приманен ложными обещаниями, схвачен и судом императорских вассалов осужден на смерть как виновный в измене. Здесь мы видим уже влияние других, государственных начал, которые, разумеется, не могли позволять родовым отношениям существовать в их чистоте и силе, как они могли существовать гораздо долее у нас, на востоке Европы.
Император Людовик смягчил приговор суда, переменил смертную казнь на ослепление. Здесь видим уступку христианскому влиянию. Магометанские владельцы при господстве первоначального представления о сениорате и единстве рода хладнокровно умерщвляют всех соперников себе и своим детям, всех младших братьев и племянников. В мире христианском вместо смерти является ослепление, лишение способности быть соперником, и это явление общее в подобных случаях:
вспомним, что во время окончательной борьбы между московскими князьями за старый и новый порядок престолонаследия мы встречаемся с ослеплением двух князей.
Вдовство императора Людовика и вторичный брак его повел к обычным в древней семье волнениям. Братья теперь стали не одной матери; энергическая мачеха Юдифь (урожденная Вольф, графиня Баварская) из опасения, что пасынки обездолят ее сына, всеми силами старается дать последнему преимущество пред братьями. Понятно, что сыновья Людовика от первого брака не могли сносить этого равнодушно, и начинаются усобицы, которых слабый характером император сдержать не в состоянии. Усобицы продолжались и по смерти Людовика между троими его сыновьями.
В 843 году был знаменитый уговор между братьями в Вердене насчет раздела отчины и дедины своей. Родовые владения франкских князей разломились по этнографическим, географическим и историческим порезам на три части: Галлию, Италию и Германию. Старший, Лотарь, взял Италию, которая удерживала за собою первенство по историческим преданиям, по Риму, по империи.
Новая история, однако, началась; началась она тем, что те части Европы, которые до сих пор были за границею истории, выступили на историческую сцену с важным значением, но поддержать это значение и развиваться они могли только при условии поддержания тесной связи с прежними историческими странами, в которых жила древняя цивилизация; старое не имело силы без нового, новое не имело средств к развитию без старого. Старое жило в предании о Риме, об империи, что давало в средние века основание и действительные силы папству, первенству римского архиерея, новое выражалось в действительной материальной силе.
Сознание необходимости соединить старое с новым, старую Европу с новою должно было высказываться наглядно, и оно высказалось в том, что император Лотарь к своим итальянским владениям присоединяет полосу земли от Роны до устья Рейна,- ту полосу земли, где было первоначальное гнездо австразийского дома, где романские и германские народности соприкасались друг с другом.
Это распоряжение, разумеется, не может не напомнить нам того распоряжения наших русских князей, по которому Новгород, северный конец великого варяжского пути, постоянно находился в зависимости от старшего князя, сидевшего в Киеве, и таким образом необходимость соединения Северной и Южной Руси высказывалась наглядно.
Не выработался в княжеской семье майорат с государственным подчинением младших братьев старшему, не выработались и феодальные отношения, связь между братьями должна была быть только родовая. Относительно владений эта связь между сыновьями Людовика Благочестивого выразилась тем, что каждый из них имел часть в своей отчине, во франкском гнезде, в Австразии, точно так, как московские князья, деля между собою города и волости и отдавая город Москву старшему брату, удерживали, однако, каждый известную часть в этой самой Москве.
При связи только родовой, при отсутствии государственной подчиненности императору Карл Лысый был совершенно независим в управлении доставшеюся ему страною, будущей Францией. Обязанность правителя этой страны в описываемое время была тяжка. Галлия во время сухопутного движения народов подверглась варварским нашествиям как украйна Римской империи; теперь, с прекращением сухопутного движения народов и с усилением морского движения запоздавших северных дружин, она подвергается норманнским опустошениям как приморская страна.
Города, начавшие было подниматься вследствие выгодного торгового положения на водяных путях, были разорены вконец, являлись в виде жалких деревушек.
Эта остановка торгового и промышленного движения вследствие норманнских опустошений продолжила и утвердила господство недвижимой, земельной собственности, дала окончательное развитие закладничеству по земле или феодализму. Независимые мелкие собственники исчезали совершенно; король для отражения врагов не мог собрать войска, непосредственно относившегося к нему и стране; он стал зависеть от крупных землевладельцев, которые являлись окруженные толпами своих закладчиков или вассалов.
Заставить этих крупных землевладельцев защищать страну король мог только уступкою им должностей и поместий в наследственное владение, уступкою им независимости, а между тем голод истреблял низшее народонаселение; ели землю, умягчив ее несколько медом; волки стаями бродили по опустошенной стране. Стремления сильнейших землевладельцев к полной независимости вели к войнам их против короля, который при недостатке военных сил не мог выходить из них победителем. При усобицах между королем и вельможами, которые искали всюду помощи, даже у арабов, трудно было братьям, Лотарю, Людовику и Карлу, жить в дружбе, но их столкновения прерывались явлением, с которым мы знакомы по древнерусской истории.
Между братьями происходили съезды; каждый являлся со своею дружиною или вельможами, и начинались мудрые речи о том, сколько злого и вредного правителям и народу произошло от братского несогласия и недоверия; что братья хотят забыть все прежнее и жить впредь по любви; ни один не станет желать земель и слуг другого, не станет слушать клеветников, смущающих братию своими наветами, но будут все трое помогать друг другу в нужде и проч. Не знаешь, с западными ли источниками имеешь дело или читаешь перифраз русской летописи: так тождественны явления!
Заметив сходство, заметим и несходство. Родовые отношения если и прорывались при благоприятных обстоятельствах, то вовсе не с тем господствующим характером, как у нас, на Востоке. На Западе господство земельных отношений налагало крайнюю преграду их развитию, именно уничтожая общее родовое владение.
По смерти Лотаря (855 г.) императорский титул и владения его не переходят к старшему по нем брату; императорский титул переходит к старшему сыну Лотаря, Людовику II, и владения делятся также между его сыновьями, как опричнина, удел. Быстрое вымирание этой лотаровской линии потомства Карла Великого вело между остававшимися Каролингами Галлии и Германии к столкновениям и сделкам по поводу наследства; здесь впервые обнаруживается борьба между государями Галлии и Германии за Италию, которая не может образовать независимого целого благодаря Риму.
Рим, пользуясь борьбою, выбирает между соперниками, волнуется партиями по этому случаю; главное лицо в нем - епископ; главный епископ на всем Западе пользуется больше всех соперничеством государей из-за титула императорского; уступкою новых выгод они должны платить ему за венчание в Риме императорским венцом. В 876 году Карл Лысый успел предупредить своего брата Людовика Германского и получить в Риме императорский венец при содействии особенно папы Иоанна УПГ, который получил за это хорошую благодарность, как увидим после в своем месте.
Вообще в последнее время царствования Карла Лысого Галлия, по-видимому, пересиливала Германию. Но это видимое преимущество кончилось со смертью Карла Лысого. Дело разъединения государственных сил шло быстрым шагом вперед благодаря усилению подчиненных землевладельцев путем частного союза, закладничества или феодализма; благодаря тому, что при междоусобных войнах и норманнских нашествиях король, не имея войска при исчезновении мелких свободных землевладельцев, должен был покупать помощь крупных землевладельцев новыми уступками в пользу их силы и независимости.