- Подумать нужно, Михаил Петрович, - говорил ему директор.
Пока они думали, решали, на многих заводах оборудование "Гипростали" было смонтированно и пущено в эксплуатацию. Раньше других дал трубы Макеевский завод. Закарпатцы решили послать туда представителей. Пробыли они в Макеевке больше месяца, изучали машину, знакомились с технологией. Вернулись хмурые и недовольные. Инженер завода собрал их в своем кабинете.
- Ну, рассказывайте, как там?
Труболитейщики молчали. Один покашливал, другой смотрел в потолок, третий опустил голову. Никому не хотелось говорить первым. Смугляк ждал, поглядывая на притихших рабочих.
- Ну, что же вы, говорить разучились?
- О чем тут говорить, - поднялся слесарь Гущак. - Плохие дела у макеевцев, слишком сложно все делается, малопроизводительно и дорого. Вот я записал цифры: машину "Гипростали" обслуживают сто два человека. За смену они отливают сорок, пятьдесят труб. Механизмы очень быстро изнашиваются. Затрата труда большая, а результаты мизерные. Разве это дело? Мы вот на обратном пути думали: нельзя ли нам приспособить машину Покровского для отливки водопроводных труб? Давайте попробуем, мы же ничего не теряем.
- Мысль у вас хорошая, - сказал Смугляк. - Я тоже думал над этим. Но присланную "гигант-машину" нужно начинать монтировать завтра же Жмут на нас.
После этой беседы на второй день Смугляк создал инициативную группу по усовершенствованию машины Покровского. В группу вошли инженер-конструктор завода, слесарь Гущак, токарь Дубовик и главный инженер. Они знали, что машина Покровского предназначена для отливки канализационных труб желобным способом. Для производства водопроводных груб она совершенно непригодна. Что же делать? С чего начинать? В первую очередь Смугляк решил снять желоб и заливать чугун непосредственно в изложницу через воронку. Первенец вышел "недоноском". Зато последующие трубы стали получаться все лучше и лучше, правда на них оставались поры и всевозможные "язвочки". Подвергли продукцию испытанию под давлением. Трубы не выдерживали давления воды в двадцать атмосфер, протекали. Значит, что-то не найдено еще, не определено в технологии. Снова поиски.
Смугляк и его товарищи не выходили из цеха с семи часов утра до десяти вечера. Однажды Гущак и Дубовик, возбужденные и сияющие, ворвались в кабинет главного инженера, сбросили кепки и наперебой начали доказывать новую идею.
- А вы по очереди говорите, - сказал Смугляк. - Ну, выкладывайте, что у вас?
- Вот какая мысль, Михаил Петрович, - заговорил уже один Гущак, вытирая пот со лба. - Нужно найти точную скорость ротора, и тогда дело пойдет. Даю голову на отсечение!
- Этого как раз делать не надо, - улыбнулся главный инженер. - Без головы ничего не придумаешь. Будем реализовывать вашу идею.
После многочисленных опытов Смугляк решил целый ряд сложных инженерных задач: определил угол наклона машины, сконструировал специальное заливочное устройство, нашел оптимальную скорость оборотов ротора. Гущак и Дубовик неустанно помогали ему. И трубы пошли, выдержав все технические и качественные испытания. Победа была налицо. Вся установка обошлась в десять раз дешевле, чем оборудование "Гипростали". Маленькая безжелобная машина для центробежной отливки труб весила всего семьсот килограммов, была проста в изготовлении и очень удобна. Ее обслуживало только два рабочих, давая за смену больше ста труб. На заводе радовались.
Поздно вечером, уже дома, Смугляк подсчитал: если убрать из цеха оборудование "Гипростали" и установить на этой площади несколько своих машин, производство труб можно удесятерить. В этот же вечер он написал письмо в министерство с просьбой разрешить заводу убрать из цеха машину "Гипростали" и поставить свои. Ответа на письмо не последовало.
Тогда Смугляк уговорил директора, на свой риск и страх убрал негодное оборудование и поставил в цехе свои машины. Годовой план был выполнен за восемь месяцев. На завод начали приезжать представители с других предприятий страны знакомиться с технологией изготовления труб, копировать чертежи машины, учиться. Это было широкое признание нового способа отливки водопроводных труб. Но высокопоставленные ученые мужи ахнули: как? что? почему? Была сразу же образована комиссия. Через пять дней на самолете она прибыла уже в Закарпатье, холодная, неприступная. Председатель комиссии солидный человек, отмеченный сединами профессор, сразу же направился в цех. Смугляк подумал: вот сейчас этот розовощекий, высокий индюк повернется к нему и скажет, как раньше говорили в селе соседи: "От тебя, Мишка, навозом пахнет, а ты всякими выдумками голову нам крутишь". Но этого он не сказал. Только осмотрелся кругом и надменно, выпятив грудь, спросил:
- Где же ваши машины?
- А вот перед вами, товарищ профессор.
- Чепуха! Нет у вас машин!
- Зато трубы есть, товарищ профессор! - почувствовав обиду, не сдержался Смугляк. - А у вас машины есть - труб нет. Сегодня наши рабочие на пяти "малютках" отлили пятьсот труб. Это получается тысяча метров, или один водопровод в колхозе.
Председатель комиссии поморщился.
- Все это - простая случайность, - заносчиво проговорил он, направляясь к вагранкам. - У вас не было и нет научного обоснования нового, якобы вами открытого способа отливки водопроводных труб. Смешная самодеятельность! Короче, вам на какое-то время повезло.
Смугляк достал из кармана письмо.
- Разрешите, товарищ профессор, зачитать один документ. Вот что пишут нам из Сибири: "Дорогие товарищи закарпатцы! Еще в январе мы получили чертежи вашей машины и схему технологии. Сегодня у нас работают уже четыре "малютки", изготовленные своими силами. Отливка труб центробежным способом дает прекрасные результаты. Трубы получаются дешевыми и высококачественными. Еще раз спасибо!
Камень-на-Оби. Директор завода М. Катков".
- Все ясно! - невозмутимо воскликнул профессор. - По этому письму понятно, что у сибиряков вообще никакого оборудования не было. Они обрадовались вашим новшествам. Подшейте в дело это письмо, инженер, оно может когда-то пригодиться.
Комиссия уехала, не признав достижений завода.
Вскоре из Москвы прибыли опытные инженеры, специалисты по труболитейному делу. Десять дней они прожили на Закарпатском заводе, присматривались, анализировали, обобщали. После отъезда инженеры напечатали статью в "Известиях", в которой говорилось:
"Инициатива труболитейщиков Закарпатского завода, проявленная ими в усовершенствовании машины Покровского и применении нового способа безжелобной отливки водопроводных труб, заслуживает всяческой поддержки и поощрения. Полугодовые итоги дают возможность и право считать, что при дальнейшей отработке технологического процесса новый способ закарпатцев, как прогрессивный, должен стать и станет самым распространенным способом на заводах страны".
И закарпатцам пошли новые письма и заказы.
В то время, когда Михаил Петрович работал над усовершенствованием труболитейной машины, отдавая этому все силы, знания и досуг, начальник отдела кадров Сидор Сидорович Смугляк подбирал на него компрометирующие материалы. Он совершенно лишился сна и покоя. Сидор Сидорович уже несколько раз побывал в областном отделе уголовного розыска, откопал в древних архивах пожелтевшую фотокарточку Михаила Молчкова и два отношения: о его побеге из лагеря заключения в 1941 году и о повсеместном розыске бежавшего преступника.
- Где вы пропадаете, Сидор Сидорович? - спрашивал его директор, замечая, что начальник отдела кадров часто уходит с работы.
- Лечусь, - отвечал тот, - зубы разболелись.
Тем временем секретная папка Сидора Сидоровича распухала не по дням, а по часам. Даже ночью мозг его настойчиво работал. Лежа на скрипучей койке, начальник кадров со злорадством думал: "Вот напал на след шакала! Этот главный инженер завода не просто аферист, а крупный преступник. Во время войны он бежал из лагеря, а зачем? Затем, чтобы мстить за свою обиду нам, советской власти, и работать в пользу немецких фашистов. Это первое. Второе: для того, чтобы не разоблачить себя, нужно было сменить фамилию, стало быть, достать и присвоить чужие документы. Так он и сделал. Значит, есть все основания предполагать, что двоюродный брат мой старшина Михаил Петрович Смугляк - стал жертвой этого бандита. Кто может опровергнуть такие доводы? Никто! Дальше. После войны преступнику нужно было жить и продолжать свое черное дело. Для этого он подделал диплом об окончании института и, как инженер, устроился к нам. На заводе он пытается опорочить новейшее оборудование и его создателей. Словом, целый клубок преступлений! Голова кругом идет. Но меня не проведешь. Пусть начальство готовит премию!"
Улыбаясь, Сидор Сидорович поднялся, набросил на плечи рыжее с белыми полосками одеяло и присел к столу. Ему захотелось быстрее и убедительнее оформить новый материал о загадочной гибели двоюродного брата. Положив перед собой стопку бумаги, он обмакнул перо в фиолетовое чернило и принялся писать просторное доказательство о фронтовых похождениях бежавшего преступника. "Видимо, опять не удастся заснуть до самого рассвета", - с грустью подумал он.
Дня через два Сидор Сидорович сунул подмышку серую папку и поспешил в кабинет директора завода. Мягко ступая по ковровой дорожке, Сидор Сидорович прошел прямо к столу, кланяясь на ходу.
- Приветствую вас, Максим Борисович! - сладко улыбнулся он, ожидая, когда директор кивнет на стул. - Ну, и подсунули же вам главного инженера! - сокрушенно покачал головой Сидор Сидорович. - Не могу представить себе, как вы сухим из воды выберетесь?
- В чем дело, Сидор Сидорович?
- Одну минуточку. Сейчас я доложу вам все по порядку. - Он раскрыл папку, двумя пальцами взял верхний документ и подал его директору. - Вы знаете, что наш главный инженер никто иной, как крупный и опасный преступник? Действительная фамилия его не Смугляк, а Молчков. В 1939 году он убил шахтера в Донбассе и был приговорен к десяти годам лишения свободы. Во время войны этот субъект бежал из лагеря на фронт. Есть доказательство, что там он пристрелил моего двоюродного брата и присвоил его документы. Ясно?
- Какой ужас! А вы верите в это, Сидор Сидорович?
- Безусловно! Читайте, читайте дальше, - говорил он директору, подкладывая новые материалы. - Можете даже посмотреть на его фотографию. Я извлек ее из архивов уголовного розыска. Мне дали копию. Видите, какой орел в тюремной спецовке! Гнилой фрукт, ясно!
Директор сидел словно на гвоздях. Очень уж убедительными были документы. Лицо его то бледнело, то покрывалось холодным потом. Внимательно просмотрев еще несколько документов, он вышел из-за стола и начал нервно ходить по кабинету, от стены к стене. Ему было досадно и неприятно.
- Опорочил он нас, Максим Борисович! - по-женски голосил начальник отдела кадров. - Нужно срочно принимать меры. Иначе вам могут приписать и укрывательство и пособничество.
- И какие же меры вы предлагаете?
- Созвать партийное собрание сегодня же, немедленно! - внушительно заговорил Сидор Сидорович, складывая бумаги в "секретную папку" и не спеша завязывая ее. - Нужно исключить проходимца из рядов партии и добиться увольнения его с работы. Тут все ясно! Я глубоко уверен, что никто не осудит вас за строгие меры.
- Ясно. Но правы ли мы будем?
- Что заслужил, то пускай и получает.
Директор снова прошелся по кабинету. Начальника отдела кадров он знал уже давно как мелочного человека-склочника, хитрого интригана и неутомимого клеветника. К людям Сидор Сидорович всегда и везде относился с подозрением, очень болезненно реагировал, когда некоторые его сослуживцы выдвигались на большую работу или в революционные праздники отмечались как лучшие производственники. В душе директор ненавидел этого человека, часто не обращал внимания на его сигналы, но на этот раз вынужден был терпеливо выслушивать его доводы, соглашаться с ними. Позвонив секретарю партбюро, он пригласил его к себе, а Сидору Сидоровичу сказал:
- Вы пока можете идти.
Как и директор, секретарь партийного бюро был поражен обвинительными документами на главного инженера. Поняв, что дело чрезвычайно серьезное и что оно требует срочного разбора, он все же посоветовал директору вызвать Михаила Петровича на личную беседу, потом принять решение на бюро и уже тогда выносить дело на обсуждение закрытого партийного собрания. Директор согласился. Смугляка в это время на заводе не было: он еще утром ушел на вокзал встречать жену и сына, приехавших к нему из Харькова. Послали за ним машину со срочным вызовом. Приехав на завод, Михаил Петрович встретил во дворе директора, мрачного, недовольного. Спросил о причине срочного вызова. Тот кивнул на кабинет, натянуто сказал: