Кальвин больше не переделывал латинскую версию «Наставления». Французский перевод расширенного трактата вышел у Жана Креспена в Женеве в 1560 г. Большинство современных учёных полагают, что этот перевод был выполнен или тщательно проверен самим Кальвином13. Как латинский, так и французский варианты трактата пользовались большим спросом и неоднократно переиздавались ещё при жизни Кальвина (до 1564 г.). Два новых латинских издания вышли в 1561 г.: одно из них в виде роскошного тома форматом в печатный лист (по всей видимости, выпущено страс-бургским издателем В.Рихелем), другое — в 1/8 листа — Антуаном Ребулем (Reboul, Antonius Rebulius) в Женеве. Ребуль поясняет, что он, учитывая пожелания многочисленных читателей, помещает в конце алфавитно-предметный указатель со ссылками на книгу, главу и раздел (параграф). Этот обширный указатель, насчитывающий 59 (непронумерованных) страниц, перепечатывался во многих латинских и французских изданиях, иногда вместе с двумя указателями Марлорй, о которых говорится ниже. Том Ребуля набран хорошо читаемым мелким шрифтом; ссылки на Св. Писание аккуратно обозначены на полях. Из последующих латинских изданий со специфически издательской точки зрения особенно значимы два. Это знаменитое издание дома «Эльзевир» — прославленных лейденских издателей — форматом в печатный лист, вышедшее в 1654 г., и издание, образующее IX том Opera Calvini, опубликованное Й.Й.Скип-пером (Schipper) в Амстердаме в 1669 г.
| 13 Издатели CR были убеждены, что французская версия 1560 г., за исключением первых семи глав книги I, не принадлежит Кальвину, и была довольно небрежно подготовлена без его надзора (CR, III, xxv-xxvii; XXI, 56. 87 s.). Эту точку зрения разделял Думерг (Jean Calvin.., v. 4, 10 s.). Впервые её подверг серьёзному сомнению И.В.Мармельстейн в своей книге: Marmelstein J. W. Etude comparative des textes latins et francais de Г Institution de la religion chrestienne de Calvin. Groningue, 1923. Он опровергает аргументы, касающиеся стилистических дефектов, ссылками на аналогичные погрешности издания 1541 г. и приводит вполне однозначные заявления Николя Колладона и Теодора Беза о том, что Кальвин несёт полную ответственность за этот перевод. Его мнение было принято П.Бартом и В.Низелем в OS (III, xxxviii-xlviii), Ж.Кадье в его предисловии к изданию на современном французском языке: Calvin Jean. Institution de la religion chretienne. Geneve. 1955 (v. I, p. x-xiii), а также Ж.Д.Бенуа во Введении к его французскому изданию 1956-1962 гг. [С этого издания выполнен настоящий перевод; введение см. ниже.— Прим. перев.]. Основательность их аргументации заставляет нас присоединиться к точке зрения Мармельстейна. Английские переводчики разделились во мнениях по этому вопросу. Т.Нортон (1561) называет латинское издание 1559 г. «последним авторским изданием». Однако Дж.Оллен считает последним французское издание 1560 г. Исследователи, убеждённые, что перевод был просмотрен Кальвином или сделан им самим, склоняются к тому, что к этой работе он приступил гораздо раньше появления латинского издания 1559 г. Однако никто не отрицает, что это перевод именно с латинского, содержащий лишь небольшое число изменений, сделанных намеренно. Примечательно, что изменения, произведённые во французской версии, никогда не переносились в латинскую, хотя в последующих изданиях Кальвин имел все возможности сделать это. Отчасти это можно объяснить тем, что французская книга была специально предназначена для более широкой аудитории и её отличия от оригинала были неуместны в латинском тексте. Однако в любом случае латинское издание 1559 г. остаётся окончательной редакцией Кальвина, предназначенной для международного распространения, и в этом смысле оно сохраняет свою авторитетность. |
Французский текст был дважды перепечатан в Женеве в 1561 г. В следующем году вышло четыре его издания: одно в Женеве, другое в Кане и два без указания места издания и издателя. Затем он был перепечатан в 1563 г. в Лионе и в 1564 г.
в Женеве. Издание форматом в 1/8 листа, выпущенное женевским типографом Жаком Буржуа, стало первым, где были помещены два указателя, подготовленные Огюстеном Марлора14, учёным пастором и не очень заметным теологом, который в том же году окончил свои дни в руках палачей в Руане. Первый указатель посвящен основным темам книги, второй — отрывкам из Библии, которые цитирует или на которые ссылается Кальвин. Марлора написал интересное предисловие, где отмечает, что обнаружил в более ранних изданиях ряд весьма неточных ссылок на Библию. Он приводит её стихи полностью, даже в тех случаях, когда Кальвин ограничивается ключевой фразой. Латинская версия этих очень полезных указателей появилась в следующем издании «Наставления» по-латыни, которое выпустил в 1568 г. в Женеве Франсис Перрен, и была использована в многочисленных последующих изданиях на латинском, французском, английском и голландском языках.
Сразу же начали появляться переводы трактата и на другие языки, помимо французского. Вероятно, текст 1536 г. был переведён на испанский Франсиско Эн-синасом (Дриандером) из Бургоса, другом Меланхтона, протеже Кранмера, человеком, с которым переписывался Кальвин, и выдающимся исследователем и переводчиком Нового Завета143. Если первая испанская версия действительно предшествовала собственному французскому переводу Кальвина, то на первый итальянский перевод оказало влияние одно из последующих французских изданий. Он был выполнен в 1557 г. Джулио Чезаре Паскали, молодым итальянским поэтом, эмигрировавшим по религиозным мотивам в Женеву. Паскали впервые воспользовался французским текстом, отредактированным в 1551 г. и перепечатанным в 1553 и 1554 гг. Перевод был посвящен • самому известному члену женевской Итальянской Церкви в изгнании Галеаццо Караччоли, маркизу Вико, которому Кальвин годом раньше посвятил свой «Комментарий к Первому посланию к коринфянам».
| 14 Бывший августинский монах, ставший реформатским церковнослужителем. Получил приход в Во (Швейцария), присутствовал на богословском собеседовании в Пуасси (1561) и мужественно претерпел мученическую смерть в Руане. Среди его многочисленных сочинений — «Толкование Нового Завета» (1506-1562). См. о нем: Haag Е., Haag Ё. La France protestante. P., 1878-88, vol. 1-6; v. 7. p. 256-259; CR, I, xiv. |
| ,4a Энсинас (Enzinas) гебраизировал свое имя в «Элао». По-видимому, местом издания его перевода, обозначенным «Topeia», был Гент. См.: Stockwell B.F. Historia literaria de la Institution. Buenos Aires, s.a. Этой книге предпослано факсимиле фрагмента перевода Валеры 1597 г. (p. хх s.). |
| 15 Среди переведенных Диркинусом (Dyrkinus и др. написания) произведений — Новый Завет, «Книга для домашнего чтения» («Hausbuch») Генриха Буллингера (Bullinger) и комментарии Кальвина к Посланиям ап. Павла. Важнейшие события его жизни отражены в статье А.А. ван Скелвепа (Schelven) «Johannes Dyrkinus» в: Molhuysen Ph. Ch. (ed.) Nieuw Nederlandsch bibliog- raphisch Woordenboek. Leiden, 1911-37, vol. 1-10; v. 4, p.547 f.; см. тж.: Hollweg W. Heinrich Bullingers Hausbuch. Leipzig, 1909, S. 92 f. Экземпляры его перевода («Institutie ofte onderwijsinghe der Christlicken religie») хранятся в библиотеке Лейденского университета (Нидерланды) и в биб- лиотеке Голландской Церкви в Лондоне. Перевод был переиздан в 1566 и в 1678 гг. в Дорте и в 1596 г. в Лейдене. Однако позднее его вытеснил из употребления перевод Карла Агриколы, а его, в свою очередь.— великолепная работа Виллема Корсмана (Corsman) (1650). |
Многочисленные переводы, которые последовали, были выполнены с завершённого текста трактата. Ещё 5 декабря 1560 г. вышла первая голландская версия, вероятно в Эмдене и Дорте одновременно. Переводчик обозначил своё имя лишь инициалами I.D. Под ними скрывался Йоханнес Диркинус (ум. 1592), довольно известный служитель Церкви и писатель из Эмдена15. В 1572 г. в Гейдельберге вышел первый немецкий перевод, подготовленный членами Теологического факультета университета и снабжённый пояснительным Введением16. Этот перевод был переиздан в 1582 г. в Гейдельберге и в 1597 г. в Ханау. В том же году трактат Кальвина появился в новом испанском переводе. Это был труд испанского эмигранта Сиприано де Валера, который после своего пребывания в Женеве провёл несколько лет в Англии, где получил степень магистра в Кембриджском университете17.
Чешский перевод Йиржика Стрейца (Георга Феттера) (Strejc, Vetter, ум. 1599) был опубликован лишь частично: в 1617 г. вышли две первые книги. Венгерский перевод Альберта Молнара (MolnЈr, ум. 1634), выдающегося учёного, поэта и пастора Венгерской Реформатской Церкви, был опубликован в Ханау в 1624 г.18. Некоторые авторитетные учёные полагают, хотя это и не доказано, что в Цюрихе ориенталистом Иоганом Генрихом Хоттингером (ум. 1667) был сделан перевод книги Кальвина на арабский язык.
Издания «Наставления» А.Толуком (по-латыни в 1834, 1846 и 1872 гг.), Ф.Баум-гартнером (1888 г., воспроизведение французского издания 1560 г.) и А.Сизо (голландский перевод с латинского, 1931 и 1949 гг.) имеют ценность только как новые тексты. Немецкий перевод с латинского О.Вебера (однотомник 1955 г.) и издание Ж.Кадье на современном французском языке текста 1560 г. снабжены аналитическими подзаголовками и систематическими указателями. Японский перевод с латинского Масаки Накаяма был опубликован в 1934 г. в Токио и переиздан в 1949 г.
V
| 16 «Institutio Christianae religionis. Das ist unterweisung inn Christlicher Religion in Vier Bucher verfasset. Durch Herrn Johannem Calvinum. Aus Lateinischer und Frantzosischer Sprach treulich verteutscht Gedruckt in der Churfustlichen Statt Heydelberg durch Johannem Meyer. M.D.LXXII». (Экземпляр имеется в библиотеке колледжа Колби в Уотервилле, штат Мэн.) Книга начинается с «Обращения к читателю-христианину» (3,5 с.) теологов и церковнослужителей (Kirchediener) Гейдельберга, в котором этот труд представлен как «сумма христианской религии» и сказано, что немецкий текст является переводом, а не пересказом латинского. Имена переводчиков не ука- заны; известно, однако, что в 1572 г. на теологическом факультете в Гейдельберге работали такие выдающиеся учёные-реформаты, как Каспар Олевиан (1536-1585), Захарий Урсин (1534-1583), Иероним Занхи (1516-1590) и Пьер Бокен (ок. 1500-1582). |
| 17 Большая часть пребывания де Валеры в Англии пришлась на царствование королевы Елизаветы. Его предисловие к «Наставлению» содержит тёплую благодарность за предоставленное ею убе- жище протестантским беженцам. Валера принимал участие в переработке первого испанского перевода Библии. В 1637 г. знаменитый Джованни Деодати из Женевы утверждал, что в Испании ходят три тысячи экземпляров «Наставления» в переводе Валеры. (McCrie. Т. History of the Progress and Suppression of the Reformation in Spain in Sixteenth Century. Edinburgh, 1829, p. 324). О более раннем периоде жизни Валеры см. ст.: Huttom LJ. A Spanish Heretic: Cipriano de Valera II Church History, 1958, v. 27, p. 23-31. |
| 18 О ранних изданиях трактата Кальвина на чешском и венгерском языках см.: Loesche G. Luther, Melanchton und Calvin in Osterreich-Ungarn. Tubingen, 1909, S. 356 f. См. тж. указатель: Pitcairn R. Catalogue Raisonne of the Earlier Editions of the Calvin's Institutes. Edinburgh, 1843, прилагаемый к переводу Г.Бивериджа (Beveridge): Institutes of Christian Religion. Edinburgh, 1845. |
Читателям настоящей книги будет небезынтересна более полная информация о первом английском переводе «Наставления». Его латинские издания широко ходили в Англии и Шотландии ещё до 1559 г., однако на английский были переведены лишь главы, посвященные христианской жизни (кн. Ill, гл. Vl-Х согласно окончательной нумерации)19. Полностью английская версия появилась в виде роскошного фолианта форматом в печатный лист с очень чёткой печатью под следующим заглавием:
«The Institution of Christian Religion, wrytten in Latine by maister John Calvin, and translated into Englysh according to the authors last edition. Seen and allowed according to the order appointed in the Quenes Maiesties instructions^.
Под эмблемой издателя — медный змей, обвивающий деревянный крест, который сжимают две сомкнутые руки,— приведены выходные данные: «Напечатано в Лондоне Рейнольдом Вольфе & Ричардом Харрисоном, anno 1561».
На последней странице указаны более точные сведения: «на печатном дворе церкви св. Павла» и «1561, 6 день мая». Таким образом, перевод был напечатан в Лондоне менее чем через 21 месяц после выхода латинского издания у Стефа-нуса в Женеве. И всё же издатели поместили на контртитуле несколько завуалированное извинение за отсрочку его появления. Перевод был поручен Джону Доуэзу, и он предоставил рукопись спустя более года, однако из-за «различных непредвиденных обстоятельств» издатели «были вынуждены привлечь другого человека для нового полного перевода»20. В конце текста проставлены инициалы T.N., за которыми следуют 6 страниц с оглавлением и кратким указателем. Во втором издании (1562) переводчик поместил небольшое предисловие, подписанное теми же инициалами. И только в третьем, улучшенном издании на титульном листе стоит имя: Thomas Norton.
| 19 «Жизнь и общение христианина» («Life and Communication of a Christian Мап») переведено священником Томасом Броуком (Broke) в 1549 г. В то время Броук служил в портах Дувра и Кале. В предисловии он говорит о своем желании перевести весь трактат. Он не был особенно искусным переводчиком и, безусловно, уступал Т.Нортону (см. ниже, прим. 65). |
| а Наставление в христианской религии, написанное по-латыни магистром Жаном Кальвином и переведённое на английский язык в соответствии с последним авторским изданием. Просмотрено и разрешено к печати в соответствии с распоряжениями Её Королевского Величества. |
| 20 В некоторых экземплярах это указание отсутствует. Вероятно, Джон Доуэз (Dawes) был выпускником Кембриджа (1540), а затем стал ректором Саттонского университета в Суффолке (1570-1602) (см. Alumni Cantarbrigenses. Cantarbrigium, 1922, Part 1, v. 1, p. 19). Мы отнюдь не склонны отождествлять его с Джоном Доузом (Daus) из Ипсвича, переводчиком французского трактата Жана Следами «Царствование Карла V, знаменитая хроника нашего времени, именуемая Комментариями Следана» (опубликован в сентябре 1560 г.) и «Ста проповедей на Апокалипсис» Г.Буллингера (март 1561 г.). Даты публикации этих фундаментальных произведений могли бы извинить Доуза, если он не смог представить рукопись «Наставления» в том виде, которого от него ожидали. Однако вполне возможно — так часто и утверждается,— что рукопись Доуза была утеряна или случайно уничтожена. |
Ко времени появления этой работы Томасу Нортону было 29 лет (1532-1584). Он уже имел некоторую известность как писатель. Накануне праздника Крещения в 1561 г. была впервые представлена «Трагедия Горбодука», которую он сочинил вместе со своим товарищем по факультету права Томасом Сэквиллом. Две недели спустя она была представлена перед королевой по её распоряжению. Эта кровавая, но выразительная драма, написанная белым стихом, стоит у начала развития английской трагедии Нового времени. Нортон наиболее известен именно как её автор. Но его современники знали также его ранние стихотворения и поэмы на латинском и английском языках и менее успешные попытки стихотворного переложения псалмов, а также многочисленные переводы религиозных трудов и других прозаических произведений по церковным вопросам. Нортон был весьма юным личным секретарём герцога Сомерсета, когда тот состоял в переписке с Кальвином. Когда после смерти герцога Кальвин прислал письмо с вопросами относительно его детей, то именно Нортону было поручено ему ответить. В 1555 г. он женился на дочери архиепископа Томаса Кренмера и позднее опубликовал оставленные Кренмером ценные рукописи. Убеждённый кальвинист, Нортон отстаивал предложения пуритан по реформированию Церкви и однажды был заключён в тюрьму за критику епископов. В 1558 г. Нортон стал членом Парламента и часто выделялся в дебатах в работе парламентских комитетов. Он участвовал в процессе над католиками, вменяя им в вину участие в мятеже 1569 г., проявив при этом жестокое, достойное осуждения усердие. Несмотря на образованность, талант и разносторонние способности, Нортон никогда не играл сколько-нибудь значительной роли ни в литературе, ни в политике. И всё же его дарований хватило на то, чтобы считать, что Кальвину повезло с его английским переводчиком21.
В третьем издании нортоновского перевода (1574) предисловие «Переводчик к читателю» было переработано и расширено. Теперь в нём подробно описывались обстоятельства, в которых была предпринята зта работа. Два известных издателя попросили Нортона сделать перевод для королевы. Один из них — Эдуард Уитчерч, который совместно с Ричардом Грэфтоном опубликовал в 1539 г. «Большую Библию» (The Great Bible), а в 1549 г. «Книгу общей молитвы» (The Book of Common Prayer). Другой — Реджинальд (или Рейнольд) Вольфе (Уолф), уроженец Страсбурга, ставший видной фигурой в книжной торговле в Англии. Нортон работал над переводом в доме Уитчерча в Грейфрайерзе. Нортон не упоминает о том, что супруга Уитчерча была вдовой Кре-мера и его, Нортона, тёщей22. После смерти Уитчерча в конце 1561 г. он писал о нем как о «старом, ревностном евангелисте, о самом искреннем и верном друге, какого он когда-либо встречал в жизни». Нортон также выражает благодарность за критические замечания и советы многим «учёным людям», особенно выделяя Дэвида Уайтхеда, который, по его словам, сравнил с латинским текстом каждую фразу. При правлении Марии Тюдор Уайтхед бежал во Франкфурт, где в ходе религиозной борьбы в 1555 г. примкнул к партии, стоявшей на позициях «Книги общей молитвы» Э.Уитчерча. Выдающийся церковный деятель, получивший хорошее (хотя и домашнее) образование, он не принял места ни в Армайской (Ирландия), ни, возможно, в Кентерберийской епархии.
| 21 Хорошая статья о Нортоне Сиднея Ли (Lee) помещена в The Dictionary of National Biography. L., 1949-50, v. 14, p. 666 f. 18 переложенных им на стихи псалмов помещены в издании Т.Стернхолда (Sternhold) и Дж.Хопкинса (Hopkins) The Whole Book of Psalms collected into English Metre. L., 1562. |
| 22 Нортон женился на Марджери Кренмер, третьей дочери архиепископа, в 1555 г. Её мать была, как известно, племянницей Андреаса Осиандера (Хоземана), главы реформационного дви- жения в Нюрнберге, которого Кальвин резко критиковал (Наставление, кн. I, гл. XV, 3, 5; кн. II, гл. XII. 5-7; кн. III, гл. XI, 5-12 [далее римские цифры, обозначающие книги и главы «Наставления», следуют подряд, через запятую]). |
В 1845 г. Генри Биверидж, признавая, что «Нортон в целом выполнил свою задачу и перевёл всё с большой точностью», подверг его острой критике за «сверхскрупулёзное» сохранение латинских форм выражения, что очень повредило стилю английского текста. Нортон и сам пояснял, что вследствие «большой сложности» книги, её тесной переплетённости со спорами схоластов и опасений исказить мысли Кальвина он принял решение «следовать за текстом настолько буквально, насколько позволяет английский язык». Такой подход иногда действительно приводит к результатам, противоположным ожидаемым; но утверждать вслед за Бивериджем, будто Нортон дал нам лишь «английские слова в латинских фразах», было бы явным преувеличением.
Его перевод недалёк от типичной размеренной прозы елизаветинской эпохи; как заметил один авторитетный человек, она во многом была плодом деятельности священнослужителей и переводчиков и не имела ничего от ао>фектации и украшательств, свойственных литературному творчеству следующего поколения23. В третьем издании Нортону удалось исправить множество типографских опечаток и ошибок. Их он относил на счёт «моего плохого почерка и некоторых других причин, хорошо знакомых» типографам. Он отмечает, что во втором издании было исправлено около 300 ошибок, и выражает уверенность, что третье практически свободно от них. Теперь его перевод был впервые снабжён не только одной из версий указателя А.Ребуля («Таблица трактуемых предметов»), но и двумя указателями О.Марлора, которые предварялись предисловием последнего. После небольшой переработки в 1574 г. книга Нортона переиздавалась с весьма незначительными изменениями в 1578, 1582, 1587, 1599, 1611 и 1634 гг. В этих изданиях, особенно в последнем, заметно стремление идти в ногу с развитием языка. Так, в издании 1634 г. вместо «Jhon Calvin» было напечатано «John Calvin», «truth» вместо «truthe», «glorie» стало «glory», «geuen» — «given»; исчезли сокращения, использовавшиеся в первом издании. Стремление к модернизации ещё сильнее проявилось в издании 1762 г. (Глазго), где не только полностью соблюдена орфография того времени, но и решительно изменены многие латинизированные и архаичные обороты речи.
VI
С этого времени перевод Дж.Нортона не переиздавался. Следующий английский перевод выполнил Джон Оллен (Allen, 1771-1839):
«lnstitutes of the Chistian Religion by John Calvin, translated from the Latin and collated with the author's last edition in French. London: J.Walker, 1813».
| Александер Науэлл, настоятель лондонского собора св. Павла, один из трех катехизисов которого Нортон в 1570 г. перевел на английский, был весьма доволен его работой, рассматривая её как образец хорошего английского языка. Однако в связи с этим Энтони в письме Буду замечает, что Нортон «сам привязал себя к латинским словам». (См. Churton R. Life of Alexander Nowell. Oxford, 1809, p. 176). В этой работе орфография Нортона осовременена. См. тж.: Richmond L. (ed) The Fathers of the English Church. L., 1807-12, v. VIII, p. 1-41. |
| a Allen J. The Fathers, the Reformers and the Public Formularies of England in Harmony with Calvin. L., 1812.— Прим. перев. |
Оллен был мирянином и возглавлял Нонконформистскую академию (Dissenting Academy) в Хекни. Среди других его произведений — ранняя полемическая работа «Отцы, реформаторы и общественные настроения в Англии в соответствии с учением Кальвина»3 и трактат о современном иудаизме (1816). Ббльшая часть перевода Оллена сделана с латинского текста и сверена с французским; при переводе остальной части он использовал обе версии. Несмотря на то что он отверг перевод Нортона как «сильно устаревший, неуклюжий и маловразумительный», его переводческие принципы мало отличались от нортоновских. Он заявлял, что «стремится найти золотую середину между рабским следованием оригиналу и вольностями и ставил себе целью сохранять стиль оригинала, насколько это допускают соответствующие обороты латинского и английского языков». В результате получился добросовестный, хотя и ничем не примечательный перевод, для которого характерна более сдержанная передача особенно эмоциональных мест и слишком смелых метафор Кальвина; в нём, однако, очень мало ошибок, искажающих смысл оригинала. Перевод Оллена получил особенно широкое распространение в Америке, где в 1936 г. вышло его 30-е переиздание. В публикации 1909 г., посвященной 400-летию со дня рождения Кальвина, было помещено замечательное эссе Уорфилда «Литературная история „Наставления" Кальвина»24. В издании 1936 г. (где отмечено, что оно выходит ровно 400 лет спустя после первого издания трактата Кальвина) приведён «Перечень американских изданий» Томаса Пирса (младшего). Американские издатели, особенно Джозеф Патерсон Энглис (1841), подвергли текст Оллена незначительной переделке.
Перевод Оллена недолго оставался вне конкуренции. В 1845 г. вышло издание: «The Institutes of Christian Religion by John Calvin. A New Translation by Henry Beveridge». Работа была опубликована в Эдинбурге под эгидой Общества перевода Кальвина25. Г.Биверидж (1799-1863) намеревался стать церковнослужителем; впоследствии он изучал право, но главным его занятием стало писательство. Его переводы для Общества Кальвина включали собрание памфлетов последнего о Реформации в 3-х томах, вышедшее в 1844 г.а Позже он обратился к другим предметам и написал «Полную историю Индии»ь. Его перевод «Наставления» был опубликован в 1845 г. в 3-х томах.
| 24 См. выше, прим. 8. |
| 25 Calvin Translation Society. Оно было основано в мае 1843 г. и за период 1845-1855 гг. опуб- ликовало переводы «Наставления», комментариев, памфлетов и писем Кальвина. |
| а Tracts Relating to the Reformation. Edinburgh, 1844-51, vol. 1-3. b Beveridge H. A Comprehensive History of India. L., 1862, vol. 1-3. c См. выше, прим. 18.— Прим. перев. |
| 26 В качестве резюме трактата Биверидж прилагает к своему переводу «Сто афоризмов, отра- жающих, хотя и весьма ограниченно, суть и порядок четырех книг „Наставления"». В примечании он указывает, что этот материал «был предоставлен преподобным Уильямом Принтом из Ок- терардера». Никакой другой источник не упомянут. На самом деле «Афоризмы» являются пере- водом «Centum Aphorismi» — найденных в Женеве латинских изданий Ж. Ле Пре (Le Preux) 1590 и 1607 гг., издания «Эльзевира» (Лейден) 1654 г. и амстердамского издания Й.-Й.Скиппера 1667 г. Ле Пре говорит в предисловии, что они собраны «ех tabulis Gulielmi Launaei in Anglia excusis collecti» — из таблиц Гийома Делона, напечатанных в Англии. Эта же атрибуция повто- ряется в изданиях «Эльзевира» и Скиппера. Она относится к тщательно разработанному пред- ставлению в форме таблиц доктрин Кальвина, помещенному в «Эпитоме» Делона, о которой мы скажем ниже. Сопоставление документов с полной очевидностью подтверждает указание Ле Пре. Положения Делона были изданы в виде последовательности ста формулировок, причём ссылки на главы были опущены. Цитата из предисловия Ле Пре, данная Д.Клеманом (Clement D. Op. cit., v. 4, p. 45), привела Бивериджа к их идентификации с «Наставлением». «Сто афоризмов», |
Среди вводных материалов к изданию имелись и такие, которые — с некоторым ущербом — были опущены в последующих изданиях, вышедших в США и Великобритании. Один из них — «Комментированный каталог ранних изданий», подготовленный Робертом Питкерном, секретарем Общества0 Это полезное описание большинства изданий, которые мы упоминали выше; большое их число Питкерн тщательно исследовал. Однако из-за ряда пропусков и других дефектов этот каталог не является надёжным источником. В него включены три сокращённых издания трактата, а информация о первых немецких и голландских переводах далеко не полна. Другая важная характеристика Введения Бивериджа — хороший отбор факсимиле титульных листов ранних изданий, которые были доступны ему и его сотрудникам. Это латинские издания 1536, 1539 (вариант «Алкуин»), 1545, 1559 и 1561 гг., французское издание 1545 г., итальянское 1557 г. и испанское 1597 г. В двух последних случаях дано также факсимильное воспроизведение предисловий переводчиков26.
О низкой оценке Бивериджем работы Нортона уже говорилось. Довольно странно, что Оллена он даже не упоминает. Его собственный перевод неровен по качеству. Порой ранневикторианская лексика Бивериджа кажется более далёкой от современного языка, чем перевод Оллена, сделанный гораздо раньше. В нём есть места, читая которые, переводчику можно бросить упрёк, адресованный им Нортону: английские слова в латинских речевых оборотах. Зато перевод Бивериджа менее точен, чем его предшественников, в нём немало мелких пропусков и несколько очевидных ошибок. И всё же многие разделы переведены великолепно; в самых тонких пассажах Биве-ридж со всей очевидностью чувствует ораторскую силу Кальвина и с успехом доносит значительную её часть до читателя.
VII
| в несколько расширенном виде, впервые появились в английском переводе в 1596 г. Они были включены в «Содержание Св. Писания» Роберта Хилла (Hill R. Contens of Scripture), где имелись два приложения с раздельной пагинацией: «Согласование четырех евангелистов» («The Consent of Foure Evangelists»), подписанное «СЛ.», и «Афоризмы», озаглавленные: «Сто афоризмов — кратких изречений, содержащих суть предмета и метода „Наставления" магистра Кальвина, в совершенно ином порядке, нежели у Пискатора; они взяты из последнего, лучшего издания» («Ап Hundredth Aphorismes, Short sentences sumarily containing the matter and Method of Maister Calvines Institutions, in far other than that set out by Piscator: taken out of the last and best edition))). Под этим изданием имеется в виду отнюдь не публикация Пискатора, а, возможно, издание Ле Пре 1590 г. В самом деле, афоризмы, приведённые в гораздо большем количестве у Пискатора, не похожи на серию, представленную Делоном. Книга Хилла и «СЛ.» были напечатаны в 1596 г. в Лондоне Адамом Ислипом для Ричарда Джексона. «Сто афоризмов» публиковались также во французских изданиях. Питкерн в своем эссе (см. прим. 18) мимоходом упоминает эту серию как одну из характеристик издания французского текста Шарлем Икаром (1713), но в примечании Бивериджа об этом не сказано. А.Толук в своём латинском издании (Берлин, 1834, 1846), которым пользовался Биверидж, поместил «Centum Aphorismi» без всяких пояснений. а «Компендиум Наставления в христианской вере...» |
| 27 Деятельность Вотролье (Vautrollier) в Эдинбурге и Лондоне описана в посвященной ему статье в The Dictionary of National Biography. L., 1949-50, v. 20, p. 189 f. Дочь Вотролье вышла замуж за Ричарда Фидда, издателя испанского перевода «Наставления» Валеры и переводов многих других религиозных книг. После смерти Вотролье Фидд основал издательство и типографию в Блэкфрайере. Широко известен факт знакомства его отца с семьёй Шекспира в Стратфорде и Лондоне, а сам он напечатал несколько ранних произведений Шекспира. |
Громадный объём «Наставления» и всё возрастающий интерес к нему уже давно привёл к появлению многочисленных сокращённых изданий. Эти издания, как и само произведение, почти всегда вначале публиковались по-латыни, а затем в переводах на национальные языки. Одно из первых сокращённых изданий составил Эдмунд Банни (Bunney, Bunnie, 1540-1619), популярный странствующий проповедник кальвинистского учения в Англии. Оно носило название «lnstitutionis Christianae Religionis... Compendium))8 (Лондон, 1576). Этот «компендиум» был переведён Эдуардом Мэем (May) под названием «The Institutions of Christian Religion... compendiously abridged by Edmund Bunnie, bachelor of divinity...» (Лондон, 1580). Книга представляет собой не извлечения, а сжатое изложение, в основном словами самого Банни. Вскоре её стал вытеснять из обращения весьма старательно составленный том Уильяма Делона (Laneus, Launeus, Lawne) «lnstitutionis Christianae Religionis... Epitome» (Лондон, 1583). Делон (ум. 1610) был беженцем-гугенотом, а его издателем стал брат по вере Томи Вотролье (ум. 1587)27.
В 1576 г. последний выпустил единственное в Англии латинское издание «Наставления»28. «Эпитома» — прекрасный пример компендиума (дайджеста), в котором в максимальной степени сохранён язык автора. Он включает 371 страницу формата в 1/8 листа материалов из «Наставления», где точно и пропорционально воспроизведён текст 1559 г. Когда Кальвин излагает и опровергает точку зрения своих оппонентов, текст предстаёт в виде возражений и ответов Кальвина в форме диалога. В начале книги помещена 21 непронумерованная страница — «Общая таблица», представляющая развитие темы произведения в виде тщательно разработанной структуры разделов и подразделов29. В своей «Eplstola Nuncipatoria» — адресе-посвящении Ричарду Мартину, начальнику Монетного двора, Делон называет свою книгу «маленьким букетом цветов из божественного сада». На полях помещены тщательно подготовленные примечания аналитического характера. К тексту приложен 25-страничный указатель.
Книга, представляющая собой полное во всех отношениях и деталях отражение подлинника, была подготовлена Кристофером Физерстоуном (Fetherstone) (Эдинбург, 1585); в том же году появился его великолепный перевод комментариев Кальвина к Деяниям апостолов. Как краткое изложение «Наставления», она, вероятно, была находкой для студента, находящегося в чрезвычайных обстоятельствах, или вдохновенного читателя, ограниченного во времени. Существовало также голландское издание Делона 1650 г. Английская версия книги Делона была в последний раз переиздана в 1837 г.
| 28 При подготовке издания у Вотролье Делон пользовался профессиональной помощью Эдмунда Банни. Особенностью этого превосходного издания являются ссылки на полях на «Loci communes» («Общие положения») и другие произведения Петера Мартира Вермильи (Vermigli). «Loci com- munes» — книга, составленная в 1575 г. из заметок Петера Мартира (ум. 1562) и «упорядоченная в соответствии с системой Кальвина» Робером Массоном, лондонским церковнослужителем- французом. Книга вышла в Лондоне в 1576 г. и была переиздана в 1580 (у Вотролье) и в 1583 г. См. Предисловие Вотролье к изданию «Наставления 1576 г. («Typorgraphus Lectori»), а также: Schmidt С. Peter Martyr Vermigli, Leben und ausgewahlte Schriften. Leipzig, 1848, S. 295. |
| 29 Это деление имеется в виду в прим. 26 как один из источников «Ста афоризмов», прилагаемых к «Наставлению» некоторыми современными издателями. |
| 30 Каспар Олевиан (Olevianus) учился у Кальвина. Он сотрудничал с Захарием Урсином при подготовке Гейдельбергского катехизиса (1563). С 1576 по 1584 г. он преподавал в Берлеберге, а впоследствии в Херборне, где и умер в 1585 г. О его «Institutionis Christianae Religionis epitome» (Херборн, 1586) см.: Henry P. Das Leben Johann Calvins. Hamburg, 1846, Bde. 1-3; B. 3, S. 188. Хенри ссылается также на анонимное сокращённое немецкое издание, вышедшее в Херборне в 1586 г., и на «Theatrum sapientiae» («Театр знания») — анализ «Наставления» Теодора Цвингера (Zwinger) (Базель, 1652). |
| а «Афоризмы, извлеченные по большей части из „Наставления" Кальвина, а также из общих положений других теологических трактатов». |
Другое широко распространённое латинское сокращённое издание было выполнено Джоном Пискатором (Фишером) (1546-1625), выдающимся реформатским теологом и библеистом из Херборнской академии в Нассау. Пискатор был младшим коллегой и преемником Каспара Олевиана30; переработанную последним «эпитому» он использовал для классных занятий. Его «Aphorismi doctrinae Christianae maximam partem ex Institutione Calvini excerpti sive loci communes theologoci»a также были составлены в целях работы со студентами и вскоре стали пользоваться таким спросом, что в 1615 г. вышло их 8-е издание. По-английски они появились в переводе Генри Холленда, сделанном с третьего издания «Aphorismes of Christian Religion in a varie compendious abridgment of M.J.Calvin's Institutions)) и были напечатаны Ричардом Филдом в Лондоне в 1596 г. Согласно подзаголовку Пискатора текст разделён на 28 «loci». Каждый из этих больших разделов представляет собой пронумерованный ряд «-афоризмов», количество которых варьируется от 8 до 34. Длина афоризмов также различна: от одной фразы до нескольких страниц. Пискатор поясняет, что он предпочёл слово «афоризмы» слову «тезисы» ввиду того, что последнее предполагает некоторую неуверенность и возможность спора, тогда как приведённые утверждения не подлежат сомнению и не могут быть предметом дискуссии.
Вскоре появилось очередное сокращённое издание «Наставления»: «Analysis рага-phrastica Institutionum theologicarum Johannis Calvini»a (Лейден, 1628),—напечатанное Даниэлем Колонием (Ван Селен, Van Ceulen), регентом Валлонского коллежа в Лейдене. Колониус был зятем главы издательства, и через год после смерти составителя «Эльзевир» выпустил уже двенадцатое, тщательно напечатанное мелким шрифтом издание «Analysis» (Лейден, 1636). Колониус разделил свою книгу на 41 «диспутацию», но оставил ссылки и разделы оригинала и пользовался главным образом языком Кальвина. «Analysis paraphrastica» высоко оценивал в качестве учебника для студентов д-р Уорфилд, но, в отличие от книги Делона, в нём отсутствуют примечания и заголовки на полях, а также указатель. Книга в 950 страниц небольшого формата содержит примерно треть текста «Наставления» — слишком много для сокращённого издания, которое всегда должно быть под рукой31.
VIII
| а «Аналитическое переложение теологических наставлений Иоанна Кальвина». л По всей вероятности, в XVII в. не было новых сокращенных вариантов «Наставления». Этот жанр возобновился с появлением книги Х.П.Кальтхофа (Kalthoff) «Christliche Unterweisung in einem kernhaften Auszug» («Христианское Наставление в наиболее существенных извлечениях») (Эльберфельд, 1828). «Christian Theology Selected and Systematically Arranged» Сэмьюэля Данна (Dunn)—книга того же рода. В 1840 г. она была издана в переводе на валлийский язык. В 1903 г. в Кампене было опубликовано голландское сокращённое издание Г.Эльзинги (Elzinga) «Calvijn's Institutie of onderwijzing in den Christlijken Godsdienst»; позже Б.Уиленга (Wielenga) использовал то же заглавие (с другим подзаголовком) для книги большего объёма. Ещё более обширным было великолепное издание Ф.К.Мюллера (Muller) «Unterricht in der Christlichen Religion». Издание X.T.Keppa (Kerr) «A Compend of the Institutes of the Christian Religion by John Calvin» содержит около десятой части трактата и является результатом глубоко продуманного отбора из перевода Оллена. Ещё одно сокращённое издание, подготовленное Дж.П.Уайлзом (Wiles) и представляющее собой весьма вольный перевод, причём IV книга полностью из него исключена, впоследствии подверглось дальнейшему сокращению Д.О.Фуллером (Fuller). Текст Оллена был вновь использован для краткой выборки извлечений со связующими комментариями в работе Дж. Т. Маюiwia (McNeill) «John Calvin on the Christian Faith; Selections from the Institutes and Other Writings)) (Library of Liberal Arts, N 93). Большое число выдержек из «Наставления» с введением Дж.Т.Макнила было переведено на китайский язык Чин Ю Су и вышло в 2-х томах в Гонконге (в серии «Библиотека христианских классиков», издаваемой в Гонконге Коллегией основателей Нанкинской теологической семинарии; главный редактор — Ф.П.Джонс (Jones): Christian Classics Library, 2nd series, N 4, 5). |
Великий трактат Кальвина по праву считается классическим изложением протестантской теологии. Кальвин расширял его до тех пор, пока содержание трактата не охватило всё пространство христианской теологии. Если по широте тематики он превосходит все прочие богословские произведения XVI столетия, то ещё большим является его превосходство с точки зрения порядка и симметрии построения и содержательной обоснованности детально проработанных суждений. В его окончательном варианте практически не видно следов того, что трактат постоянно подвергался дополнениям и перекомпоновке. Однако упорядоченность текста достигнута не в ущерб его убедительности и силе. Это живая, волнующая книга, содержащая призыв, который обращен персонально к каждому читателю. Причина в том, что эта книга красноречиво и энергично излагает то, что в высшей степени волнует самого автора. Вспоминая о своём обращении, Кальвин писал: «Бог смирил моё сердце и сделал его способным учиться»32. Вследствие этой глубокой и окончательной внутренней перемены он жил и писал как человек, постоянно чувствующий Бога. В начале «Наставления» он впечатляюще развертывает тему: как познаётся Бог. Вся книга переполнена трепетным ощущением невыразимого Божьего величия, его суверенной власти и непосредственного присутствия среди нас, людей.
Чувство присутствия Бога было у Кальвина не плодом спекулятивного мышления и не побуждением к нему. Он отвергает интеллектуальное высокомерие остранённой спекуляции. Если у Кальвина и был талант к этому, он сознательно одерживал его. Он никогда не встаёт на позицию бесстрастного исследователя. Его мысль занята не тем, что есть Бог в Себе — с точки зрения Кальвина это превосходит человеческие способности, но тем, что есть Бог в отношении к своему миру и к нам33. Бог не может быть познан людьми, полагающими найти Его посредством своего дерзкого, но немощного разума. Напротив, Он сам даёт познать Себя тем, кто в поклонении, любви и послушании готов узнать его волю из его Святого Слова.
Человек, приступающий к шедевру Кальвина с предположением, что мысль автора подобна хорошо отлаженной машине, которая производит и собирает части тщательно смоделированной структуры догматической логики, вскоре обнаружит, что его предположение поколеблено и разрушено. Проницательный читатель быстро осознаёт, что в этом произведении отражён не один лишь интеллект автора, а всё его духовное и эмоциональное естество. Кальвин вполне мог бы отнести к себе фразу, сказанную позднее сэром Филиппом Сидни: «Загляни в своё сердце —и пиши». Его пример — хорошая иллюстрация древнего изречения: «Теолога делает сердце». Можно сказать, что Кальвин не был профессиональным теологом, он был глубоко религиозным человеком, который обладал огромным талантом упорядоченного мышления и подчинялся побуждению выразить на бумаге следствия, вытекающие из его веры. Он называл свою книгу не «суммой теологии» (summa theologiae), а «суммой благочестия» (summa pietatls). Секрет его умственной энергии в его благочестии. Плод благочестия — его теология, представляющая собой подробно описанное благочестие. Его задача состояла в том, чтобы изложить (говоря языком первоначального заглавия) «полный свод благочестия и всего того, что необходимо для познания учения о спасении». Совершенно естественно, что в предисловии к своему последнему латинскому изданию он утверждает, что при работе над ним его единственной целью была «польза Церкви, посредством сохранения в чистоте учения о набожности».
| Предисловие к «Комментариям к псалмам» (CR, XXXI, 21). |
| «Non quis sit apud se, sed qualis erga nos» (Institutio, I, X, 2; ср.: I, II, 2; III, II, 6). |
Для Кальвина благочестие неразрывно связано с вероучением, а всякий опыт — это вызов мысли. Но Кальвину знаком опыт, превосходящий силы ума, и порой он подводит нас к границе, у которой мышление терпит крах и тайна становится непроницаемой для него. Здесь он лишь призывает нас идти дальше с благоговением, если только мы на это способны. Кальвин, как говорит он сам, не хотел бы, чтобы к тайне евхаристии прилагалась немощная мера разума, «маленькая линейка из моего детства»34. И он призывает читателей не сводить их собственное понимание к его ограниченному пониманию, но стремиться гораздо выше того, куда он может довести35.
Однако в пределах осознанных им границ он высказывается с полной ясностью и убеждённостью.
В сознании современного человека слово «благочестие» утратило свой первоначальный смысл и статус. Оно стало вызывать подозрения и наводить на мысли о бессильной религиозной сентиментальности и о ханжестве. Для Кальвина и его современников, как и для древних языческих и христианских писателей, «pietas» было весьма достойным словом, свободным от всяких отрицательных коннотаций. Оно означало достойное похвалы сознание долга и полную доверия преданность семье, стране, Богу. Кальвин настаивает на том, что благочестие — необходимая предпосылка надёжного богопо-знания. При первом упоминании об этом принципе он кратко характеризует благочестие как «веру, соединённую с трепетным страхом Божьим», который «подразумевает добровольное почитание и влечёт за собой подобающее служение». Они появляются, когда люди «усвоят как следует, что они всем обязаны Богу, что они любовно вскормлены на его отцовской груди, что в Нём источник всякого блага»36. Слово «pietas» чрезвычайно часто встречается в сочинениях Кальвина, и в «Наставлении» он использует его словно колокольный звон, зовущий нас отвергнуть соблазны секулярного интеллектуализма. «Для Кальвина,— пишет Эмиль Думерг,— религия и благочестие — одно и то же»37. «Благочестие,— утверждает Митчел Хантер,—было ключом к его характеру. Он обладал душой, одержимой Богом. Теология не занимала его как наука сама по себе: он посвятил себя теологии, видя в ней поддерживающую конструкцию всего того, что значила для него религия»38. Его религиозная позиция предполагала благодарность, любовь и послушание как необходимые предпосылки здоровой теологии. Поскольку «мы всем обязаны Богу», то на страницах Кальвина мы постоянно сталкиваемся с Ним лицом к лицу, а не играем с идеями и не взвешиваем мнения о Нём. В результате читатель, независимо от того, согласен ли он с автором во всех деталях, встречает в последнем товарища по своей религиозной и духовной борьбе. Кальвин в самом деле является исключительно ясным и понятным выразителем религиозных прозрений и духовных побуждений, которые лишь смутно осознают люди, когда стремятся оформить свои мысли о Боге и применить их к своим обязанностям.
| «Infantiae meae modulo» (IV, XVII, 7). |
| «MuIto altius assurgere contendant quam meo dicto possint» (ibid). I, II, 1. |
| Doumergue E. Jean Calvin.., v. 4, p. 29. |
| Hunter A. M. The Teaching of Calvin. L., 1950, p. 296. |
Ясность изложения Кальвина может поначалу привести читателя к заключению, что усвоить его мысль очень просто. На самом же деле она предъявляет жёсткие требования к духу и разуму. Некоторые сведущие в его произведениях люди признают, что ряд элементов системы его мышления объяснить нелегко. Отдельные интерпретации его теологии часто сталкивались друг с другом, а в наши дни не прекращающиеся споры относительно важных аспектов его учения, выраженных в «Наставлении», стали постоянной темой теологической дискуссии в протестантизме. Такова судьба любого классического сочинения. Ведь оно оставляет целый арсенал для будущих мыслителей, и, когда превращается в средство выражения рождающихся у них идей, возникает сильное искушение скорее причислить его к доказательствам новой формулы, нежели сохранить то неповторимое впечатление, которое оно производит само по себе. Трактовка Кальвином естественного в связи с его учением о благодати часто оспаривалась39. Несомненно, с одной стороны, он самым серьёзным образом утверждал, что чувство божественного настолько неизгладимо запечатлено в человеческом сердце, что даже худшие из людей не могут избавиться от него, а с другой стороны, он подчёркивает очевидность прямого воздействия Бога на нас при созерцании красоты и упорядоченности мира и проявлении чудес человеческой мысли и мастерства. Он не сомневается, что объективная реальность ясно указывает на существование Бога и его всемогущество, справедливость и мудрость, на его «отеческую нежность» к своим созданиям. Однако люди настолько испорчены грехом, унаследованным от падения Адама, что не замечают свидетельства творения о Творце и, как слепцы, ощупью бродят по этому сияющему театру универсума, нося в себе лишь ошибочные и недостойные понятия о Боге, который его сотворил40.
IX
| 39 Barth P. Das Problem der naturlichen Theologie bei Calvin. Mtinchen, 1935; Gloede G. Theologia naturalis bei Calvin. Stuttgart, 1935; Dowey E. A. The Knowledge of God in Calvin's Theology. N.Y., 1952, ch. Ill, appendix; Horton W.M. Contemporary Continental Theology: An Interpretation for Anglo-Saxons. N. Y.; L., 1938; Niesel W. Die Theologie Calvins. Mtinchen, 1938. |
| 40 I, III, 3; I, V, 3-5, 8. Здесь следует вспомнить утверждение Кальвина, что грех человека повредил не только его волю, но и интеллект (ср. II, II, 12-25). |
| 41 I, XIII, 7. |
Но Бог не покинул человека в этом тягостном состоянии. Поскольку мы не умеем обнаружить Его в его делах, Он открыл нам Себя в своём Слове. Когда Кальвин говорит о Слове Божьем, он обычно не отделяет его от канонического Св. Писания. Но если ему нужно дать определение Слову, он не ограничивается словами, написанными на священных страницах. Это — «вечная Мудрость, пребывающая с Богом, из которой исходят все предсказания и пророчества». В этом контексте, говоря о «вечной мудрости», он указывает на Христа, Духом которого, как утверждает Кальвин, говорили древние пророки41. То есть именно Христос, Слово, которым всё сотворено (Ин 1:1),—Автор записанного Слова, через которое познаётся вечное Слово. Понимаемое таким образом Святое Писание представляет для Кальвина непререкаемый и непоколебимый авторитет и становится его постоянной опорой и неиссякаемым источником всего. Его находчивость в использовании фрагментов Писания в каждом пункте своей аргументации удивительна и, возможно, никогда не была превзойдена. Причём отличное знание им текста крайне редко приводит к беспорядочному переизбытку цитат. Когда цитирование кажется слишком обильным, то обычно оказывается, что Кальвин использует тот же текст, что и его оппонент. За редкими исключениями он никогда не пытается извлечь из цитируемых фрагментов больше, чем то учение, которое в них содержится. Не цитирует он и тексты, которые с точки зрения библейской науки того времени не относятся к данной теме, и не пытается (как делали другие) оправдать их использование причудливой, основанной на аллегориях экзегезой. Кальвин всегда настороженно относится к подобным легкомысленным «играм с Писанием». В целом он остаётся верен своему принципу простого и буквального толкования. Он презирает использование аллегорий с целью подтверждения догм и цитирует Писание только для демонстрации того, что в нём сказано прямо42. Кальвин никогда не ставит под вопрос авторитет Библии как Слова Божьего и источника непререкаемой истины и предполагает, что его читатели разделяют это убеждение. Он вовсе не озабочен доказательством того, что в позднейших дискуссиях именовалось «вербальной непогрешимостью». Кальвин постоянно делает акцент на вести, послании и содержании Писания, а не на словах. Началом этой вести были предсказания и видения, которые Бог посылал патриархам; её истина настолько потрясла их сознание, что они изустно передавали её своим потомкам, и так продолжалось до тех пор, пока Бог не побудил их записать откровение для последующих поколений43.
| 42 III. IV, 4-6. |
| 43 I. VI, 2. |
| 44 IV, VIII, 9. |
| 45 CR. XLIX, 49. Аналогично, собственные библейские цитаты Кальвина, хотя и верны по смыслу, нередко даны в вольном пересказе. См. Cramer Е.А. De Heilige Schrift bij Calvin. Utrecht, 1926, s. H6-141, Haroutunian J. (ed.) Calvin. Commentaries. Philadelphia, 1958, p, 31-35. |
| a «Религия слов» (лат). |
| 46 IV. XVII, 20. |
| 47 I, VIII, 11. |
| 48 Там же, 2. |
Пишущие люди не автоматы, а личности, чьи умы и сердца захватывает то, о чём они пишут. Даже тогда, когда Кальвин подчёркивает авторитет священных текстов, он не упускает из вида писателя и стремится объяснить саму весть, а не только слова, которыми она выражена. Так, в часто повторяющейся характеристике авторов-апостолов как «надёжных и верных писцов» (во французском тексте — «присяжных нотариусов») Св. Духа44 контекст относится не к словам Писания как таковым, но, скорее, к боговдохновенному учению, которое они выражают. У Кальвина не было систематически разработанной доктрины о боговдохновенности. Если в его сочинениях и находятся места, где он, как кажется, ассоциирует её с самими словами, то в большинстве случаев он прежде всего озабочен тем, чтобы вывести читателя за пределы слов — к вести, к посланию. Чтобы установить подлинную точку зрения Кальвина, следует, помимо «Наставления», обратиться к его «Комментариям». Для Кальвина эта проблема не имела такого значения, как для многих современных теологов и библеистов. Кальвин, несомненно, без всяких оговорок желал бы доказать абсолютную точность Писания; однако он открыто признаёт, что некоторые отрывки не отвечают требованиям непогрешимости на вербальном уровне. Так, он отмечает неточно процитированный Павлом Пс 50/51:4 в Рим 3:4 и приходит к выводу: «Нам следует знать, что апостолы, воспроизводя слова Писания, часто чувствовали себя вполне свободно (liberiores), поскольку считали достаточным, если они приводят их в согласии со смыслом». Поэтому они не относили слова к вопросам совести («quae поп tantum i I lis fuit verborum religio»45). Приведённое здесь выражение «verborum religio»a часто встречается в «Наставлении»46 в целях язвительной критики оппонентов, которые с деланной скрупулёзностью настаивают на каждом слове какого-либо толкуемого отрывка. По отношению к библейским писателям Кальвин свободно применяет своё тонкое чувство стиля. «Иоанн, гремящий с высот», противопоставляется другим евангелистам, которые пользуются «простым, приниженным стилем», однако это не влечёт за собой различий в самой вести47. «Изящество» Исайи и «грубость» Амоса на равных служат выражению «величия» Св. Духа48.
Божественный авторитет Св. Писания не основан на каком-либо постановлении Церкви. Скорее наоборот, Церковь построена на Писании49. То, что Автор Писания — Бог, может быть доказано рационально, но было бы совершенно бесплодным строить на этом здоровую веру. Его авторитет удостоверяется сам собой для тех, кто пребывает под водительством Св. Духа. Свидетельство Духа превосходит любые доводы. Убеждённость в его божественной истине, как того требует благочестие, приходят к нам только тогда, когда Св. Дух, говорящий через пророков, проникает в наши сердца. Тогда мы сознаём, что Писание «изошло из уст самого Бога при посредничестве людей»50. Дух тоже является его Толкователем и запечатлевает его учение в сердце читателя. Так что с точки зрения Кальвина Библия для верующего — непогрешимая книга истины, когда её читают под водительством Св. Духа. Более того, организующим принципом Св. Писания является откровение о Христе, а главной целью — подготовка нас к принятию Христовой благодати, дарующей жизнь. «Писание нужно читать,— говорит Кальвин в Комментарии к Евангелию от Иоанна,— с целью найти в нём Христа»51. Важно понять, что в фокусе «Наставления» находятся не суверенность Бога, не предопределение и не требование послушания Слову Божьему самому по себе, а постоянное обращение к Иисусу Христу, которого позволяет познать записанное Слово52.
Из Библии Кальвин извлекает принципы, на которые должны ориентироваться организация и дисциплина Церкви и публичные богослужения. Это означает, что все нововведения после апостольских времён следует подвергнуть суду Писания. Оно даёт в руки Кальвину оружие, с помощью которого он атакует суеверия и предрассудки, господствовавшие, как он отлично видел, в дореформационной Церкви, клонившейся к упадку. Он также сурово критикует тех своих современников, которые выступают с опрометчивыми, безответственными и искаженными толкованиями фрагментов Писания. В связи с этим можно сказать, что его трактовка Мф 26:26 («Сие есть тело Моё») в дискуссии о Тайной вечере является кратким описанием его метода:
| 49 I, VII, I-2. |
| 50 I, VII, 5; VIII, 13. |
| 51 В связи с Ин 5:39 (CR, XLVIII, 125). |
| 52 Ср. Предисловие Лютера к Посланиям Иакова и Иуды: «В этом согласны все священные книги: все они проповедуют Иисуса Христа и настаивают на Нём (Christum predigen und treiben). Более того, истинная проблема, камень преткновения для всякой критики (tadeln) — это то, видим ли мы в них утверждение Христа или нет. То, что не учит о Христе, не является апостольским, даже если бы так поступали Пётр и Павел. Напротив, то, где проповедуется Христос, должно быть апостольским, даже если бы это делали Иуда, Анна, Пилат или Ирод». (Dr. Martin Lathers samtliche Werke. Erlangen, 1826-57, Bde. 1-67; B. 17, S. 156 f.) См. тж. I, IX, 3. |
| 53 IV, XVII, 25. |
«Что касается нашего исследования, то в нём не меньше послушания, нежели стремления достичь здравого понимания этого отрывка, как мы должны поступать и в отношении всего Писания. И мы не хватаемся поспешно, с извращённым рвением и без должной проницательности за первое, что приходит нам в голову. Напротив, после долгих размышлений мы принимаем тот смысл, который предлагает нам Дух Божий. Полагаясь на этот смысл, мы смотрим сверху вниз на всё, что земная мудрость ни выдвигала бы против Духа. В самом деле, мы держим наш ум в узде, так что они [наши противники] не осмеливаются произнести против нас ни слова. И смиряем их, так что они не осмеливаются противостоять этому»53.
X
На протяжении всего «Наставления» очевиден признаваемый самим Кальвином его долг перед Блаженным Августином. При повсеместном распространении среди схоластов полупелагианского воззрения на возможности человека в предшествовавшую Кальвину эпоху вновь начало утверждаться учение Августина о том, что человек нравственно беспомощен и целиком зависит от Божьей милости. После Готтшалька из Обре, осуждённого за ересь в 849 г., первым выдающимся представителем подлинного августинизма был учёный-теолог и церковный деятель Томас Брадвардин (Бредуордайн, Bradwardine), которого называли «doctor profundus»a. Он умер сразу после его посвящения в архиепископа Кентерберийского в 1349 г. В большом трактате «О деле Божьем против Пелагия» («De causa Dei contra Pelagium») Брадвардин признаётся, что в молодые годы безрассудства и тщеславия он проникся пелагианскими понятиями и они господствовали в его уме; однако позднее его «посетил» сам Бог «словно в сиянии благодати». Привычно цитируя Августина и Библию, он доказывает, что «благодать даётся gratisb», не за предшествовавшие дела и что предопределение «соответствует свободной (gratuitam) воле Бога», независимо от дел54. Схожих воззрений придерживался Григорий Риминийский55, скончавшийся в 1358 г. в ранге главы Ордена августинцев. В этом разделе вероучения учениками Августина были Дж.Уиклиф (Виклеф) и Ян Гус. Последний, хотя и был в меньшей степени последователем Уиклифа, чем полагали его обвинители, всё же едва ли он был меньшим августинистом, чем Уиклиф56.
| а «Глубокомысленный учитель» (лат). b Даром (лат). |
| 54 «Thomas Bradwardini archiepiscopi olim Cantuariensis De causa Dei contra Pelagium et de virtute causarum, libri tres», изданная в 1618 г. в Лондоне Генри Севиллом. Трактат проанализирован в кн.: Milner /., Moiner J. History of the Church of Christ. Philadelphia, 1835, v. 4, p. 79-106. В «Рассказе священника женского монастыря» Дж.Чосера Брадвардин приравнивается к Августину и Боэцию. Там есть отрывок, где автор в шутливой форме привлекает внимание к проблемам, связанным с предопределением, хотя и уклоняется от их обсуждения. |
| Но я не в силах сотворить в своём мозгу |
| То, что сумел блаженный доктор Августин, |
| Или Боэций, иль епископ Брадвардин... |
| Я не хочу вникать в такой предмет. Брадвардин был известен как математик, и в его трактате математическая логика сочетается с пылкой личной верой. См. издание Севилла, с. 327, 420, а также, кн.: Oberman Н.А. Archbishop Thomas Bradwardine, a Fourteenth-Century Augustinian. Utrecht, 1957, ch. I, V, VII. Ср.: LeffG. Bradwardine and the Pelagians. Cambridge (Eng.), 1957. |
| Он утверждал, что Бог предопределил избрание в качестве дара и из сострадания, но также утверждал возможность осуждения безотносительно к божественному предзнанию по причине дурного пользования человеком свободной волей и неприятия милости. См. Vigneau P. Justification et predestination au XIV siecle: Duns Scot, Pierre d'Auriole, Guillaume d'Occam, Gregoire de Rimini, ch. 4; Oberman H.A. Op. cit., p. 211-223. |
| 56 Spinka M. John Hus and the Czech Reform. Chicago, 1941, p. 196 f., 249, 261 f. |
| См. статью Б.Б.Уорфилда (Warfield) «Augustine» в Mathews S. (ed.) Dictionary of Religion and Ethics. N.Y., 1923. |
Уже было сказано, что «Реформация, рассматриваемая изнутри, является окончательной победой учения Августина о благодати над его же учением о Церкви»57. Степень зависимости Лютера и Кальвина от Августина трудно определить, однако очевидно, что оба реформатора открыто признавали, что обязаны ему очень многим, при этом ни в коем случае не отказываясь от проверки его воззрений Св. Писанием. О Кальвине можно сказать, что он достиг кульминационного пункта позднего августи-низма58. В самом деле, в свои рассуждения о человеке и спасении он включил так много отрывков из Августина, что его учение в этом аспекте представляется продолжением дела его великого предшественника. Что же касается эпизодических случаев отхода Кальвина от Августина, то они характеризуют его как критичного ученика59. Кальвин идёт дальше Августина в открытом утверждении двоякого характера предопределения, когда осуждение отверженных объясняется специфическим решением непостижимой воли Бога. Очевидно, это утверждение стало важным составным элементом теологии Кальвина вследствие никогда не ослабевавшей в нём убеждённости в ничем не обусловленной суверенности Бога. Эта убеждённость сформировалась под воздействием как чтения Св. Писания, так и личного опыта. Он чувствовал себя обязанным закрыть всякую лазейку для мнения, будто что-либо происходит иначе, нежели как под управлением божественной воли. Человек совершенно не в состоянии способствовать своему спасению; но и избранничество не обусловлено предзнанием Бога относительно веры и доброты человека.
| 58 Следует, однако, помнить, -что столетие спустя Корнелий Янсен развернул напряжённую дискуссию внутри католицизма как следствие нового понимания положений Августина о грехе и благодати. |
| 59 В книге Barnikol Н. Die Lehre Calvins vom unfreien Willen und ihr Verhaltnis zum Lehre der ubrigen Reformatoren, und Augustins. Bonn, 1927 Кальвин характеризуется как «преобразователь августи- нистской теологии». В старом, но сохранившем свою ценность исследовании Mozley J.B. A Treatise on the Augustinian Doctrine of Predestination. N.Y., 1878 автор тонко подмечает сходства и различия многих авторов в трактовке предопределения, уделяя главное внимание Августину, Фоме Аквин- скому и Кальвину. См. так же: Polman A.D.R. De praedestinatieleer van Augustinus, Th. van Aquino, en Calvijn. Franeker (Nederl.), 1936. В «Наставлении» изобилуют ссылки на Августина. В большин- стве случаев Кальвин обращается к его мнению только для подтверждений положения Св. Пи- сания, однако в отдельных местах, как, например, в кн. III, гл. XXIII, 1, 5, 11-14 и в кн. IV, гл. VI, 4 он, очевидно, полагается на Августина по существу рассматриваемой проблемы. То, чем Кальвин обязан Августину, особенно ярко показано в кн. Smits L. Saint Augustine dans l'oeuvre de Jean Calvin. Assen (Belg.), 1951-58, vol. 1-2 (см., в частности, vol. 1, p. 254-271). Смите углублённо изучал произведения обоих теологов. Второй том его труда составляют тщательно разработанные статистические таблицы. Другие значительные исследования на эту тему — работы Cadier J. Calvin et Saint Augustine// Augustinus Magister (Communications du Congres international augustinien, И, 1033-1056) и Nautra D. Augustinus en de Reformatie. Kampen (Nederl.), 1960. |
| 60 III, XXIII, 7. |
Проклятие, предвечно наложенное на отдельных людей, было ортодоксальным и почти никогда не оспариваемым верованием. Как и некоторые августинисты до него, но с большей настойчивостью и последовательностью Кальвин связывал это осуждение с действием суверенной воли Бога: всё происходящее с человеком было определено предвечным решением Бога, и некоторым суждена вечная скорбь. Можно сказать, что здесь Кальвин связал воедино две теологические тривиальности. Результат, однако, оказался шокирующим для его собственного сознания и неприемлемым или мучительным для многих его читателей. Ужасно (horribile) сознавать, что, хотя это решение как-то связано с самим отверженным, оно не может быть изменено и его нельзя избежать60. Кальвин снова и снова повторяет учение об осуждении с совершенной определённостью. Он не довольствуется сведением функции воли Бога к тому, чтобы неизбранным не была дарована его спасающая милость: действие Божьей воли состоит не в «пренебрежении», но в «осуждении». Если ап. Павел говорил: «Кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает» (Рим 9:18),— то Кальвин произносит сходный лаконизм: «Когда Бог проходит мимо, Он осуждает»61.
Сам Кальвин содрогается от такого вывода, даже объясняя и отстаивая его, и понимает нравственные затруднения, которые этот вывод влечёт за собой. Он весьма несдержан по отношению к тем, кто считает, будто Бог в этом случае становится творцом греха. Бог всегда остаётся любящим и справедливым, хотя таким образом, что это ускользает от нашего немощного понимания. Обострённое внимание Кальвина к предопределению частично объясняется тем, что он страшится его тайны. Соответственно, он просит об особой осторожности при упоминании этой темы62. Беспокойство человека относительно собственного избрания он называет «сатанинским искушением». Он желал бы, чтобы зрелые умы размышляли об «этой возвышенной и непостижимой тайне», задумываясь над которой, «мы должны быть сдержанны и смиренны». Плоды избрания не проявляются во внешних преимуществах и процветании, которыми человек пользуется в этой жизни, где царит нечестие, а человек благочестивый вынужден нести крест. Благословение избранного заключается в его уверенности, что ему достаточно одного Бога и что среди всех горестей он находится под неизменной его защитой, а также в счастливом предвосхищении будущей жизни.
XI