4. Итак, всё, что мы отнимаем от невоздержанной любви к этой жизни, следует отдать стремлению к жизни небесной. А сознаю, что люди, которые полагали высшее благо для нас в том, чтобы никогда не рождаться, а также видели благо в том, чтобы умереть как можно скорее, правы с чисто человеческой точки зрения3 [Эккл 4:2-3].
Ибо, будучи язычниками и лишёнными Божественного света и истинной религии, что могли они узреть в земной жизни, кроме ужаса и нищеты? По той же причине скифы не без оснований плакали при рождении ребёнка, а когда кто-нибудь из их родных умирал, они радовались этому и устраивали торжественное празднество5. Но всё это не приносило им никакой пользы. Ибо, поскольку у них не было истинного учения веры, они не могли понять, как само по себе горестное и нежеланное событие обращается к спасению верующих. Поэтому выводом их размышлений было отчаяние.
| Теродот. История, I, 31; Цицерон. Тускуланские беседы, I, 47-48, 113 сл. аЦиицерон. Тускуланские беседы, I, 48, 115. |
А рабы Божьи, оценивая эту смертную жизнь, пусть всегда имеют перед глазами следующую цель: сознавая тшетность этой жизни, они должны быть тем более предрасположены к размышлению о будущей вечной жизни. Сопоставив эти две жизни, они не только с лёгкостью преодолеют первую, но презрят её и поставят ни во что по сравнению со второй. Ибо если наша родина на небесах, то что такое земля, как не путешествие по чужбине? Тем более что она проклята за грехи и представляет собой место изгнания? Если уход из этого мира есть вхождение в жизнь, то что такое этот мир, как не могила, и что значит существование в нём, как не погружение в смерть? Если свобода — это освобождение от тела, то что такое тело, как не темница? И если наше высшее счастье в том, чтобы пребывать в радости присутствия Бога, то разве не несчастье быть лишённым его?
Итак, пока мы не покинем этот мир, мы как бы устранены от Бога (2 Кор 5:6). Поэтому, если земную жизнь сравнивать с небесной, то нет сомнений, что первую можно презирать и считать почти что прахом. Верно, мы ни в коем случае не должны ненавидеть её, несмотря на то, что она удерживает нас в рабстве греху. Во всяком случае, эта ненависть не должна относиться к самой жизни. Как бы то ни было, если из-за страшной усталости и скорби мы захотим увидеть её конец, нам следует быть готовыми оставаться в ней, как это угодно Богу, чтобы наша скорбь была лишена всякого ропота и нетерпения. Ведь жить значит стоять на посту, на который нас поставил Господь и на котором мы обязаны оставаться до тех пор, пока Он не призовёт нас к Себе. Св. Павел скорбит от того, что он, словно в узах, пребывает в темнице своего тела дольше, чем ему хотелось бы, и томится горячим желанием быть избавленным от него (Рим 7:24). Однако, повинуясь Божьей воле, он готов к тому и другому (Флп 1:23-24) [Рим 14:7-8], так как он признаёт себя должным Богу прославлять его имя — жизнью ли, смертью ли. Дело Господа определять, что нужно для его славы. Поэтому нам надлежит жить и умирать для Него, оставляя на его усмотрение нашу жизнь и смерть. Однако всё это делать таким образом, чтобы постоянно желать смерти, непрерывно размышлять о ней, презирая эту смертную жизнь во имя будущего бессмертия и будучи готовыми отказаться от неё в любой момент, когда это будет угодно Богу, ибо она удерживает нас в рабстве греху.
5. Чудовищным представляется тот факт, что многие люди, называющие себя христианами, вместо того, чтобы желать смерти, ужасаются ей до такой степени, что едва услышат о смерти — трепещут, словно это величайшее несчастье, которое может с ними приключиться. Нет ничего удивительного в том, что наш природный разум волнуется и пугается, когда мы слышим о том, что наше тело отделится от души. Но совершенно недопустимо, чтобы в сердце христианина не было достаточно света, который позволил бы преодолеть и подавить этот страх превосходящим его утешением. Ведь если мы подумаем о том, что сосуд нашего тела — немощный, порочный, испорченный, дряхлый и обречённый тлению — будет разбит и почти изничтожен, чтобы возродиться в совершенной славе нетленным, непорочным, небесным, то разве вера не заставит нас горячо жаждать того, чего природа в ужасе избегает? Если мы подумаем о том, что через смерть мы возвращаемся из полного горестей изгнания, чтобы поселиться в небесной стране, на нашей небесной родине, то не найдём ли мы в этом ни с чем не сравнимого утешенияа?
Кто-то возразит, что всё на свете стремится сохранить своё бытие. Согласен. Именно по этой причине я утверждаю, что нам следует стремиться к будущему бессмертию — туда, где наше существование будет неизменным, чего никогда не бывает на земле. Св. Павел превосходно наставляет верующих непоколебимо идти навстречу смерти — не потому, что они якобы желают совлечься, но потому, что они жаждут облечься в лучшее (2 Кор 5:2,4). Разве разумно, что животные и даже бесчувственные твари — деревья и камни, — наделённые неким чувством своей временности и тленности, пребывают в ожидании Судного дня, дабы освободиться от этого чувства (Рим 8:19)*, а мы, наоборот, будучи наделены вначале неким природным светом, а затем просвещённые Божьим Духом, когда речь заходит о нашем бытии, не поднимаем взора выше земного тления? Но в мои намерения не входит подробно рассуждать здесь по поводу этого тяжкого извращения. Ведь я говорил вначале, что не желаю рассматривать здесь любую тему в форме поучения. Этим робким людям я посоветовал бы прочитать книгу св. Киприана «О смертности», коль скоро они не заслуживают, чтобы их отослали к сочинениям философов, у которых они найдут такое презрение к смерти, которое повергнет их в стыд.
| а«Если страх смерти господствует в нас над радостью и утешением надежды, то это признак неверия». (Commentaires sur 2 Cor, V, 8). Кальвин писал отцу, потерявшему сына: «Это как если бы среди бурно волнующегося моря, полного опасностей, кому-нибудь удалось вдруг укрыться в безопасной гавани, прежде чем его бы унесло в открытое море... Это не значит, что мы ничего не утратим, когда по прошествии нескольких лет будем вырваны из этого мира и перенесёмся в лучшую жизнь... Он ушёл от нас, а вернее, из этой жизни, которая представляет собой лишь бледную и преходящую тень, и принят в истинное бессмертие.» (A M. de Richebourg. — ОС, XI, 191, 193.). — Прим. франц. изд. |
| *В Синодальным переводе — «от рабства тлению» (Рим 8:21). |
Итак, нам следует придерживаться того правила, что пользу в школе Христа извлечёт только тот, кто с радостью и предчувствием облегчения ожидает смертного дня и грядущего воскресения. Именно по этому признаку отличает св. Павел всех верующих (Тит 2:13). И всё Писание постоянно нам об этом напоминает, когда показывает причину радости: «во-склонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше» (Лк 21:28). Так почему же, спрашиваю я вас, то, что Иисус Христос почитал для нас радостью, вызывает у нас лишь печаль и растерянность? И если это так, то по какому праву мы величаем себя его учениками? Так будем же рассуждать здраво, и, хотя похоть нашей плоти по причине её слепоты и неразумия отвергает это, не преминем желать пришествия Господа как величайшего счастья и не только желать, а стремиться к нему и воздыхать о нём. Ибо к нам придёт Искупитель, дабы ввести в наследие своей славы, вызволив из пучины всех зол и несчастий.
6. Поистине дело обстоит так, что все верующие должны быть подобны овцам, обречённым на заклание, чтобы уподобиться своему Главе Иисусу Христу (Рим 8:36)а. Они были бы безнадёжно несчастны, если бы не устремляли своих помыслов ввысь, дабы преодолеть всё, что в мире, и проникнуть взором за пределы мирского (1 Кор 15:19) [1 Кор 29-32]. И наоборот, если однажды они вознесут свои помыслы над земным, то, когда увидят, что нечестивцы процветают в богатстве и почестях, пребывают в покое, имеют всё что пожелают, живут в наслаждениях и роскоши, более того, когда эти нечестивцы станут обращаться с ними бесчеловечно, подвергать жестокостям и поношению, грабить и всячески обижать, — то даже тогда им будет нетрудно найти утешение ото всех этих зол. Ибо у них перед глазами всегда будет последний день, в который, как они знают, Господь примет своих верных в покой своего Царства, отрёт их слезу, увенчает славой, оденет в праздничные одежды, усладит беспредельной радостью, возвысит до своей высоты — наконец, сделает причастниками своего блаженства (Ис 25:8; Отк 7:17).
Напротив, нечестивцев, возвеличиваемых на земле, Господь подвергнет страшному позору, превратит их наслаждения в тяжкие муки, их смех и радость — в плач и скрежет зубов, мир и покой — в безмерные угрызения совести, короче — повергнет их в вечный огонь и заставит покоряться верующим, к которым они были столь несправедливы [Ис 66:24; Мф 25:41; Лк 19:43; Отк 21:8]69. Ибо праведно (как свидетельствует св. Павел) воздать утешением несчастным и несправедливо гонимым, а злым, оскорбляющим добрых, воздать скорбью в тот день, когда Господь Иисус явится с неба (2 Фес 1:6 сл.).
| а«Самое главное — это то, что Он [Бог] хочет, чтобы мы уподобились образу его Сына, так как закономерно, чтобы существовало подобие между головою и телом». (Aux fidиles de France. — ОС, XVII, 685.) «Итак, поскольку Господь Иисус есть образец, которому мы должны соответствовать, то научитесь прежде всего взирать на Него». (A une йglise persйcutйe. — ОС, XVI, 113.). — Прим. франц. изд. |
Таково наше единственное утешение: лишившись его, мы неизбежно пали бы духом или стали обольщаться тщетными и легковесными утешениями, которые привели бы нас к погибели. Ведь даже пророк признаётся, что он едва не пошатнулся, что едва не поскользнулись стопы его, когда он увидел благоденствие нечестивых. И он не сумел уразуметь это, пока не вошёл во святилище Божье, то есть пока не увидел, каков будет конец добрых и нечестивых (Пс 72/73:2 сл.). Кратко заключая изложенное,
я говорю, что крест Христов тогда торжествует в сердцах верующих вопреки дьяволу, плоти, греху, смерти и нечестивцам, когда верующие устремляют взоры к созерцанию мощи Христова воскресения.
Глава X
КАК СЛЕДУЕТ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЗЕМНОЙ ЖИЗНЬЮ
И ЁЁ БЛАГАМИ
I. На том же опыте Писание учит нас, как правильно пользоваться земными благами. Этим уроком недопустимо пренебрегать, так как речь идёт о правильном устроении нашей жизни. Ведь если мы должны жить, то нам нужно пользоваться необходимыми для жизни благами. Мы не можем воздерживаться и от тех вещей, которые, как представляется, более служат нашему удовольствию, чем необходимости. Так что нужно соблюдать определённую меру, чтобы с чистой совестью и здравым рассудком пользоваться жизненными благами как по необходимости, так и для удовольствия. Эта мера указана нам Богом, который учит, что для его рабов здешняя жизнь — это странствие в Царство Небесное [1 Пар 29:15; Пс 38/39:13; 118/119:19; Евр 11:8-10,13-16; 13:14; 1 Пет2:11]. Если нам предстоит лишь мимоходом пройти по земле, то несомненно, что мы должны пользоваться её благами таким образом, чтобы это ускоряло, а не замедляло наш путь. Поэтому св. Павел с полным основанием увещевает нас, чтобы мы пользовались этим миром как не пользующиеся, а приобретать следует с таким чувством, как будто бы продаём (1 Кор 7:30-31). Но поскольку это тонкая материя и здесь существует опасность уклониться либо в одну либо в другую крайность, то мы дадим определённое учение, на которое можно было бы надёжно опереться.
| аАвгустин. О благе супружества, IX, 9 (МРЦ ХЦ 380). |
Существует немало добрых и святых людей, которые так ненавидели нашу невоздержанность, что не позволяли людям пользоваться плотскими утехами, если только они не требуются по необходимости*. Когда мы несёмся неведомо куда, словно закусив удила, если только нас не ограничить со всей строгостью, то, желая исправить это великое зло, они поступали так, потому что не видели иного лекарства. Их намерения происходили от хороших чувств, однако в своей строгости они заходили слишком далеко. И они допустили весьма опасную вещь: связали совесть более тесными узами, чем связывает её Слово Божье. Ибо они установили, чтобы мы удовлетворяли лишь свои насущные нужды, воздерживаясь от всего, без чего можно обойтись. Если следовать им, то едва ли позволительно добавлять что-либо к хлебу и воде. Некоторые проявляли ещё большую строгость: так рассказывают, например, про жителя Фив по имени Кра-тет, который выбросил всё своё достояние в море, потому что полагал, что если оно не погибнет, то погибнет она.
Сегодня, напротив, находится немало людей, которые, желая оправдать и приукрасить всякое излишество в использовании окружающих их вещей и разнузданность плоти, и без того чрезмерно склонной к вольностям, считают окончательно решённым вопрос, с чем я вовсе не согласен: что не следует ограничивать свободу никакой мерой, а следует позволить совести каждого человека решать, что для неё допустимо. Я признаю, что мы не должны и не можем ограничивать совесть в этом пункте какими-то определёнными формулировками и предписаниями. Но раз Св. Писание дало общие правила законного пользования земными благами, то почему не свериться с ними и не установить ограничения, соответствующие этим правилам?
2. Прежде всего нам следует помнить, что пользование Божьими дарами упорядочено в том смысле, чтобы вести к цели, для которой нас создал и предназначил Бог. Ибо Он вручил нам эти дары для нашего блага, а не во вред нам. Поэтому только тот будет идти верным путём, кто будет иметь в виду именно эту цель. Если мы задумаемся, для какой цели Бог создал пищу, то обнаружим, что Он не только хотел удовлетворить нашу нужду, но и дать нам удовольствие и развлечение. Также и в отношении одежды Он, помимо необходимости, принял во внимание достоинство и приличие. Что касается трав, деревьев и плодов, то кроме пользы, которую они нам приносят, Господь пожелал порадовать наш взор их красотой и доставить удовольствие их ароматом. Если бы это было не так, то пророк, говоря о Божьих благодеяниях, не сказал бы, что вино веселит сердце человека, а от елея блистает лицо его (Пс 103/104:15); и в Писании не говорилось бы то тут то там о щедрости Бога, подарившего все эти блага людям.
| аОб этом повествуют Диоген Лаэртский (О жизни и учениях знаменитых философов, VI, 5) и Лактанций (Божественные установления, III, 23; МРЬ, VI, 422). — Прим. франц. изд. |
В то же время полезные качества всех природных вещей показывают нам, как, для чего и в какой степени мы должны ими пользоваться. Задумаемся, дал бы наш Господь такую красоту цветам, которая предстаёт нашему взору, если бы не было позволено испытывать удовольствие, разглядывая их? Дал бы Он им столь приятный аромат, если бы не желал, чтобы человек вдыхал его? Расцветил бы Он их такими красками, из которых одна милее другой? Дал бы Он такую красоту золоту, серебру, слоновой кости или мрамору, чтобы представить их более ценными и благородными, чем другие металлы и камни? Наконец, предоставил бы нам Господь множество вещей, которые мы весьма ценим, хотя они для нас бесполезны?8
| а«В Псалме 104 [103] сказано, что Бог дал людям не только хлеб и воду, необходимые им для жизни, но добавил и вино, чтобы услаждать их и веселить. Когда мы видим, что Бог изобильно одаривает нас сверх необходимости, — и это прекрасно! — то порадуемся его доброте и поймём, что Он позволил нам пользоваться всем этим с чистой совестью, вознося благодарение и молитву.» (Sermon sur le Deuteronome. — ОС, XXVIII, 36.) «Вино дано не только для укрепления сердца, но и для веселия». (Homilie sur le premier livre de Samuel. — ОС, XXX, 565.) «Я не настолько строг, чтобы осуждать празднества князей и веселье их свадеб». (Lettre au duc de Longueville. — ОС, XVII, 532-533.) В самом деле, Кальвин не был аскетом. — Прим. франц. изд. |
| ь«Не существует ничего, пользование чем было бы чистым и законным для людей без молитвы и благодати». (Commentaires sur le Pseaume 29 [30], 1.). — Прим. франц. изд. |
3. Так что оставим эту бесчеловечную «философию», которая, дозволяя человеку пользоваться Божьими творениями лишь по необходимости, не только без всяких оснований отбирает у нас законные плоды Божьих благодеяний, но и сама по себе возможна лишь при условии, что, полностью отняв у нас человеческие чувства, уподобит человека деревяшке. Однако при этом не следует идти навстречу похотям нашей плоти, которые не знают меры, если не удерживать их в узде. К тому же (как я уже говорил) находятся люди, которые, прикрываясь свободой, уступают им во всём. Плоть следует смирять, руководствуясь прежде всего следующим правилом: все блага, которыми мы обладаем, были сотворены, дабы мы испытывали признательность к их Создателю и прославляли в молитвах его щедростьь. Но откуда возьмётся молитва, если ты, удовлетворяя своё чревоугодие, так нагружаешься вином и яствами, что становишься безумен и уже не способен служить Богу и делать то, к чему призван? Откуда появится признательность Богу, если плоть из-за чрезмерного изобилия полна сладострастных желаний, разум загрязнён её похотями вплоть до полного ослепления, до потери способности различать добро и зло? Как сможем мы возблагодарить Бога за одежды, которые носим, если у нас появилось тщеславие, побуждающее гордиться и презирать других? Или если это щегольство, служащее орудием разврата? Каким образом, спрашиваю я вас, возблагодарим мы Бога, если наш взор прикован к великолепию наших нарядов?
Некоторые люди до такой степени подчинили свои чувства наслаждениям, что похоронили в них разум. Иные настолько услаждают себя золотом, мрамором и картинами, что стали словно камни, превратились в металл и уподобились идолам. Аромат кухни настолько завораживает иных людей, что они становятся совершенно нечувствительны к духовному. То же самое можно сказать о пристрастиях любого иного рода. Отсюда следует, что злоупотребление Божьими дарами определённым образом ограничено и подтверждается правило св. Павла, что попечение о плоти нельзя превращать в похоти (Рим 13:14), каковые, если им потворствовать, изливаются неудержимым потоком70.
4. К этой цели нет более надёжного и короткого пути, чем тот, когда человек приходит к презрению нынешней жизни и к размышлению о не- бесном бессмертии. Здесь существуют два правила. Первое, согласно св. Павлу, состоит в том, чтобы пользующиеся этим миром были как не поль- зующиеся, женатые — как не женатые, покупающие — как ничего не име- ющие (1 Кор 7:29-31). Второе правило предполагает необходимость научить- ся с терпением и спокойным сердцем переносить бедность и умеренно поль- зоваться изобилием. Тот, кто велит пользоваться этим миром, словно не поль- зуясь, не только противодействует излишествам в еде и питье и во всячес- ких удовольствиях, чрезмерному честолюбию, гордости, навязчивому не- довольству жилищем, одеждой или образом жизни, но также исправляет привязанность и озабоченность, отвращающую от мыслей о небесной жиз- ни или мешающую им, лишающую нашу душу истинных украшений.
В древности Катон очень верно заметил: когда чересчур заботятся о внешнем впечатлении, весьма пренебрегают добродетелью8. А старая поговорка гласит, что люди, много заботящиеся об услаждении и украшении своего тела, почти не заботятся о душе. Поэтому, хотя свобода верующих во внешних проявлениях не должна ограничиваться формальными предписаниями, она подчинена сформулированному выше закону: им дозволяется только то, без чего нельзя обойтись. Пусть же верующие остерегаются предаваться излишествам и выставлять напоказ своё изобилие, не говоря уже о том, что они должны соблюдать умеренность. И пусть они тщательно следят за тем, чтобы вещи, предназначенные подавать им помощь, не превращались в помеху.
| аПо-латыни игра слов: сиКиэ гладпагл сигагл... гладпагл уНийв юсипагл. — Прим. франц. изд. (6) |
5. Ещё одно правило состоит в том, чтобы бедные учились терпеливо пребывать в нужде и не изводили себя несбыточными желаниями. Те, кто способен к подобной умеренности, немало преуспели в школе Господа. И напротив, тот, кто не преуспел в этом, едва ли приобретёт нечто такое, что позволит ему именоваться учеником Христа. Ведь помимо того, что алчность к земным вещам сопровождается многими другими пороками, почти всегда каждый, кто не умеет терпеливо переносить бедность, обнаруживает противоположный порок в изобилии. Здесь я имею в виду, что стыдящийся бедного платья, возгордится в богатом; не довольствующийся скудной пищей и сгорающий от желания иметь лучшую, не сможет соблюдать умеренность, оказавшись за обильным столом; не мирящийся с низким положением или лишениями, но мучающийся от них и озлобляющийся, не избежит гордыни и высокомерия, если добьётся почестей. Поэтому все те, кто желает непритворно служить Богу, должны, по примеру апостола, учиться жить и в скудости, и в изобилии (Флп 4:12), то есть быть долготерпеливыми в скудости и умеренными в изобилии.
В Писании есть и третье правило умеренности при пользовании земными благами, которого мы коснулись, рассуждая о заповеди любить ближнего. Она говорит о том, что всё полученное нами по Божьей щедрости и предназначенное нам на пользу как бы находится у нас на хранении, о котором однажды придётся дать отчёт [Лк 16:2]. В силу этого нам следует распоряжаться Божьими благами таким образом, чтобы всегда держать в памяти это условие: нам нужно будет дать отчёт за всё, что Господь нам поручил. Более того, мы должны помнить, что Тот, кто призовёт нас к отчёту, то есть Бог, увещевая нас быть воздержанными, трезвыми, умеренными и скромными, в то же самое время ненавидит всякую неумеренность, гордыню, суету и тщеславие. И Он не одобрит никакого распоряжения собственностью, если оно не вызвано любовью к ближнему; Он своими устами уже осудил все наслаждения, которые отвращают сердце человека от целомудрия и чистоты и помрачают его разум.
6. Мы должны также, как того требует Бог от каждого человека, на протяжении всей жизни внимательно следить за тем, к чему Он призывает нас в любом нашем поступке71. Ибо Господь знает, насколько человеческое сознание разгорячено беспокойством, с какой лёгкостью оно бросается из стороны в сторону и с какой самонадеянностью и алчностью стремится постигнуть самые разнообразные вещи. Поэтому, дабы своими безрассудством и дерзостью мы не нарушили всего порядка вещей, Бог установил различия между профессиями и образом жизни, предписал каждому его обязанности. А чтобы никто не преступал установленных для него границ, Он назвал каждый образ жизни «призванием» (vocation). Посему каждый на своём месте должен сознавать, что его положение — словно пост, на который он поставлен Богом, что ему не подобает скакать в разные стороны и опрометчиво менять течение своей жизни.
Такое различие крайне необходимо потому, что Бог судит все наши дела соответственно нашему призванию и часто его суждения совсем иные, нежели точка зрения человеческого или философского разума. Не только простой народ, но даже философы полагают, что самое благородное и великолепное свершение — это освобождение своей страны от тирании. И всё же всякий конкретный человек, который совершит насилие над тираном, осуждается гласом Божьим. Не хочу задерживаться на перечислении всех примеров, которые здесь можно привести. Достаточно осознать, что принципом и основанием нашего поведения в разных обстоятельствах является призвание, указанное Богом. И тот, кто не будет им руководствоваться, никогда не найдёт верного пути к исполнению своего долга. Он сможет, конечно, совершить какой-то внешне похвальный поступок, но всё-таки не будет допущен к Божьему престолу, каким бы уважением он ни пользовался в глазах людей.
Далее, если мы не примем наше призвание за непреложное правило, то не сможем вести себя должным образом и не придём к гармонии (correspondance) между различными сторонами нашей жизни. Поэтому человек, который будет направлять свою жизнь к цели своего призвания, очень хорошо устроит её, ибо не будет покушаться на большее, чем то, что несёт с собой его призвание, не даст воли собственной дерзости, отлично зная, что ему не позволено выходить за определённые границы. Человек, которого ценят не слишком высоко, спокойно удовлетворится своим положением из страха выйти за пределы отмеренного ему Богом. Когда каждый будет убеждён, что в любом состоянии его ведёт и направляет Бог, это принесёт большое облегчение во всех заботах, трудах, тяготах и невзгодах.
| аВ предыдущих изданиях на этом заканчивалась глава XXI трактата (главы VII—X настоящего издания). Эта глава представляла собой как бы заключение «Наставления в христианской вере». — Прим. франц. изд. |
Чиновники станут усерднее трудиться согласно своим обязанностям. Отцы семейств найдут в себе силы исполнять свой долг решительнее. Каждый человек будет терпеливее в своём положении и превозможет все трудности, тревоги, огорчения и печали, которые встретятся на его пути. Это станет возможно тогда, когда все убедятся, что каждый несёт только то бремя, которое возложил на его плечи Бог. Отсюда к нам придёт высшее утешение: нет дела нечистого и презренного, которое не засияло бы перед Богом и не стало бы драгоценным, если, выполняя его, мы служим нашему призванию8.
Глава XI
ОБ ОПРАВДАНИИИ ВЕРОЙ И ПРЕЖДЕ ВСЕГО ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ЭТОГО СЛОВА И О ЕГО ЗНАЧЕНИИ
I. Как мне кажется, вышеа я достаточно подробно объяснил, почему единственное средство для человека достигнуть спасения — это вера: потому что под Законом все прокляты. Мне представляется также, что я довольно много рассуждал о том, что такое вера, какие Божьи милости сообщаются через неё человеку и какие плоды она в нём производите
Итог этих рассуждений в том, что мы приобретаем через веру Иисуса Христа и обладаем Им; это происходит посредством благости Бога. Становясь причастниками Иисуса Христа (participant a luy), мы получаем двойную благодать. Первая состоит в том, что, примирённые его невинностью с Богом, мы вместо того, чтобы иметь перед собою на небесах судью, готового нас осудить, обретаем многомилостивого Отца. Вторая благодать в том, что мы освящены его Духом, дабы стремиться к святости и чистоте жизни.
О духовном возрождении, в котором выражается вторая милость, я уже сказал всё, что считаю необходимым0. Об оправдании сказано гораздо меньше. Поэтому прежде всего нужно понять, до какой степени вера не может быть праздной, без добрых дел, хотя через неё мы получаем праведность даром благодаря Божьему милосердию. Нужно также понять, каковы добрые дела святых, в чём отчасти и состоит решение вопроса, который нам предстоит рассмотреть. Так что теперь нам нужно подробнее поговорить об оправдании верой и тем самым усвоить главный предмет христианской верыа 72, дабы каждый прилагал как можно больше усердия к его осознанию. Ибо, не зная волю Бога в отношении нас, мы не имеем никакого основания для нашего спасения, равно как не имеем фундамента, чтобы созидать себя в благочестии и страхе Божьем. Впрочем, необходимость уразумения этого предмета станет очевиднее по мере его разъяснения.
аГл. VI—VII кн. и.
ьГл. 11—111 настоящей книги.
Тл. Ill, 6-10 настоящей книги.
''Кальвин спрашивал кардинала Садолето: «Оправдание верой — разве это опасный, болезненный или бесполезный вопрос? Вне ответа на него слава Иисуса Христа угашается, религия отмирает, Церковь разрушается, а надежда на спасение совершенно погибает... Мы считаем этот предмет главным в нашей вере.» (ОС, V, 396-397). — Прим. франц. изд.
Но чтобы не оступиться на первом же шаге (что обязательно бы случилось, если бы мы начали рассуждать, не определив предмета рассуждения), нам нужно прежде всего объяснить, что означают выражения: «быть оправданным перед Богом» и «быть оправданным верой или делами». Оправданным перед Богом именуется тот, кто признаётся праведным перед Божьим судом и угодным Богу за свою праведность. Ибо, поскольку нечестие Богу отвратительно, то грешник не может обрести милость перед его лицом как грешник и пока считается таковым. Поэтому повсюду, где обитает грех, являются гнев и мщение Бога. Следовательно, оправдан тот, кто считается не грешником, а праведником и по этой причине может предстать перед судейским Божьим престолом, при виде которого грешники падают ниц и трепещут.
| *В тексте Кальвина — «оправдал» (a iustifiй). |
Когда ложно обвинённый человек после рассмотрения дела судьёй оправдывается им и объявляется невиновным, то мы говорим, что он оправдан судом. Подобно этому мы говорим, что человеку, оправданному Богом и отделённому от грешников, сам Бог свидетельствует о его праведности и утверждает её. Таким же образом мы скажем, что человек оправдан перед Богом своими делами, жизнью, если он провёл в такой чистоте и святости, что заслуживает звания праведника перед судейским Божьим престолом, или всеми своими делами сможет удовлетворить Божьему суду. Напротив, оправданным верой именуется тот, кто, не будучи праведен по своим делам, воспринимает праведность от Иисуса Христа по вере. Облачённый в неё, он предстаёт перед лицом Бога не как грешник, но как праведник. Поэтому мы в конечном счёте говорим, что наша праведность есть принятие Богом, что мы приняты Им по его благодати, поскольку Он принимает нас как праведных. Мы говорим, что праведность заключается в прощении грехов, что она вменена (imputйe) нам праведностью Иисуса Христа.
Для подтверждения этого у нас есть множество совершенно ясных свидетельств Писания. Во-первых, невозможно отрицать, что это основное и наиболее распространённое значение данного слова. Но поскольку собирание и сопоставление всех отрывков заняло бы слишком много места и времени, достаточно привлечь внимание читателей лишь к некоторым из них. Я приведу наиболее выразительные фрагменты. Когда св. Лука рассказывает, что народ, услышав Иисуса Христа, воздал славу* Богу, и когда Иисус Христос возглашает, что оправдана премудрость чадами её (Лк 7:29,35), то это не означает, что люди признали праведность Бога, которая всегда присуща Ему в полном совершенстве, сколько бы ни пыта-
лись отнять её у Него, или что они могли оправдать учение о спасении, которое праведно само по себе. Смысл сказанного в том, что люди, о которых здесь идёт речь, воздали Богу и его Слову заслуженную хвалу.
Напротив, когда Иисус Христос упрекает фарисеев за то, что они выказывают себя праведниками (Лк 16:15), то Он имеет в виду не то, что они пытаются заслужить праведность своими делами, а то, что по своему тщеславию стараются иметь репутацию праведников, каковыми не являются. Это вполне понятно знающим еврейский язык, где грешниками и злодеями называются не только те, кто чувствует себя виновным, но и осуждённые. Вирсавия, говоря, что она и её сын Соломон будут грешниками (3 Цар 1:21), имеет в виду не обвинение в преступлении, а жалуется, что она и её сын будут опозорены и объявлены злодеями, если Давид не защитит их*. Из дальнейшего текста явствует, что даже в греческом и латинском языках это слово означает только «считаться праведным» и не предполагает реального качества.
Возвращаясь к основной теме нашего рассуждения, зададимся вопросом, в каком смысле можем мы понимать слова св. Павла о том, что Бог верою оправдывает язычников (Гал 3:8), как не в том, что Он воспринимает их праведными благодаря вере? И когда апостол называет Бога оправдывающим верующего в Иисуса Христа (Рим 3:26), то разве не означает это, что Он освобождает грешников от проклятия, которое положено им за нечестие? В дальнейшем он выражается ещё яснее: «Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес... Он и ходатайствует за нас» (Рим 8:33-34). Апостол как бы говорит: кто обвинит тех, кого оправдывает Бог? Кто осудит тех, чьё дело взял на Себя Иисус Христос как их защитник? Итак, «оправдать» значит не что иное как простить (absoudre) обвиняемого и словно бы доказать его невиновность. Поскольку Бог оправдывает нас посредством Иисуса Христа, Он делает это не потому, что мы якобы невиновны, но даёт нам даром звание праведников, полагая нас праведными во Христе, хотя сами по себе мы отнюдь не таковы.
| *В Синодальном тексте передано именно такое значение: «падёт обвинение». |
Это объяснено в проповеди св. Павла в тринадцатой главе Деяний апостолов, где он говорит: «Ради Его [Христа] возвещается вам прощение грехов, и во всём, в чём вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий» (Деян 13:38-39). Мы видим, что слово «оправдание» поставлено здесь после слов «прощение грехов» как их толкование; видим, что оно явным образом означает разрешение, прощение грехов (absolution); видим, что оправдание не предполагает никаких дел, что это чистая милость, дарованная в Иисусе Христе; видим, что она приобретается верой. Мы видим наконец, что удовлетворение за грехи прежде дано Иисусом Христом — и через Него получаем мы это благо. Подобно этому, если сказано, что мытарь ушёл из храма оправданным (Лк 18:14), мы не можем сказать, что он достиг праведности по заслугам за какие-то свои дела; но, получив прощение грехов, он стал считаться праведным перед Богом. Итак, он ни в коем случае не праведен благодаря достойным делам, но праведен благодаря данному даром прощению. И потому очень хорошо сказал св. Амвросий, что исповедание наших грехов и есть наше подлинное оправдание21.
4. Но если, оставив спор о словах, мы непосредственно рассмотрим сам предмет, то не будет никаких трудностей. Ведь когда св. Павел говорит, что Бог принимает нас, он хочет этим сказать, что Бог нас оправдывает: «Он избрал нас,... предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа... в похвалу славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас» (Эф 1:4-6)*. Здесь апостол говорит по сути то же самое, что и в других отрывках, а именно, что Бог оправдывает нас даром. В четвёртой главе Послания к римлянам Павел прямо объявляет нас праведными, ибо Бог считает нас таковыми по своей милости, и сводит наше оправдание к прощению грехов: «Так и Давид называет блаженным человека, которому Бог вменяет праведность независимо от дел: "Блаженны, чьи... грехи покрыты"» (Рим 4:6-7). Несомненно, он здесь говорит не о каком-то частичном оправдании, а об оправдании полном. Он утверждает, что Давид объявил именно о таком оправдании, провозгласив блаженными получивших даром прощение своих грехов [Пс 31/32:1-2]. Отсюда очевидно, что он противопоставляет две вещи — «быть оправданным» и «считаться виновным», причём то и другое относится к человеку, который пал.
| аАмвросий. Толкование на псалом 117/118, X, 47 (МР1., XV, 1418). |
| *В оригинале ошибочно указано — Рим 3:24. По-видимому, это объясняется тем, что во французской версии Библии опущен фрагмент из Рим 3:24, имеющийся в латинской: «получая оправдание даром». — Прим. перев. |
Однако нет лучшего фрагмента, чтобы доказать утверждаемое мною, чем тот, в котором св. Павел учит, что всё Евангелие в целом направлено на то, чтобы примирить нас с Богом: Он сам пожелал принять нас в свою милость в Иисусе Христе, не вменяя нам наших грехов (2 Кор 5:18 сл.). Пусть читатели тщательно взвесят эти слова. Тем более, что сразу вслед за ними апостол добавляет, что Христос был чист и не знал греха, но сделался жертвою за грех ради нас, указывая тем самым на средство примирения. Под словом «примирить» он разумеет не что иное, как «оправдать».
В самом деле, слова из другого послания, что мы становимся праведными через послушание Христу (Рим 5:19), оказались бы лишёнными смысла, если бы мы были названы праведными не в Нём, а сами по себе.
5. Однако уже в наше время Осиандера придумал невиданное чудище «сущностной» праведности (justice essentielle)73, посредством которой, хотя и не намереваясь отрицать праведность, полученную даром, он настолько запутал этот вопрос, что бедные души никогда не смогли бы постигнуть в этой тьме смысл Христовой благодати. Поэтому прежде чем идти дальше, нам необходимо опровергнуть эти фантазии.