сти он считает себя праведным. Ибо такое чувство не может не порождать самоуверенности, а самоуверенность всегда приводит к самовосхвалению.
Нам надлежит постоянно помнить нашу цель, когда мы рассуждаем о праведности: а именно, что похвала за неё целиком и полностью пребывает в Боге. Ибо, как сказал апостол, дабы засвидетельствовать свою праведность, Он излил на нас свою благодать, чтобы явиться праведным и оправдывающим верующего в Иисуса (Рим 3:26). Поэтому в другом месте после слов, что Бог даровал нам спасение, чтобы возвеличить славу своего Имени*, апостол, словно перефразируя, говорит так: «благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Эф 2:8-9). И св. Пётр, убеждающий нас, что мы призваны в надежду спасения, дабы возвещать совершенства (raconter les louanges) Того, кто вырвал нас из тьмы в чудный свет (1 Пет 2:9), призывает верующих так возносить хвалу одному лишь Богу, чтобы она заставила умолкнуть все притязания плоти. Итак, следует заключить, что человек не может приписывать себе ни капли праведности, не совершая тем самым святотатства. Ибо это означает умалять славу Божьей праведности.
3. Далее, если мы желаем знать, каким образом совесть может получить покой и радость в Боге, мы не найдём другого средства, кроме как считать праведность даром от его щедрот. Нам нужно всегда помнить слова Соломона: «Кто может сказать: "я очистил моё сердце, я чист от греха моего"?» (Прит 20:9) Безусловно, нет ни единого человека, кто не был бы отягощен безмерным грузом скверны. Пускай самые совершенные обнажат свою совесть и дадут отчёт в своих делах. Какой исход их ожидает? Смогут ли они успокоиться и ощутить сердечную радость, как будто они примирились с Богом? Не станут ли они, скорее, терзаться страшными муками, когда почувствуют, что заслуживают любого проклятия, если будут судимы по своим делам? Ведь, разумеется, необходимо, чтобы совесть, воззрев на Бога, пребывала в мире и согласии с его судом, или же она будет охвачена ужасом ада.
| *В Синодальном переводе: «дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей» (Эф 2:7). |
Следовательно, мы ни к чему не придём, рассуждая о праведности, если не дадим определения такой праведности, на которой душа сможет утвердиться и благодаря этому выдержать Божий суд. Только когда наша душа будет обладать чем-то, чтобы предстать перед Богом, не ужасаясь, чтобы ожидать и получить без сомнения и страха его приговор, — только тогда мы можем считать, что обрели неложную праведность. Поэтому не случайно апостол с такой силой настаивает на этом принципе, выражая его в словах, которые мне кажутся как бы моими собственными: «Если утверждающиеся на законе суть наследники, то тщетна вера, бездейственно обетование» (Рим 4:14). Отсюда он, во-первых, делает вывод, что вера теряет смысл и обращается в ничто, если праведность зависит от наших заслуг, добываемых делами, или от исполнения Закона. Ведь тогда никто не мог бы надёжно преуспеть в ней, поскольку на самом деле нет никого, кто бы осмелился заявить, что удовлетворил требованиям Закона, ибо нет ни одного, кто целиком отвечает ему своими поступками.
Итак, чтобы не искать более доказательств, каждый человек может стать себе в этом отношении свидетелем, если захочет посмотреть на себя честными глазами. Каждый будет охвачен сомнениями, а потом впадёт в отчаяние, взвесив в своём сознании, сколь тяжким бременем долгов он отягощен и насколько далёк он от выполнения условий, которые ему были поставлены. И вот, вера уже подавляется и затухает. Ибо блуждать, меняться, подниматься вверх и падать вниз, сомневаться, находиться словно в подвешенном состоянии и, наконец, отчаиваться — значит не доверять Богу. Доверять можно, только утверждая своё сердце в постоянной и непреклонной уверенности, на том прочном основании, на котором только и можно покоиться.
4. Во-вторых, апостол добавляет, что обетования как бы отменены и уничтожены. Ибо если бы их осуществление зависело от наших заслуг, когда смогли бы мы прийти к тому, чтобы заслужить милость Бога? При этом второе можно вывести из первого. Ибо обетование будет исполнено только для тех, кто получит его через веру. Посему, если вера утрачена, обетование теряет силу. Мы получаем наследие в вере, дабы оно основывалось на благодати Божьей, и таком образом было восстановлено обетование. Оно вполне подтверждается, когда покоится на одной лишь милости Бога, поскольку его милость и истина связаны вечной связью. То есть, Господь твёрдо держится всего того, что обещает нам по своей благости. Поэтому Давид, прежде чем взмолиться, чтобы спасение было дано ему по слову Божьему, указывает как на причину этого на милость Бога: «Да будет же милость Твоя утешением* моим, по слову Твоему» (Пс 118/ 119:76). Именно в этом следует нам прочно утвердить всякую нашу надежду и не бросать взгляды на наши дела, пытаясь разглядеть в них какую-то помощь.
| *У Кальвина — «спасением». |
| к* |
Дабы сие никому не казалось новостью, скажем, что поступать так советует и св. Августин: «Иисус Христос, говорит он, всегда будет царствовать в своих рабах. Таково обетование Бога. Так сказал Бог, а если этого недостаточно, то поклялся. Поскольку данное Им обетование непреложно не по причине наших заслуг, а по его милости, нам следует без страха исповедовать то, в чём мы не можем сомневаться»3. Нечто подобное говорит св. Бернар: «Ученики спросили Иисуса: кто может спастись? Он им ответил, что это невозможно человекам, но не Богу. Вот в чём наша уверенность, вот наше единственное утешение, вот основание всякой надежды. Но хотя мы и уверены в Божьей власти, что мы скажем о его воле? "Человек ни любви, ни ненависти не знает во всём том, что пред ним"» (Эккл 9:1). Кто познал волю Господню или кто был советником Ему? (1 Кор 2:16)* Здесь нам необходима помощь веры. Нам необходима помощь истины, дабы всё, что сокрыто от нас в сердце Отчем, было открыто нам Духом, и чтобы Дух Божий, подавая нам свидетельство, убеждал нас, что мы — дети Божьи; чтобы Он убеждал нас в этом, говорю я, призывая нас и оправдывая даром через веру, которая есть посредствующее звено (moyen) между Божественным предопределением и славой вечной жизни»ь.
| аАвгустин. Толкование на Пс 88, I, 5 (МР1_, XXXVII, 1123). |
| *Синодальный перевод: «Кто познал ум Господень, чтобы мог судить его?» |
| ьБернар Клервоский. Проповедь об освящении Церкви, V, 6 р. (МРЦ СЬХХХШ, 533). |
Короче говоря, нам следует сделать следующий вывод: Писание учит, что обетования Бога не имеют никакой силы и действенности, если они не принимаются с сердечным доверием. С другой стороны, оно объявляет, что если в сердце гнездится некое сомнение или неуверенность, то обетования становятся тщетными. Наконец оно объясняет, что мы способны лишь тревожиться и страшиться, если эти обетования основаны на наших делах. Следовательно, либо мы лишаемся всякой праведности, либо наши дела не принимаются во внимание. Но главное — пусть будет одна вера, природа которой в том, чтобы закрыть глаза и навострить слух: это значит быть чутким к одному лишь Божьему обетованию, не обращая внимания на какие-то достоинства или заслуги человека. Тем самым подтверждается прекрасное обетование Захарии о том, что, когда всё земное беззаконие будет изглажено, будете друг друга приглашать под виноград и под смоковницу (Зах 3:10). Здесь пророк имеет в виду, что верующие только тогда обретут радость мира, когда получат прощение грехов. (При этом нужно учитывать обычный приём пророков: говоря о царстве Христа, они представляют земные Божьи благословения как образы духовных благ.) Отсюда проистекает и то, что Христос именуется «Князем мира» (Ис 9:6), а потом «миром нашим» (Эф 2:14), ибо именно Он утишит тревоги совести.
Если спросят, каким образом, то необходимо вернуться к теме жертвы, которой был умиротворён Бог. Ибо никогда человек не перестанет тревожиться и бояться, пока не убедится, что Бог благосклонен к нам только вследствие удовлетворения, которое дал Христос, понеся тяжесть его гнева. Итак, нам нельзя искать мира где-либо вне страха и трепета Христа — нашего Искупителя85.
5. Но зачем мне приводить несколько тёмное свидетельство, когда сам св. Павел заявляет, что нет для совести никакой примиряющей радости, если твёрдо не установлено, что мы оправданы верою (Рим 5:1)*. Он тут же вновь объясняет, откуда проистекает эта уверенность: когда в наши сердца Св. Духом изливается любовь Бога [Рим 5:5]. Он как бы говорит, что наши души не могут быть умиротворены иначе, кроме как убеждённостью в том, что мы угодны Богу. Вот почему в другом месте он восклицает от имени всех верующих: «Кто отлучит нас от любви Божией во Христе Иисусе?» [Рим 8:35,39] Ибо, пока мы не придём к ней, мы дрожим при каждом дуновении ветра. Но когда Бог показывает Себя нашим Пастырем, появляется уверенность вопреки тени смертной [Пс 22/23:1,4].
| *Синодальный текст: «Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом чрез Господа нашего Иисуса Христа». |
А посему все те, кто болтает, будто мы оправдываемся верою постольку, поскольку после возрождения ведём праведную жизнь, никогда не вкушали сладости этой благодати, убеждающей в благорасположенности к ним Бога, и не доверялись ей. Значит, они знают о том, что такое добрая и должная молитва, не более, чем турки и другие язычники. Ибо нет истинной веры, свидетельствует св. Павел, кроме той, что внушает нам сладостное и любезное сердцу имя Отца, дабы искренне взывать к Нему, и отверзает наши уста, дабы осмелиться открыто и громко воззвать «Авва, Отче!» [Гал 4:6]. Ещё лучше апостол выразил это в другом месте, сказав, что мы имеем дерзновение и надёжный доступ к Богу через Иисуса Христа [Эф 3:12] с доверием, происходящим от веры в Него. Это не может происходить от дара возрождения, который, будучи несовершенен, пока мы живём во плоти, подаёт множество поводов для сомнений. Поэтому необходимо прибегать к целебному средству. Оно заключается в том, что верующие убеждены: они могут надеяться на то, что унаследуют Царство Небесное только потому, что привиты к телу Христову и через него даром получают оправдание. Ибо вера сама по себе не обладает оправдывающей силой и неспособна приобрести для нас благодать у Бога; но то, чего нам недостаёт, она получает от Христа.
Глава XIV
О ТОМ, В ЧЁМ СОСТОИТ НАЧАЛО И НЕПРЕРЫВНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ОПРАВДАНИЯ
Чтобы лучше разъяснить обсуждаемый вопрос, рассмотрим, какова может быть праведность человека на протяжении всей его жизни. Здесь можно выделить четыре степени: 1) человек, лишённый знания о Боге, погружён в идолопоклонство; 2) приняв Слово и таинства, но тем не менее продолжая вести рассеянную жизнь, он своими поступками отвергает Господа, которого исповедует устами, и, таким образом, является христианином лишь по названию; 3) человек является лицемером, прячущим свою порочность под покровом благопристойности; 4) возрождённый Св. Духом, он посвящает своё сердце в святости и чистоте.
Что касается людей первого рода, то, рассматривая их в их естественном состоянии с головы до пят, в них невозможно обнаружить ни капли добра. Если мы не хотим подвергнуть сомнению Св. Писание, когда оно говорит обо всех детях Адама, то, значит, у них лукавое и испорченное сердце (Иер 17:9), помышление сердца человеческого — зло от юности его (Быт 8:21), все их мысли суетны, нет в их глазах страха Божьего, нет разумеющего, ищущего Бога (Пс 93/94:11; 13/14:2). И вообще, они — плоть (Быт 6:3). Под этим словом понимаются те дела, о которых говорит св. Павел: блуд, нечистота, непотребство, вражда, ссоры, идолослужение, гнев, распри, разногласия, зависть, бесчинства, ереси, убийства и всё прочее, что можно назвать мерзким и отвратительным (Гал 5:19-21). Вот те высокие достоинства людей, которыми они должны гордиться!
Если же среди них найдутся такие, в чьих нравах проявляется некое подобие добродетели, с помощью которой они могут заставить окружающих людей поверить в их святость, то, поскольку мы знаем, что Бог не смотрит на внешние красоты, нам нужно обратиться к источнику и первопричине их дел, чтобы понять, значит ли что-нибудь подобная добродетель для их оправдания. Нужно, повторяю, тщательно рассмотреть, из каких побуждений проистекают их дела. Этот предмет предоставляет мне богатые возможности много порассуждать, но, так как суть его может быть изложена в нескольких словах, я буду, насколько возможно, соблюдать краткость.
Начну с того, что я не отрицаю, что добродетели, проявляющиеся в жизни неверующих и язычников, суть дары Бога. Я не настолько далёк от
общечеловеческого мнения, чтобы утверждать, будто нет никакой разницы между добродетелью, воздержанностью и справедливостью Тита и Тра-яна, которые были хорошими римскими императорами, и яростью, безудержностью и жестокостью Калигулы, Нерона или Домициана, которые правили, как бешеные звери; между гнусным развратом Тиберия и воздержанием Веспасиана; и (чтобы не задерживаться на каждом отдельном пороке или достоинстве) будто нет разницы между соблюдением законов и презрением к ним. Ибо между добром и злом существует такое различие, что оно проявляется даже в образе умершего. Остался бы в мире хоть какой-то порядок, если бы эти вещи перепутались? Поэтому Господь не только запечатлел в сердце каждого человека различие между достойными и мерзкими делами, но и часто подтверждал это различие своим провидением. Мы видим, что Бог даёт множество благословений в этой жизни тем из людей, кто усердствует в добродетели. Не потому, что тень или образ подлинной добродетели заслуживают хотя бы малейшего его благодеяния. Но тем самым Ему угодно показать, до какой степени любит Он истинную добродетель и потому не оставляет без какой-либо временной награды даже внешнюю и притворную праведность. Отсюда следует то, о чём мы сказали ранее: эти добродетели как таковые — или, точнее, это подобие добродетели — дары, происходящие от Бога, ибо нет ничего достойного похвалы, что бы не происходило от Него.
3. Тем не менее остаётся верным сказанное св. Августином: все, кто чужд религии Единого Бога, хотя ими и восхищались из-за почтения к их мудрости и добропорядочности, не только не заслуживают какого-либо вознаграждения, но, скорее, достойны наказания за то, что оскверняли Божьи дары грязью своих сердец. Ибо, хотя они являются орудиями Бога для сохранения в человеческом обществе справедливости, воздержанности, дружелюбия, благоразумия, умеренности и мужества, всё-таки они очень скверно исполняют эти Божьи дела. Ибо их удерживают от дурных дел не чистая любовь к добродетели и праведности, а честолюбие и себялюбие или какие-либо иные лукавые и извращённые соображения. Кроме того, их дела испорчены нечистотою сердца, которая является их первоисточником, и поэтому заслуживают названия не столько добродетелей, сколько пороков, которые из-за некоего сходства с добродетелями вводят людей в заблуждение. Короче говоря, поскольку мы знаем, что конечная и вечная цель праведности и чистоты состоит в прославлении Бога, всё, что направлено на что-то иное, теряет право именоваться праведностью (droiture). К тому же люди этого рода не видели того, что предписывала Божья Премудрость. И несмотря на то, что их внешние действия представлялись хорошими, по своим намерениям они были грехома.
Св. Августин заключает, что все среди язычников имели на себе грех, хотя внешне обладали добродетелями, ибо, лишённые света веры, они не направляли дел, почитавшихся добродетельными, к должной целиь.
Если верны слова св. Иоанна, что вне Сына Божьего нет жизни (1 Ин 5:12), то все те, кто не причастен ко Христу, кем бы они ни были и что бы ни делали или ни пытались делать, на протяжении всей своей жизни лишь устремляются к гибели, к хаосу и к осуждению на вечную смерть. По этой причине св. Августин говорит: «Наша религия отличает праведных от неправедных не мерилом дел, но мерилом веры, без которой дела, кажущиеся добрыми, обращаются в грех»с. Он же очень верно сравнивает жизнь таких людей с уклонением от верной дороги. Потому что чем быстрее человек бежит от неё, тем больше отдаляется он от цели и тем плачевнее его положение. И Августин заключает, что лучше с трудом двигаться по правильной дороге, чем с лёгкостью бежать вне её(1. Наконец, поскольку нет освящения вне общения со Христом, то очевидно, что они подобны дурным деревьям. Они могут приносить красивые плоды и даже издавать сладкий аромат, но они не могут приносить плодов добрых. Отсюда мы ясно видим, что всё, о чём человек думает, что замышляет, предпринимает и творит, не будучи примирён с Богом, — проклято. И не только не имеет никакого значения для оправдания, но, скорее, заслуживает осуждения. И можно ли вообще спорить об этом как о какой-то сомнительной вещи, когда всё уже решено свидетельством апостола, сказавшего, что без веры угодить Богу невозможно (Евр 11:6)?
Дело станет ещё яснее, если мы сопоставим благодать Бога, с одной стороны, и естественное состояние человека, с другой. Писание громко и ясно объявляет о том, что Бог не обнаруживает в самом человеке ничего, что побуждало бы его к добру, но что Он сам приходит к человеку по своему безвозмездному великодушию. Ибо на что способен мёртвый, чтобы вернуться к жизни? А ведь когда Бог просвещает человека и даёт ему познать свою истину, то можно сказать, что Он воскрешает его из мёртвых и творит новое создание (Ин 5:25 и др.). Нам часто показывают, что именно так проявляется великодушие к нам Бога. Особенно хорошо об этом сказа-
аАвгустин. Против Юлиана, IV, III, 16 р., 21 (MPL, XLIV, 744 р.). ьТам же, 25-26 (MPL, XLIV, 750 р.).
сАвгустин. Против двух посланий пелагиан (Бонифацию), III, V, 14 сл. (MPL, XLIV, 597 р.). dEro же. Толк, на Пс 31, II, 4 (MPL, XXXVI, 259 р.).
но у апостола: «Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мёртвых по преступлениям, оживотворил со Христом» (Эф 2:4-5). В другом месте, показывая в образе Авраама всеобщее призвание верующих, он говорит: «...Богом, Которому он поверил, животворящим мёртвых и называющим несуществующее как существующее» (Рим 4:17). Если мы ничто, то что мы можем? Поэтому в истории Иова Бог одним ударом ниспровергает все наши претензии: «Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом всё Моё» (Иов 41:3). Изъясняя эти слова (Рим 11:34-36), св. Павел подводит нас к тому, чтобы мы не думали что-либо принести Богу, кроме нашего полного смятения и ничтожества.
Поэтому в ранее приведённом месте, дабы показать, что мы пришли к надежде спасения единственно по благодати Божьей, а не по нашим делам, он утверждает, что мы — Божье творение, возрождённое в Иисусе Христе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять (Эф 2:10). Он как бы говорит: кто из нас может похвалиться тем, что предварил Бога своею праведностью, тогда как наша способность делать добро впервые появилась благодаря дарованному Им возрождению? Ибо если исходить из нашей природы, то легче выжать масло из камня, чем добиться от нас од-ного-единственного доброго дела. Удивительно, что человек, обречённый на подобную низость, осмеливается что-то приписывать себе! Так что признаем вместе с благородным Божьим орудием, св. Павлом, что мы призваны святым призванием не по делам нашим, а по Божьему произволению и благодати (2 Тим 1:9). А также, что великодушие и человеколюбие Спасителя нашего Бога проявилось в том, что Он спас нас не по делам праведности, которые мы бы сотворили, но по своему решению и милости (Тит 3:4 сл.). Этим исповеданием мы лишаем человека последней капли праведности до тех пор, пока он не возрождён в надежде жизни милостью Божьей. Ибо если бы дела что-нибудь значили для оправдания, то было бы ложью говорить, что мы оправданы по благодати. Но апостол, конечно же, не был столь забывчив, чтобы, утверждая, что оправдание даётся даром, не вспомнить о сказанном им в другом месте: что благодать не была бы благодатью, если бы дела имели какое-то значение (Рим 11:6). А разве наш Господь Иисус хотел сказать что-то иное, когда объявил, что пришёл призвать грешников, а не праведников (Мф 9:13)? Если к спасению призваны только грешники, то зачем же мы ищем вход своей притворной праведностью?
6. Мне часто приходит на ум мысль, что для меня существует опасность нанести оскорбление Божьей милости, прилагая столько усилий к её защите, как будто она подлежит сомнению или недостаточно ясна. Но поскольку зло в нас столь велико, что не позволяет нам отдать Богу то,
Книга III Глава XIV
что Ему принадлежит, если только нас не принуждает к этому необходимость, то мне придётся задержаться на этом предмете дольше, чем хотелось бы. Однако, так как в Писании о нём говорится совершенно ясно, то я буду бороться более его словами, нежели своими собственными.
Так, Исайя, описав всеобщую гибель человеческого рода, прекрасно говорит о его восстановлении: «И Господь увидел это, и противно было очам Его... И видел, что нет человека, и дивился, что нет заступника; и помогла Ему мышца Его, и правда Его поддержала Его» (Ис 59:15 сл.). Где же наша праведность, если верно сказанное пророком, что нет ни единого человека, кто помог бы Богу в деле спасения? Так же представляет Господа и другой пророк, говоря о примирении с Ним грешника: «И обручу тебя Мне навек, и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии» (Ос 2:19). Если союз86 такого рода, который очевидно есть первый наш союз с Богом, основан на Божьем милосердии, то для нашей праведности не остаётся никакого иного основания.
Я хотел бы спросить тех, кто хочет заставить нас поверить, будто человек способен предстать перед Богом с некими заслугами: существует ли какая-то праведность, кроме той, которая угодна Богу? Если думать так — безумие, то может ли исходить от врагов Бога что-либо угодное Ему, когда они Ему отвратительны со всеми их делами? Истина свидетельствует, что все мы — смертельные враги Бога и что между Ним и нами идёт открытая война (Рим 5:6; Кол 1:21) до тех пор, пока, будучи оправданы, мы не войдём в его милость. Если начало любви Бога к нам — это наше оправдание, то какие праведные дела могут ей предшествовать? Поэтому, дабы искоренить в нас это опаснейшее притязание, св. Иоанн настойчиво убеждает нас в том, что не мы первыми возлюбили Бога (1 Ин 4:10). Гораздо раньше тому же учил сам Господь устами пророка, говорившего, что Он возлюбит нас по благоволению, ибо его гнев отвратится от нас (Ос 14:5). Если Бог склонен любить нас по собственному благоволению, то Его, естественно, побуждают к этому отнюдь не наши дела.
| *Синодальный перевод: «но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего». |
Невежественные люди понимают это лишь в том смысле, что никто не заслужил искупления, совершённого Христом, однако вступить в обладание им нам должны помочь добрые дела. Но истина в другом: несмотря на то, что мы искуплены Христом, мы по-прежнему остаёмся детьми тьмы, врагами Бога и наследниками его гнева, пока по данному даром призванию Отца не войдём в общение со Христом. Поэтому св. Павел говорит, что мы омылись и очистились от скверны только тогда, когда это очищение совершил в нас Св. Дух (1 Кор 6:11)*. И св. Пётр учит, что освящение от Духа ведёт нас к послушанию и окроплению кровью Христа (1 Пет 1:2). Если для очищения нас омывает кровь Христа через действие Духа, не станем думать, что до окропления мы были кем-либо иным, а не грешниками, погибающими вне Христа. Для нас должно быть очевидным, что начало нашего спасения подобно воскреснию из мёртвых. Ибо лишь тогда, когда нам дано ради Христа веровать в Него [Флп 1:29], мы начинаем переходить от смерти в жизнь.
7. Здесь идёт речь о людях второго и третьего рода — согласно делению, приведённому выше. Нечистая совесть, характерная для тех и других, является признаком того, что они ещё не возрождены Божьим Духом. А то, что они не возрождены, означает, что у них нет веры. Отсюда следует, что они не примирились с Богом и не оправданы его судом, поскольку доступ к этим благам люди получают только через веру. Как могут грешники, отчуждённые от Бога, совершить что-либо, что не будет омерзительно перед его судом? Известно, что все неверующие и в особенности лицемеры льстят себя безумной надеждой: хотя они знают, что сердца их полны скверны и всяческой нечистоты, но если они совершат несколько добрых внешних дел, то станут достойны того, чтобы Бог не презрел их. Отсюда проистекает смертельно опасное заблуждение, состоящее в том, что убеждённые в злобе и нечестии своего сердца не могут заставить себя признать свою абсолютную неправедность. Даже считая себя неправедными — потому что этого невозможно отрицать, — они всё-таки приписывают себе некую частицу праведности.
| *В Синодальном тексте — «осквернившийся от прикосновения к мертвецу». |
Бог красноречиво отвергает эту суетность устами пророка Аггея: «Спроси священников...: если бы кто нёс освящённое мясо в поле одежды своей и полою своею коснулся хлеба... или какой-нибудь пищи, — сделается ли это священным?» Священники ответили, что не сделается. Тогда Аггей спрашивает: «Если прикоснётся ко всему этому кто-либо осквернившийся в душе своей*, сделается ли это нечистым?» Священники ответили, что сделается. Тогда Господь велит Аггею сказать им: «Таков этот народ... предо Мною... и таковы все дела рук их! И что они приносят там, всё нечисто» (Агг 2:11-14). Бог желает, чтобы мы правильно восприняли это высказывание о нас и запечатлели его в памяти. Ибо ни один человек, сколь бы грешен он ни был на протяжении всей своей жизни, не может убедить себя в том, что Господь так ясно здесь объявил. Если даже самый злой человек на земле в каком-то одном отношении исполнил свой долг, то он не сомневается, что это вменилось ему в праведность. Господь же, напротив, объявляет, что никто не получит освящения, прежде чем не будет очищено его сердце. Более того, Он свидетельствует, что все предыдущие дела грешников осквернены нечистотою их сердец. Так поостережёмся называть «праведными» дела, которые прокляты как скверна устами Бога! И какими сравнениями Он это выражает! Ведь можно возразить, что всё предписанное Богом непременно свято. Однако, напротив, Он показывает, что нет ничего удивительного в том, если дела, которые Бог освятил в Законе, оказываются осквернёнными грешниками, ибо и одна-единственная нечистая рука оскверняет освящённое.
$. На эту тему также очень хорошо сказано у Исайи: «Не носите больше даров тщетных; курение отвратительно для Меня... Праздники ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих» (Ис 1:13-16, а тж. 58:1 сл.). Что же это означает, если Господь так решительно отвергает и ненавидит соблюдение Закона? Однако Он не отвергает ничего, что исходит из чистого и подлинного его соблюдения. А началом такового, как Он постоянно учит, является сердечный трепет перед его именем. Когда нет этого трепета, всё остальное, что предлагается Господу, не только пустяк, но отвратительная и зловонная скверна.
А теперь лицемеры пытаются оправдаться перед Богом своими добрыми делами, когда души их опутаны злобными помыслами. Тем самым они, конечно же, всё сильнее и сильнее распаляют его гнев. Ибо «жертва нечестивых— мерзость пред Господом, а молитва праведных благоугодна Ему» (Прит 15:8). Итак, мы заключаем, что это вполне решённый вопрос для тех, кто хотя бы посредственно знает Писание: все исходящие от людей дела, которые Бог не освятил своим Духом, какими бы прекрасными они ни казались, настолько далеки от того, чтобы считаться праведными перед Богом, что приравниваются к греху.
| аПсевдо-Августин. Об истинном и ложном раскаянии, XV, 30 (MPL, XL, 1125); Декреталии Грациана (Decretalia Gratiani), II, С. Ill, Q. VII, с. 5 (в MPL отсутствует); Григорий Великий. Письма, кн. IX, письмо 122 (MPL, LXXVII, 1053b). |
Поэтому те, кто учил, что дела никому не приносят милости и благорасположения Бога, но, напротив, только тогда угодны Ему, когда человек принят Им в его милость, говорили сущую правду3. И нам нужно строго следовать этому порядку вещей, к которому Писание ведёт нас словно за руку. Моисей пишет, что Господь призрел на Авеля и на дела* его. Не хочет ли он этим сказать, что Бог расположен к людям, прежде чем посмотрит на их дела? Следовательно, для того, чтобы исходящие от нас дела были угодны Богу, необходимо сначала очистить своё сердце. Ибо всегда остаётся в силе речение Иеремии, что очи Бога обращены к истине (Иер 5:3). И Св. Дух однажды произнёс устами св. Петра, что сердца наши очищены одною верою (Деян 15:9). Отсюда следует, что основа основ — это истинная и живая вера.
9. Посмотрим теперь, какой праведностью обладают люди, которых мы отнесли к четвёртому типу. Мы признаём, что когда Бог примиряет нас с Собою через праведность Иисуса Христа и, дав нам даром прощение грехов, считает праведниками, то с этой его милостью соединено другое благодеяние: посредством своего Св. Духа Он обитает в нас, и силою Духа день ото дня умерщвляются похоти плоти. Таким образом мы освящаемся, то есть становимся посвященными Богу в подлинной чистоте своей жизни, а наши сердца воспитываются в послушании Закону, так что наше первейшее желание состоит в служении воле Бога и в прославлении Его многоразличными способами.
Однако, даже когда мы под водительством Св. Духа следуем путём Господа, то, чтобы мы не забывались, в нас остаются следы несовершенства, дающие повод к смирению. В Писании сказано: «нет человека, который не грешил бы» (3 Цар 8:46) [Эккл 7:20]. Какою же праведностью обладают верующие посредством своих дел? Во-первых, я говорю, что даже самое лучшее дело, которое они могут представить Богу, всегда осквернено и извращено грязью плоти, как портится вино, когда оно смешивается с осадком. Пусть раб Божий, говорю я, выберет наилучший поступок, который, как он считает, он совершил на протяжении всей своей жизни. Когда он обнажит и рассмотрит все составляющие этого поступка, он несомненно почувствует где-то запах гниющей плоти, ибо у нас никогда нет должного предрасположения к добрым делам, но всегда нас сдерживает значительная слабость. И хотя мы видим, что грязь, которой запятнаны дела святых, вполне открыта, нам представляется, что это маленькие, незаметные пятнышки, ничуть не оскорбляющие очей Господа, тогда как перед Ним даже звёзды нечисты [Иов 25:5]! Нет у верующего ни одного поступка, который, будучи взят сам по себе, в качестве справедливого воздаяния не заслуживал бы позора.
| *В Синодальном тексте — «дары». |
Ю. Кроме того, нам совершенно невозможно совершить какого-либо чистого и безупречного дела, так как одного-единственного греха достаточно, чтобы изгладить всякое воспоминание о нашей прежней праведности, как сказал пророк (Иез 18:24). Ему вторит св. Иаков, который говорит, что согрешивший в чём-нибудь одном становится виновным во всём (Иак 2:10). Итак, поскольку эта смертная жизнь никогда не бывает чистой и свободной от грехов, то всё, что мы приобретаем от праведных дел, оскверняется, подавляется и ежечасно исчезает из-за грехов, которые следуют за ними. Посему они не будут приняты в расчёт, чтобы вмениться нам в праведность.
Наконец, когда речь идёт о праведности от дел, то нужно смотреть не на один какой-либо факт, а на весь Закон. Поэтому если мы ищем праведности в Законе, то не имеет значения совершение одного или двух добрых поступков — требуется постоянное послушание. Господь не наделяет нас праведностью одновременно с прощением грехов, как полагают некоторые глупцы, чтобы, получив прощение за нашу дурную жизнь, мы потом искали праведности в Законе. Поступая так, Господь бы только посмеялся над нами, вселив в нас тщетную надежду. Ибо у нас не может быть никакого совершенства, пока мы пребываем в смертном теле; с другой стороны, поскольку в Законе объявлены осуждение и смерть всем, кто не сохранит совершенной праведности в делах, то всегда есть возможность за что-то обвинить и осудить нас, и лишь предваряющая обвинение и осуждение милость Божья избавляет нас от них путём прощения непрестанного греха. Поэтому навсегда остаётся верным сказанное нами в начале3: если нас оценивать по нашему собственному достоинству, то, что бы мы ни пытались сделать, мы всегда были бы достойны смерти со всеми нашими усилиями и предприятиями.
И. Нам необходимо отстоять следующие два положения. Во-первых, что не может не найтись у верующего такого дела, которое не было бы осуждено, если его рассмотреть со всей строгостью Божьего суда. Во-вторых, что даже если бы таковое и нашлось (что для человека невозможно), то, будучи осквернено и запятнано грехами, которые есть у каждого, оно утратило бы всякую благодарность и ценность.
| аРаздел 1 настоящей главы. |
Это главный вопрос, по которому мы спорим с папистами, и фактически узловой пункт всей проблемы. Ибо в начале рассмотрения темы оправдания у нас нет с теми учёными-схоластами никаких существенных расхождений87. Верно, что простые люди соблазнены мыслью, будто человек сам готовит себя к оправданию Богом. Это кощунственное утверждение господствовало в школах и проповедях и ещё сейчас поддерживается теми, кто готов поддерживать все мерзости. Но более или менее разумные схоласты всегда соглашались с нами в этом пункте, а именно, что грешник, освобождённый от проклятия бескорыстной добротою Бога, оправдывается в той степени, в какой получает прощение грехова. Однако они расходятся с нами в следующем. Во-первых, под словом «оправдание» они понимают обновление жизни, или возрождение, которым Бог преображает нас, склоняя к послушанию Законуь. Во-вторых, они полагают, что человек, однажды возрождённый Богом, становится угоден Ему и остаётся праведным благодаря добрым деламс.
Однако Господь, напротив, объявляет, что Он вменил служителю своему Аврааму в праведность веру (Рим 4:3) не только за то время, когда тот ещё служил идолам, но лишь спустя много времени после того, как Авраам начал жить свято. Следовательно, Авраам уже долгое время поклонялся Богу в чистоте сердца и долго следовал его заповедям в той мере, в какой только может смертный человек; и тем не менее он приобрёл праведность благодаря вере. Отсюда, следуя св. Павлу, мы заключаем, что это произошло не от дел [Эф 2:9]. Подобно этому, когда у пророка говорится, что праведный своею верою жив будет (Abb 2:4), то речь идёт не о неверующих, которых Бог оправдывает, обращая в веру. Нет, это речение обращено к верующим. Именно им сказано, что они будут живы верой. Св. Павел говорит об этом ещё яснее, когда, доказывая, что праведность не заслуживается, приводит такие слова Давида: «Блаженны, чьи беззакония прощены» (Рим 4:7; Пс 31/32:1). Очевидно, что Давид говорит не о неверующих, а о себе и о себе подобных. Более того, он говорит о чувстве, которое испытывал после долгого служения Богу. Значит, мы получаем это блаженство не на какой-то один момент, но оно длится всю нашу жизнь.
| аФома Аквинский. Сумма теологии, II, 1, Q. CXIII, art. 1. ьТам же. |
| 'Там же, Q. CXIV, art. 3. |
Наконец, посланничество примирения, о котором говорит св. Павел и которое свидетельствует, что мы обладаем праведностью по милости Божьей (2 Кор 5:18 сл.), дано нам не на один день, но вечно пребывает в Христовой Церкви. Поэтому верующие до самой смерти не имеют другой праведности, кроме той, что описана в этом отрывке. Ибо Христос навсегда остаётся Посредником, примиряющим нас с Отцом, и действенность его смерти вечна. То есть навсегда остаются очищение, удовлетворение и совершенное послушание, которые Он проявил и которыми покрыты все наши беззакония. В Послании к эфесянам св. Павел не говорит, что по благодати мы имеем лишь начало нашего спасения; он говорит, что мы спасены благодатью, не от дел, чтобы никто не хвалился (Эф 2:8 сл.).
12.. Увёртки, к которым прибегают в этом месте сорбоннцы, ничуть им не помогают. Они говорят, что значение добрых дел для оправдания человека исходит не от их собственной ценности, которую они называют «внутренне присущей» (intrinsиque), а от милости Бога, который их принимает3. В то же время, будучи вынуждены признать несовершенство оправдания делами, они согласны, что, пока мы пребываем в этом мире, нам постоянно необходимо, чтобы Бог прощал наши грехи с целью восполнения недостатка дел. Но такое прощение возможно, говорят они, только при условии, что совершаемые грехи компенсируются сверхдолжными делами (ouevres de supererogation)5.
Я отвечаю, что благодать, которую они называют «принятием» (acceptance), есть не что иное, как дающаяся даром доброта Небесного Отца, которой Он нас объемлет и принимает в Иисусе Христе. Он облачает нас в невинность Иисуса и именно её принимает в расчёт и благодаря её действию считает нас святыми, чистыми и непорочными. Ибо только праведность Христа, которая одна совершенна, будучи представлена на суд Бога, может выдержать его взгляд. Облечённые в неё, мы получаем вечное прощение наших грехов по вере. Посредством её чистоты скверна и грязь нашего несовершенства будут покрыты и не будут вменены нам, но словно погребены, чтобы не появиться перед Божьим судом, пока не придёт час, когда после смерти нашего ветхого человека благость Божья не совлечёт его с нас в Иисусе Христе, который есть новый Адам, и не даст нам блаженный покой, в котором мы будет ожидать дня воскресения. Тогда, получив нетленные тела, мы будем облечены в небесную славу.
| аДунс Скот. Комментарии к Сентенциям, II, XVII, 3, 25-26; Бьель Габриель. Комментарии к Сентенциям (Biel Gabriel. Comm. Sent.), Il, XXVII, qu. 1, art. 2, cone. 4. |
| ьБонавентура. Комментарии к Сентенциям, IV, XX, pars II, art. 1, qu. 3; Фома Аквинский. Сумма теологии, III, suppl. Q. XXV, art. 1. |
13. Если всё это верно, то не существует такого поступка, который мог бы сделать нас угодными Богу. Дела угодны Ему, только если Ему угоден человек, который, облечённый в праведность Христа, получает прощение своих пороков. Ибо Бог не обещал вознаградить жизнью за какие-то отдельные дела, но объявил, что жив будет тот, кто исполнит весь его Закон (Лев 18:5); и наоборот, Он наслал проклятие на всех тех, кто нарушит хотя одно из его установлений [Втор 27:26]. Тем самым опровергается распространённое заблуждение относительно частичной праведности, ибо Бог не принимает никакой иной праведности, кроме полного соблюдения его Закона.
То, что наши противники привыкли болтать о Божьем воздаянии посредством сверхдолжных дел, лишено оснований. Почему? Не возвращаются ли они постоянно к той точке зрения, которая уже опровергнута, а именно, что тот, кто отчасти исполняет Закон, праведен своими делами? Ни один здравомыслящий человек не согласится с ними в том, что они считают решённым вопросом. Господь не однажды свидетельствует, что Он признаёт только такую праведность, которая заключается в полном послушании Закону. Какая дерзость, когда мы, будучи лишены её, дабы не казаться полностью лишёнными славы, то есть приношения себя Богу, совершаем какие-то ничтожные добрые дела и тем самым хотим выкупить то, чего нам недостаёт, дав какое-то иное удовлетворение!