Мы друг друга побраним, покритикуем, а все же в главном в основном столкуемся».
Вот как складно поет Зиновьев, усыпляя рабочих, отвлекая их внимание от орудийных выстрелов, направленных против их кронштадтских братьев.
Что же коммунисты молчали до сих пор? Отчего они не сделали это в течение их почти четырехлетнего царствования?
Очень просто, они не могли этого сделать раньше, не могут этого сделать и теперь.
Мы знаем цену их обещаний, и не только обещаний, но договоров (клочок бумажки).
Нет, рабочий не продаст своей свободы и крови своих братьев за все золото мира.
Пусть бросит Зиновьев эту пустую затею «столковываться».
Теперь, когда кронштадтские братья встали на защиту подлинной свободы — рабочие могут дать коммунистам только один ответ: уходите скорей от власти, провокаторы и палачи, пока еще есть возможность удрать, а не обманывайте самих себя напрасными надеждами».
Наконец, мы обнаруживаем в том же номере Призыв Временного Революционного Комитета, отрывок из которого приводим:
«Коммунистическая партия, захватившая власть, сулила вам все блага трудящихся масс. И что же мы видим?
Нам три года назад говорили: «Когда вы хотите, можете отозвать представителей, можете переизбрать Советы».
Когда же мы, кронштадтцы, потребовали переизбрания Советов, свободных от партийного давления, новоявленный Трепов — Троцкий — отдал приказ: «Патронов не жалеть».
Красноармейцы, вы видите, как дороги ваши жизни коммунистам. Вас с голыми руками посылают через залив брать твердыню Трудовой Революции — Красный Кронштадт. Брать неприступные форты и корабли, броню которых не пробивают двенадцатидюймовые снаряды.
Какое предательство!
Мы требовали присылки делегации петроградских тружеников, чтобы вы могли убедиться, какие у нас генералы, кто у нас распоряжается. Но ее нет. Коммунисты боятся, что делегация узнает и поведает вам истину».
Приводим редакционную статью № 13 от 15 марта (предпоследнего номера «Известий» восставших):
«Торговый дом Ленин, Троцкий и Ко.
Славно поработал торговый дом Ленин, Троцкий и Ко.
В бездну нищеты и разорения завела Советскую Россию преступная самодержавная политика правительственной коммунистической партии.
Пора бы и на покой. Но, видно, мало еще тружениками пролито слез и крови.
В момент исторической борьбы, смело поднятой Революционным Кронштадтом за поруганные и попранные коммунистами права трудового народа, стая воронья слетелась на свой 10-й партийный съезд и договаривается о том, как хитрее и лучше продолжать свое каиново дело.
Их наглость дошла до совершенства. Об концессиях говорят совершенно спокойно. Привыкли.
Ленин так и заявляет:
«Мы стали развивать концессионное начало. Насколько это будет успешно, зависит не от нас, но добиваться этого мы должны», — а далее он признается, что большевики довели Советскую Россию до ручки: «Ибо восстановить страну без заграничной техники мы не сможем, для того, чтобы в какой-нибудь мере догнать в хозяйственном отношении другие страны. Обстоятельства вынудили нас закупить за границей не только машины, но и уголь, которого у нас много. Такие жертвы (утешает Ленин) нам придется делать еще и вперед в области приобретения средств широкого потребления и для крестьянских хозяйств».
Где же налаженное хозяйство, ради которого рабочий обращался в раба казенной фабрики, а трудовое крестьянство — в батраков Советских хозяйств?
Но этого мало. Ленин, говоря про сельское хозяйство, обещает еще больше «благ» при дальнейшем «хозяйничаньи», как выражается он сам, коммунистов:
«И если можно иногда восстановить крупное хозяйство и промышленность, то только путем возложения новых жертв на всякого производителя, ничего ему не давая».
Вот такое «блаженство» сулит глава большевиков всем, кто покорно будет продолжать нести ярмо комиссародержавия.
Прав был крестьянин, сказавший на восьмом съезде Советов: «Все обстоит очень хорошо, только… земля-то наша, да хлебушко ваш; вода-то наша, да рыба-то ваша; леса-то наши, до дрова-то ваши».
Но беспокоиться труженику не надо.
Ленин обещает «сделать целый ряд уступок мелкому хозяину, дать ему известные рамки свободного хозяйства».
Как старый «добрый» помещик, он собирается сделать ряд небольших уступочек, чтобы потом еще крепче зажать в клещи диктатуры партии, что ясно видно из фразы: «Конечно, без принуждения не обойдешься, ибо страна страшно обнищала и устала».
Ясно. С нищего можно снять и последнюю рубашку.
Задачу мирного строительства Ленин понимает «с концессиями наверху и с налогами внизу»».
В том же номере опубликован показательный ретроспективный обзор:
«Что дала коммуна.
«Товарищи, будем строить новую красивую жизнь», — говорили и писали коммунисты. «Весь мир насилья мы разрушим и построим социалистический светлый рай», — пели они народу.
Что же вышло?
Все лучшие дома и квартиры взяты под отделы и под подотделы, где просторно, удобно и тепло устроились их бюрократы. Число жилых квартир сократилось, а рабочие живут там же, где жили прежде, но только скученнее и хуже.
Дома приходят в старость, печи портятся; крыши ржавеют и вот-вот потекут; заборы валяются, водопроводные трубы наполовину испорчены, уборные не действуют; заливают нечистотами квартиры; граждане отправляют свои потребности по чужим дворам. Лестницы не освещены, грязны, дворы загажены, помойки и выгреба переполнены. Улицы грязны, тротуары не убраны, скользки. Ходить опасно.
Чтобы получить квартиру, нужно иметь заручку в жилищном отделе, а иначе нечего об этом и думать. Только избранные имеют просторные и удобные квартиры.
Еще хуже обстоит дело с питанием. Безответственные и неумелые работники сгубили сотни тысяч продуктов. Картофель раздавали не иначе, как мороженый; мясо весною и летом тухлое. Раньше свиньям не давали того, что получали граждане от устроителей «райской» жизни.
Честная советская рыба (селедка) спасала положение, да и той в последнее время не стало.
Чтобы получить эти жалкие куски, нужно было простаивать часы во фронтах.
Советские лавки оказались хуже, чем недоброй памяти заводские, где хозяева-фабриканты сбывали всякий хлам и закабаленные рабочие не могли сказать ни слова.
Чтобы разрушить домашнюю жизнь, наши правители завели коммунальные столовые. Что же вышло?
Питание в них было еще хуже! Продукты расхищались, гражданам давались остатки. Несколько лучше обстояло дело с детским питанием. Но того, что выдавалось детям, было еще недостаточно, главное, не хватало молока. Коммунисты в свое время отобрали весь дойный скот от трудового населения на свою ферму. Половину загубили. Молоко поступило от уцелевших коров сначала управителям, служащим, а остатки детям.
Но всего хуже было с одеждой и обувью. Носили только то, что было запасено раньше. Если поступало что-нибудь в раздачу, то очень немногое (сейчас, например, в одном из союзов выдают пуговицы, приходится по 1,5 пуговицы на человека. Не смешно ли?). Особенно плохо с обувью. Путь к раю хоть и короток, а все же не дойдешь без подметок.
Впрочем, были каналы, по которым текло все, что нужно. Люди, близкие к КЕПО, и власть имущие имели все. Они имели свою столовую, особые пайки, к их услугам был ордерный стол, который раздавал блага по милости комиссаршей.