И ты познаешь правду, и правда сделает тебя свободным.
Надпись на гербе ЦРУ в центральном холле штаб-квартиры этой организации в Лэнгли (США, округ Колумбия)
...Беспристрастная история вынесет свой приговор, более снисходительный, нежели осуждение современников.
Николай II. Из письма военному министру В А. Сухомлинову 11 июня 1915 г.
На Западе Комитет государственной безопасности СССР, отвечавший с марта 1954 по октябрь 1991 г. за обеспечение госбезопасности страны и прекративший свое существование накануне распада Советского Союза, до сих пор называют мощной специальной службой и крайне опасным противником.
Несмотря на обилие за рубежом литературы, посвященной советским органам госбезопасности и в частности КГБ, не следует слишком полагаться на правдивость, достоверность и объективность изложения их истории и противоборства с разведывательно-подрывной деятельностью иностранных спецслужб.
Не претендуя на всеобъемлющее освещение этих достаточно сложных и противоречивых вопросов, постараемся раскрыть читателям лишь некоторые полузабытые страницы недавней истории нашей страны.
Следует оговориться, что фактическая сторона деятельности органов государственной безопасности любого государства заключается в наблюдении за геополитическими происками соседей и в их отражении всеми доступными средствами, не исключая и военные, а также в наблюдении за состоянием дел в собственном государстве и обществе с помощью негласных сил, средств и методов, выявлении антигосударственных (или «антиправительственных», враждебных, в более ранней отечественной истории — «контрреволюционных», «антисоветских») элементов, дальнейшей их «разработке», а при наличии правовых оснований — в аресте лиц, подозреваемых в совершении преступлений, проведении следствия и предании виновных суду.
Как и в любой стране мира, эта деятельностная парадигма имела свои исторические особенности и в различные периоды истории существования Советского государства.
После смерти фактического главы Советского государства Генерального секретаря ЦК КПСС И.В. Сталина, 5 марта 1953 г. на совместном заседании Пленума ЦК КПСС, Совета министров и Президиума Верховного Совета СССР принимается решение о слиянии Министерства государственной безопасности (МГБ) СССР, существовавшего с 15 марта 1946 г., с Министерством внутренних дел.
15 марта Верховным Советом СССР руководителем нового ведомства по совместительству был назначен заместитель председателя Совета министров СССР маршал Советского Союза (с 1945 г.) Лаврентий Павлович Берия.
Первыми заместителями министра стали генералы С. Н. Круглов, Б.З. Кобулов, И.А. Серов, заместителями И.И. Масленников, Н.С. Сазыкин, Н.П. Стаханов, начальником секретариата С. С. Мамулов [1].
В число задач нового Министерства внутренних дел СССР, помимо традиционных для этого ведомства, вошли также ведение разведки и контрразведки в капиталистических странах, ведение радиоразведки и контрразведки на территории страны, в том числе в Советской Армии и на Военно-морском флоте, охрана государственной границы и руководителей Советского государства, а также выполнение специальных заданий правительства.
В Положении об МВД от 16 июля 1953 г. в числе задач также называлось «воспитание всего личного состава Министерства внутренних дел в духе беззаветной преданности делу партии Ленина—Сталина, честности, правдивости и высокой дисциплинированности» [2].
Всего в органах и войсках МВД, без учета численности чисто милицейских подразделений, на 15 мая 1953 г. числились 1095 тысяч сотрудников.
26 июня 1953 г. по обвинению «в заговоре с целью захвата власти» были арестованы Л.П. Берия, Б.З. Кобулов, С. А. Гоглид-зе, Л.Е. Влодзимирский, Б.П. Обручников, Н.С. Сазыкин, Л.Ф. Рай-хман, П.П. Лорент, С. С. Мамулов и ряд других высокопоставленных руководителей министерства [3].
Отметим и тот факт, что в 1953 г. в последний раз было вынесено решение «в особом порядке» об административной высылке членов семей бывшего министра Л.П. Берии и лиц, проходивших по его уголовному делу (всего в отношении 54 человек). После этого Особое совещание (ОСО) при МВД СССР было упразднено
1 сентября 1953 г.
24 ноября 1953 г. новый министр внутренних дел генерал-пол-ковник Сергей Никифорович Круглов направил председателю Совета министров СССР Г.М. Маленкову и Первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву проект постановления ЦК КПСС «О сокращении штатной численности органов МВД и утверждении структуры МВД СССР», в котором предлагалось сократить к 1 февраля 1954 г. центральный аппарат министерства на 20% (на 15 мая 1953 г. его численность составляла около 20 тысяч человек).
Само политическое решение о выделении структур органов госбезопасности из МВД в самостоятельное ведомство было принято Президиумом ЦК КПСС 8 февраля 1954 г. на основании письма министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова в Президиум ЦК КПСС.
В этом письме, в частности, подчеркивалось: «Существующее организационное построение Министерства внутренних дел СССР и его органов громоздко и не в состоянии обеспечить должного уровня агентурно-оперативной работы в свете задач, поставленных перед советской разведкой Центральным комитетом КПСС и советским правительством.
В целях создания необходимых условий для улучшения разведывательной и контрразведывательной работы считаем целесообразным выделить из Министерства внутренних дел СССР оперативно-чекистские управления и отделы и на их базе создать Комитет по делам государственной безопасности при Совете министров СССР» [4].
Далее в письме излагались соображения о структуре центрального аппарата предлагаемого ведомства и о создании «для проведения на местах мероприятий, связанных с обеспечением государственной безопасности» его управлений (в республиках, краях и областях, а также крупных промышленных центрах), Особых отделов в военных округах, соединениях и частях, а также аппаратов Уполномоченных Комитета на железных дорогах и водных бассейнах.
В процессе реформирования органов госбезопасности Кругловым также предлагалось сократить численность их оперативного состава на 20%, что должно было составить 15 956 штатных единиц и что должно было дать годовую экономию в 346 миллионов рублей.
А всего, с учетом сокращения численности МВД (на 8839 штатных единиц), реформа обещала экономию в сумме 860 млн рублей.
Сразу отметим, что в результате проведенных преобразований в МВД осталось 20 управлений и самостоятельных отделов.
По результатам обсуждения этого письма и с учетом высказанных в ходе него предложений и замечаний, 13 марта 1954 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ об образовании КГБ при Совете министров СССР (утвержден Верховным Советом СССР 26 апреля того же года), а первым председателем КГБ был назначен генерал-полковник Иван Александрович Серов, бывший до этого заместителем министра внутренних дел. Указом предусматривалось также, что председатель Комитета входит в состав Совета министров с правом решающего голоса.
По-видимому, главную роль в назначении Серова на этот пост сыграло его близкое знакомство и работа с Н.С. Хрущевым на Украине в 1939—1941 годах. В то же время, в принципе, в подобном весьма распространенном протекционизме нет ничего однозначно отрицательного — руководитель хочет, и небезосновательно, опираться на хорошо ему известные по совместной работе кадры. Проблема лишь в том, чтобы кандидат на высокий пост по своим деловым и личным качествам соответствовал предполагаемой должности.
Не касаясь личных качеств Серова, о грубости, резкости и своеволии которого имеется немало свидетельств, отметим только, что по формально-кадровым основаниям и соображениям он вполне подходил на эту должность.
И, в принципе, не обманул ожиданий Хрущева по «перестройке» работы органов госбезопасности.
Именно на период нахождения Серова на посту председателя КГБ при СМ СССР приходятся и начало пересмотра ранее заведенных уголовных дел по «контрреволюционным преступлениям», и чистка и сокращение численного состава органов государственной безопасности, а также оглашение Н.С. Хрущевым 25 февраля
1956 г. делегатам XX съезда КПСС специального доклада о культе личности И.В. Сталина и многие другие важные в истории страны события.
Отметим, что в то время под охраной государственной безопасности понималась — и такое понимание ее сохранилось до конца 80-х годов — широкая система мероприятий, осуществляемых различными органами Советского государства, их должностными лицами и гражданами, включающая охрану государственных границ, государственной тайны, и другие, в том числе чрезвычайные меры по охране государственной безопасности и общественного порядка.
В соответствии с Конституцией СССР обеспечение государственной безопасности относилось к ведению Союза ССР, в связи с чем его высший законодательный орган издавал законы в области государственной безопасности, а Совет министров был уполномочен направлять и координировать работу министерств и ведомств союзных республик, призванных участвовать в этом процессе в соответствии со своей компетенцией [5].
Определенная компетенция в области обеспечения госбезопасности была установлена также для министерств иностранных
дел, обороны, здравоохранения, транспорта, связи, МВД и ряда других министерств и ведомств СССР.
КГБ при СМ СССР являлся, на правах союзно-республиканского министерства, центральным органом государственного управления в сфере обеспечения государственной безопасности Советского Союза.
Следует также подчеркнуть, что, де-факто получив статус союзно-республиканского ведомства, КГБ им не являлся, как не имел он и более высокого статуса государственного комитета, который он приобрел только 5 июля 1978 г., лишившись в своем официальном наименовании приставки «при СМ СССР». С учетом этого обстоятельства мы и будем в дальнейшем использовать обобщающий акроним КГБ СССР.
Столь существенное понижение государственно-правового статуса, по сравнению с существовавшим с 1946 г. министерством госбезопасности, связано с определенным недоверием и подозрительностью Хрущева и других тогдашних руководителей страны в отношении руководителей и органов госбезопасности в целом.
Последние обстоятельства не в последнюю очередь сказались как на обстановке в самом КГБ СССР, так и на судьбе страны в целом, о чем речь пойдет далее.
Данный урок истории показывает, что вопрос о состоянии и системе мер по обеспечению безопасности страны требует к себе беспристрастного, всестороннего и взвешенного отношения. Что допускаемые при его решении перекосы и ошибки способны принести существенный и непоправимый ущерб интересам граждан, общества и государства.
Думается, что Серов не мог не испытывать определенного дискомфорта от осознания того факта, что к этому времени были осуждены и расстреляны по обвинениям в государственных преступлениях 4 его непосредственных предшественника на посту руководителя органов госбезопасности — Г.Г. Ягода, Н.И. Ежов, Л.П. Берия, В.Н. Меркулов, а пятый — B.C. Абакумов, находился под следствием [6].
Единственное исключение в этом ряду бывших руководителей органов госбезопасности представлял С.Д. Игнатьев, бывший министром госбезопасности в 1951—1953 годах [7]. Однако, ради исторической правды, следует также сказать, что, несмотря на то, что Игнатьев не привлекался к партийной и дисциплинарной ответственности за нарушения социалистической законности, имевшие место во время его руководства МГБ СССР, как отмечалось в официальном некрологе, «в эти годы в практике деятельности МГБ продолжалась фальсификация уголовных дел, наиболее известным из которых являлось «дело врачей».
Один из примеров необоснованных обвинений дает судьба бывшего заместителя министра госбезопасности генерал-майора Евгения Петровича Питовранова (звание генерал-лейтенанта ему было присвоено 14 января 1956 г.). В конце октября 1951 г. он был арестован по «делу Абакумова» по обвинению в «участии в антисоветской деятельности, вредительстве и «сионистском заговоре в МГБ».
Находясь под следствием, Питовранов отправил личное письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС с предложениями по совершенствованию разведывательной работы и 2 ноября 1952 г. был освобожден по личному указанию И.В. Сталина.
С января следующего года Е.П. Питовранов был назначен начальником 1-го управления Главного разведывательного управления — планировавшегося органа в системе МГБ СССР.
С 17 марта 1953 г. он был назначен заместителем начальника Второго (разведывательного) главного управления МВД СССР.
Впоследствии Е.П. Питовранов трудился на различных руководящих должностях в КГБ, а в 1962—1965 годах возглавлял Высшую школу КГБ СССР им. Ф.Э. Дзержинского.
После увольнения в 1965 г. из органов КГБ Е.П. Питовранов (1915—1999) в 1977—1983 гг. работал первым заместителем председателя, затем председателем президиума Торгово-про-мышленной палаты СССР.
Другой подобный пример — судьба Михаила Борисовича Маклярского (1909—1978), полковника госбезопасности с 1943 г.
С 1924 г. М.Б. Маклярский служил в пограничных войсках, а в 1931 г. был направлен на работу в ОГПУ.
1 мая 1937 г. он был арестован по обвинению в участии в «антисоветском заговоре» — расследованием этого дела руководил заместитель наркома М.П. Фриновский, через три года расстрелянный как «враг народа», — но 10 августа того же года Маклярский был освобожден из-под ареста за недоказанностью обвинений. С сентября 1939 г. М.Б. Маклярский продолжил службу в погранвойсках, а с июля 1941 г. — откомандирован в распоряжение Особой группы при наркоме НКВД, в 1942—1945 годах — начальник отдела IV управления НКВД—НКГБ. Принимал непосредственное участие в проведении оперативных игр с германскими разведывательными органами, в частности в операциях «Монастырь» и «Березино». С 1946 г. в отставке.
По сценариям М.Б. Маклярского были сняты известные кинофильмы «Подвиг разведчика» (1947 г.) и «Секретная миссия» (1950 г.), за что ему дважды, в 1948 и 1950 годах, присуждалась Сталинская премия.
6 ноября 1951 г. Михаил Борисович вновь был арестован по делу «о сионистском заговоре в органах госбезопасности», главным обвиняемым по которому являлся бывший министр B.C. Абакумов, а освобождение Маклярского из-под ареста последовало 16 ноября 1953 г.
В1978 г. по сценарию М.Б. Маклярского был снят фильм «Заговор послов».
В 1952 г. также был арестован по обвинению в «шпионаже в пользу Великобритании» известный дипломат академик И.М. Майский (1884—1975), в 1931—1943 годах бывший послом в Англии, а в дальнейшем, до ухода в 1946 г. на научно-педагогическую работу, заместитель наркома иностранных дел СССР. Освобожден от обвинений и из-под стражи И.М. Майский был в 1954 г.
По «делу Майского» 2 марта 1953 г. арестован и известный журналист Эрнст Генри (настоящие имя и фамилия Семен Николаевич Ростовский (1904—1990), получивший всемирную известность благодаря своим книгам «Гитлер над Европой» (1936 г.) и «Гитлер против СССР» (1937 г.). В 1918 г. он с семьей выехал на оккупированную немецкими войсками территорию Украины и таким образом в дальнейшем оказался в Германии, откуда в 1920 г. по линии Коммунистического интернационала молодежи (КИМ) был направлен в Москву. В1933 г. под именем Э. Генри направлен Коминтерном на нелегальную работу в Германию, из которой эмигрировал, спасаясь от ареста гестапо. С 1935 г. Э. Генри во Франции, откуда впоследствии был выслан в Лондон по настоянию нацистских властей. С 1941 г. — представитель Совинформ-бюро в Лондоне и главный редактор англоязычной газеты «Soviet war news» («Советские военные известия»), В 1946 г. отозван в Москву.
Освобожден 13 февраля 1954 г. Уголовное дело в отношении Ростовского (Э. Генри) было прекращено лично И.А. Серовым.
Впоследствии Э. Генри — известный международный комментатор Агентства печати «Новости» (АПН), автор многочисленных книг.
Но не ищите информацию о Э. Генри-Ростовском на сайтах Рунета — его имя, подобно именам многих выдающихся деятелей отечественной истории, фактически было предано забвению [8].
С именем Э. Генри мы еще встретимся далее на страницах этой книги.
В Риге как «социально чуждый элемент» в 1952 г. была арестована советская гражданка Харрис Кити (1899—1966), советская разведчица, с 1931 г. по 1946 г. работавшая в Германии, Франции, Англии, США и Мексике. Была освобождена в 1954 г. только по прямому указанию Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева [9].
Эти факты однозначно и убедительно свидетельствуют о крайнем неблагополучии в органах госбезопасности, что и определило пристальное внимание руководства страны к их последующей реорганизации.
Согласно решению ЦК КПСС перед Комитетом госбезопасности при СМ СССР были поставлены следующие основные задачи:
а) ведение разведывательной работы в капиталистических странах;
б) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятепьностью иностранных разведок внутри СССР;
в) борьба с вражеской деятепьностью разного рода антисоветских элементов внутри СССР;
г) контрразведывательная работа в Советской Армии и Военно-морском флоте;
д) организация шифровального и дешифровального дела в стране;
е) охрана руководителей партии и правительства.
Помимо этого в партийном решении была сформулирована и главная для КГБ задача: «В кратчайший срок ликвидировать неследствия вражеской деятельности Берия в органах государственной безопасности и добиться превращения органов госбезопасности в острое оружие нашей партии, направленное против действительных врагов нашего социалистического государства, а не против честных людей» [10].
Указом Президиума Верховного Совета СССР 13 марта 1954 г. председателем КГБ при СМ СССР был назначен И.А. Серов, а его заместителями были назначены К.Ф. Лунев (первый заместитель), И.Т. Савченко, П.И. Григорьев, В.А. Лушин, П.И. Ивашутин [11].
Приказом председателя КГБ от 18 марта 1954 г. была определена структура нового ведомства, в котором, не считая вспомогательных и обеспечивающих подразделений, были образованы:
Первое Главное управление (ПГУ, разведка за границей — начальник А.С. Панюшкин) [12];
Второе Главное управление (ВГУ, контрразведка — П.В. Федотов);
Третье Главное управление (военная контрразведка — Д.С. Леонов);
Четвертое управление (борьба с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами — Ф.П. Харитонов);
Пятое управление (контрразведывательная работа на особо важных объектах — П.И.Ивашутин);
Шестое управление (контрразведывательная работа на транспорте - М.И. Егоров);
Седьмое управление (наружное наблюдение — Г.П. Добрынин);
Восьмое Главное управление (шифровально-дешифровальное — В.А. Лукшин);
Девятое управление (охрана руководителей партии и правительства — В.И. Устинов);
Десятое управление (Управление коменданта Московского Кремля — А.Я. Веденин);
Следственное управление (вакансия).
В структуру КГБ также входил ряд обеспечивающих его работу управлений и отделов.
В целом эта структура раскрывает задачи и функции нового союзно-республиканского ведомства.
В плане дальнейших изменений структуры КГБ следует отметить образование, вследствие передачи из состава МВД СССР, 27 сентября 1954 г. Отдела войск правительственной «ВЧ» связи (начальник П.Ф. Угловский).
2 апреля 1957 г. КГБ при СМ СССР были переданы из структуры МВД пограничные войска и для управления ими образовано Главное управление пограничных войск (ГУПВ — начальник П.И. Зырянов) [13].
В июне 1954 г. было проведено Всесоюзное совещание руководящих работников КГБ, на котором И.А. Серов разъяснял новые задачи органов госбезопасности, их роль и место в системе советского государственного управления.
Следует особо подчеркнуть, что образование КГБ при СМ СССР знаменовало собой действительно серьезный шаг по утверждению законности в нашей стране, хотя сам принцип законности неотделим от существующей системы права, имеющегося законодательства. А последнее, и прежде всего уголовное и уголовнопроцессуальное законодательство, также претерпело существенные изменения в конце 50-х годов, на чем мы подробнее остановимся далее.
Здесь же представляется необходимым отметить, что и поныне некоторые публицисты и исследователи ошибочно или сознательно отождествляют КГБ с его оставившими недобрую память историческими предшественниками — НКВД—НКГБ и МГБ.
Однако для такого отождествления нет реальных и обоснованных оснований. Даже известный оппонент КГБ академик А.Д. Сахаров был вынужден признать, что «все же после XX съезда КПСС система избавилась от крайностей и эксцессов сталинского периода, стала более «цивилизованной», с лицом если и не совсем человеческим, но, во всяком случае, не тигриным» [14].
В соответствии с Постановлением ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему укреплению социалистической законности и усилению прокурорского надзора» от 19 января 1955 г. было разработано Положение о прокурорском надзоре в СССР, утвержденное Указом Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР от 24 мая 1955 г.
Для осуществления надзора за следствием в органах КГБ в Прокуратуре СССР был создан специальный отдел.
Следует также подчеркнуть, что с момента образования КГБ при СМ СССР контроль за его деятельностью осуществлялся ЦК КПСС, в частности, Отделом административных органов, в который поступали все жалобы и заявления граждан в отношении действий сотрудников КГБ, адресованные в партийные инстанции, и который организовывал их проверку и рассмотрение Советом министров и Генеральной прокуратурой СССР, а также некоторыми другими государственными органами, например министерством финансов.
В этой связи однозначно нельзя отождествлять КГБ СССР с его историческими предшественниками НКВД и МГБ, несмотря на отдельные недостатки, а подчас и серьезные упущения, имевшие место в его работе.
В то же время деятельность органов КГБ в 50—60-е годы не была свободна от влияния субъективизма и волюнтаризма их руководства, хотя именно в этот период в наиболее полной мере утверждается подлинный прокурорский и партийно-государственный контроль за их работой.
Следует также отметить, что в нашей стране, к сожалению, не получила полной реализации идея построения общенародного государства, провозглашенная в новой Программе КПСС, принятой на XXII съезде партии в октябре 1961 г.
Необходимо также сразу и особо подчеркнуть, что серьезная критика деятельности органов госбезопасности в 30—50-е годы, начатая в июне 1953 г. и продолженная в специальном докладе Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева делегатам XX съезда КПСС в феврале 1956 г., оказала самое непосредственное воздействие на формирование, комплектование и деятельность органов КГБ, однако имевшее как позитивные, так и существенные негативные последствия.
Известно, что Н.С. Хрущев неоднократно официально заявлял, что «органы госбезопасности вышли из-под контроля партии и поставили себя над партией», что не в полной мере соответствует исторической правде, означало очередную мифологизацию истории органов госбезопасности СССР, да и всей советской истории.
Следует подчеркнуть, что недавние публикации документов «Особой папки» И.В. Сталина 1922—1953 годов, касающихся деятельности органов госбезопасности, со всей убедительностью развеивают этот пропагандистско-идеологический миф о «выходе органов НКВД—МГБ из-под «партийного контроля» [15].
Следует также отметить, что публикация трехтомника документов под общим названием «Реабилитация: Как это было-», охватывающих период с марта 1953 по февраль 1994 года, не только дает ответы на многочисленные вопросы, но и демистифицирует многочисленные спекуляции на тему массовых «политических» репрессий в СССР.
Следует, однако, подчеркнуть, что под лозунгом «исключить возможность возврата к 1937 году», в нарушение конституционного принципа равенства всех граждан перед законом, органам госбезопасности было запрещено собирать компрометирующие материалы на представителей партийно-советской номенклатуры. Правда, подобное решение принималось еще и ранее, в декабре 1938 г., но тогда номенклатура не могла чувствовать себя в безопасности перед грозными очами генсека ЦК ВКП(б).
По мнению многих исследователей, это ошибочное и противоправное политическое решение 1956 г. положило начало росту коррупции и зарождению организованной преступности в нашей стране, ибо вывело значительные контингенты лиц, наделенных административными властно-распорядительными, контрольными и хозяйственными полномочиями, из-под контроля правоохранительных органов, в том числе КГБ СССР.
С одной стороны, создавая некое подобие касты «неприкасаемых», оно в то же время, способствовало зарождению «телефонного права», получившего особое распространение в середине 80—90-х годов прошлого века.
В то же время это обстоятельство облегчало зарубежным спецслужбам попытки вербовочных подходов и оперативной разработки партийно-государственных функционеров различного ранга, в результате чего руководящая элита страны оказалась без должного контрразведывательного прикрытия от разведывательно-подрывного воздействия спецслужб иностранных государств.
А в совокупности это решение имело самые негативные последствия для судьбы страны и Советского государства.
После ареста Берии и устранения из органов госбезопасности
и внешней разведки его «выдвиженцев», после создания КГБ требовалось определить задачи и направления этой важнейшей службы в сфере обеспечения безопасности СССР.
Это направление деятельности было конкретизировано в решении ЦК КПСС от 30 июня 1954 г. «0 мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». Оно требовало сосредоточить усилия на организации работы в ведущих западных странах США и Великобритании, являвшейся давним геополитическим соперником России, а также в «используемых ими для борьбы против Советского Союза странах — в первую очередь Западной Германии, Франции, Австрии, Турции, Иране, Пакистане и Японии».
В том же году Совет министров СССР утвердил «Положение о Первом главном управлении КГБ», которое определяло его функции, задачи, структуру, штаты.
Подробно о вопросах пересмотра материалов архивных уголовных дел органов госбезопасности мы расскажем в следующей главе, здесь же необходимо отметить, что на основании выявленных Центральной комиссией по рассмотрению жалоб граждан, осужденных за «контрреволюционные» преступления (образована в мае 1954 г. под председательством Генерального прокурора СССР), фактов в КГБ при СМ СССР, КГБ союзных и автономных республик Союза ССР, управлениях КГБ по краям и областям под руководством Генеральной прокуратуры СССР и нижестоящих прокуроров были созданы специальные комиссии по пересмотру следственных и уголовных дел. В процессе работы этих комиссий вскрывались многочисленные факты нарушений законности в процессе следствия и необоснованного привлечения к уголовной ответственности граждан, что влекло пересмотр их дел, смягчение формулировок обвинения, сокращение сроков наказания до фактически отбытого.
Принципиально новым направлением деятельности КГБ явилось налаживание сотрудничества с органами госбезопасности социалистических государств, которое, естественно, шло в общем русле внешней политики СССР.
Исполнявший с мая 1955 г. обязанности начальника ПГУ КГБ генерал-майор А.М. Сахаровский отмечал, что представительская работа — сложное специфическое направление деятельности, требующее такта, выдержки, политической зрелости и оперативного чутья.
Возвращаясь непосредственно к предмету нашего рассмотрения, следует сказать, что, конечно, были в работе КГБ, и прежде всего разведки, наряду с очевидными, но не афишировавшимися достижениями, также и провалы. К их числу относятся и побеги на Запад разведчиков.
Ведь резкое изменение общественно-политической ситуации в Советском Союзе не могло не сказаться и на морально-психоло-гическом состоянии лиц, работавших за рубежом.
Так, в феврале 1954 г. в посольстве США в Вене попросил политического убежища сотрудник резидентуры МВД СССР П. Дерябин [16].
В апреле 1954 г. на Запад дезертировали — с рассуждениями на этот счет бывшего директора ЦРУ А. Даллеса мы еще познакомимся далее — Н.В. Хохлов в Германии, супруги Петровы в Австралии.
Эти побеги привели как к усложнению условий деятельности советских разведчиков за рубежом, так и к раскрытию ряда ценных источников информации.
Некоторые перебежчики из КГБ в те и последующие годы — П. Дерябин, А. Голицын, 0. Гордиевский, 0. Калугин — активно использовались спецслужбами зарубежных государств для попыток дискредитации органов госбезопасности СССР.
В целом следует сказать, что неудачи и провалы в деятельности разведки и контрразведки — это следствие того объективного обстоятельства, что они действуют в условиях непрекращающе-гося конфликтного противоборства с реальным противником, стремящимся как скрыть, замаскировать свои подлинные цели и намерения, так и проводящим специальные дезинформационные и отвлекающие кампании, активные мероприятия.
Сопутствуют этому и те субъективные обстоятельства, что в последние годы получили наименование «человеческого фактора». При этом речь идет как о неосознаваемых просчетах и ошибках, так и о целенаправленном предательстве.
О масштабах урона, наносимого предательством интересам безопасности государства, органов госбезопасности, свидетельствует тот лишь факт, что измена только одного В. привела в 1981 г.
к раскрытию имен около 70 информаторов в 15 странах и 450 действующих сотрудников советской разведки [17].
Предательство не может иметь никакого оправдания. И поэтому вполне уместно недоумение по поводу того факта, что некоторые отечественные СМИ пытаются «ваять благородные» образы дезертира-перебежчика В. Резуна, укрывшегося под псевдонимом «В. Суворов», и подобных ему других предателей из числа советских граждан.
С мнением о «перебежчиках» на Запад, называемых им «дезертирами», бывшего директора ЦРУ Аллена Даллеса мы еще познакомимся далее.
Но «подлинные мотивы предательства раскрываются постепенно. Их никогда нельзя услышать от самого изменника. Ведь даже самому подлому существу хочется выглядеть в чужих, да и в своих глазах благородным и страдающим человеком», — писал о них Л.В. Шебаршин [18].
Автор ряда книг по истории отечественной разведки Д.П. Прохоров в одной из своих последних работ приводит фамилии 155 человек, предавших советскую разведку в разные периоды ее существования [19].
Для получения более объективного представления об этом явлении применительно к органам КГБ СССР (1954—1991 гг.) следует учитывать следующие обстоятельства.
Во-первых, из представленного Д.П. Прохоровым списка, а он является наиболее полным на настоящее время, следует исключить перебежчиков в противоположный лагерь из числа агентов органов госбезопасности СССР.
Во-вторых, из него следует исключить сотрудников военной разведки (ГРУ) Министерства обороны СССР.
С учетом этих поправок получается, что за время существования КГБ, с марта 1954 г. по октябрь 1991 г., совершили измену 52 его сотрудника, в том числе 37 сотрудников внешней разведки.
В отличие от разведки, стремящейся к проникновению в секреты разведываемых государств и объектов, деятельность контрразведывательных подразделений направлена на борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью спецслужб иностранных государств.
Классическими целями любой контрразведки, писал А. Дал
лес, являются обнаружение противника, его идентификация и обезвреживание [20].
Другой директор ЦРУ США в 1973—1975 годах Уильям Колби о задачах разведки писал так: «Технические средства дополняют, но не заменяют агентурную разведку. Они освобождают агентуру и позволяют ей сконцентрировать внимание на других, более высоких приоритетах. Агентуру следует использовать (здесь и далее выделено мной. — 0. X.), там, где бессильна техника, чтобы узнать, что замышляют лидеры, как принимают решения и какие политические силы формируются» [21].
Разведывательно-подрывная деятельность иностранных государств включает в себя проведение его специально уполномоченными государственными органами гласных и негласных операций и акций как по добыче информации о других государствах, так и по оказанию скрытого воздействия на их позиции и политику по тем или иным вопросам, в тех или иных географических зонах и регионах планеты.
В целом же система разведывательно-подрывной деятельности иностранных государств, с которой призваны бороться органы контрразведки, включает в себя как внешнеполитические установки правительств иностранных государств, структуру их специальных служб (разведывательных, контрразведывательных, диверсионно-террористических и т.д.), их силы и средства, формы и методы, приемы и «фирменный стиль» их деятельности, конкретные операции и мероприятия, их исполнителей.
Организатором и исполнителем конкретных разведывательно-подрывных акций на территории разведываемого государства являются легальные и нелегальные резидентуры спецслужб. Первые действуют, как правило, в составе посольств или иных официальных представительств в стране пребывания.
Американское справочно-информационное издание «Центральное разведывательное управление» 1986 г. так раскрывает содержание и назначение деятельности этих подразделений разведки:
«Резидентура — это подразделение ЦРУ в столице иностранного государства.
Резидент — глава резидентуры, кадровый сотрудник ЦРУ, работает под прикрытием в американском посольстве. В резидентуре он руководит работой оперативных работников, аналитиков и оперативно-технического персонала. Кроме того, резидент осуществляет контроль за выполнением заданий Центра и за своевременной отчетностью.
Главная задача его руководства состоит в том, чтобы уметь вдохновить людей на выполнение опасных и трудных задач, требующих от каждого нечеловеческих усилий, другими словами, возглавить работу по выявлению наиболее засекреченных и тщательно охраняемых государственных тайн страны пребывания, а также сведений, которые нельзя получить с помощью подслушивающей аппаратуры или во время официальных дипломатических приемов, в библиотеке или с помощью прессы и которые можно добыть только через завербованных, идейно преданных источников или посредством различных технических методов получения информации.
Основная деятельность резидента ЦРУ заключается в сборе и анализе информации, свидетельствующей о намерениях той или иной страны причинить ущерб либо каким-либо другим образом отрицательно сказаться на наших интересах в важных районах, либо даже угрожать безопасности США.
Доступ к такой информации имеет ограниченный круг лиц, и, следовательно, если секретные сведения и фиксируются на бумаге или на магнитной ленте, то они хранятся в наиболее скрытых и тщательно охраняемых тайниках противника. Поэтому резидент должен всегда идти на риск. Это требует постоянной, иногда сверхчеловеческой бдительности...
Лучшие резиденты ЦРУ имеют многолетний опыт оперативной работы» [22].
С середины 50-х годов, вследствие официально принятой администрацией Д. Эйзенхауэра «доктрины освобождения», роль и значение разведки в реализации внешней политики США последовательно возрастали, что не могло не сказываться на масштабах и интенсивности ее деятельности в отношении СССР и что не могло не влиять на деятельность советских органов безопасности.
Согласно Закону о национальной безопасности от 1947 г., откровенно признавал Аллен Даллес, разведка была поставлена в такое привилегированное положение по сравнению с другими правительственными органами США, какое она не занимает ни в одной другой стране мира [23].
К сбору разведывательной информации привлекались как различные категории иностранных граждан, посещавших СССР, так и иностранные туристы.
Следует отметить в этой связи, что если в 1959 г. СССР посетили 34 тысячи иностранных туристов, то в 1967 г. —130 тысяч, в 1969 г. — 273 тысячи, в 1971 г. — 471 тысяча. В 70-е годы ежегодное количество иностранных туристов, посещавших нашу страну, превышало 500 тысяч человек.
Только за 1954 год и первую половину 1956 года среди американских, английских и французских граждан, посещавших СССР в качестве туристов и участников разного рода делегаций, было выявлено более 40 представителей разведывательных служб указанных государств [24].
Однако вряд ли сегодня можно говорить о том, что степень реальности и масштабности угрозы разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб были адекватно восприняты и оценены тогдашним руководством страны и ее органов госбезопасности. Даже несмотря на явные успехи и достижения КГБ СССР в противоборстве с нею.
Хотя в отчетном докладе ЦК КПСС внеочередному XXI съезду партии (27 января — 5 февраля 1959 г.) указывалось, что «...надо укреплять органы госбезопасности, острие которых, прежде всего, направлено против агентуры, замыслов империалистических государств» [25].
Объективности ради нельзя также не сказать и о том, что нечто похожее в нашей стране повторилось и на рубеже 90-х годов прошлого века, горькие плоды чего мы пожинаем и поныне.
В то же время уже в 50—60-е годы органами КГБ был разоблачен ряд как сотрудников посольских разведывательных рези-дентур в Москве, так и работавших на них агентов из числа советских граждан, в том числе и военнослужащих. Так, в 1958 г. был арестован подполковник ГРУ П. Попов, а в октябре 1962 г. — полковник 0. Пеньковский. В то же время ряд весьма ценных агентов спецслужб противника остался неразоблаченным, например агент ФБР США «Цилиндр» (Д. Поляков) [26].
Предательство Полякова — работал «под крышей» военного представителя Вооруженных сил СССР при ООН, — привело к самоубийству при попытке ареста агентами ФБР нелегала ГРУ Марии Дмитриевны Добровой. В частности, от «Мейси» — оперативный псевдоним М.Д. Добровой, поступала важная стратегическая информация в период развития Карибского кризиса в 1962 г. [27].
Следует также коснуться и деятельности 4-го управления КГБ, призванного вести борьбу с антисоветским подпольем, националистическими бандитско-повстанческими формированиями и попытками иностранных спецслужб использовать их в своих целях.
Как известно, в ряде западных регионов СССР — на Украине, в Белоруссии и прибалтийских республиках в послевоенные годы продолжали существовать вооруженные «повстанческо»-сепаратистские группирования, подчас достаточно многочисленные, борьба с которыми носила жестокий, бескомпромиссный, а подчас и кровавый характер.
Вот как о ситуации на Украине министр внутренних дел СССР Л.П. Берия информировал Президиум ЦК КПСС 16 мая 1953 г. ( 63/6):
«...проверкой установлено, что работа бывшего МГБ Украинской ССР по борьбе с остатками антисоветского националистического подполья и его шпионско-террористических банд в западных областях Украины все еще находится на низком уровне.
В ряде районов западных областей... антисоветское подполье продолжает существовать, а его банды терроризировать трудящееся население и партийно-советский актив.
Низкий уровень агентурно-оперативной работы органов госбезопасности Украины привел к тому, что руководящие звенья националистического подполья ...до сих пор не выявлены...
Если применение чекистско-войсковых операций в борьбе с националистическим подпольем и его вооруженными бандами в первое время после освобождения западных областей Украинской ССР от немецко-фашистских оккупантов и оправдывалось конкретной обстановкой, то в последний период времени, когда с остатками этого подполья нужно было бороться преимущественно агентурно-оперативными методами, широкое применение войсковых операций вплоть до 1953 г., естественно, не могло дать должных результатов. Так, из 1023 операций, проведенных в 1952 году, закончились без всякого результата 946 операций, из 120 операций за 3 месяца текущего года — 109.
Эти операции, как правило, сопровождались сплошным «прочесыванием» населенных пунктов и массовыми обысками населения. В результате производились аресты и выселение граждан по малозначительным материалам, а иногда и вовсе без всяких оснований».
Далее в сообщении в Президиум ЦК КПСС приводились данные об итогах работы органов госбезопасности на Украине с 1944 по 1953 год: были
— арестованы по обвинению в шпионаже, диверсиях, вредительстве, террористических намерениях, антисоветской агитации, пособничестве и участии в карательных действиях немецко-фа-шистских органов и войск во время оккупации — 31 464 чел.;
в том числе были осуждены с содержанием в лагерях и тюрьмах — 26 787 чел.;
— арестованы по обвинению в принадлежности к антисоветскому националистическому подполью —103 003 чел.;
в том числе были осуждены с содержанием в лагерях и тюрьмах — 82 930 чел.;
— убиты как участники шпионских террористических групп националистического подполья — 153 259 чел.;
— высланы за пределы УССР как пособники этих банд — 203 737 человек...
«Естественно, — писал Берия, — что такое положение не могло не озлобить широкие слои населения и способствовало усилению среди них влияния враждебных элементов... МВД СССР принимает необходимые меры к перестройке оперативно-чекистской работы органов МВД УССР с целью ликвидации националистического подполья и пресечения активных проявлений шпионско-террористических банд, устранению и поимке засланных из-за границы эмиссаров, изменению методов чекистской работы, а также укреплению органов МВД западных областей УССР кадрами из числа работников местного происхождения.
Однако эти мероприятия, как это доказано многолетней практикой, не могут дать должных результатов, если одновременно по линии партийных и советских органов не будут приняты соответствующие меры.
Поэтому возникает необходимость серьезного изучения обстановки в западных областях УССР. Нужно помочь ЦК КП Украины и Совету министров УССР разобраться в создавшейся обстановке, тщательно проверить, нет ли серьезных извращений в вопросах колхозного строительства, элементов администрирования, проверить всю налоговую систему в целях возможного пересмотра ее и, если необходимо, — ослабления налогового пресса...» [28].
А ранее Берия так информировал Президиум ЦК об обстановке в Литве докладной запиской 52/6 от 8 мая 1953 г.:
«...за период 1944—1951 годов в Литовской ССР арестовано, убито или выселено свыше 270 ООО человек; из них:
— арестовано по обвинению в принадлежности к антисоветскому националистическому подполью 63 011 чел.;
— убиты как участники шпионских и террористических банд этого подполья — 20 005 чел.;
— высланы из пределов Литовской ССР как кулаки, укрыватели и пособники бандитов 126 037 чел.;
— арестованы по линии органов прокуратуры и милиции — 67 326 чел.
...Положение в Литве продолжает оставаться напряженным, националистическое подполье все еще существует и ведет активную антисоветскую работу.
За время с 1944 по 1953 год бандами националистического подполья убито 12 910 человек из числа партийно-советского актива и трудящихся, положительно относившихся к советской власти.
Националистическое подполье с 1949 г. возглавляется «Советом Союза борцов за освобождение Литвы», возглавляемым капитаном Генерального штаба литовской армии Жемайтисом (арестован 30 мая 1953 г. — О. X.).
За 1945—1953 годы ЦРУ и СИС было переброшено в Литву
13 эмиссаров, снабженных радиостанциями, оружием и другими предметами...» [29].
Конкретно об обстановке в этой республике и о деятельности органов госбезопасности свидетельствуют следующие факты.
Только подразделения 4-й стрелковой дивизии Внутренних войск (ВВ) НКВД—МВД, располагавшейся в Литовской ССР в 1944—1954 годах, провели 1764 операции и имели 1413 бое-столкновений с «повстанцами». При этом было убито и захвачено в плен 30 596 бандитов; части ВВ потеряли при этом 533 человека убитыми и 784 — ранеными.
В 1952 г. командир «Южного округа» А. Раманаускас отдал приказ «о прекращении партизанской войны». Однако «сопротивление», в том числе и вооруженное, продолжалось до 1956 г., а отдельные террористические акты совершались вплоть до начала 60-х годов.
Всего в республиках Прибалтики только в 1944—1959 гг. было совершено 3426 вооруженных нападений, в ходе которых погибли 5155 «советских активистов». Органами госбезопасности и войсками были ликвидированы 878 вооруженных группирований [30].
Некоторые товарищи задавали вопрос: а стоит ли писать об этом, в том числе и о понесенных народами нашей страны потерях, тем более, когда бывшие союзные республики СССР обрели и трепетно пестуют свою независимость?
Я глубоко убежден, что писать об этом необходимо, ибо именно такой была наша общая история. И именно знание ее конкретных фактов и обстоятельств, а не их стыдливое замалчивание и уход от бесспорных фактов, способны как предотвратить повторение подобных преступлений и трагедий, так и способствовать укреплению доверия между уже новыми поколениями граждан нашей ранее единой державы.
Как бы то ни было, но происшедшая в марте 1954 г. широкомасштабная реорганизация работы органов безопасности, однако, не повлияла на эффективность повседневной оперативной работы чекистов.
Так, уже 11 мая 1954 г. на территорию Эстонской ССР с целью создания нелегальной резидентуры с самолета были десантированы агенты ЦРУ Тоомма и Кукк, а над территорией Латвии с того же самолета был сброшен бывший преподаватель американской разведшколы в г. Кемптен (ФРГ) Бромберге (оперативный псевдоним Энди).
Чуть позже в ходе завязавшейся после ареста указанных агентов оперативной игры у берегов Литвы был захвачен быстроходный катер, доставивший очередную партию военного груза для «лесных братьев», — отдельные бандитско-повстанческие группы продолжали существовать до конца 50-х годов.
На Украине 23 мая 1954 г. был задержан «главнокомандующий» Украинской повстанческой армией (УПА) В. Кук [31], что явилось завершением одной из операций по ликвидации националистического подполья на Украине.
О некоторых контрразведывательных операциях конца 50 — начала 60-х годов мы еще упомянем далее, сейчас же представляется необходимым познакомить читателя с некоторыми итогами работы КГБ СССР в первые годы его существования.
В записке в ЦК КПСС от 22 июня 1957 г. по итогам работы КГБ с момента его образования И.А. Серов отмечал, что в ЦК КПСС только лично Н.С. Хрущеву было направлено 2508 информационных сообщений, полученных от резидентур ПГУ за рубежом, 2316 сообщений было направлено в Совет министров, также разведывательная информация направлялась в отделы ЦК КПСС по международным связям и по связям со странами народной демократии (то есть непосредственно в отдел Ю.В. Андропова), в министерства обороны, иностранных дел, внешней торговли, среднего машиностроения и здравоохранения.
В записке также уточнялось, что за тот же период времени по отдельным вопросам оперативной деятельности КГБ, по вопросам политического, экономического и военного положения капиталистических стран, по отдельным вопросам положения в странах народной демократии в ЦК КПСС было направлено 4504 документа, а в Совет министров — 1750.
В то же время следует подчеркнуть, что из общего числа указанных документов 907 адресованных в ЦК КПСС и 330 адресованных в Совет министров СССР документов требовали решений инстанций по конкретным поднятым в них вопросам.
И за этими сухими цифрами стоит повседневная кропотливая, напряженная и опасная работа советских разведчиков.
В то же время в письме И.А. Серова в ЦК КПСС подчеркивалось, что «за последний год аппарат Совета министров часто уклонялся от поставленных КГБ вопросов, рекомендуя адресовать их для разрешения в ЦК КПСС» [32].
Несколько позже, отчитываясь о проделанной работе, председатель КГБ при СМ СССР Серов докладывал в ЦК КПСС в июне 1957 г.:
«...Выполняя постановления ЦК КПСС о перестройке и устранении недостатков в работе органов госбезопасности, Комитет с
помощью ЦК КПСС и партийных органов на местах укрепил чекистский аппарат проверенными и подготовленными кадрами, организовал систематический контроль за работой КГБ республик и УКГБ краев и областей, издал необходимые приказы и указания по вопросам оперативной и следственной работы. Провел 2 Всесоюзных совещания начальников органов госбезопасности, на которых были вскрыты еще имеющиеся недостатки в работе, намечены пути к их устранению...
Значительно улучшился качественный состав органов госбезопасности. В настоящее время около 80 процентов сотрудников имеют высшее и среднее образование...
Внимание всего руководящего состава и партийных организаций органов госбезопасности в настоящее время направлено... на привитие оперативным работникам высокой дисциплины, самоотверженности при выполнении специальных заданий, на постоянное совершенствование их чекистского мастерства, необходимого для борьбы с врагами нашей Родины».
Непосредственно о деятельности «главного противника» в этом документе сообщалось:
«В своих разведывательных целях американская разведка использует многочисленные эмигрантские организации, в том числе т.н. «Национальный трудовой союз» (НТС), организацию украинских националистов (ОУН) и другие антисоветские организации [33].
Направляя антисоветские эмигрантские организации на борьбу против СССР и стран народной демократии, американская разведка затрачивает огромные средства на их содержание. Как известно, США ежегодно ассигнуют более 100 млн долларов для подрывной деятельности против социалистических стран.
За последние три года органами безопасности при активной помощи советского народа были пойманы на советской территории десятки шпионов, проникших нелегальным путем (морем, воздухом, через сухопутные границы), у которых были изъяты радиостанции, оружие, фотоаппараты, средства тайнописи, яды, фиктивные документы и значительные суммы советских денег и иностранной валюты.
По изъятым у этих шпионов документам и по их личным показаниям, а также по материалам, полученным нами из других источников, видно, что разведки капиталистических государств всеми силами стремятся добывать сведения о наших вооруженных силах, о новой технике и достижениях советской науки, пытаются проникнуть в важные промышленные центры страны и объекты оборонного значения и атомной промышленности.
Наряду с заброской специально обученной агентуры на территорию Советского Союза вражеские разведки принимают активные меры к сбору разведывательных данных через своих разведчиков, прибывающих в СССР под видом дипломатов, туристов и членов различных делегаций.
В этих целях они используют не только поездки по стране, но и новейшую технику, рассчитанную на добычу секретных данных большой государственной важности...
Организуя подрывную работу против Советского Союза, американская разведка рассчитывает на использование отдельных вражеских элементов внутри нашей страны и создание с их помощью антисоветского подполья.
Органы госбезопасности за последние три года вскрыли ряд антисоветских групп, проводивших подрывную работу и поддерживавших связь с некоторыми иностранными посольствами в Москве.
В условиях обострения международной обстановки и разгула реакции в странах империализма, оживления антинародной деятельности контрреволюционных элементов в некоторых странах народной демократии капиталистические разведки усилили враждебную деятельность против Советского Союза, широко используя в этих целях все имеющиеся у них возможности, в том числе и разного рода шпионско-эмигрантские центры.
Под воздействием международной реакции жалкие остатки антисоветских элементов в нашей стране кое-где пытаются поднять голову, используя в своих гнусных целях имеющиеся еще трудности и недостатки, возводят клевету на политику партии и правительства, распространяют провокационные слухи.
Имеющиеся в органах госбезопасности материалы свидетельствуют о том, что разведки империалистических государств, наряду с усилением шпионско-диверсионной деятельности, развернули бешеную пропаганду против основ политического строя в СССР и странах народной демократии».
Прервем здесь цитирование этого исторического документа для одного необходимого замечания по его дальнейшему содержанию.
Следует отметить, что определенные объективные основания для подобной пропаганды действительно имелись. И содержались они, в частности, и в докладе Н.С. Хрущева XX съезду КПСС. Как уже отмечалось, его содержание стало достаточно широко известно как в нашей стране, так и за рубежом.
Принятое в июле того же 1956 г. постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий» имело достаточно противоречивый характер, не отвечало в полной мере на многие насущные и актуальные вопросы, что не могло не породить как разного рода слухи, так и недоумение, возмущение, что искусно стимулировалось и инспирировалось западной радио-пропагандой.
Именно половинчатость принятых партийных решений и породила в интеллектуальных кругах общества дискуссию о сталинизме и путях дальнейшего общественного развития, что стала лейтмотивом, главной темой духовно-творческих исканий, причиной появления в последующие годы «демократического» и «правозащитного» движений в Советском Союзе.
Продолжим, однако, цитирование прерванной нами записки Серова в ЦК КПСС.
«Враждебные действия и враждебная пропаганда разведок капиталистических государств вызвали надежду на восстановление капиталистического строя у скрытых врагов социализма, которые после венгерских событий несколько оживились и активизировали свою деятельность.
Особую активность проявляют бывшие участники троцкистско-националистических и других враждебных организаций, а также отдельные антисоветские элементы, которые ведут работу против партии, используя в этих целях неустойчивых и политически незрелых лиц из числа рабочих, интеллигенции, молодежи, призывая их к борьбе против советской власти.
Оживлению антисоветской деятельности после венгерских событий в значительной мере способствовали вражеские элементы из числа лиц, возвратившихся из мест заключения, отбывавших наказание за контрреволюционные преступления. Эти лица пытаются группировать вокруг себя политически неустойчивых граждан с целью привлечения их к враждебной подрывной работе.
Органы госбезопасности с помощью партийных, комсомольских и профсоюзных организаций бдительно следят за происками враждебных элементов и, в соответствии с законами советской власти, своевременно пресекают их преступные действия».
В данной записке также указывалось, что для укрепления разведывательных подразделений КГБ в них было направлено более 800 человек, окончивших ведущие вузы страны, в том числе институт международных отношений, военно-дипломатическую академию и другие. Что способствовало достижению некоторых результатов «...по добыванию качественной информации, что позволило Комитету госбезопасности своевременно информировать Центральный комитет и советское правительство о некоторых враждебных планах и намерениях глав империалистических держав по международным вопросам» [34].
Еще одним источником кадрового пополнения органов госбезопасности была Высшая школа КГБ СССР. В 1954 г. Высшая школа перешла на трехлетний срок подготовки сотрудников, а в ноябре того же года при ней была образована аспирантура для подготовки специалистов высшей квалификации.
Следует также отметить, что при И.А. Серове началась работа по формированию нового «имиджа» советских органов безопасности, повышению доверия к ним со стороны населения.
Массовыми тиражами издаются книги, посвященные истории ВЧК—ОГПУ: «Очерки истории ВЧК» (1956) П.Г. Софинова; «Страницы из жизни Ф.Э. Дзержинского» (1956).
В следующем году вышли из печати «Дневник и письма» Ф.Э. Дзержинского, двухтомник его избранных произведений.
В 1958 г. был издан первый сборник документов «Из истории Всероссийской чрезвычайной комиссии (1917—1921 гг.)».
В числе важнейших событий, относящихся к периоду пребывания Серова на посту председателя КГБ, относится гибель в результате взрыва 29 октября 1955 г. в бухте Севастополя флагмана Черноморского флота линкора «Новороссийск» (полученного по репарации от Италии бывшего линкора «Джулио Цезаре», что породило версию о возможной диверсионной акции иностранных спецслужб). Тайна гибели «Новороссийска», унесшей жизни более 600 членов его экипажа, не раскрыта и до сегодняшнего дня.
В апреле следующего года на территории Восточного Берлина совместно с органами Министерства государственной безопасности ГДР была пресечена масштабная совместная СИС и ЦРУ разведывательная операция «Золото», правда, с первых дней своего осуществления находившаяся под контролем КГБ СССР.
Важнейшими политическими вехами руководства Серовым органами госбезопасности, бесспорно, являются начало процессов их очищения от лиц, виновных в нарушениях законности, а также реабилитации необоснованно репрессированных граждан.
На этих направлениях деятельности органов КГБ мы остановимся подробнее, учитывая как то, что они до сей поры мало известны нашим согражданам, и, с другой стороны, представляют далеко не только исторический интерес.
Фактически процесс реабилитации граждан, репрессированных по обвинению в совершении «контрреволюционных» преступлений, самое непосредственное и активное участие в котором принимали и сотрудники органов госбезопасности, начался сразу после смерти Сталина.
Пункт IX Постановления Президиума ЦК КПСС от 10 апреля
1953 г. гласил:
«Одобрить проводимые т. Берия Л.П. мероприятия по вскрытию преступных действий, совершавшихся на протяжении ряда лет бывшим МГБ СССР, выражавшихся в фабрикации и фальсификации дел на честных людей, а также мероприятия по исправлению последствий нарушения советских законов, имея в виду, что эти меры направлены на укрепление Советского государства и социалистической законности» [1].
Как отмечал известный юрист, доктор юридических наук В.В. Лунеев, основываясь на официальных статистических материалах КГБ СССР — МБ РФ — ФСК — ФСБ России, только до
1954 г. было реабилитировано 827 692 человека, осужденных в 1917—1953 годы. Однако реабилитация почти не касалась тяжких обвинений. Из их числа всех реабилитированных только 1128 человек, или 0,14%, были приговорены к смертной казни [2].
В то же время, согласно справкам Спецотдела МВД СССР от
11 декабря 1953 г. о количестве осужденных по материалам органов ВЧК—ОГПУ—НКВД—МГБ—МВД СССР в 1921—1953 годах, всего за указанный период в судебном и несудебном порядке по материалам органов госбезопасности были осуждены 4 060 306 человек (в 1921—1929 годы — 208 863 человека, в 1930—1936 годы — 1 391 093 человека, в 1937—1938 годы — 1 344 923 человек, в 1939—1953 (первое полугодие) — 1 115427 человек [3].
Представляется необходимым особо подчеркнуть, что из общего числа 115 427 осужденных за контрреволюционные преступления в период 1939 — первую половину 1953 года, на годы Великой Отечественной войны — 1941—1945 годы — приходится 476 617 осужденных.
Из общего числа осужденных по материалам органов госбезопасности 799 455 человек были приговорены к высшей мере наказания, остальные — к лишению свободы, ссылке, высылке или иным мерам наказания (выдворению за границу, принудительному лечению, к исправительно-трудовым работам, осуждены условно) [4].
Также ЦК КПСС информировался о том, что в несудебном порядке — Особым совещанием (0С0) при наркоме/министре внутренних дел и госбезопасности в 1934—1953 годах были осуждены 442 531 человек, «большинство из них — по политическим обвинениям».
В1941—1944 годах 0С0 также рассматривались дела на разоблаченных агентов германских спецслужб, фашистских карателей и пособников оккупантов.
Также необходимо подчеркнуть, что это число включено в ранее указанное общее количество осужденных, но было выделено отдельно именно в связи с особыми условиями вынесения приговоров — «несудебным порядком».
Из этого общего числа осужденных ОСО за 19 лет к высшей мере наказания были приговорены 10 101 человек, к лишению свободы на различные сроки — 360 921, к ссылке и высылке — 67 539 человек [5].
Однако реальное число осужденных несколько меньше указанной цифры — 4 060 306 человек, поскольку некоторые лица осуждались неоднократно. Так, на основании совместной директивы Прокуратуры и МГБ СССР от 26 октября 1948 г. 241/66сс из 45 048 человек, ранее осужденных за «контрреволюционные преступления» и освобожденных после отбытия наказания, 12 081 человек был арестован органами МГБ и направлены в ссылку «в отдаленные районы Сибири и Крайнего Севера».
Отметим, однако, что эта директива была издана во исполнение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1948 г. о ссылке на поселение в отдаленные районы бывших шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, «правых», меньшевиков, эсеров, анархистов и националистов, освобожденных по отбытии наказания из лагерей и тюрем после окончания Великой Отечественной войны [6].
Разумеется, подобные решения являлись грубым нарушением принципов отправления правосудия и конституционных прав граждан, вследствие чего являются бесспорным основанием для реабилитации лиц, ставших жертвами беззакония и правового произвола.
Помимо этого повторные осуждения, как юридически обоснованные и мотивированные, так и юридически необоснованные, осуществлялись и в индивидуальном порядке.
Так, например, в 1952 г. Военным трибуналом Киевского военного округа к 25 годам лишения свободы был приговорен Г. Ва-сюра, бывший старший лейтенант РККА, попавший в плен 29 июня 1941 г. и служивший в украинских полицейских частях, созданных оккупантами. В 1955 г. Васюра был освобожден по амнистии в связи с 10-летием Победы в Великой Отечественной войне. Впоследствии, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами об участии гауптмана СС Васюры, начальника штаба 118-го полицейского батальона, в руководстве уничтожением жителей белорусского села Хатынь, в январе 1987 г. трибуналом Белорусского военного округа он был приговорен к высшей мере наказания [7].
Всего же по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 г. об амнистии были освобождены 1 201 738 человек (около 45% осужденных), вследствие чего лагерное «население» ГУЛАГа на 1 апреля 1954 г. составляло 1 360 303 заключенных [8]. Однако эта амнистия не затронула осужденных за «контрреволюционные преступления», т. е. по статье 58 УК РСФСР 1926 г.
В записке в Президиум ЦК от 19 марта 1954 г. генпрокурора СССР Р.А. Руденко и министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова отмечалось, что в лагерях, колониях и тюрьмах содержатся 467 946 осужденных за контрреволюционные преступления, немалую долю среди которых составляли предатели, каратели и пособники немецко-фашистских оккупантов, и еще находятся в ссылке после отбытия основного наказания за контрреволюционные преступления 62 462 человека.
В то же время подчеркивалось, что с августа 1953 по 1 марта 1954 г. в органы прокуратуры поступило 78 982 обращения граждан с просьбой о пересмотре их уголовных дел и реабилитации, в связи с чем предлагалось создать специальную Центральную комиссию по пересмотру дел осужденных [9].
В соответствии с данным предложением в мае 1954 г. была образована Центральная комиссия, в КГБ союзных республик СССР, в краевых и областных управлениях КГБ также были созданы специальные комиссии с участием работников прокуратуры для проверки и пересмотра ранее возбужденных уголовных и следственных дел.
О результатах работы Центральной комиссии в отношении осужденных за «контрреволюционные преступления» генпрокурор СССР Р.А. Руденко докладывал Президиуму ЦК КПСС 29 апреля 1955 г., что комиссией были пересмотрены уголовные дела на 237 412 человека, при этом было отказано в смягчении наказания 125 202 проходивших по ним лицам.
В то же время в результате проверок были отменены приговоры или прекращены уголовные дела в отношении 8 973 человек, что означало фактическую их реабилитацию, были освобождены из мест лишения свободы 21 797 человек, отменена ссылка 1371 осужденному. Помимо этого были сокращены сроки наказания 76 344 осужденным и в отношении 2891 из них были переквалифицированы составы преступлений на менее тяжкие [10].
Таким образом, процесс реабилитации необоснованно осужденных начался задолго до XX съезда КПСС.
Всего же, как отмечалось в записке КГБ СССР от 3 июня 1988 г., в Комиссию Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению
материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30—40-х и начала 50-* годов, в 1953—1962 годы были реабилитированы 1 197 847 человек, а к концу 1983 г. — еще 157 055 человек [11].
По вскрытым в результате пересмотра уголовных дел обстоятельствам, а также по результатам следствия в отношении высокопоставленных работников органов госбезопасности началось выявление и привлечение к ответственности лиц, виновных в нарушениях социалистической законности.
В отчете Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС о работе в 1956—1961 годах отмечалось, что ею было рассмотрено 387 персональных дел на виновных в грубом нарушении законности, и 347 из них были исключены из КПСС. Среди них — 10 бывших министров внутренних дел и госбезопасности (союзных и республиканских) и их заместителей, 77 «ответственных работников» центральных, областных, краевых и республиканских аппаратов НКВД— МГБ, 72 начальника городских и районных отделов МГБ [12].
Вскрывавшиеся в процессе пересмотра уголовных дел факты фальсификаций, применения недозволенных методов ведения следствия, необъективность и необоснованность приговора или его тяжесть вели к освобождению обвиняемых из-под следствия, суда или от отбытия наказания лицами, чья невиновность в инкриминируемых им деяниях также устанавливалась в результате проверок работников прокуратуры.
Но были примеры и иного рода.
В октябре 1953 г. был арестован полковник госбезопасности Яков Исаакович Серебрянский (1892—1956). Его трагическая судьба во многом характерна для «старого» поколения чекистов, пришедших на службу в органы госбезопасности в годы Гражданской войны. Начав службу в органах ВЧК в августе 1920 г., в 1923 г. он становится сотрудником Иностранного, то есть разведывательного отдела (ИНО) ОГПУ, и уже в декабре того же года направляется на нелегальную работу в Палестину. В апреле 1929 г. Серебрянский назначается руководителем Особой группы при председателе ОГПУ («Группа дяди Яши»), которая вела работу по созданию нелегальных резидентур во многих странах Европы, Азии и Америки.
В ноябре 1938 г. Серебрянский был арестован в аэропорту по прибытии из зарубежной командировки по обвинению в шпионаже. На первоначальном этапе следствие по его «делу» вел будущий министр госбезопасности B.C. Абакумов.
7 июля 1941 г. по сфабрикованным обвинениям Я.И. Серебрянский был приговорен к высшей мере наказания, но уже в августе того же года освобожден по ходатайству начальника специальной группы при наркоме П.А. Судоплатова и личному распоряжению И.В. Сталина.
В годы войны Я.И. Серебрянский находился на руководящей работе в IV управлении НКВД, организовывавшем разведывательную работу на временно оккупированной территории СССР.
Основанием для повторного его ареста стало... «дело» 1941 г. и «сомнительные», по мнению следствия, обстоятельства его освобождения.
30 марта 1956 г. Я.И. Серебрянский скончался на допросе у следователя Прокуратуры СССР в помещении Бутырской тюрьмы [13].
В мае 1971 г. решением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор 1941 г. в отношении Я.И. Серебрянского был отменен, а он реабилитирован. Указом президента Российской Федерации в апреле 1996 г. он был полностью восстановлен в правах.
Не менее трагична судьба еще одного советского разведчика — генералч1ейтенанта Павла Анатольевича Судоплатова (1907—1996). Начав службу в органах ВЧК в 20-е годы и перейдя в ИНО, он неоднократно выезжает в загранкомандировки. В декабре 1938 г. Судоплатов исполняет обязанности начальника 5-го отдела (разведки) Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР.
В начале Великой Отечественной войны П.А. Судоплатов возглавляет Особую группу при наркоме, которая организовывала разведывательную и контрразведывательную работу на временно оккупированных территориях СССР, в январе 1942 г. преобразованную в IV управление НКВД СССР, которое организовывало и осуществляло всю зафронтовую работу.
После войны Судоплатов продолжал службу на руководящих должностях в МГБ—МВД СССР. 21 августа 1953 г. П.А. Судоплатов был арестован «как участник дела Берии и его банды» и в 1956 г. осужден на 15 лет лишения свободы.
Освобожден Павел Анатольевич был только в августе 1968 г. В феврале 1992 г. указом президента России П.А. Судоплатов был полностью реабилитирован.
Перу Павла Анатольевича принадлежат несколько книг о деятельности советской разведки, в том числе под псевдонимами А. Андреев и М.Л. Тополь.
Первая его книга мемуаров «Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля» была опубликована в 1996 г. еще при жизни автора.
21 июля 1953 г. по «делу Берии» был арестован и генерал-майор Н.И. Эйтингон, возглавлявший один из отделов МВД СССР.
Наум Исаакович Эйтингон (1899—1981, оперативный псевдоним «Наумов») был направлен на работу в Чрезвычайную комиссию в октябре 1919 г. по решению Гомельского губернского комитета РКП(б). С 1924 г. он — сотрудник Иностранного отдела ОГПУ, неоднократно выезжал в загранкомандировки, где возглавлял легальные и нелегальные резидентуры.
Работал в Китае, Турции, США, Франции, Бельгии, Мексике... С 1936 г. заместитель резидента НКВД СССР в Испании А.М. Орлова, а после побега последнего, с июля 1938 г. — резидент. В 1940 г. в Мексике руководил операциями в отношении Л.Д. Троцкого.
С мая 1941 г. Н.И. Эйтингон — заместитель начальника 1-го управления НКГБ СССР, с июля 1941 г. — заместитель начальника Особой группы П.А. Судоплатова при наркоме. Являлся одним из руководителей партизанского движения как на временно оккупированных территориях СССР, так и в Польше, Чехословакии, Болгарии, Румынии.
В послевоенные годы — заместитель начальника нелегальной разведки, координатор работы по обеспечению создания советской атомной бомбы.
В октябре 1951 г. Эйтингон был арестован по так называемому «делу о сионистском заговоре» (его сестра С.И. Эйтингон была арестована по сфальсифицированному «делу врачей») и был приговорен к 10 годам лишения свободы.
В марте 1953 г., после прекращения «дела врачей», освобожден по распоряжению Л.П. Берии и восстановлен на работе в органах госбезопасности.
В 1957 г. осужден как «пособник Берии» на 12 лет лишения свободы, был освобожден из Владимирской тюрьмы в 1964 г.
В 1992 г. полностью реабилитирован.
Расширению реабилитации осужденных и исключению предпосылок к нарушению прав граждан способствовали следующие обстоятельства.
В соответствии с Указом ПВС СССР от 17 сентября 1955 г. «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны» были освобождены из заключения бывшие военнослужащие РККА и ВМФ, осужденные за сдачу в плен врагу.
Также были приняты указы об освобождении и возвращении на родину немецких и японских военнопленных, находившихся в лагерях военнопленных или отбывавших наказание по суду как военные преступники.
В то же время подчеркнем, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1956 г. были отменены постановления Президиума ЦИК от 1 декабря 1934 г. «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» и от 14 сентября 1937 г. «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик», устанавливающие особый, «упрощенный» порядок судебного рассмотрения дел по данным обвинениям.
На период 1956—1957 годов приходится также отмена ранее принятых законодательных актов в отношении некоторых народов, проживавших на временно оккупированной в годы войны советской территории, в связи с чем были отменены неконституционные акты и меры в отношении многих «спецпереселенцев» и «спецпоселенцев».
В январе 1957 г. была восстановлена национальная государственность балкарского, калмыцкого, карачаевского, ингушского и чеченского народов [14].
В то же время шел процесс проверки всего личного состава органов КГБ на предмет причастности к имевшим место нарушениям законности — часто подобные факты выявлялись в процессе пересмотра архивных уголовных дел, а также по заявлениям граждан и обращениям с просьбой о реабилитации.
Как сообщал в 1957 г. в ЦК КПСС И.А. Серов, с момента образования КГБ «из органов» было уволено более 18 тысяч человек, в том числе более 2300 сотрудников за нарушения социалистической законности, злоупотребления служебным положением и служебные проступки. Около 2000 человек были уволены из Центрального аппарата КГБ, значительное количество из них за нарушение советской законности и по служебному несоответствию; 40 бывших ответственных работников были лишены генеральских званий.
Серов также отмечал, что, по сравнению с 1954 г., численность личного состава КГБ была сокращена более чем на 50%, а в
1955 г. численность личного состава была дополнительно сокращена еще на 7678 единиц и 7800 офицеров были переведены на положение рабочих и служащих [15].
Много лет спустя, в июле 1989 г., отвечая на заседании Верховного Совета СССР на вопросы народных депутатов, председатель КГБ СССР В.А. Крючков отмечал, что только в 1954—1957 годах за грубые нарушения законности, приведшие к необоснованным репрессиям, к уголовной ответственности были привлечены 1342 сотрудника НКВД—МГБ, в том числе некоторые из них были приговорены к расстрелу, в том числе и ряд бывших руководителей органов НКВД—МГБ в центре и на местах. 2370 человек понесли наказания в партийном и административном порядке (уволены из органов КГБ, исключены из КПСС, лишены пенсий, воинских званий и т.д.) [16].
Следует особо подчеркнуть, что в 1958 г. начальник УКГБ по Ленинградской области Н.Р. Миронов направил на имя Н.С. Хрущева письмо, в котором предлагал некоторые меры по улучшению деятельности органов госбезопасности и, в частности, по расширению мер предупредительно-профилактического воздействия «по отношению к тем, кто в силу ряда причин высказывал иногда нездоровые мнения и даже совершал наказуемые проступки» [17].
Предложение по расширению применения органами КГБ мер профилактического воздействия получило поддержку как у тогдашнего заведующего отделом административных органов ЦК КПСС А.Н. Шелепина, так и у Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева.
В этой связи в Положении о КГБ при СМ СССР и его органах на местах, утвержденном в январе 1959 г., подчеркивалось, что:
«...Органы госбезопасности обязаны непосредственно и через соответствующие организации принимать меры предупредительного характера в отношении тех советских граждан, которые допустили политически неправильные поступки в силу своей недостаточной политической зрелости», обязаны следить за тем, «...чтобы ни один гражданин не подвергся необоснованному привлечению к ответственности. Должны сурово пресекать нарушения социалистической законности и произвол как действия, посягающие на социалистический правопорядок и права советских граждан» [18].
После назначения А.Н. Шелепина председателем КГБ при СМ СССР Миронов занял его пост заведующего отделом адморганов ЦК КПСС, став, таким образом, куратором и КГБ, и МВД.
Определенное представление как об обстановке в стране, так и о причинах и обстоятельствах появления протестного движения свидетельствуют выдержки из следующего Письма ЦК КПСС от 19 декабря 1956 г. В нем, в частности, отмечалось:
«...Мы являемся сейчас свидетелями того, что международный империализм делает новые попытки предпринять атаки против социалистического лагеря, развернуть наступление на коммунистическое и рабочее движение, сорвать строительство социализма в странах народной демократии и восстановить там капиталистические порядки».
В то же время отмечалось, что «империалисты понимают, что в наше время невозможно открыто выступать за восстановление капиталистических порядков, ненавистных всем народам мира... Под воздействием международной реакции жалкие остатки антисоветских элементов в нашей стране, будучи враждебно настроенными против социалистического строя, пытаются использовать в своих гнусных целях все еще имеющиеся у нас трудности и недостатки, возводят злобную клевету на политику Коммунистической партии и Советского государства, распространяют всякого рода провокационные слухи, пытаются подорвать доверие народа к партии и веру в могущество социалистических государств, нерушимость их братской дружбы... а свои враждебные действия прикрывают фальшивыми словами о критике и самокритике, лозунгами борьбы «за демократию».
Нельзя не видеть, что враждебным элементам кое-где удается влиять на недостаточно стойких в идейно-политическом отношении, поддающихся воздействию буржуазной идеологии людей, которые под влиянием враждебной агитации теряют способность правильно оценивать международную и внутреннюю обстановку, становятся рупорами империалистической пропаганды, повторяя вслед за «Голосом Америки», Би-би-си и «Свободной Европой» разного рода клеветнические измышления о советском строе...
Это не дает нам никаких оснований для беспечности и благодушия...»
В этой связи ЦК партии потребовал от партийных организаций «мобилизоваться на решительную борьбу по пресечению вылазок антисоветских элементов».
В то же время указывалось и на недостатки в работе с молодежью:
«...Нельзя пройти мимо того, что среди некоторой части студенчества имеют место нездоровые настроения, высказываются неправильные взгляды на нашу советскую действительность. За последнее время в ряде высших учебных заведений в Москве, Свердловске, Курске, Таллине и некоторых других городов были прямые антисоветские и националистические выступления... Активизировали свою деятельность антисоветские, националистические элементы среди студенческой молодежи Литвы и Эстонии. Этими элементами выдвигаются требования буржуазно-националистического порядка, всячески разжигается национальная рознь, одобряются действия венгерских контрреволюционеров, высказываются суждения о ликвидации комсомола и замене его национальными молодежными организациями. Имеются случаи, когда среди студентов распространяются антисоветские листовки. Эти враждебные вылазки не всегда пресекаются и получают должную политическую оценку со стороны партийных организаций».
ЦК КПСС потребовал от партийных организаций «...всемерно улучшить идейное воспитание студентов, глубоко разъяснять им политику нашей партии, прививать студенческой молодежи нетерпимое отношение к проявлениям буржуазной идеологии. Что же касается всякого рода антисоветских и враждебных вылазок, то их надо решительно пресекать...
Партия не раз указывала, что мирное сосуществование стран с различными социальными системами отнюдь не означает ослабления идеологической борьбы... Наша идеологическая работа все еще носит зачастую оборонительный, а не наступательный характер... много еще декларативности и формализма, нет должной политической остроты, между тем нельзя забывать, что там, где слабо работаем мы, создаются благоприятные условия для разлагающего воздействия буржуазной идеологии, для оживления пережитков капитализма в сознании людей.
Эти пережитки подогреваются реакционной зарубежной пропагандой, они усиливаются обывателями, которые подхватывают заграничные радиопередачи, распространяют разного рода слухи и сплетни и используются антисоветскими, враждебными элементами.
Партийные организации не всегда учитывают, что за последнее время из мест заключения возвратилось значительное число амнистированных, реабилитированных, а также лиц, отбывших свой срок заключения. Большинство из них включилось в активную производственную и общественно-политическую жизнь, добросовестно исполняет гражданские обязанности, однако есть и такие, которые злобно настроены против советской власти... Они группируют вокруг себя антисоветские элементы и политически неустойчивых лиц, пытаются возобновить свою враждебную, антисоветскую деятельность... В отношении же тех лиц, которые пытаются проводить антипартийную и антисоветскую деятельность, партийные организации и советские органы должны принимать самые решительные меры пресечения и поступать так, как мы всегда поступали с враждебными нашему строю людьми...» [19].
Здесь нам кажется необходимым обратить внимание на то обстоятельство, что уже пятьдесят лет назад обращалось внимание на взаимосвязь и взаимовлияние государств и процессов, протекающих в разных странах и регионах мира, что позднее получило название глобализации. Также в этой связи нам представляются беспочвенными и безосновательными заявления о том, что якобы «наша страна в тот период времени выпала из лона развития мировой цивилизации», являющиеся, по сути своей, не чем иным, как еще одной идеологической формой мифологизации собственного исторического прошлого.
Разумеется, взаимосвязь и взаимовлияние социальных систем и процессов шло далеко не столь элементарно-прямолинейно, как это определялось авторами цитируемого письма.
Но, как мы видели ранее, именно на такую схему и такой механизм «обработки» населения «стран за «железным занавесом», делали ставку зарубежные теоретики и проводники политики холодной войны.
Таким образом, как теоретические воззрения, так и практические действия вовлеченных в конфликтное противоборство сторон были адекватно-симметричными.
В цитировавшемся нами ранее письме ЦК КПСС содержалось и следующее послание, имевшее конкретного специального адресата:
«Коммунисты, работающие в органах прокуратуры, суда и государственной безопасности, должны зорко стоять на страже интересов нашего социалистического государства, быть бдительными к проискам враждебных элементов и, в соответствии с законами советской власти, своевременно пресекать их преступные действия.
Решительно разоблачая перед народом враждебную сущность вылазок антисоветских элементов, пресекая их зловещую деятельность, партийные организации в то же время должны учитывать, что часть советских людей иногда в силу недостаточной политической зрелости неправильно оценивает происходящие события и подпадает под влияние чуждой пропаганды. Таких людей нельзя сваливать в одну кучу с враждебными элементами...».
Хотя, несмотря на последнее крайне здравое предостережение, такие случаи, надо полагать, имели место со стороны отдельных ретивых «охранителей». Об этом, в частности, автору рассказывал известный китаевед Ф.Б. Белелюбский, в свое время осужденный по делу «антисоветской группы Л. Краснопевцева».
И именно необходимость противостоять подобной бездумной «охранительской» деятельности породила известную реакцию на предложение Н.Р. Миронова расширять применение мер воспитательного воздействия на политически незрелых граждан.
В июне 1957 г. председатель КГБ при СМ СССР И.А. Серов докладывал в ЦК КПСС:
«...В соответствии с решением ЦК КПСС Комитет госбезопасности проделал значительную работу по пересмотру имеющихся материалов оперативного учета. На протяжении ряда лет враги партии и народа, пробравшиеся в органы госбезопасности, собирали так называемые «компрометирующие» материалы на честных советских людей.
Наличие этих материалов причинило многим советским людям большие неприятности и вызвало их законное возмущение.
В результате проведенной работы большинство этих «компрометирующих» материалов, десятилетиями хранившихся в органах госбезопасности, было уничтожено и, следовательно, со многих советских граждан снято пятно политического недоверия.
По указанию Центрального комитета партии органы госбезопасности совместно с органами прокуратуры провели большую работу по пересмотру и реабилитации лиц, незаконно осужденных в прошлые годы...»
Мы не будем подробно останавливаться на содержании и итогах деятельности КГБ СССР в 1957—1967 годы, поскольку в принципе об этом написано и опубликовано немало работ, в частности, и мемуаров непосредственных участников описываемых событий.
Отметим только, что одной из официальных версий перевода И.А. Серова на должность начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской Армии считается разоблачение работы на американскую разведку и арест в октябре 1958 г. подполковника ГРУ П.В. Попова и необходимость в этой связи «укрепить» собственные органы военной разведки.
Но высказывались по этому поводу и иные точки зрения, на наш взгляд, также не лишенные оснований.
Речь идет о том, что Серов пришел к выводу о необходимости приостановить затянувшийся на годы процесс сокращения и реформирования органов госбезопасности, подвести черту под периодом «разоблачений преступлений и злоупотреблений», имевших место до 1953 г. И в этом его позиция входила во все большее противоречие с мнением Н.С. Хрущева.
По этому поводу в одном из своих выступлений в феврале 1959 г. Н.С. Хрущев отмечал, что «мы... наши органы государственной безопасности значительно сократили, да и еще нацеливаемся их сократить...» [20].
И сегодня по-прежнему есть основания серьезно усомниться в обоснованности линии Н.С. Хрущева в отношении обеспечения государственной безопасности страны, особенно в свете ранее приводившихся нами стратегических установок президентов США в отношении Советского Союза и других социалистических государств, в правильности бездумно-волюнтаристского сокращения штатов органов КГБ, с учетом той разведывательной и контрразведывательной информации, что добывалась ими и докладывалась советскому руководству.
О некоторых операциях советских органов госбезопасности в 1954—1967 годы мы еще упомянем далее, сейчас же расскажем о преемниках Серова на посту председателя КГБ.
Новым председателем КГБ при СМ СССР 25 декабря 1958 г. был назначен Александр Николаевич Шелепин [1].
До этого момента молодой — 39 лет! — шеф советской госбезопасности 14 лет проработал на различных аппаратных должностях в комсомоле, в том числе с 1943 г. — секретарем Центрального комитета Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи, а с 1952 г. — первым секретарем ЦК ВЛКСМ. И лишь полгода — с апреля по декабрь 1958 г. он занимал должность заведующего отделом ЦК КПСС.
Эти особенности служебной «лестницы», предполагавшей не проявление самостоятельности мышления и действий, инициативы и творчества, а лишь умение организовать — что, безусловно, тоже является при наличии его у человека его позитивным качеством, — исполнение принятых решений.
Так что вряд ли в данном конкретном случае можно говорить об обоснованной целесообразности подобного кадрового решения.
Однако оно создавало иллюзию полного «партийного контроля» над «госбезопасностью», о чем подробнее мы скажем далее.
В день назначения А.Н. Шелепина председателем КГБ, 25 декабря 1958 г., Верховным Советом СССР были приняты Основы уголовного законодательства и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик.
Первый из названных документов, призванный стать основой для разработки уголовных и уголовно-процессуальных кодексов союзных республик СССР, вводил понятие и систему особо опасных и иных государственных преступлений.
Статья 28 Основ уголовного судопроизводства СССР определяла подследственность уголовных дел по особо опасным и иным государственным преступлениям следователям и следственным подразделениям КГБ СССР.
Непосредственно компетенция КГБ в сфере правоприменения определялась уголовными и уголовно-процессуальными кодексами союзных республик СССР. Так, в Российской Федерации подследственность возбуждаемых уголовных дел определялась статьей 126 УПК РСФСР 1960 г.
В соответствии с этой статьей к компетенции (подследственности) органов КГБ были отнесены 18 составов преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом РСФСР 1960 г. Ими являлись: измена Родине (статья 64 УК РСФСР), шпионаж (ст. 65), террористический акт (статьи 66 и 67), диверсия (ст. 68), антисоветская агитация и пропаганда (ст. 70), организационная антисоветская деятельность (ст. 72), вредительство (ст. 73), разглашение государственной тайны (ст. 75) и утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 76), контрабанда (ст. 78), массовые беспорядки (ст. 79), незаконный переход государственной границы (ст. 83), незаконные валютные операции (ст. 88). И еще по 15 составам преступлений была предусмотрена альтернативная подследственность совместно с органами прокуратуры.
В этой связи однозначно недопустимо отождествлять КГБ СССР с его историческими предшественниками — НКВД и МГБ, несмотря на отдельные недостатки, а подчас и серьезные упущения, имевшие место в его работе.
В то же время деятельность органов КГБ при СМ СССР в 50— 60-е годы не была свободна от влияния субъективизма и волюнтаризма их руководства, хотя именно в этот период в полной мере утверждается прокурорский и партийно-государственный контроль за их работой.
Авторы авторитетной за рубежом объемной «Энциклопедии шпионажа» Норман Полмар и Томас Б. Аллен писали о новом председателе КГБ следующее:
«Шелепин старался вернуть органам госбезопасности позиции, утраченные было с окончанием сталинской эпохи. Он уволил или понизил в должности многих высокопоставленных сотрудников КГБ, заменив их молодыми партийными и особенно комсомольскими работниками» [2], то есть продолжил курс, определенный Н.С. Хрущевым.
Однако утверждение о том, что он «старался вернуть органам госбезопасности позиции, утраченные было с окончанием сталинской эпохи», представляется сомнительным в свете дальнейших событий.
В одном из интервью В.Е. Семичастный подчеркивал: «Со времен Шелепина органы слишком изменились в сторону либерализации. Резко сократили аппарат, упразднили почти всех уполномоченных по районам, кроме пограничных и портовых городов. Прежней силы мы уже не имели и на нее не претендовали. ...Хрущев и Политбюро держали органы на расстоянии, еще сказывались события, связанные с Берией. И мы сами не очень стремились вникать в такие дела, потому что понимали: наша задача другая. ...У Хрущева была навязчивая идея разлампасить и распо-гонить КГБ» [3].
Даже сторонний наблюдатель, каковым, правда, являлся весьма информированный работник ЦК КПСС, отмечал, что «Хрущев низвел КГБ до уровня обычного министерства, его председатель
А.Н. Шелепин не был даже кандидатом в члены Президиума ЦК, нередко выслушивал упреки «старших товарищей» по партии, которые он не мог профессионально грамотно парировать» [4].
Как отмечали известные исследователи истории органов госбезопасности СССР А.И. Кокурин и Н.В. Петров, выполняя указания Хрущева, Шелепин провел серию кардинальных преобразований в КГБ в плане упрощения его структуры и сокращения численности сотрудников.
Если при Серове у председателя КГБ при СМ СССР было 6 за
местителей, то летом 1959 г. в русле начатой Шелепиным «перестройки» он сократил их число до трех, произведя и кадровые замены.
Первым заместителем председателя КГБ остался опытный чекист П.И. Ивашутин, двумя другими — стали председатель КГБ Белоруссии А.И. Перепелицын и заместитель заведующего Административным отделом ЦК КПСС B.C. Тикунов, ранее не имевший отношения к работе в правоохранительных органах. (B.C. Тикунов в июле 1961 г. был назначен министром внутренних дел РСФСР.)
А.И. Перепелицын также был недостаточно опытным профессионалом, начав свою «чекистскую» карьеру в апреле 1954 г. сразу с должности заместителя председателя КГБ при СМ Белорусской ССР.
Таким образом, основное повседневное руководство деятельностью оперативных подразделений КГБ объективно ложилось на П.И. Ивашутина.
Столь кардинальная замена руководства в ведомстве, вступившем в полосу очередного «реформирования» при замене опытных профессионалов недостаточно компетентными «варягами», вряд ли может считаться оптимальным решением.
А уже в апреле 1959 г. новый председатель КГБ А.Н. Шелепин вновь предложил сократить штат оперативных работников в центре и на местах еще на 3200 единиц, а штат рабочих и служащих Н.С. Хрущев на 8500 человек.
Нельзя также не отметить, что подобная затянувшаяся кампания «чисток» и сокращений не лучшим образом сказывалась как на результатах оперативно-следственной работы органов КГБ, так и на состоянии морально-психологического климата в чекистских коллективах, порождая у сотрудников чувства неуверенности, недооценки важности и нужности, общественно-политической значимости их работы по обеспечению безопасности государства и его граждан.
В соответствии с постановлением Президиума ЦК КПСС и Совета министров СССР от 17 июня 1959 г. продолжилось изменение структуры Центрального аппарата КГБ.
Конкретно это выразилось в следующем.
23 июня 1959 г. был упразднен Тюремный отдел, а функции
руководства следственными изоляторами в центре и на местах были переданы в учетно-архивные подразделения КГБ.
25 июня Инспекция при председателе КГБ была упразднена и вместо нее была образована Группа по изучению и обобщению опыта работы органов госбезопасности и данных о противнике со штатом в 10 человек, которую возглавил генерал-майор Т.Н. Бескровный.
В целом данное решение позволило повысить уровень разрабатываемых планов разведывательных и контрразведывательных операций и оперативных мероприятий.
Было реорганизовано управление охраны руководства страны (10-е управление или Управление коменданта московского Кремля было слито с 9-м управлением КГБ), было также образовано Оперативно^гехническое управление (ОТУ) КГБ.
Следующая крупная реорганизация органов госбезопасности последовала за Постановлением Совета министров СССР от 5 февраля 1960 г. «О внесении изменений в структуру КГБ при СМ СССР и его органов на местах и сокращении их штатной численности». В соответствии с этим постановлением были упразднены 4-е, 5-е и 6-е управления, а их функции и штаты были переданы во 2-е Главное управление КГБ.
Второе Главное управление, а фактически — всю контрразведку страны, — с момента образования КГБ и до его упразднения в октябре 1991 г. последовательно возглавляли П.В. Федотов, О.М. Грибанов (1956—1964), С.Г. Банников (1964—1966), Г.К. Ци-нев (1967—1970), Г.Ф. Григоренко (1970—1983), И.А. Маркелов (1983—1989), В.Ф. Грушко (1989—1991), Г.Ф. Титов (1991) [5].
Соответственно в 1954—1991 годы военную контрразведку -3-е управление, с июня 1972 г. — 3-е Главное управление КГБ СССР возглавляли: Д.С. Леонов (1954—1959), А.М. Гуськов (1959—1963), И.А. Фадейкин (1963—1966), Г.К. Цинев (1966— 1967), В.В. Федорчук (1967—1970), И.Л. Устинов (1970—1973), Н.А. Душин (1974—1987), B.C. Сергеев (1987—1990), А.В. Жар-децкий (1990—1991) [6].
А.Н. Шелепин, писал о нем бывший заместитель начальника ПГУ КГБ В.А. Кирпиченко, по общему впечатлению сотрудников КГБ, чувствовал себя на посту председателя человеком временным и не пустил глубоких корней в Комитете, а его преемник
В.Е. Семичастный еще далеко не сформировался как государственный деятель, в нем было больше комсомольского задора, чем политической мудрости.
На время нахождения Шелепина на посту председателя КГБ СССР приходится побег 12 августа 1961 г., буквально за сутки до возведения знаменитой Берлинской стены, спецагента МГБ — КГБ Б. Сташинского.
Ранее, в 1957 и 1959 годах, Сташинский ликвидировал в ФРГ руководителей Организации украинских националистов (ОУН), Л. Ребета и С. Бандеру. Ликвидация Бандеры 15 октября 1959 г. стала последней подобной акцией советских спецслужб.
За эти акции Б. Сташинский был награжден орденом Красного Знамени, который ему вручал лично председатель КГБ А.Н. Шелепин.
Сташинский добровольно сдался полиции ФРГ, был приговорен к 8 годам тюрьмы, но впоследствии тайно освобожден, ввиду активного сотрудничества с западногерманской контрразведкой, уже в 1966 г.
На открытом суде над Сташинским организатором убийств Ребета и Бандеры был признан А.Н. Шелепин. Что стало причиной массовых антисоветских демонстраций во время его официального визита в Лондон в 1975 г. и поводом для его последующего увольнения с должности председателя ВЦСПС и выведения из состава членов Политбюро ЦК КПСС.
Конечно, каждое разоблачение советских разведчиков на Западе порождало шумные пропагандистские кампании, в том числе связанные с высылкой представителей посольств СССР.
Но бывали на Западе «шпионские» скандалы и иного рода.
Так, сотрудник британской службы безопасности П. Райт заявлял, что «советским шпионом» являлся начальник всемирно известной «Сикрет интеллидженс сервис» Роджер Холлис, возглавлявший МИ-5 с 1956 по 1965 год [7].
Как отмечал весьма информированный перебежчик из КГБ
0. Гордиевский, заместитель директора ЦРУ Дж. Энглтон подозревал «в работе на Советы» начальника отдела социалистических стран Дэвида Мэрфи [8].
В конце 70-х годов группа сотрудников МОССАД обвинила в сотрудничестве с КГБ Н.М. Леванона, более 30 лет возглавлявшего «Русский отдел» МИД Израиля и курировавшего все операции спецслужб этой страны на територрии СССР (Леванон Нехемия Михайлович, 1913 г. рождения, до 1949 г. проживал в СССР, а в годы Великой Отечественной войны в звании капитана служил переводчиком в военной контрразведке Смерш) [9].
В то же время за рубежом работало немало разведчиков, обеспечивавших СССР секретной информацией о планах, намерениях и действиях США и разведывательных служб других государств.
Например, уже упоминавшийся Гордиевский свидетельствовал, что уже в 60-м году в созданном за шесть лет до этого Агентстве национальной безопасности (АНБ) США работало 4 агента КГБ.
6 сентября 1960 г. в Доме журналиста в Москве сотрудники Агентства национальной безопасности Б. Митчелл и У. Мартин провели открытую пресс-конференцию, на которой мир узнал как о самом существовании, структуре и задачах сверхсекретного АНБ, о котором не было известно даже в самих США, так и о том, что оно вело шпионаж даже в странах, считавшихся стратегическими союзниками Америки [10].
В то же время, выступая 26 октября 1961 г. на XXII съезде КПСС, Шелепин подчеркивал:
«Идеологи империализма... открыто провозглашают, что в борьбе за мировое господство подрывная деятельность их разведок призвана сыграть видную роль. Правящие круги империалистических держав активно и цинично используют разведывательные органы в своей политике, придавая ей все более зловещий и провокационный характер...
Советский Союз и другие социалистические страны — это главный объект для империалистических разведок. Засылая в нашу страну своих агентов, они широко используют для шпионажа и сбора разведывательной информации наши все более расширяющиеся международные связи, и особенно туристические.
Не имея среди советского народа социальной базы для подрывной работы, они пытаются обрабатывать отдельных неустойчивых в политическом и моральном отношениях наших граждан в антисоветском духе, вербовать их в качестве своих агентов, идут на всякого рода ухищрения и провокации, осуществляют диверсии на идеологическом фронте.
Учитывая все это, органы КГБ сосредотачивают свои главные усилия на разоблачении и решительном пресечении действий вражеских разведок. Эта борьба станет тем успешнее, чем выше будет бдительность советских людей, чем активнее они будут помогать органам безопасности, чем решительнее и беспощаднее вся наша общественность будет выступать против фактов политической беспечности, благодушия и ротозейства... Святая обязанность советских людей — надежно хранить партийную, государственную и военную тайну. Само собой разумеется, что не должны допускать в наших рядах шпиономании, сеющей подозрительность и недоверие среди людей.
В США очень модным сейчас является термин «разведывательный потенциал»... Но это «секретное американское оружие», образно говоря, разбивается о моральный потенциал нашей страны, о монолитное единство советского народа, его горячий патриотизм и высокую революционную бдительность».
Далее, приведя ряд фактов нарушения законности, в частности, при проведении следствия, председатель КГБ заявлял, что «в органах госбезопасности полностью ликвидированы извращения в работе и нарушения социалистической законности. Решительными мерами ЦК КПСС и советского правительства с этим покончено навсегда. Тяжкие злоупотребления, процветавшие в период культа личности, никогда, никогда не повторятся в нашей стране, в нашей партии.
Органы государственной безопасности реорганизованы, значительно сокращены, освобождены от несвойственных им функций, очищены от карьеристских элементов. На работу в них партия направила большой отряд партийных, советских и комсомольских работников. Комитет государственной безопасности и его органы на местах имеют сейчас хорошо подготовленные, грамотные, беспредельно преданные партии и народу кадры, способные успешно решать сложные задачи обеспечения государственной безопасности нашей страны.
Вся деятельность органов КГБ проходит теперь под неослабным контролем Партии и Правительства, строится на полном доверии к советскому человеку, на уважении его прав и достоинства.
Никто сейчас не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут наказанию иначе, как по приговору суда...
Чекисты опираются на народ, тесно связаны с трудящимися, с широкой советской общественностью. Органы государственной безопасности — это уже не пугало, каким их пытались сделать в недалеком прошлом враги — Берия и его подручные, а подлинно народные политические органы нашей партии в прямом смысле этого слова. Исключительно большую роль в деятельности органов КГБ играют партийные организации, которые заняли достойное, подобающее им место во всей нашей работе.
Теперь чекисты могут с чистой совестью смотреть в глаза партии, в глаза советского народа. Принципиально новым в работе органов государственной безопасности является то, что наряду с усилением борьбы с агентурной работой вражеских разведок они стали широко применять предупредительные и воспитательные меры в отношении тех советских граждан, кто совершает политически неправильные поступки, порой граничащие с преступлением, но без всякого враждебного умысла, а в силу своей политической незрелости или легкомыслия. Это является, на мой взгляд, одной из форм участия органов КГБ в обеспечении воспитательной функции социалистического государства...
Советские чекисты понимают свою большую ответственность перед партией и народом, полны стремлением и дальше под руководством партии всемерно укреплять органы государственной безопасности, оттачивать их острие, направленное против происков империалистических держав и их разведок...» [11].
Необходимо отметить, что слова А.Н. Шелепина о расширении профилактической деятельности органов КГБ полностью соответствуют действительности.
В приказе председателя КГБ при СМ СССР 00225 от 15 июля
1959 г. о применении мер профилактического воздействия в отношении лиц, совершивших незначительные правонарушения, разъяснялось, что «профилактические меры — это личное воздействие сотрудника органов госбезопасности, либо воздействие через общественные организации, печать или радио на лицо, в отношении которого принято решение предупредить его о недопустимости дальнейших антисоветских действий».
Данный приказ являлся конкретизацией пункта 12 «Положение о КГБ СССР и его органах на местах», в котором указывалось:
«12. Органы государственной безопасности во всей своей деятельности должны строго соблюдать социалистическую законность. Они обязаны использовать все предоставленные им законом права, чтобы ни один враг Советского государства не уклонился от заслуженной кары и чтобы ни один гражданин не подвергся необоснованному привлечению к ответственности. Должны сурово пресекаться нарушения социалистической законности и произвол как действия, посягающие на социалистический правопорядок и права советских граждан.
Органы государственной безопасности обязаны непосредственно и через соответствующие организации принимать меры предупредительного характера в отношении тех советских граждан, которые допускают политически неправильные поступки в силу своей недостаточной политической зрелости.
Надзор за следствием в органах госбезопасности осуществляется Генеральным прокурором СССР и подчиненными ему прокурорами в соответствии с Положением о прокурорском надзоре в СССР».
В связи с избранием на съезде А.Н. Шелепина секретарем ЦК КПСС, уже 13 ноября 1961 г. его на посту председателя КГБ сменил его друг, бывший заместитель по работе в ЦК ВЛКСМ и протеже В.Е. Семичастный.
Владимир Ефимович Семичастный был моложе даже своего предшественника — всего 37 лет.
Как вспоминал сам Владимир Ефимович, недавний председатель КГБ напутствовал его словами: «Это нелегкая работа, но ничего страшного в ней нет. Это политическая должность» [12].
Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев был более многословен. В ответ на сомнение кандидата на должность в собственной профпригодности он заявил:
«Профессионалов там и так более чем достаточно. Но раз мы уже на них обожглись, они дров наломали столько... Нам нужны политики, люди, которые проводили бы в КГБ партийную линию: честные, добросовестные, на которых партия может полностью положиться и с которыми может быть уверена, что они не заведут ее в сложные лабиринты, как уже было раньше. Инструкций и
конкретных советов давать не буду. Шелепин все вам скажет, знает дело лучше меня!» [13].
Семичастный, как и Шелепин, оставил по себе, мягко выражаясь, не особо «добрую память» у сотрудников КГБ.
Семичастный информировал ЦК КПСС, что за период с 1954 по 1961 год из органов госбезопасности было уволено 46 тысяч офицеров. Взамен их пришли 10 тысяч новых сотрудников [14], без сомнения, с более высоким уровнем общего образования, но не имевшие как специальной подготовки, так и опыта практической работы в правоохранительных органах.
При Семичастном, согласно известной поговорке о «новой метле», что отражает существующую практику «утверждения нового стиля руководства», произошел ряд изменений в руководстве Комитета.
Первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР остался П.И. Ивашутин, а в связи с назначением его 13 марта 1963 г. начальником ГРУ Генерального штаба Вооруженных Сил СССР его сменил Н.С. Захаров.
Сам же Николай Степанович Захаров заместителем председателя КГБ был назначен 3 декабря 1961 г. с должности начальника 9-го управления (управления охраны партийно-государственного руководства страны) [15].
Помимо А.И. Перепелицына, заместителями председателя КГБ стали также С. Г. Банников и Л.И. Панкратов.
По свидетельствам современников, Семичастный ограничивался административной работой, не испытывал потребности ни в углублении специальных знаний, ни во внедрении научных достижений в организацию оперативно-служебной деятельности органов КГБ.
Речи его были проникнуты партийным пафосом бывшего комсомольского функционера и содержали тривиальные призывы и критические замечания. Многие функции фактического руководства КГБ непосредственно лежали на его заместителях.
В то же время мемуары Семичастного раскрывают механизм государственно-партийного руководства обеспечением государственной безопасности страны в тот период: ЦК КПСС, Политбюро и прежде всего Первый секретарь Н.С. Хрущев «участвовали в разработке комплексных планов деятельности органов КГБ, в определении их места в советском обществе, в решении кадровых вопросов. Политбюро утверждало основные инструкции, положения, регулировавшие нашу работу, но в конкретные операции не посвящалось — информировалось по результатам.
Члены Политбюро знали ту часть нашей работы, которая выполнялась в соответствии с Конституцией СССР и решениями съездов партии.
Техника и технология исполнения этих задач, в том числе и нелегальными методами, осуществлялась аппаратами КГБ без их ведома.
Для Первого секретаря не было секретов, но подлинных имен (источников информации. — О. X.) мы не называли.
Принятие решений по повседневным оперативным вопросам возлагалось на меня, моих замов и в ряде случаев на начальников управлений. Хрущеву сообщалось лишь о самых принципиально важных вещах, которые могли бы серьезнейшим образом отразиться на политике страны».
Подчеркнем и то немаловажное обстоятельство, что бывший председатель КГБ подчеркивал, что «во времена хрущевской «оттепели» американские стратеги начали предпринимать попытки перенести игру на территорию СССР, приступив к созданию «организованного движения сопротивления» [16].
В годы пребывания В.Е. Семичастного на посту председателя КГБ при СМ СССР в жизни этого ведомства и страны произошло немало знаковых событий.
Это и первый в истории обмен советского разведчика «полковника Абеля» (В.Г. Фишера) 10 февраля 1962 г. на американского летчика Ф.Г. Пауэрса. И побег в СССР «суперагента» советской разведки Кима Филби, последовавший за ним обмен развед-чика-нелегала «Бена», освобождение из тюрьмы другого советского разведчика Джорджа Блейка, свидетельствующие об активной и результативной работе ПГУ КГБ [17].
Это о Вильгельме Генриховиче Фишере (Р.И. Абеле) бывший директор ЦРУ США Аллен Даллес писал: «Абель находился на своем посту 9 лет, пока не был арестован. И нет никаких оснований думать, что он не остался бы в США еще на протяжении многих лет, если бы один из его сотоварищей, тоже нелегальный агент советской разведки, не перешел бы на нашу сторону». И добавлял: «Я хотел бы, чтобы мы имели таких трех-четырех человек в Москве» [18].
А через 2 года после освобождения Абеля последовал обмен на осужденного в СССР британского агента советского разведчика-нелегала Гордона Лонсдейла. Под этим именем Запад знал полковника Молодого Конона Трофимовича (1922—1970), оперативный псевдоним «Бен».
Во время Великой Отечественной войны К.Т. Молодый служил в войсковой разведке. На работу в разведку КГБ был принят в конце 1951 г. А в 1954 г. был направлен на нелегальную работу в Великобританию. Арестован ее спецслужбами в январе 1961 г., приговорен к 25 годам тюрьмы.
Вместе с «Беном» были арестованы его радисты — Леонтина и Моррис Крогеры (Коэны), сотрудничавшие с советской разведкой с конца 30-х годов. С 1948 г. работали в США под фамилией Коэнов в нелегальной резидентуре «Марка» (Фишера-Абеля), а с
1954 г. — в резидентуре «Бена» в Лондоне.
О деятельности Молодого—Крогеров, о так называемом «Портлендском деле о советском шпионаже» в Англии был снят художественный фильм «В кругу шпионов». Эта лента, призванная прославить британскую контрразведку МИ-5, завершалась дикторским закадровым текстом: «Внимательно посмотрите, кто сидит рядом с вами в зрительном зале! Кто знает, может быть, рядом с вами сидит еще один русский полковник!»
В 1964 г. К.Т. Молодый-«Бен» был обменян на арестованного КГБ СССР английского агента Г. Винна, супруги Крогеры были обменяны в августе 1969 г. В 1996 году супруги Коэны посмертно были удостоены звания Героев Российской Федерации.
«Лонсдейл» стал прототипом советского разведчика Ладейни-кова в фильме «Мертвый сезон», который по сценарию в Англии действовал под фамилиями Дейл и Лонгсфилд. В прологе к фильму выступает В.Г. Фишер («полковник Абель»).
В Лондоне в 1965 г. были изданы весьма интересные мемуары Лонсдейла (Lonsdael G. Тне MeMoirs of the Soviet Spy. London, 1965) — разумеется, в них автор рассказал далеко не всю правду о своей жизни и разведывательной деятельности. В СССР и России эта книга до сего времени не издавалась.
В 1990 г. была опубликована книга Г. Лонсдейла «Моя профессия — разведчик: Воспоминания офицера КГБ», в которой в доступной для понимания широкой аудиторией форме рассказывается о труде нелегального разведчика КГБ СССР.
При этом следует подчеркнуть, что активное использование резидентов-нелегалов, а именно таковыми являлись все советские разведчики-нелегалы, являлось одной из особенностей, неподражаемым «фирменным стилем» советской разведки на протяжении десятилетий.
Гарольд Адриан Рассел (Ким) Филби (1912—1988), одно время исполнявший обязанности заместителя начальника британской разведки СИС, долгие годы считался самым высокопоставленным сотрудником западных спецслужб, сотрудничавшим с КГБ СССР. Связь с ним советской разведкой была установлена еще в 1934 г. в Вене.
В 1963 г., спасаясь от ареста, Филби был вывезен в Советский Союз из Бейрута. Автор мемуаров «Моя молчаливая война» — впервые изданных в Нью-Йорке в 1968 г. и с 1977 года неоднократно переиздававшихся в нашей стране.
В предисловии к английскому изданию коллега Филби по работе в СИС в годы Второй мировой войны, его друг, ставший всемирно известным писателем, Грэм Грин отмечал: «...в книге нет никакой пропаганды, если не считать таковой достойное уважения заявление о своих убеждениях и мотивах поступков» [19].
Но в то же время значительный урон деятельности КГБ нанес также побег в декабре 1961 г. сотрудника хельсинкской резидентуры ПГУ майора А. Голицына, передавшего ЦРУ немало ценной информации о деятельности советской разведки. (Им, в частности, были сообщены данные на Филби, что сделало неизбежным его арест и вызванную этим вынужденную эвакуацию в СССР, а также о Ж. Паке, что привело впоследствии к его аресту.)
Может возникнуть вопрос: а морально ли писать о гражданах других государств, оказывавших в разные годы помощь советской разведке?
Нам кажется, что да, это морально оправдано и необходимо, тем более что о предателях из числа советских граждан написаны и переизданы десятки книг, выпущенных немалыми тиражами. Тогда как о подлинных героях тайной войны, спасавших мир не только на европейском континенте, известно гораздо меньше.
В этой мысли меня утверждает и известное заявление Мелиты Норвуд, сотрудничавшей с советской разведкой не одно десятилетие, начиная с конца 30-х годов.
11 сентября 1999 г., когда после публикации очередной книги одного из перебежчиков из КГБ журналисты атаковали 87-летнюю Норвуд вопросами, не сожалеет ли она о сотрудничестве с КГБ, она заявила:
«Я делала это не ради денег, а чтобы помешать уничтожить новую социальную систему, которая более справедлива, дает простым людям еду и средства, которые может позволить, дает образование и здравоохранение» [20].
Следует отметить, что многими негласными помощниками советской разведки из числа граждан иностранных государств двигали как симпатии к идеям социализма, Советскому Союзу и другим государствам социалистического содружества, так и неприятие идеологии pax-americana («мира по-американски»), отражавшей стремление правящих кругов США к мировому господству.
И оба эти морально-психологических фактора не утрачивали своего значения многие годы.
Болгарин Иван Винаров писал о помощниках советской разведки: «Они помогали нам во имя того, что невозможно выразить в деньгах, что несоизмеримо с обычными ценностями, во имя того, что придает смысл самой жизни, — во имя наших идей, а точнее, веры в то, что они помогают Советскому Союзу, прогрессу человечества и делу мира» [21].
Не стоит сбрасывать со счетов и первого из названных нами факторов — симпатии к идеям социализма. Ведь, как бы ни казалось это парадоксальным сегодня, еще более двадцати лет назад один из ведущих идеологов антисоветизма и антикоммунизма откровенно признавал:
«Порожденный нетерпеливым идеализмом, отвергавшим несправедливость существующего порядка вещей, он (социализм, который автор цитируемого фрагмента, равно как и многие нынешние его последователи, именует коммунизмом. — О. X.) стремился к лучшему и более гуманному обществу, но привел к массовому угнетению. Он оптимистически отражал веру в мощь разума, способного создать совершенное общество.
Во имя морально мотивированной социальной инженерии он мобилизовал самые мощные чувства — любовь к человечеству и ненависть к угнетению. Таким образом, ему удалось увлечь ярчайшие умы и самые идеалистические души, он привел к самым ужасным преступлениям нашего, да и не только нашего, столетия».
Прежде чем раскрыть читателю тайну имени цитируемого автора, отметим, что партийно-политическая оценка преступлений и злодеяний 30—50-х годов была уже дана XX съездом КПСС и приводилась нами ранее неоднократно.
И опять^гаки исторической правды ради скажем и о том, что после разоблачений преступлений периода культа личности Сталина, прозвучавших на XX съезде КПСС в Москве, некоторые зарубежные источники отказались от продолжения сотрудничества с органами госбезопасности СССР по идеологическим соображениям.
В то же время в изданной в австралийской Канберре в 1964 г. брошюре «Советские евреи и права человека» («The Soviet Jewish and Human Rights») ее автор Изи Лейблер откровенно признавал, что, вследствие проведенной целенаправленной пропагандистской кампании в 1957—1959 годах, сионистским организациям удалось внести серьезный раскол в ряды компартий Франции, Италии, Израиля и других стран.
Однако продолжим прерванное нами цитирование сочинения еще не названного американского автора.
«Более того, коммунизм представлял собой ложно направленное усилие навязать общественным явлениям тотальную рациональность. Он исходил из представления, что грамотное, политически сознательное общество может осуществлять контроль над общественной эволюцией, направляя социоэкономические перемены к заранее намеченным целям.
Так, чтобы история уже более не была бы просто спонтанным, преимущественно случайным процессом, но стала бы орудием коллективного разума человечества и служила бы моральным целям. Таким образом, коммунизм домогался слияния посредством организованных действий политической рациональности с общественной моралью».
Признаемся, что нами цитировалась книга бывшего помощника президента США по национальной безопасности профессора
Збигнева Бжезинского, причем ее русскоязычное нью-йоркское издание [22].
Поскольку с именем Збигнева Бжезинского связаны многие страницы и годы противостояния США с СССР, представляется необходимым подробнее познакомить читателей с биографией этого «героя» тайного противоборства КГБ и ЦРУ.
Бжезинский Збигнев Казимир (1928 г.р.) после эмиграции из Польши с 1938 г. проживал с семьей в Канаде. В 1953 г. окончил аспирантуру Гарвардского университета, а в 1958 г. получил гражданство США. В 1953—1956 гг. Бжезинский работал научным сотрудником Русского исследовательского центра при Гарвардском университете, а в 1953—1966 гг. — сотрудником Центра международных исследований при том же университете. В 1969—1977 гг. он — директор Института проблем коммунизма, с 60-х годов и эксперт Демократической партии США «по проблемам коммунизма и советского блока».
С1966 г. Бжезинский — сотрудник отдела планирования Государственного департамента США, где выступает за более активную и «дифференцированную политику» в отношении стран Восточной Европы, нацеленную на «разрыхление советского блока» и ослабление влияния в нем СССР.
Полагают, что именно ему принадлежит авторство концепции «наведения мостов», ставшей основой внешнеполитического курса США в 70-е годы прошлого столетия.
В 1977—1981 годы Бжезинский был помощником президента США Дж. Картера по вопросам национальной безопасности. Он считал, что с 1972 г. соотношение сил в холодной войне стало меняться в пользу США, из чего делал вывод, что следует проводить более жесткую «наступательную» политику в отношении СССР. Вследствие этого он стал главным инициатором провозглашенной Картером политико-пропагандистской кампании в «защиту прав человека», однако не увязывая ее с требованиями двух других — военно-стратегической и экономической — составляющих («корзин») Хельсинкских договоренностей 1975 г.
С 1981 г. Бжезинский вновь советник Центра стратегических и международных исследований в Вашингтоне.
После 1992 г. Бжезинский активно выступает в американской печати за «упрочение геополитического плюрализма» на территории бывшего СССР. Автор многочисленных научных работ, в том числе книги «План игры» (1986), в которой изложил стратегию антисоветского курса администрации США, направленного на ослабление и разрушение такого геополитического конкурента Америки, каким являлся Советский Союз.
Жаль, что это предельно откровенное сочинение 36. Бжезин-ского, раскрывающего метод геополитического мышления американской правящей элиты, не было опубликовано в нашей стране.
При В.Е. Семичастном происходят также и арест предателя и англо-американского шпиона О.В. Пеньковского, и таинственное исчезновение в Швейцарии сотрудника ВГУ Ю.И. Носенко, ставшее причиной опалы начальника Второго Главного управления КГБ О.М. Грибанова.
Помимо этого, это также арест и суд над литераторами А.Д. Синявским и Ю.К. Даниэлем, активизация борьбы с акциями идеологической диверсии противника и начало использования принудительного психиатрического лечения лиц, совершавших общественно опасные деяния.
Подчеркнем, однако, что «Инструкция о порядке применения принудительных мер психиатрического характера в отношении психических больных, совершивших преступления», действовавшая до конца 80-х годов, была принята в 1954 г. Процессуальный же порядок ее применения определялся статьей 58 УК РСФСР
1960 г. [23].
В воспоминаниях, написанных через много лет после своей отставки, считавший себя «обиженным» недоверием генсека Л.И. Брежнева, бывший руководитель КГБ поведал и еще об одном направлении зарубежного информационно-психологического влияния на руководство страны: «Западные спецслужбы специально вбрасывали слухи, способствовавшие раздуванию взаимной подозрительности среди партийных и государственных деятелей».
В частности, В.Е. Семичастный отмечал, что зарубежная пропаганда усиленно продвигала тезис о том, что «молодым реформаторам» в советском руководстве, под которыми понималось окружение А.Н. Шелепина, состоявшее из бывших ответственных комсомольских работников, и как более молодому, энергичному поколению, и как не связанному напрямую с ошибками и преступлениями сталинского периода истории страны, «ничего не стоит при помощи КГБ сместить Брежнева» [24].
Как известно, подобная версия исторических событий нашла свое отражение в значительном числе публикаций. В дальнейшем мы еще к ней вернемся, сейчас же подчеркнем еще и следующее важное обстоятельство.
Политическое и государственное руководство любой страны — и Советский Союз не составлял исключения в этом плане — является всегда объектом изучения и попыток воздействия на него в желательном для себя плане со стороны правительств и спецслужб недружественных государств.
В этой связи Политбюро, как и ЦК КПСС в целом, являлось объектом пристального внимания и изучения разведок ведущих государств Западного блока.
Для объективной характеристики и оценки деятельности
В.Е. Семичастного на посту председателя КГБ представляется целесообразным привести его оценку и зарубежными авторами.
Так, уже упоминавшиеся Н. Полмар и Т. Аллен отмечали, что «в годы своего руководства советскими органами госбезопасности Семичастный попытался несколько приподнять непроницаемую завесу тайны, окружавшую КГБ. Так, он позволил газете «Известия» опубликовать интервью с «одним высокопоставленным сотрудником КГБ» (им был он сам). В ней отмечалось, что «...в КГБ пришло много молодых коммунистов и комсомольцев, сейчас в Комитете не осталось тех, кто в период культа личности принимал участие в репрессиях против невинных советских людей». Свет увидело несколько книг, посвященных органам госбезопасности. Пресса впервые открыто заговорила о советских разведчиках, сделав их героями: Рудольф Абель, Гордон Лонсдейл, Гарольд (Ким) Филби, Рихард Зорге и так далее» [25].
Действительно, следует отметить, что в 60-е годы продолжалась работа по воссозданию и популяризации истории органов ВЧК—ОГПУ. Так, были изданы «Воспоминания о Дзержинском» (1962), книга И. Викторова «Подпольщик. Воин. Чекист» (1963) о Ф.Э. Дзержинском, биография Ф.Э. Дзержинского, написанная
Н.Н. Зубовым (1963), «Записки старого чекиста» Ф.Т. Фомина (1964), «Дзержинский и ВЧК» (1966).
В том же 1966 г. для сотрудников и слушателей учебных заведений КГБ было издано учебное пособие И.П. Чашникова «В.И. Ленин и ВЧК».
Отметим также, что в 1964 г. на киноэкраны страны вышел снятый по сценарию А.А. Галича фильм «Государственный преступник», впервые повествовавший о деятельности сотрудников КГБ после XX съезда КПСС.
Интересна и во многом поучительна «легализация» в советской истории разведчика, немца по национальности, Рихарда Зорге (1895—1944), оперативный псевдоним «Рамзай».
С 1936 г. Зорге являлся руководителем нелегальной резиден-туры Разведывательного управления РККА в Токио. В мае—октябре 1941 г. от него поступила стратегически ценная информация как о предстоящем нападении Германии на СССР, так и о том, что Япония воздержится от открытия военных действий против Советского Союза на Дальнем Востоке. Зорге и некоторые члены его разведывательной группы были арестованы в ноябре 1941 г., а сам он был казнен 7 ноября 1944 г.
О Зорге первым узнал Н.С. Хрущев, посмотрев французский художественный фильм «Кто вы, доктор Зорге?», посвященный деятельности советского разведчика в Токио. Когда руководство ГРУ подтвердило факт многолетней, с 1929 г., работы Зорге на советскую военную разведку, 5 января 1965 г. ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Однако помимо упомянутых Н. Полмаром и Т.Б. Алленом фамилий на Западе были известны и другие советские разведчики, чьи имена в нашей стране стали известны гораздо позднее. О Джордже Блейке, Клаусе Фуксе и Хайнсе Фельфе мы узнали во времена Андропова, о других, как, например, Жорже Паке, супругах Мукасеях, — намного позже.
В этой связи поясним молодым российским читателям.
Еще один высокопоставленный сотрудник СИС и легендарный советский разведчик Джордж Блейк родился в Голландии в 1922 году. В годы Второй мировой войны он участвовал в голландском антифашистском сопротивлении, а в 1942 г. бежал в Англию, где через два года был принят на работу в голландскую секцию британской «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС). В1948 г. молодой офицер Блейк был направлен резидентом СИС в Сеул (Южная Корея), где, после начала корейской войны и занятия Сеула войсками Ким Ир Сена в июле 1950 г., был интернирован. В период нахождения в лагере для интернированных иностранцев дал согласие сотрудничать с советской разведкой.
После возвращения в 1953 г. в Лондон Блейк на руководящей работе в СИС. Благодаря ему, в частности, была раскрыта подготовка совместной с ЦРУ США операции «Золото», по организации подслушивания сетей связи командования Группы советских войск в Германии. Созданная СИС и ЦРУ станция перехвата на протяжении более полугода использовалась советскими спецслужбами для дезинформирования западных разведок.
Весной 1961 г. Блейк, подобно большинству арестовывавшихся зарубежными контрразведками советских агентов, был выдан предателем — польским перебежчиком М. Голеневским. Приговорен к 42 годам заключения. В 1965 г. бежал из тюрьмы и был вывезен в СССР. Автор мемуаров «Стеклянные стены» (М., 2006).
Фукс Эмиль Юлиус Клаус (1911—1988) — известный немецкий физик-ядерщик. С 1932 г. — член Германской компартии, в 1933 г. эмигрировал во Францию, затем Англию. С июня 1941 г. работал в британском проекте создания атомной бомбы, осенью того же года установил связь с советской разведкой. С 1943 г. работал в США в рамках «Манхэттенского проекта» — создания атомного оружия. В 1949 г. выдан перебежчиком.
Допросы Фукса контрразведкой МИ-5 начались в сентябре 1949 г., а в следующем году он был приговорен к 14 годам лишения свободы.
По мнению британской контрразведки, информация, переданная Фуксом, позволила СССР на три года сократить сроки создания термоядерной бомбы.
24 июня 1959 г. К. Фукс был освобожден из тюрьмы «за примерное поведение» и по его просьбе в этот же день вылетел в Германскую Демократическую Республику. До 1988 г. он являлся заместителем директора Института ядерной физики в ГДР.
Фельфе Хайнц (1918—1988), немец, в 1936 г. был принят в СС. С августа 1943 г. — руководитель реферата (отделения) политической разведки Германии (VI управление РСХА) в Швейцарии, с декабря 1944 г. — в Голландии.
С мая 1945 г. находился в плену у англичан, которыми был освобожден в конце 1946 г. В 1950 г. установил контакт с советской разведкой, а через год стал сотрудником «организации Гелена», неофициальной разведывательной службы ФРГ. Арестован в ноябре 1961 г., приговорен к 14 годам заключения.
В 1969 г. обменян на 21 агента западногерманской разведки БНД (18 из них были арестованы в ГДР и 3 в СССР). Преподавал в берлинском университете им. А. Гумбольдта. В 1988 г. «Политиздат» выпустил книгу — Фельфе X. Мемуары разведчика. (М., 1988).
Пак Жорж — французский гражданин. С внешней разведкой НКВД начал сотрудничать в 1943 г. в Алжире, будучи начальником отдела политической информации радиостанции «Сражающаяся Франция». В конце 50-х годов был советником президента Франции Шарля де Голля, заведующим канцелярией и советником премьер-министра Франции, затем представителем Франции в штаб-квартире НАТО в Париже.
Выдан перебежчиком А. Голицыным, арестован 12 августа 1963 г., в следующем году приговорен к пожизненному заключению, впоследствии сниженному до 20 лет лишения свободы. В 1970 г. был освобожден из заключения по личному распоряжению президента Франции Жоржа Помпиду.
Зарубежные авторы нередко называли Жоржа Пака «французским Филби».
Супружеская пара Мукасей (оперативные псевдонимы «Зефир» и «Эльза») начала разведывательную работу с легальных позиций в США еще в 1942 г. С 1947 г. они продолжили разведывательную работу в Западной Европе уже в качестве разведчиков-нелегалов. Из затянувшейся спецкомандировки на Родину Мука-сеи вернулись только в начале 70-х годов.
Имена этих разведчиков впервые были рассекречены СВР России только в сентябре 2001 г. [26].
Это о подобных им людях бывший директор ЦРУ США Аллен Даллес писал: «...у меня сложилось впечатление, что офицер разведывательной службы Кремля являет собою специфический тип советского человека. Это гомо советикус, так сказать, в самом совершенном виде. Преданность коммунистическим идеям — самая важная часть его характеристики, более важная, чем даже уровень его разведывательной подготовки. Мне кажется, что он — самое выдающееся творение советской системы, наделенное коммунистическим мышлением высочайшей степени» [27].
Предпринятый нами краткий исторический экскурс показывает работу советской разведки за рубежом во времена А.Н. Шелепина и В.Е. Семичастного, а также то немаловажное обстоятельство, что многие разведывательные операции продолжаются многие годы, начинаясь в одну эпоху, завершаются уже при иных социально-политических условиях.
Еще одним важным событием международной жизни периода руководства КГБ Семичастным является так называемый Карибский кризис осени 1962 г., ставший, по своему значению и последствиям, одним из важнейших мировых событий второй половины XX века [28].
Не вдаваясь в подробное изложение истории развития этого конфликта, по нашему мнению, имеющего во всемирной истории значение, фактически равное Второй мировой войне, остановимся только на роли советской разведки и контрразведки в этих событиях.
Тем более, что даже в выпущенной в 2006 г. капитальной монографии «Анатомия Карибского кризиса» эта сторона конфликта не нашла, по сути дела, своего отражения. Хотя соответствующие документы и были известны ее автору С.А. Микояну [29].
Чем, в частности, объясняется игнорирование роли разведчиков Г.Н. Большакова и А.С. Феклисова в мирном разрешении конфликта? Ведь автор упоминает об их деятельности, но только при публикации рассекреченных американских документов, где речь идет об обсуждении представителями администрации США предложений советских разведчиков.
Может быть, причина подобной «невнимательности» скрыта в стремлении подчеркнуть «персональный вклад» в урегулирование конфликта члена Политбюро ЦК КПСС А.И. Микояна, который, как известно, возглавлял советскую делегацию на переговорах в Вашингтоне?
А ведь история Карибского кризиса, помимо всего прочего, показала, в частности, несостоятельность упований американских стратегов на то, что возможности различных видов технических разведок могут гарантировать полную защищенность страны, что «традиционная» разведка и агентурные сведения по-прежнему играют важную роль в освещении и понимании содержания и сути происходящих в мире процессов.
Это вызвало как пересмотр сложившейся в США доктрины «тайной войны» против СССР, так и ответное изменение концепции и содержания контрразведывательной защиты государственных интересов СССР, хотя на ее эффективность продолжали влиять ранее отмеченные факторы, связанные с бездумным реформированием и сокращением органов КГБ СССР.
Карибский кризис, приблизивший человечество к грани термоядерной войны, и его последствия также заставили президента США Кеннеди пересмотреть концепцию «отбрасывания коммунизма», что, как уже отмечалось, привело к выработке в «мозговых центрах» США новой внешнеполитической доктрины «наведения мостов», стратегической целью которой являлось обеспечение «функционального проникновения в советскую систему». Причем на ее различных уровнях и в различные подсистемы: военную, политическую, разведывательную, научную, духовную и так далее.
А связанный с этими событиями фактический провал американской разведки в предкризисный период и продемонстрировал всю недостаточность имевшихся разведывательных возможностей США.
Общая канва тех давних событий хорошо известна: 14 октября 1962 г. самолеты разведки ВВС США обнаружили на «острове Свободы», как тогда именовалась Республика Куба, советские ракеты ПВО, по мнению американских военных, представлявшие реальную угрозу безопасности США.
(О наличии уже в то время на Кубе советских баллистических ракет с ядерными боеголовками и атомных бомбардировщиков разведке США известно не было.)
Американский президент Джон Ф. Кеннеди, обвиняя СССР в агрессивных намерениях, потребовал от советского правительства вывода обнаруженных ракет, что и стало началом оживленных дипломатических переговоров между Вашингтоном и Москвой.
Парадоксально, но факт, и сегодня многие наши соотечественники оценивают эвакуацию советских ракет с Кубы как мнимые «проигрыш» и «унижение» СССР, причиной чего стал якобы
«авантюризм и волюнтаризм» Н.С. Хрущева, о чем на октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС прямо заявил его недавний выдвиженец А.Н. Шелепин.
При этом некоторые отечественные, да и зарубежные исследователи говорят о якобы «односторонней вине СССР» в возникновении опасного международного кризиса, получившего в нашей стране название Карибского, в США — Ракетного, а на Кубе — Октябрьского.
Напомним, что к тому времени администрация США руководствовалась внешнеполитической стратегией «отбрасывания коммунизма», или «балансирования на грани войны», основой которой являлось военное, в том числе ядерное, превосходство США и угрозы применения вооруженной силы.
К 1962 г. США не только увеличили число своих военных баз по периметру границ СССР, но и развернули батареи стратегических ракет «Юпитер» в Турции и планировали их размещение в Японии и Италии, что было призвано сократить «подлетное время» для достижения целей на территории СССР, являющееся важной стратегической характеристикой ядерного сдерживания. При этом США обладало преимуществом в ядерных вооружениях против СССР в пропорции 17:1.
Подчеркнем и следующее важное, но практически не известное современникам обстоятельство. Опираясь на свое мнимое научно-техническое превосходство, США полагали, что отныне космические и иные технические средства разведки надежно гарантируют безопасность страны, и, в этой связи, решили сместить акцент в приоритетах разведывательной деятельности с агентурной разведки на техническую.
Из этой, оказавшейся впоследствии ложной, посылки, между прочим, был сделан и достаточно сомнительный вывод о том, что в разведывательном противоборстве центр тяжести отныне также следует перенести с агентурной защиты государственных секретов на техническую, акцентировав основное внимание на противодействии техническим видам разведки противника.
За полтора года до начала событий, вошедших в историю под названием Карибского кризиса, в марте 1961 г. только вступивший в Белый дом президент США Джон Кеннеди санкционировал проведение подготовленной при прежней администрации операции по высадке десанта кубинских контрреволюционеров на Кубе, полный провал которой 17 апреля стал причиной отставки многолетнего директора ЦРУ Аллена Даллеса.
Но уже в августе того же года Кеннеди санкционировал подготовку новой тайной операции против Кубы под кодовым названием «Мангуста» с целью свержения правительства Фиделя Кастро при поддержке десанта «контрас» ВМС и армией США. Отметим при этом, что о подготовке и осуществлении плана «Мангуста» стало известно только в 1975 г. в процессе расследования деятельности ЦРУ США комиссией сенатора Черча.
Оперативный план «Мангуста» предусматривал:
— на первом этапе: август—сентябрь 1962 г. — подготовку и инспирирование антикастровского «повстанческого» движения на Кубе;
— на втором этапе: октябрь — организацию «народного восстания» при поддержке американских спецслужб и возможной высадке американского десанта на остров.
Подготовку кубинских «контрас» для высадки на Кубу осуществляло специальное подразделение ЦРУ «W» в Майами, насчитывавшее более 600 оперативных сотрудников этого ведомства, подготовивших более трех тысяч кубинских контрреволюционеров-наемников.
Антикастровские силы имели свыше 80 судов, которые неоднократно в октябре выходили в море и 17 ночей подряд ждали сообщения о «начале антикастровского восстания на острове», что должно было стать сигналом для начала высадки десанта «контрас».
С мая 1962 г. к подготовке заключительной фазы операции «Мангуста», о которой знали не только в Москве, но и в Гаване, был подключен Пентагон, готовивший планы интервенционистских действий против «острова Свободы».
23 августа 1962 г. Кеннеди приказал активизировать меры по «намеренному разжиганию полномасштабного восстания против Кастро». Что, помимо прочего, свидетельствует о полном фиаско американской разведки по получению объективной информации о происходящих на острове событиях, в частности, о развертывании здесь советского воинского контингента.
Отметим также, что лишь 16 октября, после обнаружения со-
ветских зенитных ракет на Кубе, президент США отказался от завершения оперативного плана «Мангуста».
Специально подчеркнем, что мы описывали деятельность США против Кубы на основании статьи «Mongoos» («Мангуста») в американской «Энциклопедии шпионажа» (М., 1999).
Обратим при этом внимание на следующие чрезвычайно важные обстоятельства. Авторы указанной энциклопедии Н. Полмер и Т.Б. Аллен, как и многие другие исследователи истории Карибского кризиса, сознательно разрывают событийно-хронологическую последовательность действительного развития конфликта, с тем чтобы вывести США из-под обвинений в создании этого опасного международного кризиса. Так, Полмер и Аллен говорят о том, что якобы операция «Мангуста» не влияла на принятие советским руководством решения об оказании военной помощи Республике Куба.
Однако уже в апреле 1962 г. советская разведка получила информацию о содержании плана «Мангуста» и реальных мерах по его реализации (некоторые сообщения зарубежных резидентур ПГУ КГБ СССР по этой проблеме опубликованы в приложении к пятому тому «Очерков истории российской внешней разведки»). Аналогичной информацией располагала и разведслужба Республики Куба.
Для кубинского, да и советского руководства к маю 1962 г. сложилась ситуация, во многом аналогичная периоду перед началом Великой Отечественной войны — они знали об агрессивных планах и приготовлениях «западного соседа» и в этой связи должны были принимать соответствующие политические решения.
Именно в этой обстановке Совет обороны СССР принял 18 мая 1962 г. решение об оказании военной помощи Кубе и развертывании на ее территории Группы советских войск (ГСВК) численностью в 51 тысячу военнослужащих — реальная же ее численность к концу сентября составила 41 тысячу человек.
В целом подобные «асимметричные» меры должны были изменить стратегическую расстановку сил на мировой арене, а о создании советской военной и военно-морской баз на Кубе планировалось объявить в ноябре того же года в ходе первого официального визита Н.С. Хрущева на Кубу.
Следует особо подчеркнуть, что подобная практика заключения секретных межгосударственных соглашений имела и имеет поныне широкое распространение в мире, и единственно, в чем можно упрекнуть советского лидера, - это в отступлении от официально провозглашенного «ленинского принципа» отказа от тайных договоров.
В то же время эта мера в конкретных условиях обстановки была абсолютно оправданна с военной и политической точек зрения и не противоречила нормам и принципам международного права.
Несмотря на разветвленную разведывательную сеть, в том числе и на Кубе, наличие здесь американской военной базы в Гуантанамо, дальние морские коммуникации, вовлечение в подготовку транспортных караванов десятков тысяч военнослужащих и гражданских специалистов, десятков судов, американская разведка просмотрела переброску многотысячного воинского контингента и средств вооружения, включая ракетные комплексы, бомбардировочную и истребительную авиацию и ядерные боезапасы, причем только 24 из них к моменту начала «горячей фазы» конфликта оставались неразгруженными.
Первые эшелоны советских войск прибыли на Кубу 26 июля и приступили к оборудованию стартовых позиций ракет и военных городков.
При этом, как уже отмечалось, 22 августа, — когда советские войска уже приступили к строительству стартовых позиций на Кубе, — Кеннеди санкционировал активизацию военных приготовлений по плану «Мангуста», а 21 сентября по просьбе Р. Макнамары утвердил активизацию разведывательных полетов самолетов У-2 над Кубой.
При этом к 19 сентября Кеннеди получил 4 сводки оценок национальной разведки — главный информационный документ разведсообщества США для президента и других высших должностных лиц администрации, — в которых ничего не говорилось о присутствии советских войск на Кубе или об угрозах безопасности США со стороны СССР и Кубы.
Только 16 октября 1962 г. специалисты авиаразведки США уверенно дешифровали на полученных аэрофотоснимках стартовые позиции батарей ПВО, о чем в тот же день было доложено президенту. В этой связи только 17 октября было совершено 6 разведывательных полетов авиации США над Кубой. А всего
с 4 октября по 8 ноября были зафиксированы 124 разведывательных полета самолетов США, некоторые из которых совершались на сверхмалой высоте —100—300 метров.
В тот же день, 16 октября, в Овальном кабинете Белого дома в Вашингтоне собралось заседание кризисного штаба в составе вице-президента Л. Джонсона, госсекретаря Д. Раска, министра обороны Р. Макнамары и министра юстиции Р. Кеннеди, директора ЦРУ Д. Маккоуна.
«Все были в шоке, — вспоминал об этом заседании его участник министр юстиции Роберт Кеннеди. — Такого поворота событий никто не ждал. Да, Хрущев обманул нас, но мы и сами себя обманули...»
Это был крупнейший провал американской разведки — не только ЦРУ, но и Разведывательного управления министерства обороны (РУМО), Агентства национальной безопасности (АНБ), разведок видов вооруженных сил — ВВС и ВМС, призванных выявлять существующие и возникающие угрозы безопасности США.
В обращении к нации 22 октября Джон Кеннеди заявил об установлении морской блокады с целью «остановить процесс размещения советских ракет на Кубе».
Драматизма складывавшейся ситуации придал тот факт, что в начале октября на Кубу были направлены 4 дизельные подводные лодки (класса «Фагот» по классификации флотов стран НАТО) из состава Северного флота СССР.
Введение режима морской блокады «острова Свободы» и задействование ВМС с целью обнаружения советских субмарин секретной разведывательной системы SOSUS привело к их обнаружению, однако 85% сил Атлантического флота США смогли принудить к всплытию лишь 2 субмарины, а 2 остальные выполнили поставленную им боевую задачу.
Несмотря на то, что уже тогда СССР обнаружил наличие в Атлантике разведывательной системы S0SUS, о ней до сих пор предпочитают не вспоминать в открытой печати. SOSUS (Sound Surveillance System) представляла собой систему донных микрофонов, призванную отслеживать перемещение неприятельских подлодок.
27 октября зенитной ракетой во время разведывательного полета был сбит американский самолет-разведчик У-2, при падении которого погиб 25-летний пилот майор Р. Андерсон, ставший единственной американской жертвой этого кризиса. Но Кеннеди не стал педалировать этот инцидент, понимая, что право не на его стороне, а также делая ставку на прямые и секретные переговоры с советским лидером.
Как известно, 28 октября Н.С. Хрущев впервые признал факт наличия советских ракет на Кубе и согласился на их эвакуацию под международным контролем при участии США.
Но при этом США конфиденциально обязались демонтировать свои «Юпитеры» в Турции и отказаться от их размещения в Италии и Японии, а также гарантировали неприкосновенность «острову Свободы».
Тогда же США согласились на открытие советской военной базы в Лурдасе на Кубе, являвшейся форпостом советской технической разведки в Западном полушарии и ликвидированной в 2002 году.
При этом подчеркнем, что принятые на себя американской администрацией обязательства свято соблюдались даже после гибели Джона Кеннеди в ноябре 1963 г.
Эти взаимные обязательства участников конфликта привели, с одной стороны, к началу деэскалации кризиса, установлению прямой «горячей линии» телефонной связи между руководителями двух мировых держав. А с другой стороны, к коренному пересмотру США всей своей внешнеполитической стратегии.
Что нашло свое закономерное завершение в переходе к доктрине «наведения мостов», или «расшатывания социализма изнутри», утвержденной 14 февраля 1964 г., что также означало коренную перестройку всей разведывательно-подрывной деятельности против государств социалистического содружества.
Необходимо, однако, сказать и еще об одной стороне этого процесса, оставшейся по сути дела «за кулисами» истории.
Речь идет об участии в разрешении конфликта посольских ре-зидентур Главного разведывательного управления (ГРУ) Министерства обороны и Первого Главного управления (ПГУ) КГБ СССР.
Эта, не афишировавшаяся, сторона дела состоит в том, что еще в мае 1961 г. братом президента и министром юстиции Робертом Кеннеди по собственной инициативе был установлен кон
такт с резидентом ГРУ Георгием Никитовичем Большаковым [30], пребывавшим в Вашингтоне в должности атташе посольства СССР по вопросам культуры и редактором журнала «Soviet Life Today».
На одной из встреч Роберт Кеннеди предложил Большакову «установить неофициальный обмен мнениями» по различным вопросам международного и двустороннего характера. При этом обоими собеседниками ясно понималось, что речь идет о конфиденциальных отношениях высшего уровня, идущих от имени руководителей государств и в целях установления лучшего понимания позиций друг друга.
Следует отметить, что, в принципе, подобная практика «неофициальных», зондажных отношений имела и имеет широкое распространение в мире.
Вопрос о предложении Кеннеди рассматривался Президиумом ЦК КПСС, который и дал соответствующую санкцию Большакову на контакты с министром США. Всего по октябрь 1962 г. между ними состоялось более 40 встреч, в том числе в неформальной обстановке, в кругу семьи Р. Кеннеди.
После 16 октября Роберт Кеннеди обратился к Большакову за соответствующими разъяснениями, но, следуя установкам из Москвы, советский разведчик вполне искренне отрицал наличие советских ракет на Кубе, что подорвало доверие президента Кеннеди к этому конфиденциальному каналу связи с Москвой. В связи с чем с 22 октября встречи Большакова с Р. Кеннеди прекратились.
Следует также отметить, что достоверной информацией о «мероприятии «Анадырь» не располагали даже советский посол в США А.Ф. Добрынин, председатель КГБ В.Е. Семичастный.
А по линии КГБ всю работу по «Операции «Анадырь» курировал первый заместитель председателя КГБ Петр Иванович Ивашутин.
«Тайный канал» связи с советским руководством через Большакова был дезавуирован Р. Кеннеди в книге мемуаров «Тринадцать дней», появившейся в 1969 г.
На наш взгляд, следует подчеркнуть, что политическая мудрость президента Кеннеди была столь велика, что он, допуская возможную неискренность лично Большакова либо связанных с ним советских представителей, решился на беспрецедентный по
мужеству поступок — обратиться напрямую к советскому резиденту в Вашингтоне.
В этой связи 22 октября советника посольства СССР «Фомина» — под этой фамилией в США работал резидент ПГУ Александр Семенович Феклисов [31], — попросил о встрече известный в то время обозреватель телеканала Эй-би-си Джон Скали.
После ряда зондажных бесед, 26 октября, Скали «по поручению высшей власти», передал Феклисову американские предложения по урегулированию конфликта:
1. СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;
2. США снимают морскую блокаду Кубы;
3. США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.
Поясняя, кого он имеет в виду, называя «высшей властью», Скали назвал Джона Фицджералда Кеннеди. При этом он подчеркнул, что президент США «не хочет войти в историю как второй Тодзио» и добивается разрешения кризиса мирным путем. (Тодзио был премьер-министром и военным министром Японии в 1941—1944 годах, начавшим войну против США, и был казнен в 1948 г. как военный преступник по приговору Международного военного трибунала в Токио.)
Парадоксально, но факт — посол Советского Союза А.Ф. Добрынин отказался отправить официальную правительственную телеграмму с предложениями от имени президента США в Москву, и информация эта ушла в Центр по каналу советской разведки.
Вечером того же дня в посольстве СССР в Вашингтоне Роберт Кеннеди подтвердил советскому послу условия соглашения, ранее переданные «советнику Фомину». Но тут же ему было передано встречное требование демонтировать американские «Юпитеры» в Турции. Роберт Кеннеди, после телефонной консультации с братом, дал согласие и на это, обговорив, что, во-первых, демонтаж будет осуществлен через 3—5 месяцев после вывоза советских ракет, и, во-вторых, что эта договоренность должна храниться в тайне и что ее не включат в официальный текст соглашения по деэскалации кризиса. Это было необходимо Кеннеди для «сохранения своего лица» в период подготовки к очередным президентским выборам.
Американские компромиссные предложения, как известно, были приняты, и на следующий день в прямой диалог с Кеннеди вступил Н.С. Хрущев.
А продолжением этой истории стало заключение в последующие годы договоров о запрете ядерных испытаний в трех средах (1963 г.) и о нераспространении ядерного оружия (1964 г.).
За этим последовало интенсивное обсуждение учеными последствий «обмена ядерными ударами» и открытие эффекта «ядерной зимы», фактически исключившего ядерное оружие из военного арсенала человечества.
Изменились также внешнеполитическая стратегия и тактика США в мире, но это уже совсем другая история.
...В зале ресторана «Оксидентал» в Вашингтоне над одним из столиков в настоящее время висит следующая мемориальная бронзовая табличка:
«В напряженный период Карибского кризиса (октябрь 1962 г.) таинственный русский мистер «X» передал предложения о вывозе ракет с Кубы корреспонденту телекомпании Эй-би-си Джону Скали.
Эта встреча послужила устранению угрозы возможной ядерной войны».
В этом тексте сокрыта попытка американской стороны задним числом «подправить» реальный ход исторического процесса, заставить СССР «капитулировать» вопреки исторической правде.
Остается только добавить, что за многолетнюю плодотворную службу в советской разведке, в том числе за решительные действия советского резидента в напряженные дни октября 1962 г., Александру Семеновичу Феклисову в августе 1996 г. было присвоено звание Героя Российской Федерации.
А фактический провал американской разведки в предкризисный период и продемонстрировал всю недостаточность имевшихся разведывательных возможностей США. И здесь ЦРУ предстояло преодолевать противодействие советской разведки и контрразведки.
Официально новая внешнеполитическая доктрина США была провозглашена ставшим президентом Линдоном Джонсоном 23 мая 1964 г. Ее целью было объявлено «ослабление международной напряженности и устранение опасностей, связанных с хо-
лодной войной между государствами, придерживающимися различных идеологий» [32].
Однако этой дате предшествовало еще немало драматических событий, связанных с гибелью в Далласе в ноябре 1963 г. президента США Дж. Ф. Кеннеди.
Подчеркнем то чрезвычайно важное обстоятельство, что спецслужбы США прекрасно знали, что объявленный «убийцей-одиночкой» президента Кеннеди Ли Харви Освальд являлся реэмигрантом из СССР: в 1957—1960 гг. он, получив политическое убежище в СССР, жил и работал в г. Минске и вернулся в США, имея «русскую» жену Марину.
Однако ФБР и ЦРУ США вполне разумно не стали, не имея никаких доказательств связи Освальда с КГБ, «педалировать» тему «советского следа» в покушении на Кеннеди 23 ноября 1963 г.
Тем не менее 5 февраля 1964 г. в Швейцарии пропал выехавший в зарубежную командировку сотрудник американского отдела ВГУ КГБ Ю.И. Носенко. От него американцы получили немало информации о ставших известными КГБ фактах деятельности ЦРУ против СССР. В то же время они установили, что считающийся убийцей президента Кеннеди Ли Харви Освальд не был связан с КГБ.
Мы особо подчеркиваем это обстоятельство в связи с тем, что в печати уже появились сообщения о том, что Носенко, возможно, был захвачен за рубежом помимо своей воли, и ставшие известными от него спецслужбам США сведения могли быть получены в результате применения психотропных медикаментозных средств. Некоторые обстоятельства, связанные с пребыванием Носенко в США, способны подтвердить эту версию [33].
Имевшиеся у КГБ разведывательные источники в специальных разведывательных службах иностранных государств, так же как и разоблачение КГБ агентов иностранных разведок Попова, Пень-ковского, 0. Корб и других, в том числе с участием представительств КГБ за рубежом и Управления Особых отделов КГБ в Группе советских войск в Германии (ГСВГ), дало контрразведке СССР немало сведений об организации работы с агентурой на территории СССР и других социалистических государств.
Что существенно осложняло ведение агентурной разведки на территории Советского Союза. В этой связи спецслужбы «главного противника», под которым понимались государства, входившие в блок НАТО, активизировали изучение советских граждан, находившихся по различным каналам за рубежом. В частности, как стало известно в дальнейшем, к участию в «вербовочных разработках» — предварительном изучении кандидатов для сотрудничества со спецслужбами, стали подключаться профессиональные психологи, задачей которых являлось составление «психологических портретов» с выделением факторов «вербовочной уязвимости» кандидатов [34].
С учетом этих обстоятельств КГБ также организовывал контрразведывательное ограждение советских граждан («советских колоний») за границей. Хотя, как показала судебная практика, большинство разоблаченных иностранных агентов были завербованы или пошли на сотрудничество с иностранными разведками именно в период пребывания за границей.
Не составляли исключения в плане вербовочного изучения и выявленные иностранной контрразведкой советские разведчики, отдельные из которых побуждались и принуждались к сотрудничеству со спецслужбами «главного противника». Хотя таким же образом КГБ завязывались «оперативные игры» — специальные контрразведывательные операции.
По сути дела, еще одним фактическим провалом КГБ явилась операция «Соло», более 20 лет проводившаяся ФБР против компартии США и Советского Союза.
Суть ее состояла в том, что с середины 50-х годов братья Джек и Морис Чайлдс, ранее связанные с Коминтерном, а к тому времени занимавшие важные посты в компартии США, являлись агентами ФБР.
Морис Чайлдс, одно время являвшийся московским корреспондентом газеты компартии США «Дейли Уокер», в частности, освещал для ФБР отношения СССР с компартиями других стран и, по его собственному признанию, «наблюдал изнутри процесс ухудшения отношений между Советским Союзом и КНР». Надо признать, что М. Чайлдс обладал в Москве для этого хорошими возможностями.
Первое упоминание о братьях Чайлдс как агентах ФБР появилось в печати только в 1981 г. [35].
Важным направлением работы КГБ при СМ СССР являлось пресечение возникновения массовых беспорядков.
Ныне это явление хорошо известно читателям не только по трагическим событиям 1990—1991 годов в СССР, но и по недавним «цветным» революциям в «новых независимых государствах» 2004—2005 годов.
Сразу оговоримся, что, согласно подготовленной КГБ СССР в марте 1988 г. «Справке о массовых беспорядках, имевших место в стране с 1957 г.», за указанный 30-летний период в Советском Союзе было всего... 24 факта возникновения массовых беспорядков, направленных «против властей», в основном — работников милиции, чьи действия были неправомерными или воспринимались окружающими как неправомерные в момент их совершения.
В возникновении беспорядков играли свою роль и состояние алкогольного опьянения их участников, и распространяемые ложные слухи, которые приводили к столкновениям, в том числе и применению оружия (в 11 случаях). Нередко массовые беспорядки сопровождались захватом, погромами или поджогами зданий органов милиции [36].
Скажем правду, что в ходе этих беспорядков всего погибли 43 человека, 166 человек получили ранения различной степени тяжести, 590 зачинщиков, подстрекателей и активных участни-ков-логромщиков были привлечены к уголовной ответственности.
Причиной возникновения трагических событий в Новочеркасске 1—3 июня 1962 г., где против мирных акций протеста была применена вооруженная сила, явились ошибочные действия местных советско-партийных органов и городской администрации [37].
В городе, куда даже были введены дополнительные воинские контингенты, погибли 23 человека, 70 были ранены, а впоследствии 132 участника беспорядков были привлечены к уголовной ответственности.
7 ноября 1964 г. в г. Сумгаите (Азербайджанская ССР) физическая сила милицейского оцепления была применена в отношении участников праздничной демонстрации, которые несли портреты И.В. Сталина. В результате вспыхнувших потасовок 1 человек получил ранения, 6 были привлечены к уголовной ответственности.
Иногда беспорядки возникали на межнациональной почве (29 сентября — 3 октября 1964 г. в Хасавюрте, Дагестанская
АССР. Тогда возмущенные жители посчитали несправедливым приговор, вынесенный насильнику, который был подвергнут самосуду толпы. В результате этих событий 9 человек были привлечены к уголовной ответственности).
3 июля 1967 г. аналогичный факт имел место в Степанакерте (Азербайджанская ССР), где жертвой самосуда стали трое «несправедливо осужденных» и еще один участник беспорядков, в отношении 22 лиц были возбуждены уголовные дела.
О некоторых других обстоятельствах, связанных с возникновением массовых беспорядков, мы в свое время скажем далее.
Остановимся подробнее и на следующем принципиально важном для нашего исследования вопросе о зарождении «диссидентского движения» в СССР.
Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и правозащитников. А то как бы не срубить сук, на котором мы все сидим.
В.И. Новодворская, известная диссидентка, лидер «Демократического союза»
Газета «Новый взгляд», июль 1994 г.
Еще в 1955 г. авторы Большой советской энциклопедии в статье «Агентурная разведка» подчеркивали: «Наряду со шпионажем Агентурная разведка капиталистических государств занимается также экономической, политической и идеологической диверсией» [1].
Вопрос о назначении, сущности и содержании идеологических диверсий до сих пор вызывает немалую оживленную дискуссию в нашей стране. Что же скрывается за этим понятием?
Некоторые, например, полагают, что за этим эвфемизмом скрывается банальная «борьба с инакомыслием», «диссидентами». Эта точка зрения представлена, например, в статье Н.В. Петрова «Специальные структуры КГБ по борьбе с инакомыслием в СССР. 1954—1989 гг.» [2].
Однако и она не только не рассматривает всех аспектов проблемы, но и имеет ряд методологических погрешностей, существенно искажающих реальную картину исторического процесса. В этой связи вряд ли без каких-либо оговорок можно согласиться с утверждением автора о том, что «на протяжении всего периода... в структурах госбезопасности существовали подразделения, в чьи задачи входила борьба с «преступлениями мысли», т.е. борьба со всеми теми, кто в той или иной форме выступал против советской власти». Что касается деятельности 5-го Управления КГБ СССР, то подобное утверждение представляется особенно сомнительным.
Из предмета и контекста исторического анализа, сделанного Н.В. Петровым, равно как и А.И. Пожаровым, исключаются концептуальные взгляды «главного противника» — стратегов США и других ведущих империалистических государств на цели и задачи внешнеполитического противоборства с СССР, а также роль и назначение «психологической войны».
Названные авторы также не учитывают эволюции, смены парадигм, концептуальных взглядов зарубежных теоретиков геополитического противоборства с СССР, которые во второй половине XX века также претерпели ряд существенных трансформаций: от внешнеполитической концепции «сдерживания коммунизма» Г. Трумэна (1947—1953 гг.), «отбрасывания коммунизма» Д. Эйзенхауэра (1954—1963 гг.) до политики «наведения мостов» Л. Джонсона (1964—1980 гг.) и «сокрушения империи зла» Р. Рейгана (1981—1988 гг.). На наш взгляд, без учета реальных доктринальных, стратегических и тактических установок «главного противника» в области «тайной войны» воссоздать и провести объективный анализ деятельности КГБ СССР в целом и его 5-го управления невозможно.
Следует отметить, что зарубежными теоретиками скрытого противоборства и разведывательно-подрывного воздействия на Советский Союз идеологические диверсии рассматривались не только как составная часть «психологической войны», но и как важнейший инструмент реализации политики холодной войны, нацеленной на достижение победы над геополитическим соперником и конкурентом.
Напомним, что составной частью провозглашенной в 1964 г. политики «наведения мостов» являлось «функциональное проникновение в советскую систему», что означало стремление к расширению разведывательно-подрывного воздействия на СССР, а также социалистические государства Европы и Азии.
Чтобы разобраться с вопросом о сущности идеологических диверсий, обратимся к работам признанных авторитетов в деятельности спецслужб.
Еще в первом отечественном научном труде, посвященном вопросам разведки, вышедшем в 1911 году, «Тайные силы (Военное шпионство)», Генерального штаба генерал-майор В.Н. Клембовский подчеркивал, что целью деятельности разведки является добывание сведений об армиях, вероятных театрах военных действий, о населении и об экономике.
При этом к группе «Сведений о населении» были отнесены: примерная густота населения, состав его по племенам и вероисповеданиям, настроения жителей, их нравы, обычаи, род занятий, степень зажиточности, административное устройство, количество и характер населенных пунктов.
В числе общих выводов Клембовский указывал, что потом неоднократно повторялось многими писавшими о проблемах обеспечения страны: «Пока идеи о всеобщем разоружении и всесветном мире не вышли из области мечтаний, каждое государство должно быть готово к войне со своими соседями». А готовность эта выражается, в том числе, и во внимательном изучении средств борьбы сопредельных государств, что звучит по-прежнему актуально и сегодня. Поэтому автор указывал и на «необходимость постоянного осведомления о намерениях и силах, как материальных, так и нравственных, своих соседей». В то же время подчеркивая необходимость скрывать собственный оборонительный потенциал.
В записке, представленной в 1915 г. в комиссию по реорганизации российской контрразведки В.А. Ерандаковым, до этого в течение 5 лет возглавлявшим Петроградское контрразведывательное отделение (КРО), подчеркивалось, что германская разведка осуществляет не только сбор военных сведений о действующей
армии, но и активно ведет дипломатическую, торгово-промышленную (экономическую) разведку, организует акты саботажа и диверсий, ведет подрывную пропаганду [3].
В одной из первых советских работ, изданной Разведывательным управлением РККА в 1921 г., пособии заместителя начальника отдела агентурной разведки РУ РККА Александра Ивановича Кука «Канва агентурной разведки» подчеркивались 2 важнейших вывода:
1. Агентурная разведка не разграничивает понятий мирного и военного времени.
2. К числу важнейших политических задач разведки относится оказание целенаправленного воздействия на население враждебного государства посредством прессы, пропаганды, распространения слухов, распространения определенных идей и взглядов, подрывающих веру во власти собственной страны.
История Первой мировой, особенно деятельность германской разведки, давала немало оснований для подобного умозаключения.
Подчеркнем одно чрезвычайно важное обстоятельство: аналогичные взгляды на задачи и роль спецслужб в будущем, характер и содержание «тайной войны» высказывали и зарубежные исследователи.
Ведь уроки Первой мировой подводились всеми участвовавшими в ней странами и из них делались соответствующие выводы.
Как бы вторя Куку, в 1923 г. руководитель германской разведки в годы Первой мировой войны Вальтер Николай пророчески писал о будущей роли разведки в мировой политике: «По пути к будущему развитию идет разведка, стремящаяся этот путь распознать и на него повлиять... Тайная сила разведки будет в будущем гораздо более значительной, нежели была в прошлом и есть в настоящее время».
В предисловии к изданной в Париже в 1938 г. книге о деятельности германской разведки в годы Первой мировой войны вице-председатель Высшего военного совета Франции генерал Максимилиан Вейган пророчески писал:
«Вероятно, никогда еще столько не говорили о войне, как теперь. В разговорах все сходятся на том, что если бич войны снова поразит Европу, то на этот раз война будет «всеобъемлющей»
(«тотальной»). Это значит, что в борьбе будут участвовать не только люди, способные носить оружие, но будут мобилизованы и все ресурсы нации, в то время как авиация поставит самые отдаленные районы под угрозу разрушения и смерти».
Напомним, что писалось это еще за полтора года до начала реализации гитлеровских планов по «расширению германского жизненного пространства», но когда уже предчувствие новой большой войны и беды стало постепенно овладевать сознанием элит сопредельных Германии государств.
«Наряду с открытым нападением на врага, — продолжал Вей-ган, — в широких масштабах развернется и так называемая «другая война» - война секретная и также «всеобъемлющая», в задачу которой войдут деморализация противника, восстановление против него широкого общественного мнения (пропаганда), стремление узнать его планы и намерения (шпионаж), препятствование снабжению (диверсии в тылу)...»
Здесь следует отметить, что Максимилиан Вейган хорошо знал предмет, о котором он говорил, поскольку до этого в течение 5 лет возглавлял французский Генеральный штаб, которому подчинялось знаменитое «2-е бюро» — военная разведка Франции.
А в описываемый период он лично вел переговоры с турецкими властями и представителями антисоветской кавказской послереволюционной эмиграции об организации разведывательноподрывной работы на территории СССР.
Давая общую оценку работе, Вейган прозорливо отмечал, что «подобные книги, разъясняя факты минувшего, дают читателю возможность до некоторой степени проникнуть в тайны будущего» [4].
А в первом отечественном пособии по контрразведке «Шпионаж», подготовленном Полномочным представителем ОГПУ по Западному краю С. С. Турло и изданном в 1924 г., внимание читателей обращалось на то обстоятельство, что «в современную эпоху война прежде всего ведется на экономическом, политическом, дипломатическом фронтах, а в последнюю очередь на фронте военном. Поэтому значение современной разведки выросло до громадных размеров, и наряду с значением расширилась и область разведки. Все перечисленные области жизни государств тесно переплелись между собой, одна другую дополняет и одна от другой зависит как в мирное, так и в военное время. В связи с этим разведывательная служба расширилась до грандиозных размеров и крайне осложнилась и нуждается в прочной организации, системе и порядке» [5].
В период мировой войны, подчеркивал С.С. Турло, «стороны уже не ограничивались только разведыванием..., а по раскрытии тайн стремились всячески тайным же образом подорвать осуществление, проведение в жизнь этих тайн — тайная разведка приобрела активный характер. Эта черта тайной разведки как носящая признаки терроризации, дезорганизации государственной жизни и военной системы противной стороны является чрезвычайно серьезной и ставит тайную разведку в совершенно иную плоскость, чем до мировой войны» (там же. С. 417).
О значении данного вида разведки, названного им активной разведкой, Станислав Степанович также писал: «...выгоднее расстроить планы противника активным вмешательством, расшатать его международное и подорвать внутреннее политическое положение, ослабить его экономическое благосостояние, уничтожить запасы военных материалов, внести разложение в ряды войск и командного состава, скомпрометировать или путем террора устранить государственных или общественных деятелей, наиболее вредных для разведывающего государства».
Подытоживая ранее написанное об активной разведке А.И. Куком, Турло подчеркивал, что активная разведка выявляет «...признаки нового вида войны - тайной; она опаснее и изнурительнее открытых вооруженных столкновений».
В заключение главы «Значение разведки» автор пророчески писал: «Вообще вопрос о тайной разведке, уже теперь крайне серьезный, имеет тенденцию в будущем развернуться во всей широте, преследуя цель — уже в мирное время тайной войной (выделено мной. — О. X.) до того подорвать мощь соседа, что вооруженная рука последнего в решительную минуту останется или неподвижной, или же удары поднятой руки будут бессильными».
Автор предуведомлял читателей, что «область работы разведки весьма широкая и разносторонняя и охватывает почти все стороны государственной жизни... Разведка, имеющая целью облегчить путем разоблачения явных и тайных обстоятельств, действий и намерений противника, борьбу своего государства или класса с
другими государствами или классами, должна проникнуть во все области их жизни. И сообразно этому она распадается на виды: военную разведку, экономическую, политическую и дипломатическую».
Намного опережая своих современников, Турло прозорливо отмечал, что «...существует еще разведка психологическая, упускаемая ныне из виду всеми теоретиками разведывательной службы» [6].
Характеризуя сущность и задачи психологической разведки, Станислав Степанович писал: «Всякое познание противника имеет целью отыскание в нем опасных для себя качеств на предмет обезвреживания их и одновременно с этим находить его слабые стороны для нанесения ему решительного и наиболее чувствительного удара». При этом он подчеркивал, что «психология массы в войне играет решающую роль, однако она зависит от экономических, социальных, национальных и иных свойств этой массы... В этой области более чем в какой-либо другой разведка может активными действиями достигнуть максимальных результатов при минимальных потерях со своей стороны».
Эти положения целесообразно сопоставить с более поздними теоретическими положениями зарубежных авторов и теоретиков «психологической» или «информационно-психологической войны», на чем мы остановимся далее.
Турло скромно отмечал, что «психологическая сторона в деле разведки не новшество, не открытие... Весь вопрос в том, что она не была систематизирована, не была в достаточной мере научно обработана... Но в настоящее время идет усиленная работа над организацией этой области работы (разведывательных служб. — О. X.), над систематизацией ее».
Задачи психологической разведки были сформулированы автором следующим образом:
«1) Стремится исследовать быт, мировоззрение, настроения, обычаи, традиции, стремления, нравственные качества, материальные и семейные обстоятельства командного состава, дипломатов, крупных чиновников, политических и общественных деятелей различных партий и групп, крупных коммерсантов, артистов, художников, поэтов, преступников.
2) Выясняет стремления и настроения отдельных национальностей и, учитывая причины антагонизма, разжигает национальную вражду, искусственно поддерживает автономные вожделения и поощряет стремления к отделению.
3) Зорко следит за всеми проявлениями классовых противоречий, искусственно обостряет взаимную вражду, толкает классы на борьбу друг с другом, разрушая единство, разлагая массы населения и армию» (с. 38—39).
Главное назначение контрразведки С.С. Турло определял следующим образом: «Ловля шпионов — дело абсолютно необходимое, но еще важнее предупреждать зловредную работу шпионов. Контрразведка обязана бороться со всяким злом, разлагающим тыл страны, и охранять фронт от покушения со стороны неприятельских шпионов, своих собственных изменников и предателей». Сведения, получаемые контрразведкой, подчеркивал Турло, должны предупреждать события.
Поскольку, «если государства, не уделившие достаточного внимания организации разведки, платили за это ценою колоссальных потерь, то та же участь неминуемо постигнет и те из них, которые будут у себя держать в запущении контрразведку. ...иностранному шпионажу необходимо противопоставить свой контршпионаж. И тем более теперь, когда шпионаж принимает такие грандиозные размеры». А для этого «необходимо иметь специалистов, изучивших контрразведывательное дело и с любовью относящихся к нему......ибо здесь приходится оперировать мыслями и намерениями людей, очень тщательно и хитро скрываемыми, а не с конкретными ощутимыми объектами».
Говоря о помощи населения контрразведке в борьбе с происками спецслужб иностранных государств, автор подчеркивал: «Если бы все прониклись сознанием того, какую опасность представляет собой шпионство противника, какой вред причиняет его деятельность, то борьба с ним была бы легкой... Те, которые сознают вред и опасность шпионства, не посвящены во все сложнейшие махинации его работы, почему и не могут оказать широкого содействия контрразведывательным органам в деле борьбы с ним».
Следуя известной логике «подобное лечится подобным», пояснял Турло, «контрразведка борется со шпионажем теми же средствами, каковые этот последний применяет для достижения своих целей... Знание своего противника есть залог победы, поэтому и контрразведка должна изучать своего противника, его оружие и способы употребления его».
Уже в первой открытой отечественной работе, изданной в 1925 г. брошюре В. Латынина «Современный шпионаж и борьба с ним», ее автор, отражая взгляды советского военного руководства на характер возможных военных конфликтов, справедливо писал: «Современная война разыгрывается не только на полях сражений, но в промышленно-экономической и политической области, и такая война часто ведется задолго до объявления мобилизации».
Кроме того, подчеркивал автор, «особенность современных войн заключается в том, что войну ведет не одна армия, а весь народ. Все граждане «от мала до велика» так или иначе участвуют в борьбе против внешнего врага. И на этом основании будет истребляться одинаково как армия, так и весь народ».
На основе анализа истории Русско-японской, Первой мировой и советско-польской войн Латынин отмечал, что многие стороны в ходе военных действий ставят задачи «...создания в тылу противника условий, ослабляющих оборонительную силу», то есть саботажа. Этот же вывод позже сделают и зарубежные специалисты в области разведывательной и контрразведывательной борьбы.
В завершение своего повествования автор вновь повторяет главный вывод: «Для успешной борьбы со шпионажем необходимо содействие самых широких общественных кругов нашим контрразведывательным органам».
Следует отметить, что зарубежными теоретиками скрытого противоборства и разведывательно-подрывного воздействия на Советский Союз идеологическая диверсия рассматривалась не только как составная часть «психологической войны», но и как важнейший инструмент реализации политики холодной войны, нацеленной на достижение победы над геополитическим соперником и конкурентом.
По мнению западных теоретиков разведки, психологическая война — это координация и использование всех средств, включая моральные и физические (исключая военные операции регулярной армии, но используя их психологические результаты), при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности для этого; враг лишается поддержки, помощи и симпатий его союзников и нейтралов или предотвращается получение им такой поддержки, помощи или симпатий; создается, поддерживается или увеличивается воля к победе нашего собственного народа и его союзников; приобретается, поддерживается или увеличивается поддержка, помощь и симпатии нейтралов [7].
Взгляды западных теоретиков на назначение идеологических и политических диверсий изложены во многих переводных источниках, в частности в главе 15 книги Аллена Даллеса «Искусство разведки» [8].
Выделим для читателей следующий крайне важный для понимания философии действия американской разведки фрагмент сочинения Даллеса: «Мы сами должны определять, когда, где и каким образом мы должны действовать (надо полагать, при поддержке других ведущих стран свободного мира, которые смогут оказать помощь), учитывая при этом требования нашей собственной национальной безопасности... Важную роль должны сыграть разведывательные службы с их особыми методами и средствами. Это нечто новое для нынешнего поколения, тем не менее весьма важное для успеха дела».
Напомним, что писалось это всего лишь через год после Карибского кризиса и через два года после провала высадки кубинских «контрас» на Кубу в заливе Плайя-Хирон.
Заметим при этом, что переход к активному осуществлению идеологических диверсий против СССР осуществлялся в рамках внешнеполитической доктрины США по «наведению мостов» с социалистическими государствами, в феврале 1964 г. пришедшей на смену предыдущей доктрине «отбрасывания коммунизма».
Заместитель Даллеса на посту директора ЦРУ Рэй Клайн позднее писал, развивая мысли своего патрона: «Ученым известно, что судьбы народов формируются комплексом трудно улавливаемых социальных, психологических и бюрократических сил. Обычные люди, чья жизнь — к худу ли, к добру ли — зависит от игры этих сил, редко понимают это, разве что смутно и весьма поверхностно. Одной из таких сил — с начала 40-х годов стала разведка».
При Трумэне — мы цитируем русскоязычное издание книги Р. Клайна «ЦРУ от Рузвельта до Рейгана», выпущенное в Нью-
Йорке в 1988 г., — Совет национальной безопасности в декабре 1947 г. возложил на ЦРУ проведение тайных операций и акций психологической войны, хотя этой задачи ЦРУ и не было указано в законе о его образовании, принятом двумя месяцами ранее [9].
А в мае 1948 г. для проведения тайных акций в ЦРУ создается Управление координации политики (УКП). Интересная деталь: если в 1949 г. в УКП было 302 сотрудника, то в 1952 г. уже 2812 человек трудились только в его вашингтонской штаб-квартире, не считая 3142 сотрудников, работавших за границей.
Бюджет УКП увеличился с 5 млн долларов в 1949 г. до 82 млн долларов в 1952 г., поглощая львиную долю средств, ассигновывавшихся для работы ЦРУ.
Кое-что о деятельности УКП ЦРУ узнал Андропов и в качестве посла СССР в Венгрии, и на посту заведующего Отделом ЦК КПСС.
В связи с тем, что вопрос о назначении, сути, содержании и механизме идеологических диверсий до сих пор остается дискуссионным, позволим высказать по нему некоторые собственные соображения.
Как известно, в военной науке диверсией именуется отвлекающая операция, призванная ввести противника в заблуждение, привлечь его внимание и силы к ложному объекту и месту, тем самым ослабляя его и делая уязвимым.
В этой связи и акции идеологических диверсий, осуществлявшиеся как спецслужбами иностранных государств и связанными с ними идеологическими центрами, так и поддерживавшиеся государственными пропагандистскими органами, и представляли собой попытку подобного отвлечения внимания на ложный объект, побуждение к совершению правонарушений, которые небезосновательно, как было показано ранее, оценивались как враждебные.
Следует отметить, что зарубежными теоретиками скрытого противоборства и разведывательно-подрывного воздействия на Советский Союз идеологическая диверсия рассматривалась не только как составная часть «психологической войны», но и как важнейший инструмент реализации политики холодной войны, нацеленной на достижение победы над геополитическим противником, о чем, как мы помним, в свое время писал Аллен Даллес.
По нашему мнению, идеологические диверсии представляют собой подрывные акции в сфере политических отношений, осуществляемые методами и силами спецслужб иностранных государств. Это - система взаимосвязанных и взаимоподчиненных разведывательно-подрывных, политических, пропагандистских и иных действий одного государства — причем в их реализации принимают участие не только спецслужбы, но и различные иные государственные органы и неправительственные организации, -направленных против национальных интересов и целей другого государства, на дискредитацию его политики как внутри собственной страны, так и за рубежом.
Тактическими целями идеологических диверсий является создание внутриполитических трудностей, сужение социальной базы поддержки политики правительства, а стратегическими — изменение «неугодного» политического курса государства — объекта воздействия.
В этой связи идеологические диверсии — их даже правильнее было бы назвать политическими диверсиями, — являются прямым, а подчас и грубым вмешательством во внутренние дела другого суверенного государства. В том числе с использованием запрещенных международным правом методов — сотрудников и агентов спецслужб, наемников, материального стимулирования радикальных оппозиционных сил, прибегающих к насильственным методам, банального подкупа и тому подобных.
Впрочем, я не призываю на слово верить в справедливость всего сказанного. И любой читатель может попытаться опровергнуть сказанное, но для этого нужны аргументы, факты и знания. Ведь, как говорили римляне, — ignorantum non argumentum est, то есть незнание - не есть аргумент.
Обратим внимание лишь на два немаловажных обстоятельства.
Первое из них заключается в том, что описанный выше механизм воздействия на «неугодные» иностранные правительства и государства давно известен из всемирной истории и достаточно хорошо описан на конкретных примерах. Немало из которых, следует сказать, мы видим и сегодня.
Второе. Приведенная схема исключает какую-либо «идеологическую» составляющую, вроде «Крестового похода против коммунизма» или «классовой борьбы на международной арене». Выделяя лишь политические интересы и цели конкретной правящей
элиты, что свидетельствует о том, что данный феномен межгосударственных отношений продолжит свое существование и в обозримом будущем.
Однако, сознательно не вдаваясь далее в углубленное рассмотрение вопросов о назначении и сущности, структуре и аппарате осуществления идеологических диверсий, что неизбежно увело бы нас далеко в сторону от рассматриваемого предмета [10], остановимся лишь на истории образования и деятельности пятых подразделений органов КГБ СССР, поскольку она справедливо вызывала, да и поныне вызывает значительный общественный интерес.
Отметим также, что США в 1976 г. рассекретили подготовленный ЦРУ в апреле 1951 г. доклад под названием «Психологическое наступление против СССР. Цели и задачи» [11].
Создатель документального фильма производства Би-би-си «Шпионские страсти», показанного по российскому телевидению осенью 2000 г., Дэвид Роуз официально признавал, что спецслужбы западных государств в 60—90-е годы вели тайную войну против СССР и стран Восточной Европы в различных формах. В том числе и с использованием лозунгов и «знамен хельсинкского процесса» [12].
Автор фильма — дословная цитата — прямо заявляет, что «диссиденты» в странах Восточной Европы стали пятой колонной крестоносцев холодной войны.
В нарушение всех международных норм британские дипломаты принимали активное участие в «воспитании» и руководстве деятельностью «диссидентов» в таких странах, как Чехословакия, ГДР и Польша.
Для «работы с «диссидентами» американскими и британскими спецслужбами специально создавались «независимые» организации, работавшие на ниве «расширения и углубления» международных контактов.
Так, в 1983 г. бывший офицер ЦРУ Уолтер Реймонд по личной просьбе Рейгана возглавил «Национальный демократический фонд» (НДФ, National Endowment for Democracy (NED)), целью которого провозглашается «оказание помощи всем, кто борется за свободу и самоуправление» в социалистических странах. По сути же это означало политическую и материальную поддержку «диссидентов» в странах советского блока». Как признавался Реймонд авторам фильма, НДФ проводил специальные операции, подобные операциям спецслужб по поддержанию связи со своими агентами.
При этом эта деятельность далеко выходила за пределы той самой «третьей корзины» —третьего раздела Заключительного акта совещания в Хельсинки, касавшегося «гуманитарных вопросов» сотрудничества в Европе, ссылками на которую она непременно оправдывалась, представляла собой нарушение норм международного права и грубое и циничное вмешательство во внутренние дела суверенных государств».
Другой «независимой», но связанной с ЦРУ и финансируемой им организацией являлся нью-йоркский «Международный литературный центр».
Возвращаясь от вопросов стратегии и тактики осуществления идеологических диверсий против СССР к истории КГБ, подчеркнем следующее.
Нельзя не согласиться с В.Е. Семичастным, что «Шелепин начал, а я продолжил проводить в жизнь профилактическую деятельность. Что касается явлений и событий, которые квалифицировались как антисоветские, антипартийные, наша задача была — предупредить.
Причем не раз, выступая перед общественностью, я говорил: «Тюрьма — не лучшее место для перевоспитания даже нашего противника. Оттуда выходят еще более озлобленными и враждебно настроенными». Поэтому надежды на то, что все можно решить, когоч'о засадив, увеличив количество осужденных и арестованных, ничем не оправданы» [13].
В приказе КГБ при СМ СССР «Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов» 00175 от 28 июля 1962 г. подчеркивалось, что «...в советском обществе пока еще имеются антиобщественные элементы, которые под влиянием враждебной пропаганды извне становятся на антисоветский путь, возводят злобную клевету на политику партии и Советского государства, распространяют различного рода провокационные слухи с целью подрыва доверия народа к партии и правительству, а при определенных условиях пытаются использовать временные трудности, возникающие в ходе коммунистического строительства, в своих преступных целях, подстрекая при этом политически неустойчивых людей к массовым беспорядкам. Несмотря на это, органы госбезопасности не всегда принимают активные меры в отношении лиц, допускающих различные антисоветские проявления...».
В этой связи всему руководящему и оперативному составу предписывалось «...не ослабляя борьбы с подрывной деятельностью разведок капиталистических стран и их агентуры, принять меры к решительному усилению агентурно-оперативной работы по выявлению и пресечению враждебных действий антисоветских элементов внутри страны».
В то же время органы КГБ обязывались «...знать происходящие среди молодежи и интеллигенции процессы, вовремя и правильно определять их характер, с тем чтобы совместно с партийными и общественными организациями предотвращать перерастание политических заблуждений и идеологически вредных ошибок в антисоветские проявления».
Руководители подразделений КГБ обязывались четко информировать партийные органы — от ЦК компартий республик до райкома КПСС «...по всем поступающим сигналам о готовящихся и совершенных враждебных проявлениях, а также о фактах и явлениях, могущих привести к массовым беспорядкам, и принимать своевременные и конкретные меры к предупреждению подобных эксцессов» [14].
Нередко ранее, да и сейчас еще, говорится о якобы преследовании «диссидентов» за инакомыслие, ущемлении «права» на собственное мнение, свободу его выражения и распространения информации.
Однако следует заметить нашим соотечественникам, что свобода слова и распространения информации, вопреки широко распространенному, но ошибочному мнению, отнюдь не безгранична.
Часть 3 статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицированного Президиумом Верховного Совета СССР 18 сентября 1973 г., устанавливает, что пользование правом на свободу слова «налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с такими ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:
а) для уважения и репутации других лиц;
б) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения» [15].
Еще более категорична на этот счет часть 2 статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, принятая еще 4 ноября 1950 г.
Данная статья устанавливает, что право на свободу выражения своего мнения, получать и передавать информацию, «поскольку это согласуется с обязанностями и ответственностью, может быть предметом таких формальностей, условий, ограничений или наказаний, предусмотренных в законе и необходимых в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или публичного порядка в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для защиты здоровья и морали, а также для защиты репутации или прав других лиц, для предотвращения утечки информации, полученной конфиденциально, или поддержания авторитета и беспристрастности правосудия».
Представляется необходимым остановиться и на следующем принципиальном вопросе.
Ныне многие авторы, ставя в вину Андропову деятельность 5-го управления КГБ, которое они называют «идеологическим», указывают на появление при Андропове так называемых «диссидентов», которые также нередко именуются «правозащитниками».
Однако «диссидентство» появилось, конечно же, раньше.
О «нараставшем в стране после 1966 г. диссидентском движении» сегодня пишут авторы школьных учебников [16].
Не вдаваясь в пространные филолого-терминологические изыскания, не слишком важные для предмета нашего исследования, отметим, однако, что сам по себе термин «диссидент» отнюдь не является новацией социально-политического лексикона XX века, а существовал уже не одно столетие.
Согласно Большой советской энциклопедии, «диссиденты (от лат. dissideo — не соглашаюсь, расхожусь) — лица, отступающие от учения господствующей церкви (инакомыслящие)» [17].
Однако один из недавно вышедших энциклопедических словарей уже так трактует это понятие: «Диссиденты (от лат. dissi-des — несогласный) — название участников движения против тоталитарного режима в СССР с конца 50-х годов (выделено мной. — 0. X.). Д. в разных формах выступали за соблюдение прав и свобод человека и гражданина (правозащитники), против преследования инакомыслия, протестовали против ввода советских войск в Чехословакию (1968 г.), Афганистан (1979 г.). Подвергались репрессиям со стороны властей» [18]. За что конкретно — авторами, естественно, умалчивается.
Фактически в данном определении осуществляется подмена понятия, не без умысла сокращающая его объем, говоря строго логико-философским языком, когда содержание термина сводится только к одному его значению.
Теперь любой школьник может прочитать, что «движение инакомыслящих (диссидентов) вобрало в себя правозащитные, национально-освободительные и религиозные течения». Что деятельность национальных движений в СССР поддерживалась зарубежными эмигрантскими центрами, такими как Антибольшевистский блок народов, различные исследовательские центры, которые оказывали участникам движений на территории СССР материальную поддержку [19]. О чем забыли упомянуть Н.В. Петров и А.И. Пожаров.
При этом мы оставляем за скобкой весьма важный и актуальный и до сих пор открытый вопрос: а до какой степени такие поддержка и оказание материальной помощи соответствуют общепризнанным принципам и нормам международного права? — ведь рассмотрение его требует проведения специального правового анализа.
А в конце 60-х ситуация, естественно, выглядела и воспринималась по-другому.
Опять-таки исторической правды ради, отметим, что, как отмечают очень многие писавшие о деятельности «диссидентов» в СССР, например Л.М. Алексеева и О.А. Попов, очень узок был круг этих «революционеров» и крайне далеки были они от народа, от его повседневных нужд и забот. Хотя и поднимали столь «актуальные проблемы», как защита прав геев и лесбиянок в Советском Союзе!
И действительно, лица, не соглашавшиеся с политикой советского правительства по тем или иным вопросам внутренней или
внешней политики, в определенном смысле слова были «инакомыслящими».
Однако мы категорически против распространения этого термина применительно к лицам, привлекавшимся к уголовной ответственности за конкретные уголовно наказуемые деяния.
Поскольку в основе привлечения к уголовной ответственности лежали не убеждения, мнения, суждения и оценки, а именно совершение конкретных и определенных действий, признававшихся в то время законодательными органами общественно опасными деяниями.
Может возникнуть закономерный вопрос: а как следует оценивать существовавшую в Уголовном кодексе РСФСР тех лет статью 70, предусматривавшую уголовную ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду?
Статья 70 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. устанавливала уголовную ответственность за агитацию или пропаганду, проводимую в целях подрыва или ослабления советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочящих советский государственный строй, а также распространение, изготовление или хранение в тех же целях в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания.
А часть 2 данной статьи предусматривала ответственность за те же действия, совершенные с использованием денежных средств и иных материальных ценностей, полученных от иностранных организаций или лиц, действующих в интересах этих организаций.
(Данная статья была исключена из уголовного законодательства СССР только 11 сентября 1989 г.)
Помимо этого статья 72 УК РСФСР предусматривала ответственность за организационную деятельность, направленную к подготовке или совершению особо опасных государственных преступлений, а равно также за создание организаций, имеющих целью совершать такие преступления, или участие в антисоветской организации.
Также Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 сентября 1966 г. была введена уголовная ответственность за «систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление или распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого содержания...» (Статья 190-1 УК РСФСР. Исключена из Уголовного кодекса Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1989 г.)
По нашему личному убеждению, любой социальный субъект-гражданин, группа лиц по национальному, религиозному, расовому, профессиональному или любому другому признаку, равно как и общественное объединение, партия, общественный или политический институт, государство, в конце концов, должен и обладает правом на защиту от диффамации, а также клеветы и оскорбления.
Отметим, однако, важное обстоятельство. И Международный пакт о гражданских и политических правах, и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод признают допустимыми предусмотренные законом ограничения на пользование свободой слова, получение и распространение информации.
Так что по сути своей ничего антизаконного, антидемократичного в содержании статей 70-й и 190-1 УК РСФСР не присутствовало. Тем более, что в их диспозиции прямо указаны квалифицирующие, то есть необходимые для признания конкретного деяния уголовно наказуемым, его признаки.
Во-первых, — клеветнический, то есть заведомо ложный, характер распространяемых сведений, информации. И его цель — опорочить, дискредитировать общественный и государственный строй, их институты, что и является содержанием диффамации.
Другое дело, что проблемы могли возникнуть и возникали на стадии правоприменения данных правовых норм, то есть на стадии следствия и суда.
И здесь, понятно, что дела о клевете, или, по современной терминологии, о диффамации, отнюдь не редкость, но требуют качественных и добротных, добросовестных экспертных заключений и оценок. А последние уже не относились к компетенции и сфере деятельности органов госбезопасности.
Остановившись подробно на специфическом вопросе юридической квалификации деяния, мы предприняли это исключительно потому, что опыт истории должен научать последующие поколения на ошибках, заблуждениях и преступлениях прошлого.
При этом мы отнюдь не говорим о том, что все приговоры по указанным статьям были необоснованными, неправомерными или несправедливыми. Мы лишь указали на источники и предпосылки (недобросовестные экспертные заключения, в частности предвзятость судьи и т.д.) возможных юридических и судебных ошибок.
Подчеркнем, однако, что «Инструкция о порядке применения принудительных мер психиатрического характера в отношении психических больных, совершивших преступления», действовавшая до конца 80-х годов, была принята в 1954 г. Процессуальный же порядок ее применения определялся статьей 58 УК РСФСР 1960 г. [20].
Представляется, однако, необходимым привести и еще одну весьма компетентную точку зрения по данному вопросу, тем более что высказывалась она весьма известным в прошлом «диссидентом», покинувшим СССР в 1979 г. и проживавшим в США О.А. Поповым.
В конце 2003 г. в статье «Защитники прав человека или «агенты глобализма»?» бывший активный участник «правозащитного движения» в СССР подчеркивал: «Что же касается защиты прав, жизненно важных для подавляющего числа советских граждан, таких как право на безопасность (здесь и далее выделено у автора. — О. X.), на труд, на образование, на жилье, то эти социальные права правозащитников, как можно судить по их заявлениям и выступлениям, не слишком заботили...» [21].
На веб-сайте Фонда Форда (www.fordfound.org) любой заинтересованный читатель может прочитать, что «с 1950 г. Фонд Форда начал поддерживать проекты, ориентированные на Советский Союз и страны Восточной Европы. В 1950—1988 гг. около 60 млн долларов было выделено на анализ ключевых проблем взаимоотношений Востока и Запада, поддержку свободы слова, культурного плюрализма и соблюдения прав человека. В1989 г. фонд принял решение о прямой поддержке «прогрессивных» организаций в Советском Союзе, Польше, Венгрии, чтобы ускорить процесс демократизации и экономического реформирования этих государств. На эти цели в 1989—1994 гг. было направлено приблизительно 30 млн долларов США». Подчеркнем при этом, речь идет о деятельности и расходах лишь одной из организаций, оказывавших «помощь» социалистическим странам, при этом само содержание такой «помощи» в «поддержке свободы слова» и так далее не раскрывается.
Подчеркнем и то немаловажное обстоятельство, что В.Е. Семичастный обращал внимание на то, что еще «во времена хрущевской «оттепели» американские стратеги начали предпринимать попытки перенести игру на территорию СССР, приступив к созданию «организованного движения сопротивления» (выделено мной. — 0. X.) [22].
В этой связи В.Е. Семичастный в своих мемуарах небезосновательно приводил записку председателя КГБ и генерального прокурора СССР Р.А. Руденко в ЦК КПСС о том, что с декабря 1965 г. в Москве участились случаи выступлений с требованием пересмотра законодательства, отмены статьи 70 УК РСФСР, освобождения задержанных за распространение антисоветских листовок. При этом, по его свидетельству, «эти действия не имели случайного характера, а были инспирированы извне», упоминает о группе из 35—40 человек, связанной с НТС [23].
Процитируем в этой связи один из официальных документов середины 80-х годов, раскрывающий сущность, назначение и содержание деятельности иностранных спецслужб по инспирированию так называемого «демократического движения» в СССР.
«Демократическое движение» (историческое) — выражение, использовавшееся специальными службами противника и зарубежными антисоветскими центрами в акциях идеологической диверсии в 1965—1977 гг. для создания видимости наличия в нашей стране оппозиционного течения и склонения отдельных лиц к активным враждебным действиям.
В целях стимулирования «Д.д.» ЦРУ совместно с НТС подготовило для распространения в СССР «Программу демократического движения Советского Союза», в которой ставилась задача ликвидации советской власти в СССР и создания так называемого «союза демократических республик», основанного на принципах буржуазного государства.
В порядке осуществления практического руководства «Д.д.» в
1969 г. противником были разработаны «Тактические основы демократического движения», содержавшие развернутые рекомендации по организации подрывной работы. Одной из главных была рекомендация блокирования враждебных элементов с националистами, в том числе сионистами, а также реакционными церковниками и сектантами».
Отметим, что имеющиеся в настоящее время работы по «диссидентскому движению» в нашей стране несколько по-иному трактуют историю его возникновения [24].
Опять таки исторической правды ради, отметим, что возникновение «инакомыслия» и «диссидентства» в СССР было связано в равной мере как с пропагандой зарубежных радиостанций, деятельностью центров идеологических диверсий, так и с некоторыми решениями XX съезда КПСС, вскрывшего многочисленные преступления сталинизма.
Как отмечал по этому поводу Ф.Д. Бобков, «справедливо критикуя культ личности Сталина, никто из лидеров не заботился задуматься о причинах, к нему приведших (здесь и далее выделено мной. — О. X.). А критика привела к дестабилизации в обществе, породила недоверие к власти. И это предопределило появление в стране сил, на которые смогли опереться центры холодной войны, осуществлявшие планы подрыва конституционного строя в СССР, разложения социалистического общественного строя. Эта проблема требует дальнейшей работы над ее раскрытием.
Способствовало недоверию к власти и то, что, свергая культ Сталина, его преемники немало заботились о себе, поощряя рост своих культов» [25].
В то же время нельзя не сказать и о том, что частью населения с тревогой и озабоченностью воспринимался тот факт, что из переиздававшихся учебников истории исчезали или сокращались разделы, посвященные XX съезду КПСС, критике культа личности И.В. Сталина и его последствий, что воспринималось как попытка «реабилитации сталинизма».
Следует, однако, заметить, что подобные текстовые изменения могут быть объяснены не только «ползучей ресталинизацией», но и объективным ходом исторического времени, когда кажется, что уже единожды пережитая тяжелая «болезнь» миновала и стала безвозвратным достоянием прошлого. Хотя, безусловно, правдивая и объективная информация по столь трагическому для истории нашей страны вопросу была необходима как тогда, так и теперь.
Другое дело, что эта проблема выгодно обыгрывалась зарубежными пропагандистами, в то время как советский партийно-пропагандистский аппарат явно не мог соперничать с ними по этому вопросу.
Добавим также, что, вопреки широко распространенному, но, как это нередко бывает, ошибочному мнению, многие недостаточно осведомленные авторы продолжают утверждать, что именно А.И. Солженицын с его книгой «Архипелаг ГУЛАГ» стал якобы «первооткрывателем» темы репрессий в годы сталинизма.
Опровергая это утверждение, сошлемся на ныне забытую книгу Б.А. Дьякова «Повесть о пережитом», вышедшую в издательстве «Советский писатель» в 1966 г. И сегодня книга эта способна произвести не менее сильное эмоциональное впечатление на читателя, чем небезупречное творение А.И. Солженицына. Другое дело, что эти авторы находятся на разных идейно-нравственных позициях.
В то же время партийная номенклатура ставила определенные препоны развитию критики и самокритики, расширению гласности, принципов самоуправления, демократизации общественной жизни, что не могло не вызывать тревогу и озабоченность у части социально и политически активного населения страны.
Эта обеспокоенность не могла не найти каких-либо форм своего внешнего проявления.
Незадолго до XXIII съезда в 1966 г. уже упоминавшийся нами ранее журналист Э. Генри предупредил академика А.Д. Сахарова о якобы готовившемся решении о «политической реабилитации» Сталина.
Об этом ЦК КПСС так информировался В.Е. Семичастным 15 марта 1966 г.: «...в Москве распространяется письмо, адресованное Первому секретарю ЦК КПСС, подписанное 25 известными представителями советской интеллигенции (в том числе П.Л. Капицей, И.М. Майским, К.Г. Паустовским, В.П. Катаевым, К.И. Чуковским, М.М. Плисецкой, М.И. Роммом, Г.А. Товстоноговым и др.), в котором выражалось опасение в связи с обозначившейся, — по мнению подписантов, тенденцией на частичную или пол-
ную реабилитацию Сталина, на пересмотр в этой части решений XX и XXII съездов КПСС.
Авторы письма выражали мнение, что «реабилитация» Сталина приведет к расколу между КПСС и компартиями Запада, к серьезным расхождениям внутри советского общества, вызовет волнение интеллигенции, осложнит обстановку среди молодежи, а также в области международного сотрудничества.
Инициатором письма и автором является член Союза писателей С.Н. Ростовский (Эрнст Генри)...».
Далее председателем КГБ при СМ СССР по данному письму, получившему в дальнейшем название «Письма 13-ти», подчеркивалось, что фактом его появления «усугубляются слухи о намечающемся якобы повороте к «сталинизму» и усиливается неверное понимание отдельных выступлений и статей, направленных на восстановление объективного, научного подхода к истории советского общества и государства, создается напряженное, нервозное настроение у населения перед съездом» [26].
Подчеркнем и тот факт, что рассмотрение и принятие мер по данному «письму интеллигенции» входило в компетенцию Отдела пропаганды ЦК КПСС, возглавлявшегося в то время А.Н. Яковлевым.
Вот на фоне каких событий и имевшихся в КГБ при СМ СССР материалов родилась инициатива создания нового подразделения в структуре Комитета.
* * *
Однако с именами А.Н. Шелепина и В.Е. Семичастного связан и еще ряд важных событий не только в истории КГБ, но и всей советской истории.
Широко известно, что секретарь ЦК КПСС А.Н. Шелепин сыграл важную роль в смещении Н.С. Хрущева с поста лидера компартии, состоявшемся на Пленуме ЦК партии 14 октября 1964 г.
Ряд подразделений КГБ при СМ СССР во главе с В.Е. Семичастным обеспечивал, можно сказать — оперативно обеспечивал, без-конфликтную передачу власти новому Генеральному секретарю.
Некоторые историки трактуют эти события как «заговор против Хрущева», для чего, по форме, безусловно, имеются основания [27].
Но если исходить из примата коллегиальности в принятии партийных решений, являвшегося одним из главных принципов государственного управления, провозглашенных XX съездом КПСС, то на эти события можно взглянуть и под иным углом зрения. Что на бюрократическом языке работников кадровых аппаратов всегда именовалось «проработкой вопроса», то есть подготовкой, в том числе и с согласованием, принятия соответствующего кадрового решения.
Но как бы ни трактовать события, предшествовавшие октябрьскому (1964 г.) Пленуму ЦК КПСС, бесспорной остается вовлеченность в них ряда высших руководителей КГБ.
Но этот якобы «выход за пределы компетенции» органов КГБ, на наш взгляд, корреспондирует с пунктом «к» статьи 7 Положения о КГБ, в котором прямо говорилось о выполнении «других поручений ЦК КПСС и советского правительства».
Достаточно распространенным является мнение о том, что В.Е. Семичастный был смещен с поста руководителя КГБ якобы в связи с отказом вернуться из-за границы дочери Сталина С.И. Али-луевой и «другими недостатками в работе» [28].
Однако есть и иные обстоятельства, которые представляются весьма существенными и также имеющими фактическое подтверждение в литературе.
Речь идет об уже отмечавшемся нами участии А.Н. Шелепина и В.Е. Семичастного в подготовке смещения с должности Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева.
Суть дела состоит в том, что в начале мая 1967 г. Семичастный в присутствии одного из своих заместителей на даче А.Н. Шелепина обратился к последнему с шутливым вопросом:
— А не пора ли нам, Александр Николаевич, повторить Октябрь 1964 года? (имея в виду смещение Н.С. Хрущева с занимаемого им поста Первого секретаря ЦК партии).
Содержание этой беседы было немедленно доведено до сведения «кого следует» — благо возможности для этого имелись! — после чего незамедлительно последовали соответствующие и известные нам «оргвыводы».
Нельзя также не коснуться и вопроса о том, как новый руководитель КГБ был воспринят своими коллегами на Лубянке.
Один из мемуаристов просто воспроизводил мнение одного из работников аппарата ЦК в связи с назначением Ю.В. Андропова председателем КГБ при СМ СССР:
— Ребята, вам повезло!
Генерал-майор КГБ Ю.И. Дроздов, уже до мая 1967 г. неоднократно встречавшийся с секретарем ЦК КПСС Ю.В. Андроповым, высказался по этому поводу более пространно: собранная чекистами в ЦК КПСС на своего нового шефа информация «была благоприятна: опытный государственный деятель, контактный, интеллигентный человек, способный дойти до понимания проблем рядовых исполнителей, умеющий быстро разбираться в людях, их деловых качествах».
Андропова, отмечал Дроздов, встретили с надеждой на реорганизацию спецслужб: «ждали, что станет больше порядка, организованности, меньше волюнтаризма, злоупотребления, нарушений законности».
И эти надежды оправдались, подчеркивал Юрий Иванович [29].
Глава 3