(Подполковник Пядов, начальник штаба 224-ой дивизии, составленной из азербайджанцев и грузин, которая позднее была преобразована в чисто грузинскую, показал 02.08.1942 по вопросу национальных частей, что по его мнению смешанные нац. части не оправдали себя по причине разного менталитета и языковых трудностей, а однородные нац. части ненадёжны по причине сильных антисоветских и антивоенных настроений. Об «антисоветской позиции» кавказских народов и крахе политики нац. частей сообщил и перешедший на сторону немцев командир 1-го Кавказского стрелкового корпуса полковник Шаповалов.)
Более жёсткая судьба ожидала национальное калмыцкое соединение.
В начале февраля 1943-го года солдаты-калмыки были включены в состав 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавкорпуса под командованием генерала Кириченко, затем в связи с ликвидацией Калмыцкой АССР и депортацией всего калмыцкого народа в декабре 1943 года, они (за исключением офицеров) были направлены в тыл и переведены согласно приказу ГПУ Красной Армии в резервные части и трудовые лагеря.
Из советских источников можно понять, что очень мало кто из калмыков смог остаться до конца войны в действующей армии.
Подобные трудности на немецкой стороне отсутствовали.
Калмыцкие части, сражавшиеся на немецкой стороне, формировались и развивались последовательно и естественно, а если тут и возникали недоразумения, то они были связаны не с недостатком надёжности или готовности солдат, а с недостатком необходимого опыта уже у немецких офицеров.
Начало калмыцких формирований связано с антисоветскими партизанскими группами, действовавшими на западе и северо-западе Калмыкии ещё до прихода немцев. Дезертировавшие или отставшие солдаты Красной Армии обьединялись с противниками Советского режима и начинали борьбу на свой страх и риск в Приютненском, Кетченеровском и Юстинском улусах.
Партизанские группы под руководством Артаева, Огдонова, Усялова, Очирова, Даваева, Шильгирова и других, состоявших согласно советской терминологии из «деклассированных элементов, уголовников, отщепенцев, предателей и дезертиров», доставили летом 1942 года измученным советским властям большие хлопоты. Особенно отличился при этом сперва насчитывавший 12–15 и выросший до 70–90 человек отряд Басана Огдонова, который пользуясь поддержкой населения успешно действовал против отрядов НКВД.
Антисоветские партизанские группы, которые вместе с другими добровольцами стали сотрудничать с немецкими частями, рассматривались немцами как хорошая поддержка и при необходимости обеспечивались оружием.
Естественно, что немецкая пропаганда сразу начала говорить, что «бок о бок с немецкими солдатами» в борьбе против большевизма принимают участие и «калмыцкие эскадроны». Эффектной пропагандой была, например, публикация в газете «Свободная земля»от лица «командира немецких частей, действующих в Калмыцкой степи» некрологов, сообщавших о гибели добровольцев под заголовком со словами Хонгора из национального эпоса «Джангар»: «Погибни, если ты должен погибнуть, главное же победа над врагом!»
(Хонгор — «Хан Хонгор Огненнорыжий» — наверно самый любимый легендарный герой, в котором калмыцкий народ воплотил свои лучшие представления: храбрость, ловкость, сила и духовная чистота. Об этом рассказывает 8-е сказание Джангара «О том, как буйный Хонгор победил могучего богатыря хана Чилгина». Джангариада всегда вдохновляла калмыцкий народ на борьбу за счастливую жизнь, за жизнь, которую вели герои эпоса в Стране вечной юности Бумба. — Профессор Б.К.Пашков в предисловии к изданию «Джангариады» 1958 года.)
Часто появлялись и заметки о подвигах калмыков. Так, например, 20 декабря 1942 года вышла статья под заголовком «Родина должна знать своих героев», посвящённая награждению медалями «За храбрость с мечами» нескольких солдат одного из эскадронов генералом графом фон Шверином. Численность калмыцких солдат, сражавшихся на немецкой стороне достигла уже в период оккупации 3000 человек. Треть из них представляла собой местных полицейских, другая треть — разного рода отряды в сёлах, в которых не было немецких гарнизонов, и ещё треть представляла собой кавалерийские эскадроны, состоявшие на немецкой службе.
Первые части военного характера образовали уже в сентябре 1942 года два конных эскадрона, сформированные и оснащённые 16-й мотопехотной дивизией, которые по инициативе майора графа фон Штауффенберга, руководителя группы т.н. «Восточных частей» генштаба Сухопутных сил были поставлены на довольствие 17 и 23 октября 1942 года и стали таким образом боевым соединением немецкого Вермахта.
30 ноября 1942 года они получили официальное наименование 1-й и 2-й Калмыцкий эскадрон 66.
(На калмыцкие эскадроны распространялись все инструкции, действующие для казачьих частей. Характерным было тут как раз формирование «чисто национальных» частей, т.е. их разделение на донских, кубанских и терских казаков.)
Эти эскадроны добровольцев, известные вначале как «Калмыцкий легион», тем не менее сильно отличались от других национальных легионов, образованных с 1941/1942 гг. — туркестанцев, сев.кавказцев, азербайджанцев, грузинов, армян, волжских татар, которые быстро достигли численности свыше 80 батальонов и представляли собой вариант фронтовых частей, которые после спешного формирования и обучения были задействованы в степи.
(Из факта дислокации туркестанских соединений в Калмыкии возникли конфликты с местным населением, как следует из сообщения командира дивизии генерал-лейтенанта Хенрици. В частности: «Именно в силу особого положения, в котором находится дивизия по отношению к калмыцкому населению, конфликты туркестанцев с местным населением могут нанести значительный политический ущерб. Калмыки, которые относятся к немецким солдатам более чем положительно и оказывают разведкой и рейдами с риском для жизни самую большую помощь, относятся к конфликтам с туркестанцами весьма болезненно. Дивизия должна немедленно навести порядок в отношении туркестанцев к местному населению.»)
Что касается боевого духа и надёжности, то солдаты доктора Долля и его соратники были на самом хорошем счету.
За два месяца существования произошёл, например, лишь один незначительный дисциплинарный инцидент, который был быстро устранён.
Вместе с туркестанскими батальонами 811, 782 и 450 часть калмыков была задействована с конца ноября 1942 года на участке Чилгир-Городок и Городок-Цаган Усун по флангам зимних позиций около Яшкуля для поддержки сражавшейся здесь 16-ой МПД.
Непосредственное участие во фронтовых операциях в силу этого оставалось незначительным даже в оборонительных боях.
Сильной стороной калмыков была их тактика маленькой войны, в которой им всегда сопутствовал успех даже в самых трудных ситуациях.
Благодаря кавалерийским рейдам и разведкам в ничейных районах между немецкими позициями и далеко в советские тылы они по единодушному мнению немецких властей и офицеров оказывали немецким частям самую большую пользу.
Генерал граф фон Шверин утверждает даже, что без надёжных данных калмыцкой ближней и дальней разведки дивизия не смогла бы справиться с задачей обеспечения фронтовых операций в Калмыцкой степи и была бы беспомощна в тактическом отношении.
О том же говорит и командующий 4-ой танковой армией генерал-полковник Гот: «Создание калмыцких частей себя полностью оправдало, поскольку они оказали совершенно выдающуюся помощь 16-ой МПД, которая оказалась в Калмыцкой степи в крайне тяжёлом положении.»
Переходы на многие сотни километров до Каспийского моря и до Астрахани, за линию Киселёвка — Цаган Нур и до Волги под Владимировкой калмыцкие эскадроны, как отмечается, совершали «за невероятно короткое время». Немецкое командование получало благодаря этому «ценные разведданные о положении противника в Астрахани и в дельте Волги».
Так, например, калмыцкая разведка своевременно сообщила и о готовящемся советском зимнем наступлении.
Семь эскадронов самостоятельно действовали под своим жёлтым национальным флагом и контролировали большую часть Калмыцкой степи. Они защищали неприкрытые фланги и тылы немецких частей под Юстой, а также по обе стороны дороги Элиста — Астрахань, под Улан Эрге, Яшкулем, Уттой и Халхутой, вели борьбу с советскими разведгруппами, партизанами и гарнизонами и практически взяли на себя роль передового авангарда.
16-я МПД была занята и другим вопросом. Посланники калмыков из частично (Черноземельский, Кетченеровский, Малодербетовский) или неоккупированных (Приволжский, Долбанский, Лаганский, Уланхольский, Юстинский) восточных районов установили контакт с немецкими частями и просили помочь оружием. Здесь представлялась редкая возможность организовать сопротивление в тылу противника. Оружие поставлялось в регионы, занятые противником, было начато формирование групп сопротивления.
Офицер отдела 1с 16-й МПД доктор Хольтерманн работал над подготовкой общего Калмыцкого восстания, целью которого должно было стать быстрое продвижение немецких частей ...
Размах немецко-калмыцкого сотрудничества и боевого содружества можно понимать и как признак того, что советскому режиму в целом так и не удалось привлечь большинство калмыков на свою сторону.
Естественное стремление строить жизнь согласно собственным представлениям и в соответствии с народными традициями ещё не погасло в Kалмыцкой степи.
Вклад калмыков в военное противостояние на советской стороне даже в самый критический период был более чем незначительным, об этом свидетельствует и неудачная партизанская война осенью 1942 года.
Трудно понять, чем руководствовались авторы тезисов о том, что партизаны Калмыкии наносили по врагу «сокрушительные удары».
С самого начала в оккупированных улусах, естественно, не было какого-либо организованного сопротивления, так что были предприняты меры для организации партизанского движения извне. С этой целью представители Центрального штаба партизанского движения Рыжиков и Шестаков основали в Астрахани 16 сентября 1942 года специальную партизанскую школу, в которой с сентября 1942 по январь 1943 г.г. прошли подготовку 380 агентов и диверсантов. После этого они с целью саботажа направлялись в немецкие тылы: 112 партизан в Сталинградскую и Ростовскую области а также в Осетию, 268 человек из оперативной группы обкома под руководством Касаткина и военного совета (штаб и политотдел) 28-й армии — часть из которых были калмыки — в оккупированные улусы КАССР. Здесь они столкнулись с «крайне тяжёлыми обстоятельствами». И причиной были не только климатические условия-огромная безводная степь, но и наличие антисоветских формирований, которые действовали в степи с большим успехом.
Решающим однако было отсутствие того обстоятельства, которое ещё Фридрих Энгельс назвал необходимым для ведения успешной партизанской войны: надёжную поддержку со стороны населения.
В отличие от отношения к антисоветским партизанам, большинство населения отрицательно относилось к советским партизанам и часто встречало их откровенно враждебно. Попытки перетянуть население на свою сторону путём пропаганды часто кончались для пропагандистов трагически. Без поддержки населения советские партизаны несли тяжёлые потери. По утверждению Скоробогатова «большинство участников этих патриотических подпольных групп» погибли.
Командир 16-й МПД также докладывал в начале 1943 года о том, что «все партизанские группы, действовавшие под Элистой, были практически полностью уничтожены за самое короткое время».
Решающую роль в обнаружении и ликвидации советских партизан играли калмыцкая местная полиция и конные эскадроны, и можно с полным правом сказать, что этот вид немецко-калмыцкого сотрудничества сделал невозможным «успешную работу вражеских шпионских и диверсионных групп».
По сообщению профессора фон Рихтгофена от 08.01.1943 г. «большинство партизанских групп задерживались и уничтожались в степи калмыцкими отрядами, иногда брались в плен или окружались до подхода немецкого подкрепления».
Уже в конце октября 1942 года один из калмыцких эскадронов уничтожил половину партизанского отряда под Улан Тугом южнее Юсты.
Самый известный партизанский отряд, отдельный 59-й под руководством Гермашева, действовавший на участке Элиста-Яшкуль, был разгромлен немцами в начале ноября под Бага Бурулом «при поддержке калмыцкого добровольческого эскадрона и полицейских из Элисты, Приютненского и Троицкого улусов».
Такая же судьба постигла и 53-ю группу под руководством Коломейцева; она была обнаружена калмыцким эскадроном под Адыком и преследовалась при поддержке полицейских из Яшкуля и Улан Эрге. Чуть позже командиру калмыков Сунгурчикову удалось окружить группу между Адыком и Уттой и, после безрезультатных призывов сложить оружие, уничтожить несмотря на отчаянное сопротивление.
Этот же эскадрон в середине ноября уничтожил под Адыком 74-й отряд «Юста» под руководством Очирова сразу же после прибытия отряда в район действий.
Точно так же при большом содействии калмыцких частей были уничтожены или разгромлены после актов саботажа и диверсий против немецких или румынских солдат или представителей местной администрации партизанские группы «Павел» под руководством Яковлева, «Старики» под рук. Чернышёва, «Мстители» Кравченко, «Кетченеры» Харцхаева, «Андрей» Потлова, «Манджи» Батаева.
В рамках отчаянного немецко-советского столкновения партизанская война была постоянным источником крайностей. В Калмыкии, где друг против друга воевали нерегулярные части, она быстро приняла черты гражданской войны. Акции советских партизан, естественно, ни по цели ни по содержанию не соответствовали нормам Гаагских соглашений, но и действия антисоветских групп были далеки от цивилизованных правил.
Естественно, что 16-я МПД и калмыцкие добровольцы стали после «освобождения» Калмыкии объектом тяжких обвинений по поводу политики, которую они проводили на занятой территории.
Обвинения в жестокости стали самым мягким понятием, принятым в советской литературе по отношению к калмыцким частям, сражавшимся на стороне немцев.
Так «советский историк» называет командира 16-й МПД генерала графа фон Шверина «генералом-преступником», который якобы имеет на своей совести тысячи невинных жертв, Калмыцкий Кавкорпус именует не иначе как «карательный корпус», единственной целью которого было «уничтожение советских патриотов, партизан и всех тех, кто не склонил головы перед оккупантами».