- Не с вами, собственно, а за вас.
Она опять улыбнулась не лукаво и не озорно, а с торжествующим удовольствием женщины, которая наслаждается тем, что шутя привлекла к себе все внимание мужчины. Но она в тот же момент как бы одернула себя и отклонила наивное кокетство разговора:
- У вас правда дело ко мне? Я тоже пришла по важному делу.
- Мне нужно поговорить с вашим братом.
- С Павликом?
- Насчет его приятеля - Вани Рагозина. Помните - Рагозин, у которого вы хлопотали о деньгах, тогда... с Цветухиным? Так вот, у него есть сын...
- Странно... - почти в смятении перебила его Аночка. - Как это совпало! Я - тоже по поводу Павлика. Он пропал.
- Пропал?
- Третьего дня поутру ушел и больше не возвращался.
- И вы искали его?
- Отец заявил в милицию, расспрашивал, кого мог, на берегу...
- Может, что-нибудь известно Дорогомилову?
- Арсений Романович говорил со всеми товарищами Павлика и ничего не узнал... Никаких следов. Ужасно.
- Ну, разумеется, - сказал Кирилл грубовато, с желанием подбодрить Аночку, - вам, поди, бог знает что лезет в голову: исчез, погиб, и еще что! Просто удрал на фронт. Он же грозил, что удерет.
- Но ведь это не утешение! Он совсем маленький и - конечно - не снесет головы.
- Вы что, серьезно думаете, что таких вояк пропускают на фронт?
- А как же, если он туда убежал?
Она взялась за спинку стула и опустилась неожиданно тяжело для своего легковесного хрупкого тела.
- Послушайте, Аночка, - начал Кирилл, но она не дала ему говорить.
- Я знаю, что я, я виновата! При маме этого ни за что не случилось бы! Она так любила Павлика! А я совсем забросила его. Ведь он ребенок, понимаете, он еще совсем ребенок!
Она уткнула лицо в острый сгиб своего локтя, по-прежнему держась за спинку стула.
- Вы сама ребенок, - сказал Кирилл, подходя к ней ближе.
Это будто разжалобило ее, она обиженно пробормотала себе в руку, едва не всхлипывая:
- Я хотела позвать вас на репетицию, у нас скоро генеральная репетиция, а теперь я знаю, что провалюсь, знаю, знаю, непременно провалюсь!
Он договорил еще суровее, боясь, что вдруг она расплачется:
- Не выдумывайте. Какое событие - репетиция! Прекрасно сыграете свою Луизу, или кого там? И я еще буду вам хлопать. Подумаешь! Невидаль какая Луиза! Я хочу сказать - ничего не стоит сыграть вашу эту Луизу. А Павлика... Я должен был разыскивать одного, ну, буду разыскивать двоих. Уверен, его притащат к вам с милицией. Не первый такой герой.
Аночка приподняла голову.
- "Не первый такой герой! Разложить бы да всыпать пару горячих!" сказала она, очень похоже подражая упрямому баску Кирилла, и он отвернулся, чтобы сохранить серьезность.
- Завтра с утра я подыму на ноги милицию, все будет сделано, - сказал он мягче.
- Правда? - почти весело спросила она. - Правда, по-вашему, я должна хорошо сыграть свою роль?
Он не ждал такого поворота.
- Если играли до сих пор...
- Откуда вам известно, что я играю Луизу?
- Спрашивал у мамы.
- Все-таки, значит, вспоминали обо мне?
- Все-таки да.
- И поэтому не видались со мной два месяца?
- Не может быть!
- Семь недель и три дня.
- Вы считали? - еще больше удивился Кирилл.
- А вы потеряли счет?
Он с сожалением повел рукой на бумаги и карты, из-под которых не видно было стола.
- Понимаю, - сказала Аночка, - не до того...
У нее медленно поднялись брови, и в этом невольном движении разочарования было столько горечи, что он смолчал.
- Надо идти. Спасибо вам. Я очень, очень боюсь за Павлика!
- Я провожу вас.
- Что вы, разве можно? - возразила она и, совершенно повторяя его жест, показала на стол.
- Постойте, постойте, - сказал он, разыскивая глазами и не находя свою кепку. - Я хочу пройтись так, как тогда, на бахчах.
- И потом скрыться на два месяца?