По ходу, метрах в пятнадцати, четко выделяясь на фоне жухлой и словно бы остеклованной травы, задрав головы, их настороженно разглядывала стайка крупных рябо-коричневых птиц.
Управившись с еще одной жертвой, четвероногий помощник примчался на зов хозяина.
- Туман, взять! - показал он ему направление; в несколько мгновений была повергнута еще одна. - Мишка, не прозевай, вон та хочет улизнуть. Туман, куси ее! Молодец! Ко мне! Теперь эту - взять!
Да, фортуна явно ребятам благоволила: удача свалилась буквально с неба. Это был тот редкий даже по тем временам случай, когда припозднившихся почему-либо перелетных птиц застигает в пути непогода. Видимо, гололед утяжелил крылья и вынудил сделать посадку; возможно, выводок просто сел передохнуть, а тут случилась изморось, приведшая к обледенелости. И взлететь не смогли, и спастись бегством - у Тумана ноги оказались порезвей. Как бы там ни было, а перед ребятами вскоре лежала горка дичи, где каждая особь наверняка тянула за десяток килограммов!
По такому случаю петли устанавливать не стали. Спрятали, прикрыв травой, обозначили место ориентирами - отложили это дело на завтра. Четыре дрофы поместились в мешке, его нес Ванько; остальные - по штуке каждый. Настроение у всех было приподнятое, если не сказать радостное. На подходе к гравийке Миша поинтересовался:
- А как мы ими, воще, распорядимся? Вон их скоко!
- Седни нехай командует Ванько, - предложил Борис. - Это благодаря его нам такое счастье привалило. Будто специально к празнику Октября!
- А при чем тут я? Не мне, а вон кому благодаря, - кивнул в сторону Тумана.
Пес, словно сознавая, что сделал большое и важное дело, больше по бурьянам не носился. Чинно бежал спереди, то и дело останавливаясь и поджидая, пока плетущиеся медленно сократят дистанцию.
- У тебя, Мишок, есть, я вижу, предложение?
- Я почему и спросил, воще... К празднику у нас будет теперь зайчатина. А этой легкой добычей можно поделиться с соседями. Лично мне хватит и полдрохвы.
- А лично я полностью тебя поддерживаю, - одобрил предложение Ванько. Вы как? - повернулся к Борису.
- Насчет мяса у меня возражений не имеется. А вот перья - их надо бы собрать все.
- И приподнести Мегере на перину, - съязвил Миша.
- Дурак ты, Патронка, хоть и неглупый малый!.. Не Вере, а пацанам: у них не токо матрас, но, наверно, и подушки набиты соломой.
- Насчет перьев договоримся, - сказал Ванько. - А мясом распорядимся, я думаю, так: Миша - Рудик, Борис и Федя - это две штуки. Одной мама поделится с крестной. По полптахи андрюшкиной и фединой крестным, то есть теть Ивге и Мачневым. Шапориным выделим целую дрофу... это пять? Остается две. - Он сделал паузу, предоставляя возможность сказать слово и другим.
- Теть Лизе надо бы уделить две, - предложил Борис, покосившись на Михаила. - Их шестеро душ - это раз. Потом - я вчера заходил проведать -она все еще хворая. Еле-еле душа в теле...
- В такую даль пешедралом - тут, воще, не всякий и мужик выдержал бы, вместо поддевки посочувствовал Миша. - Жаль, что сходила напрасно. Лично я, воще, за.
- Я бы не сказал, что напрасно, - заметил Ванько. - Когда унала, что ее муж погиб, она часы отдала какой-то тетке из Ивановки. И тем самым помогла вызволить нашего же земляка, такого ж бедолагу.
- Я сказал "напрасно" - лично для нее, - поправился Миша. - А кому ж отдадим последнюю дрохву?
- Может, Клаве? Напополам с этой, как ее, с Иринкой, - поспешил добавить Федя. - Которая нам розы удружила для Тамары, помните?
На том и порешили.
Проснулся наконец либо смилостивился и "заправляющий хлябями небесными": гололед прекратился. Тот, что осел на траве, осыпался, поднялись выше и словно бы повеселели тучи. В их разрывы начало проглядывать ущербное светило. Приближаясь к хутору, заметили Рудика: он спешил им навстречу.
- Интересно, удалось ли ему договориться? - сказал Федя.
- Щас узнаем. Это было бы очень кстати!
Объясним, что имелось в виду. Федя дописал стихотворение, посвященное двадцатипятилетию Советской власти. В последней строфе выражалась твердая уверенность в победе Красной Армии над Германией. И речь снова зашла о том, что неплохо бы его размножить и распространить, дополнив сведениями о том, что под Сталинградом гитлеровцы уже встретили решительный отпор. О том, что Ольга Готлобовна свой человек, ребята уже не сомневались, а Ванько знал об имеющейся у нее пишущей машинке. Рудика командировали в станицу узнать, не согласится ли она сделать доброе дело. Такая листовка нужна была еще и для того, чтобы отвести подозрения от хуторян в совершении поджога, решение о котором было уже принято.
- Ну, вы даете! - удивился Рудик, приблизившись. - Где вы их столько набрали?
- На ловца и зверь бежит, и птица летит! - Борис дал подержать свою ношу. - Так что будешь седни трескать кашу с дрохвятиной. Если, конешно, заслужил.
- Тяжеленная! Килограмм десять, если не больше. А насчет "заслужил"... сделал токо полдела. И то насилу упросил. Напечатала. Но не стихотворение: она его похвалила, конешно, и одобрила, токо распространять ни в станице, ни тем более вблизи хутора запретила. Зато про Сталинград - аж десять штук! И предупредила: в первый и последний раз.
- Ну, и за то спасибо! - поблагодарил Федя.
- А ты за полдела получишь полдрохвы, - сказал Миша, но уточнил: - Не в наказание, а так мы договорились.
В н а м е ч е н н ы й день, под вечер, все собрались у Ванька, чтобы обговорить подробности намеченной диверсии - поджечь гапоновскую люцерну. Нужно было предусмотреть возможные последствия: не пострадают ли от пожара соседи; не падет ли на них подозрение. Словом, учесть все мелочи. Сошлись на том, что соседские постройки далеко, крыши мокрые, а погода будет безветреная. Пару листовок закрепить в таких местах, где бы их обязательно увидели и прочли - это должно снять подозрения с соседей и вообще с хуторян. А самого Гапона припугнуть. Глядишь, после такого щелчка по носу он поумерит свое холуйское рвение,
Себе в помощники Ванько взял Бориса. Его задача - смотреть в оба, пока напарник будет занят приготовлениями, и в случае какой-либо неожиданности вовремя предупредить.
Ждать кануна праздника, как предполагалось ранее, не стали, потому что после нескольких моросистых дней установилась вдруг чудная погодка; она могла так же вдруг и испортиться.
Вечер, близившийся к полуночи, задался тихий и звездный. Полная луна едва ли не с высоты зенита заливала округу молочным светом настолько ярким, что гапоновский орешник, все еще довольно густолиственный, надежно прикрывал юных диверсантов тенью.
В конце фундуков задержались - метрах в двадцати от цели. Отсюда подворье - как на ладони: кирпичный дом, с верандой, под черепицу, окна без ставен; света в них не видать. Неподалеку летняя кухня с навесом, столом и приставной скамьей. Два высоких стога, еще непочатые, вынесены в глубь двора. В двух метрах от них - внушительных размеров поленница, несколько бревен, одно из которых лежит недорезанным на козлах - все это тоже наверняка сгорит, подумали мстители. В нескольких метрах от стогов кукуруза: урожай хозяева, возможно, убрали, а вот бодылкой, похоже, пренебрегли.
- Будто специально для меня оставили! - сказал Борис. - Я залягу вон там, напротив, и в случае чего швырну в тебя комком земли.
- Навряд ли придется это делать: все уже давно дрыхнут. Пошли!
Стога сложены столь близко, что не понадобилось дергать сена для соединительного мостика, и "мина" была установлена у основания одного из них. Она представляла собой бумажную воронку со вставленным с узкой стороны конуса самодельным "бикфордовым шнуром". Нехитрое устройство подготовлено было в считанные минуты.
Оставалось поджечь свитый из ваты, толщиной с карандаш и полуметровой длины жгутик, когда рядом шлепнулся кукурузный початок. Сигнал? Ванько затаился, прислушиваясь. Расслышал неразборчивый говор и шаги: со стороны дома к навесу приближались двое. По голосам тут же узнал Леху и Гундосого. "Черт, думал, одни мы не спим, - ругнулся Ванько. - Придется подождать"...
Приятели уселись на скамью. Ванько распрямился на полный рост, дал понять Борису, что сигнал принят. Присел и стал ждать. Из разговора, доносившегося теперь отчетливо, заключил, что дружки встретились недавно.
- Так ты кажешь, свиданирував? - с нетерпеливым интересом переспросил Леха. - С ким же цэ само?
- А вгадай!
- Та бис тэбэ зна... Хиба обратно с тиею шалапутною?
- Тилькэ сичас од нэи.
- Ну и як - хочь полапать дала? Писля того, як ты хотив угостить нэю и нас з Грыцьком. а Кулька обороныв.
- Та я седни ще нэ лиз.
- И нэ лаялась? .
- Ни словэчком нэ уприкнула, шоб мини луснуть!