- С четырнадцатого сентября пошел пятнадцатый.
- Бедняжка! Очень тебе сочувствую. Через полчаса вы будете у меня дома и первым делом хорошенько помоетесь. Уже, - сообщила она, выглянув в окно, ребята, которых я отобрала, садятся в автобус.
Через четверть часа черный, сверкающий лаком лимузин доставил их к особняку на какой-то штрассе в центре города.
Встретить маму выбежал крепыш лет семи, сопровождаемый прилично одетой девушкой не старше двадцати. В малыше Марта без труда узнала внука Отто с фотографии, а в няньке предположила близкую родственницу - Ирма назвала ее Гретхен, что по-русски значило бы ласковое Греточка.
Сынишка Ирмы сразу же проявил живой интерес к гостям, уже в прихожей засыпал вопросами и не пожелал с ними расставаться. Мать, выходя с Гретхен в другую комнату, разрешила ему остаться.
Дав, видимо, необходимые инструкции, хозяйка укатила снова, а гостям тут же было предложено пройти в ванную. Грета крайне удивилась чистому выговору Марты и еще больше - когда этот кнабе оказался медхен. Приготовила для нее ванну первой и сама же помогла соскоблить застарелую грязь.
После помывки гости были облачены в халаты. Для Марты, кроме того, нашлись кружевные рейтузы и бюстгальтер, по всей вероятности, из гардероба Греты, но пришедшийся ей впору. Надевая его, не забыла про талисман. Поцеловав его и произнеся шепотом: "Милая моя линзочка, светлая память о комиссаре, спасшем нам жизнь, и дорогой андрюшин подарочек! Спасибо тебе - и в этот раз ты выручила нас от беды".
- Что мне делать с вашей одеждой? - спросила Грета. - Там, наверное, вшей полно... Может, все это выбросим?
- Не знаю, как у Андрэ, но у меня их не должно быть. По крайней мере, я не чувствовала, чтоб беспокоили. А что с нею делать - спрошусь у брата.
- Не вздумайте! - запретил "брат". - Она может еще нам пригодиться. Прокипятить, на всякий случай, не помешает. Не забудь только про марки. Слушай, отдай их ей, нехай купит нам что-нибудь заместо халатов.
Марта вспомнила, что сегодня у ее возлюбленного день рождения и надо бы заодно купить ему какой-нибудь подарок. Сказала об этом Грете. Та, приодев "сестру", пригласила с собой и ее. Оставив Максика с "дядей Андрэ", они отправились в находящийся поблизости магазин.
- Купили необходимое для нас обоих, Максику сладостей, а Грете золотые сережки. И еще - тебе подарок. Угадай, в честь чего?
- Сегодня что, уже пятнадцатое октября? Я и забыл совсем! И что же это такое?
- А вот, - вручила она складной ножик в перламутровой оправе. - Думаю, тебе понравится.
- Ух ты! - обрадовался он подарку. - Два лезвия, и острые, как бритва! И еще ножнички и швайка. Ну, это тоже может понадобиться. Спасибо, очень классная вещичка! И на все это хватило денег?
- Еще и остались. Тут все дешево и чего только нет!
Тем временем Грета, приставив серьги к мочкам ушей, вертелась у зеркала, любуясь драгоценными безделушками.
- Нравятся? - видя, с каким восхищением рассматривает она приобретение, поинтересовался Андрей.
Вместо короткого "да" Грета выдала целую тираду, из которой он ничего не понял.
- Она сказала, - пояснила Марта, - что давно мечтала об этих сережках, но они дорогие, поэтому стеснялась просить брата о таком подарке; что у нее еще и уши не проколоты, но теперь она переборет боязнь и завтра же посетит салон красоты.
Благодаря компанейскому характеру Марта еще до похода в магазин успела завоевать симпатии Греты, а заветные сережки сблизили их еще больше: Андрей заметил, что вели они себя, как близкие подруги.
Накормив их, хозяйка попросила ее помочь "состряпать что-нибудь на ужин", и они отбыли на кухню. Предоставив возможность Андрею совершенствовать свой немецкий выговор с помощью Максика. У малыша лексикон был богаче не на много, но зато пользовался он им гораздо увереннее. Произношение же "онкель Андрэ" вызывало у него заливистый смех.
К приезду взрослых хозяев, появившихся, по словам Греты, раньше обычного, ужин был готов, и разговор на интересовавшую всех тему начался прямо за столом.
- Ну, давай, расскажи нам пообстоятельней, где и как вы познакомились с нашим отцом, - начал Курт тоном, в котором отчетливо сквозили нотки недоверия, если не сказать больше. - Но учти: без лжи и фантазий! Это может обернуться для вас неприятностями...
- Курт, зачем ты так!.. - упрекнула супруга. - Уж не заподозрил ли ты в них большевистских шпионов?
- Извини, Ирма, но очень уж все это выглядит подозрительно...
- Ты же еще ничего...
- Как-то странно получается, - не дал он ей договорить: - ехали в Германию на заработки - так, по крайней мере, считали их родители - и при этом снабдили такой суммой в марках... Или сестра сказала мне неправду?
- Я объясню, откуда у нас эти деньги, - отвечала Марта без тени растерянности. - Позвольте рассказать все по порядку.
Хозяин промолчал, и не только, видимо, потому, что как раз отправил в рот кусок бифштекса; а она продолжила:
- Начну с ответа на "где". Случилось это недалеко от города Краснодара. Слыхали о таком?
- Разумеется. Продолжай.
- К середине августа мы оказались в оккупации. А через месяц на железнодорожной станции, вблизи которой мы с ним, - кивнула в сторону Андрея, без стеснения уплетавшего все, что подсовывала ему Грета, - тогда жили, ваши сформировали состав из десятка вагонов, груженных зерном, картофелем и еще не знаю чем. Как узнали мы позже от вашего папы, продовольствие предназначалось для нужд армии в тех местах; мы же сперва думали, что для отправки в Германию.
- Вы - это кто: ты и твой брат? - потребовал уточнить Курт.
- Не только: в вагоне нас было около тридцати человек.
- Ты что-нибудь понимаешь? - бросив взгляд на жену, Курт нервно отложил вилку и нож, с помощью которых управлялся с бифштексом.
- Да, я, извините, немного забежала вперед, - спокойно поправилась рассказчица. - Сейчас поясню. Но сперва хочу снять грех с души.. Я вам, посмотрела в глаза Ирме, - сказала, что мы с Андрэ брат и сестра, но это не так... Просто мы с ним были соседи и давно дружим. И так получилось, что последнее время он остался жить на хуторе - это небольшое, в несколько десятков дворов поселение - а мы с мамой и дедушкой переехали в большую деревню, километров за семь. Четырнадцатого сентября он пришел к нам, чтобы поздравить меня с днем ангела. А на другой день, когда я пошла его проводить, мы попали в облаву, устроенную властями, чтобы набрать подростков. Нас и еще около трех десятков мальчиков и девочек взяли на рынке, отвезли на железнодорожную станцию и там заперли в пустом вагоне. Затем этот вагон поставили впереди паровоза, а с боков метровыми буквами написали слова "ДЕТИ". Теперь понятно?
- Продолжай, - кивнул Курт.
- Сделали это для того, чтобы обезопасить состав от партизан: командование было уверено, что из-за детей партизаны - я слышала это своими ушами - не пустят его под откос...
Словом, Марта подробно и правдиво, как того и требовал хозяин, рассказала то, что известно читателю по первой части романа. Опустила лишь случившееся с тремя девочками: язык не повернулся говорить о таких постыдных вещах.
Вслух не реагируя на услышанное, Курт больше "каверзных" вопросов не задавал, и у нее скаладывалось впечатление, что удастся развеять его сомнения и недоверие. Умела сдерживать эмоции и Ирма; не умела делать этого только Грета. По натуре впечатлительная и справедливая, она то гневно отзывалась о своих соотечественниках, то ругала партизан, то тут же их хвалила или оправдывала действия; брат к этому относился спокойно, по крайней мере, внешне.
Гуманный поступок деда, напоившего заложников водой и поделившегося хлебом, она горячо одобрила, добавив:
- Наш дедушка - добрейшей души человек! За это и бережет его бог в этой вашей страшной России.
Услышав, что в свинцовом ливне за каких-нибудь пару минут от партизанских пуль полегло столько народу, большинство которых - ровесники деда, она, всхлипывая, пожалела:
- Бедные!.. За что, спрашивается?..
Убийство по приказу комиссара тяжелораненых вызвало гнев:
- Негодяй! Разве ж это по-человечески?..
Гнев вскоре уступил место уважению - после того, как он и его подчиненные обошлись с дедом более гуманно:
- Не такие уж они и звери, как нам тут внушают!