- Чого тарабаныш? - послышался недовольный хохляцкий голос.
- Как это - "чого"? Заперли и забыли! Ты сегодня сколько раз в сортире побывал?
- Не твое свыняче дило! Попавсь, так сыды.
- Но ты ж войди в положение, - настаивал Ванько, - я-то тут не один! С нами девчонка - может ей неудобно? Или ты забыл, что такое стыд и совесть? И он стал с таким остервенением колотить каблуком в дверь, что часовой испугался, не разнес бы в щепки.
- Стой, не грымы, - подошел к двери, - щас сходю до начальства. Полицай ушел.
- Слышь, Степа, и вы, отец, - обратился Ванько к арестантам. - На дворе уже темно. Я постараюсь обезвредить стражу - будьте наготове: есть шанс сбежать. Как, согласны рискнуть?
- Ты еще спрашиваешь! - горячо откликнулся Степа. - Ты это здорово придумал. Я тебе помогу.
- Справлюсь один, - отверг степину помощь. - Я попрошусь в туалет первым, выйду за дверь и тут же обоих - вряд ли их будет больше - уложу на месте. А вы будьте начеку: дам знать - сразу выбегайте. Батя, ты слышишь?
- Я останусь тута. Може, простять хуть ее, а так - порешать усех...
- Это вы зря! Пощады от них не дождетесь. А ты, Тамара?
- Я?.. Тоже с папой останусь.
Тем временем подошли полицаи, по разговору - двое. Клацнул замок, дверь приоткрылась, в кутузку проник свет от "летучей мыши".
- Кому тут приспичило? Тебе? Выходи. Один! - Ванько вышел. - Смотри: шаг вправо, шаг влево, прыжок вверх - считаю как побег, - сострил старшой. Пристрелю, как собаку!
Запереть дверь он не успел. Вышибив винтовку из рук хохла-часового, Ванько в мгновение ока схватил обоих за затылки и с такой силой хрястнул их лбами, что те обмякли и рухнули, как подкошенные, не издав ни звука. Фонарь выпал из рук, но не погас.
- Выходите, - дал знать Ванько в приоткрытую дверь. - Быстро в разные стороны!
Степан, видевший эту короткую схватку, ждать себя не заставил. Выскочив, схватил винтовку, саданул прикладом старшого по голове и только после этого растворился в густой темени. Но остальные не шевельнулись.
- Батя, не дури, бежим! - вернулся Ванько с фонарем в угол, попытался поднять мужика, все еще сидевшего там. - Другого такого случая не будет!
- Куда ж мы побижемо? А жинка, а сыночок як? Ни, я нэ хочу... Гэть!
- Напрасно!.. Но - шума не поднимай, пока полицаи сами не оклемаются! Фрицам тверди, что отпустили нас они. Сами, понял? А ты, Тамара, пойдешь со мной! - Потянул за руку, но и дочь заупиралась. - Не вздумай верещать! приказал он ей и, подхватив на плечо, словно куль с картошкой, выскользнул за дверь.
Девчонка пришла в себя, когда были уже на достаточном удалении и Ванько перешел на шаг:
- Да отпусти же ты меня, что я - калека какая! - дернулась она довольно требовательно, и он поставил ее на ноги.
Вытер рукавом вспотевшее лицо, оглянулся по сторонам, прислушался: темно, тихо, спокойно, если не считать сердце, колотившееся учащенно.
- Место знакомое? - поинтересовался, видя, что и она осматривается. Дорогу домой найдешь?
- Найду, мне тут каждая улочка знакомая.
- У тебя дома кто остался?
- Мама с братиком.
- Я тоже иду с тобой. Прихватим их и нужно не медля уходить. - Заметил, что она мешкает, спросил: - Ты че мнешься?
- Постой тут трошки, я за угол... Можно?
- Конешно, - догадался он. - Я и сам креплюсь из последних сил.
- Брательнику сколько лет? - продолжил расспросы, уже на ходу.
- Два годика всего... Теперь направо. - Чтобы не отставать, ей приходилось бежать за ним трусцой. - Только как же с мамой, она же не сможет идти.
- Больная, что ли? - сбавил Ванько шагу.
- Почти не встает с постели...
- Что с нею? Туберкулез легких? Это усложняет дело... Придется нам уходить без нее.
- Никуда я от мамы не уйду!
- Ты понимаешь, что говоришь? - он остановился и взял ее за руку. Полицаи наверняка очухаются. Обнаружат отца и он приведет их еще ночью заставят. А если не ночью, то утром все равно тебя схватят. Расстреляют или того хуже - повесят. - Ванько говорил спокойно, убеждающе, но закончил твердо: - Нет, теперь решаю я! Не захочешь добром - унесу обоих силком.
- А как же мама?
- Ее, может, не тронут - такую больную. Ты о братике подумай!
Торопливо, под собачий брех, но не встретив ни души, прошли едва ли не полстаницы, пока Тамара, наконец, не остановила:
- Вот наша хата. Подожди трошки тут, я предупрежу.
- Нет уж, зайдем вместе! Спички в доме есть?
- Давно уже ни спичек, ни карасину.
- Малышок где спит?
- В маминой комнате, в люльке.
Мать, услышав, что кто-то вошел, слабо обозвалась:
- Это ты, Леночка?
- Мамочка, это я, - кинулась дочь к кровати. - И еще со мной мальчик. Он помог убежать из тюрьмы. Папа? Он уходить отказался, чтобы не трогали хотя бы вас с Валерой. Только мы его заберем и сразу уходим - сюда вот-вот могут прибежать полицаи... Мне так не хочется оставлять тебя одну!.. я тебя так люблю... может, больше и не увижу... Но мой освободитель такой не сговорчивый, все равно, говорит, уведу - силком. Мамочка, родненькая, а как же ты? Они ж и тебя теперь не пощадят!.. - Она залила лицо матери горючими слезами, плача навзрыд.
- Не плачь, доченька... он прав. Мне все одно жить осталось недолго. Поблагодари и от меня вашего спасителя, - слабым голосом успокаивала ее больная.
Тем временем Ванько ощупью нашел люльку, она оказалась подвешенной на крюк в потолке. Взяв мальчика, осторожно, чтоб не разбудить, завернул в одеяльце, подошел к кровати: