— Николь, оставь его. Ты примитивный луч! Сказала бы я — инфракрасный.
Собака встала между нами. Запас помехозащищённости восстановился. Во имя примиренья мысль:
— У них ведь не было Каплини. Сама сказала — девяносто третий год.
— А нам отметку ставили за это. — Николь обиделась. — Умение приобрести влиянье на вышестоящих. Тоже искусство.
Вот это формула! Вот это — Никина победа. Самофракийская с высокими крылами! Я никогда такого не учила. И не умела никогда. Приобрела потенциалы популярная актриса.
У Лучина глаза скруглились сырной базой. Персона хитрая Николь умеет поиграться в кошки-мышки. Своею истиной представила цитату педагога и показалась мудрою такой.
— Этим овладеют и без Мэтров. И Лучин тоже смог. Видишь, ставит мэру дочь на ноги. Вы впереди планеты всей, ребята. А я осталась маленьким рабочим пони, как дочка говорит.
Потупились. Собака в лапы нос уткнула. Чем дольше пауза, тем дальше расстоянье до окончания спектакля. Пособлю.
— Ты расскажи нам лучше, Лучик, про женщину-бухгалтера в невестах.
— А, это моя ценная мечта.
И Лучин оживился.
— Бухгалтеры сейчас помногу получают.
— Их времена.
— Есть у меня мечта: порадоваться за такого человека.
— И вместе выжить?
— Да, прожить.
— Брависсимо, приятель! Капиталы! Прожить! Хоть поживёшь.
— Не издевайтесь, тут про режиссуру. Любит меня нещадно! Отвечаю!
— А может, хвастаешь?
— Ничуть! Театру только польза! Нива.
— Красавчик, ты даёшь!
— А мы на том стоим и строим.
— Наука побеждать. Овация! Зал плещется, как море!
— Продолжи, темпа не сбивай!
— Так вот, она в меня влюбилась…
— А ты — альфонс! Какая драма!
— А где не пропадало наше?
— Ты станешь режиссёром еврокласса. Тевтонский орден отдохнёт.
Николь изъяла из духовки хлебцы под растворённым сыром. Ей тоже захотелось похвалы. Не всё же женщине-бухгалтеру на блюде. Овчарка хвостиком вильнула и примостилась помолчать поласковей на коврике в прихожей. Беседа не нуждается в охране, изъялось напряженье из тоски.
— Секрет французской кухни — в соусе. — Николь стремилась к совершенству врождённым шедевральным чувством, как жизнь прожить, не испытав потерь.
— Всего лишь в соусе? Однажды им обрызгают фастфуд. Брандсбойтом.
— Теперь «Макдоналдс» у метро на Пушкинской, там, где была когда-то «Лира».
— В газетах пишут, что владелец в шоке. Он сделал сети беспрерывного питанья, чтоб избежать очередей. Решение проблемы по-английски: купил, ушел и не прощался. Приятней будет аппетит. Идея рухнула в России. Там очередь вдоль всей Тверской. У нас такое — популярность, у них — провальный менеджмент.
— Всё дело в перекрёстке. Ищите женщину, но знайте, место, умейте оказаться в нужном времени на точке, но своей. А эту точку время застолбило как место встречи. Изменить нельзя.
— Да, неизменна жизнь процессов.
— Процесс над интердевочками в прошлом, а текст над перекрёстком всё звучит. Как лира.
— Неудивительно, там Александр Сергеич Пушкин.
— Отброшен за бульвар. Но всё стремится перейти на Сретенку, для встречи с Гоголем, внизу стоящим. Ошибка архитекторов нарушила законы тяготенья.
— Зато как намагнитила перо. Что б ни случилось — пишут.
— Их след простыл, на популярном месте.
— А толпы на Тверской всё прибывают из подземки поездами.
— Да, соль земли — вечно младые надежды юношей питают.
— В «Макдоналдсе» под соусом французским, на лоне Пушкина снимаются.
— Семейства.
— Нет, генерации, а цель одна: родиться здесь, чтоб умереть в Париже.
— Да, соль земли — отбросы на помойку.
— Ой, ты меня пугаешь!
— Знаменьем сретенских бульваров?
— Нет, обобщеньем краеведенья Москвы.