В фильме более четко обозначена другая тем - разлуки и верности, о чем уже отчасти шла речь выше. Таня все время переживает долгие отъезды Андрея, но никакие искушения ее не посещают. Не посещают они и Родионова. Он постоянно думает о любимой женщине, о детях, семье. Истовая вера в Таню помогают ему переносить ему тяготы службы. Не случайно в фильме звучит военная песня-танго "Темная ночь":
Смерть не страшна,
С ней не раз мы встречались в степи.
Вот и теперь надо мной она кружится.
Ты меня и у детской кроватки не спишь
И поэтому знаю, со мной ничего не случится.
Критик А. Трошин сблизил картину "Если хочешь быть счастливым..." с почти одновременно снимавшейся с ней лентой А. Михалкова-Кончаловского "Романс о влюбленных". Там тоже говорится о любви, разлуки, верности. По мнению критика, оба эти фильмы по жанровой своей природе являются" современными киноромансами". И дальше: "В рассказанную кинодраматургом В. Соловьевым и режиссером Н. Губенко тривиальную историю разлуки, тревожного ожидания и встречи любящих молодых супругов включен любительский фильм, запечатлевший их свадьбу и озвученный романсом "Не пробуждай воспоминаний". Не найдя в данном случае убедительной сюжетной мотивировки, этот любительский ролик можно расценивать как невольную подсказку относительно "правил игры", как стилистический камертон, как наивный и сентиментальный архаизм, от которого в зрительской памяти неизбежно протягивается нить к старому, доброму, но ограниченному в средствах раннему кинематографу..."4.
В этом наблюдении есть доля истины. Критик вскрывает банальный мелодраматизм рассматриваемого фильма Губенко. Только вряд ли стоит здесь говорить о "киноромансе". Данное понятие подходит к ленте Кончаловского, но не к работе Губенко. Главное, что преследовал в своем фильме, так это прославление и утверждение героического характера, к чему обнаружил склонность еще в своем дебюте. Другой вопрос, удалось ли режиссеру убедительно реализовать такой замысел. И не превратился ли фильм в тривиальную мелодраму на "летчицком" материале.
Впрочем, неисправимая ошибка таилась уже в исходном проекте. Слов нет, благородно желание режиссера рассказать о хорошем и счастливом человеке, который бы вызвал сильную симпатию у широкой публики. Но и его изображать таковым с утра до вечера, с вечера до утра. Это и скучно, и неправдоподобно. Ведь счастье - не состояние, или не только и не столько состояние, а движение к нему через несчастье, через упорное преодоление разных преград, - внутренних и внешних. Феномен счастья интересен для искусства и его потребителей практически лишь тогда, когда оно рассматривается в постоянной динамике, в реальных конфликтах и борьбе.
Все это - истины прописные. Но их каждому художнику (и не только художнику) приходится открывать для себя заново. Учатся более всего не на чужих, а на собственных ошибках.
***
Вот любопытный отрывок из беседы Николая Губенко и Льва Аннинского. Отвечая на прямой вопрос критика, стыдится ли он своих картин, режиссер отвечает: "Первой не стыжусь... (имеется в виду "Пришел солдат с фронта" Е.Г.).
- А вторая ваша картина? "Если хочешь быть счастливым..." про летчиков.
- Это я от отчаяния. Это был шаг в сторону неправды, выдуманности... (С неожиданной резкостью): десять шагов в стороны неправды!".
Здесь не очень ясно, о каком отчаянии шла речь. После постановки первой своей картины, режиссер был, как говорится, в полном порядке. Но внутренне он, действительно, оказался на распутье, о чем я уже писал ранее.
Важно еще раз подчеркнуть неординарную самокритичность Губенко, сказавшуюся и в оценке второго своего фильма. Кинорежиссеры не любят, ох, как не любят, признаваться в своих промах и ошибках. Даже, если сегодня признается, то завтра, скорее всего, будет утверждать обратное. У режиссеров в неудачах вечно виноваты другие: сценарист, подсунувший слабый материал; актер, не проникнувшийся гениальным постановочным замыслом; редактор, препятствовавший творческому полету фантазии; некие внешние обстоятельства... Николай Губенко, что делает честь его уму, укорял в провале картины лишь самого себя.
Но в связи с лентой "Если хочешь быть счастливым..." он высказывал и вполне обоснованные претензии и к критикам, и к своим коллегам, упрекнув и тех, и других в лицемерии. Оно, увы, весьма свойственно людям искусства и вчера, и сегодня.
На эту щекотливую тему Губенко горячо говорил, выступая на "круглом столе" кинорежиссеров во Всесоюзном научно-исследовательском институте киноискусства в феврале 1975 года "... К сожалению, ни от одного критика, ни от того, кого я бы считал своим товарищем и другом, не услышал реальной оценки
фильма "Если хочешь быть счастливым..." ...И я был тронут до слез, когда в буфете киностудии "Мосфильм" после полугодового шептания змеиных языков, когда в лицо говорилось о картине одно, а за спиной - другое (картина получила первую категорию), я впервые услышал искренние и человеческие слова от Андрея Смирнова: "Что ты сделал, елки-палки, Коля? Неужели это тебя больше всего волнует в жизни?!"5.
Пройдет несколько лет после провала со второй картиной. Н. Губенко поставит новые фильмы, станет известным, даже маститым режиссером, мэтром от кино. В памяти не только зрителей, но даже критиков сотрется неудача с лентой "Если хочешь быть счастливым...". А самого режиссера эта неудача продолжала волновать, жечь. Назначенный министром культуры СССР, он, в одном из первых своих интервью, не преминет сказать, оценивая пройденный путь в кинорежиссуре, довольно горькие слова. "Несмотря на рабство, я старался не заниматься работой, за которую могло быть стыдно. Одна работа, впрочем, выпадает из ряда: фильм "Если хочешь быть счастливым...". До сих пор я испытываю неловкость за уступки "высоким политическим мотивам", которые допустил в сценарии. Помню, картине дали первую категорию. Я сказал министру кино Ермашу, что она недостойна такой оценки. Конечно, согласился Ермаш, в следующий раз мы тебе снизим. И снизили за фильм, который я люблю, - "Из жизни отдыхающих"6. Но это произойдет не скоро.
***
Очевидно, что фильм "Если хочешь быть счастливым..." не принес счастья режиссеру, хотя в личной жизни он и Жанна жили вполне счастливо. Несовпадение такого рода достаточно часты, да и творческие неудачи преходящи, сменяются удачами.
Не будет преувеличением сказать, что фильмом "Если хочешь быть счастливым..." Губенко сделал самому себе стойкую прививку от казенно-оптимистических представлений о современности и современном герое. Это отчетливо видно и по его публицистическим выступлениям той поры. Внешне они вроде совершенно "правильны", отвечают букве господствовавших тогда идеологических стереотипов, Внутренне же, если в них пристальнее вглядеться, эти выступления не во всем им соответствуют, а то и просто, незаметно противоречат.
В 1978 году один из номеров "Искусства кино" был посвящен шумно отмечаемому шестидесятилетию ленинского комсомола. Главный редактор журнала Е.Д. Сурков отлично знал толк в таких парадных мероприятиях. Номер открывался обширной цитатой из юбилейной речи Л. Брежнева на ХYIII съезде ВЛКСМ, затем шла велеречивая передовица, ее сменяли выступления ведущих творческих деятелей вперемешку с отзывами "рядовых" зрителей - звеньевой колхоза, ученого, ткачихи, бригадира фрезеровщиков и т. п. Кто мало-мальски знаком с журнально-газетной практикой тех лет, тот знает, что подобные материалы готовились обычно редакционными сотрудниками по принципу "лучше сам напишу, чем доверюсь дилетанту". Если и не все сочинялось за автора, то беспардонно вписывалось, как и вычеркивалось многое, нередко без его ведома и согласия. Впрочем, кто-то, конечно, писал и все сам. И его не очень правили. А, может, все-таки и правил. Сейчас и комиссар Мегрэ не смог бы добраться до истины. Но приходится брать данные материалы как факт, как выражение определенных мнений и взглядов. Иная позиция юридически невозможна.
В "комсомольском" номере "Искусства кино" наряду со С. Ростоцким, С. Никоненко, Е. Прокловой, Э. Кеосаяном, Н. Мащенко и другими тогдашними фаворитами Госкино фигурирует и Н. Губенко. Как никак, он лауреат премии Ленинского комсомола, присужденной ему "за талантливое художественное воплощение образов советских людей, за создание кинопроизведений, воспитывающих у молодежи гражданственность, мужество, любовь к Родине".
Губенко соблюдает все ритуалы. В начале он благодарит редакцию журнала за оказанную "высокую честь - выступить на страницах номера, посвященного 60-летию Ленинского комсомола. Ведь это и мой праздник, но, верю, сохранил в себе комсомольский заряд"7. Я почти не сомневаюсь, что сказано это было Николаем искренне, хотя сейчас и может показаться и чем-то карьеристки высокопарным, отменно фальшивым. Но не стоит механически переносить современные наши понятия на советское прошлое.
В те годы еще теплилась надежда, что можно кардинально реформировать наше общество изнутри, сохраняя и наполняя новым содержанием существующие социальные структуры. Весь вопрос был, применительно к разбираемому мною сюжету, какой реальный смысл вкладывался Н. Губенко в словосочетание "комсомольский заряд". Не поленимся, найдем десятую книжку "Искусство кино" за 1978 год и прочитаем, без предвзятости, напечатанный текст. Да, там есть и дежурные трескучие фразы, но гораздо больше дельных, серьезных суждений. Не каких-то необыкновенных откровений, на них автор и не претендовал, однако кое-что из высказанного им носило вполне разумный характер - в частности, его размышлений о "молодежном" кинематографе.
По мнению Губенко, не следует резко делить кино на "молодежное" и "взрослое". Сами "молодежные проблемы существуют в кругу других сложных проблем нашей жизни". И от этих сложных проблем нельзя "уберегать" советских юношей и девушек. Напротив, их необходимо смело вовлекать в решение насущных вопросов современности, приковывать к ним активно внимание молодежной аудитории. Вместе с нею искать такого решения. В условиях, когда у кормила власти стояли очень пожилые люди, такое "вместе" выглядело почти крамолой, впрочем, безобидной. Мало ли кто что говорит. И сами партийные старцы любили заявлять о своей близости к комсомолу, ревностно следя, чтобы его вожди не приняли бы их слова всерьез.
Примечательно то обстоятельство, что Губенко критически оценивает интеллектуальный и эстетический уровень советских фильмов о молодежи. Делает он это в мягкой форме, но и без каких-либо юбилейных восторгов. "... Нашему молодому герою порою не хватает многообразия. Даже в лучших своих образцах он несколько стереотипен... Иногда вдруг появляется какой-нибудь уникальный персонаж. И сразу же после этого люди, идущие по линии наименьшего сопротивления, начинают копировать и варьировать его. Я такие копии или вариации называю "сателлитами", потому что они не несут самостоятельного содержания и смысла. Это бывает и в драматургии, и в режиссуре, и в актерской работе"8.
Для понимания творческого "я" любого художника всегда важно знать, с кем из своих коллег, как старшего возраста, так и сверстников, он солидаризируется, чьи фильмы любит и ценит. Впрочем, нередко это вопрос больше дипломатической тактики, чем реалий художественных вкусов и взглядов. Разумеется, в своей "комсомольской" статье Николай отдает должное Сергею Герасимову. Перечисляя его фильмы от "Семеро смелых"(1936 г.) до "Любить человека"(1972 г.), любимый ученик напоминает, "что все это фильмы о советской молодежи. Но и не только о ней - о нашем образе жизни, о нашей действительности". Это сказано не вполне точно, - лучшим довоенным фильмом Герасимова был все-таки "Маскарад" по одноименной драме М. Лермонтова, а послевоенным - "Тихий Дон", добротная экранизация романа М. Шолохова. Создается ощущение, что комплименты в адрес вгиковского учителя носят в данном случае чуточку формальный характер.
Из своих сверстников-режиссеров Губенко выделяет Александра Митту, Сергея Соловьева, Динару Асланову Их фильмы настоятельно близки и молодому зрителю, и умудренному жизненным опытом. С глубоким уважением ученик Герасимова пишет о Глебе Панфилове и Алексее Германе, подчеркивая, что они берут для своих фильмов сюжеты из самой жизни и пользуются не двумя красками, а целой палитрой. Перед этим Губенко не без иронии указал на распространенный просчет в обрисовке экранных персонажей: обычно употребляют лишь две краски, - черную и белую. Положительный герой всегда только положительный, а отрицательный - всегда и во всем отрицательный. По этому рецепту, мог бы добавить Губенко, создавал он и свою картину "Если хочешь быть счастливым...". Но сколько можно каяться?
Ранее, еще в 1972 году, Губенко сказал в одном из своих интервью, что "его режиссеры" - это А. Кончаловский, И. Авербах, С. Соловьев. Честно говоря, трудно уловить внутренние связи между творческими устремлениями Губенко, и, скажем, Кончаловского или, тем более, Авербаха, Германа, но, возможно, они и есть или были - чужая душа потемки. Тогда же Николай подчеркнул, что хотел бы быть таким режиссером, как Глеб Панфилов. Это более понятно. Панфилов - режиссер острых и неординарных коллизий, основанных в первых его двух фильмах, так сказать, на народном, русском материале.
В другом интервью того же 73-го года, Николай с воодушевлением говорит о Шукшине, что уже отмечалось мною. Но не грех и повториться. "Мне нравится все, - с пафосом утверждает Губенко, - что он пишет. Хотя я не могу сказать, кто именно - писатель, актер или режиссер - привлекает в нем больше. Шукшин в целом, как личность, как явление в нашем искусстве, близок мне. Я очень ценю его национальную устремленность. Ведь интернационален по-настоящему только тот, кто, выражая народные чаяния, добивается их общечеловеческого звучания... Он много видел, пережил. Разговаривать с ним, делиться с ним мыслями - удовольствие. К тому же он оказался человеком преданным. И я ему бесконечно благодарен"9.
В тексте 1978 года имя Шукшина, умершего в 1974 году, не названо. Возможно, оно и не очень ложилось в юбилейный разговор о комсомоле и молодом герое, хотя фильм "Живет такой парень" можно было бы смело им вспомнить. Но примерно в ту же пору Губенко в беседе с Львом Аннинским возвращается к теме Шукшина.
Критик просит режиссера назвать "в мировом кинематографе режиссера, который оказал на вас решающее воздействие?".
После паузы - ответ: Шукшин.
Аннинский не скрывает своего удивления: "Шукшин? Признаться, я не могу понять это... У вас же с ним разный почерк".
Я понимаю удивление Аннинского. И тут дело не только в различии режиссерского почерка, но и самого менталитета обоих режиссеров. Народность Шукшина уходит разветвленными крестьянскими корнями глубоко в его душу, неискоренима в ней. У Губенко подобные корни слабее, как я уже говорил, он человек сугубо городской и более светский, чем Василий Макарович. Как актеры, они совсем разные. Какая-либо брехтовщина, эксцентрика Шукшину, в личной его практике, была совершенно чужда. В последние годы своей жизни он жаловался, что смертельно устал и от московской суеты, и от кинорежиссуры. Но представить его себе высокопоставленным чиновником, парламентарием я просто не могу. Если бы он уехал из Москвы, то целиком бы, наверное, сосредоточился на писательстве. Да и в кино, рано или поздно, вероятно, вернулся бы. Но вернемся к диалогу Аннинского и Губенко.
Губенко: "Я не про почерк, я про другое, Из общения с Василием Макаровичем я вынес окончательное решение: режиссер может показывать только то, что он сам лично пережил. То, что стало его судьбой. Акын едет по степи и поет все, что видит; кажется, никакой "работы", а на самом деле он поет свою душу, свою судьбу, на что бы ни упал его взгляд. Тут народный сказитель сродни писателю высочайшего класса. Есть завет Хемингуэя: пиши только о том, что пережил сам...".
Однако в начале этой беседы критик задал Николаю прямой вопрос: "Скажите, какие режиссеры на вас влияли?" Ответ ошеломляющий: "Не знаю".
Но, пожалуй, этот ответ самый точный и искренний. Воспринимая разные творческие импульсы, Губенко переплавлял их в тигле своей души. С тем, чтобы нащупать свой путь в искусстве. Николай сбился с шага в случае с фильмом "Если хочешь быть счастливым...". Но вскоре вернулся к самому себе, к лучшему в себе. В этом, думаю, помогла ему и его актерская работа.
***
5. Радостные встречи.
В 1975 году на экран выходят два масштабных фильма с участием Николая Губенко. "Они сражались за Родину" Сергея Бондарчука и "Прошу слова" Глеба Панфилова. Каждая из этих картин представляла, по мнению большинства критиков, на свой лад, выдающееся явление в нашем кинематографе. Я вполне разделяю это мнение применительно к работе Бондарчука. Так думал в те времена, точно так же думаю и сегодня.
"Они сражались за Родину" - лучшая, наиболее цельная, глубокая, динамичная лента Бондарчука. И этот факт не могут перечеркнуть последующие его неудачи. Вымученный, псевдо значительный фильм "Красные колокола", волюнтаристским решением большого партийного начальства удостоенный Государственной премией СССР за 1984 год и серьезный, выстраданный автором, но не сложившийся в органичное целое, фильм "Борис Годунов" по трагедии А. Пушкина.
В картине "Они сражались за Родину" правдиво и жестко рассказывается вслед за Шолоховым о великой народной войне, прославляется неброский, но и такой беззаветно русский, бескорыстный героизм советского воина. В этой картине занято целое созвездие выдающихся наших актеров - В. Шукшин, И. Лапиков, Г. Бурков, В. Тихонов, Ю. Никулин, А. Степанова, Н. Мордюкова, сам Бондарчук и др. Пусть и в маленьких эпизодах, но в фильме выступили И. Смоктуновский и Е. Самойлов.
Небольшая роль и у Н. Губенко - лейтенанта Голощекова. Его герой - из тех фронтовых офицеров, которые все боевые и бытовые тяготы делят на равных со своими солдатами, не отделяя себя от них. И об этих офицерах поет ныне Олег Газманов в своей знаменитой песни "Господа офицеры". Слушая ее на концертах, весь зал встает.
Герою Губенко совершенно чужды показуха, выспренность, ячество. Актер играет в благородно-сдержанной манере, наполняя создаваемый им экранный образ своим искренним восхищением к подвижникам Отечественной войны, которую наш народ никогда не забудет, как не забыл он и первую Отечественную войну, 1812 года, против полчищ Наполеона.
Лейтенант Голощеков запоминается зрителю, хотя и не очень часто появляется на экране. И по духу своему, и по внешнему облику он близок каждому русскому человеку.