Вся классическая древняя литература всплыла на поверхность только в Возрождение или непосредственно перед ним. Происхождение рукописей загадочно, сведения об их судьбе в предшествующие ("темные") века отсутствуют, и во многих случаях можно предполагать, что в те века их вообще не было. Сегодня практически отсутствует информация о том, на каком основании события, описанные в классических текстах, были отнесены в глубокую древность.
Например. Цицерон, как и все античные авторы, стал известен исследователям только в Возрождение. Древнейшими списками так называемого "неполного извода" текстов Цицерона считаются списки IX-X веков; архетип неполного извода "давно погиб". В XIV-XV веках интерес к Цицерону взрастает до такой степени, "что около 1420 г. миланский профессор Гаспарино Барцицца... взялся за рискованный труд: собрался заполнить пробелы "неполного извода" собственными дополнениями для связности. Но не успел он закончить свою работу, как совершилось чудо: в глухом итальянском городке Лоди была найдена заброшенная рукопись с полным текстом всех риторических произведений Цицерона... Барцицца и его ученики набрасываются на новую находку, расшифровывают с трудом ее старинный (вероятно, XIII в.) шрифт и изготовляют, наконец, удобочитаемую копию. С этой копии снимаются списки, и в своей совокупности они составляют "полный извод"... А между тем происходит непоправимое: архетип этого извода, Лодийская рукопись, оказывается заброшенной, никому не хочется биться над ее трудным текстом, ее отсылают обратно в Лоди, и там она пропадает без вести: начиная с 1428 г. о ее судьбе ничего не известно. Европейские филологи до сих пор оплакивают эту потерю для наших дней" (цит. по книге: Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. М., Наука, 1972).
Да, большими забавниками были ученые эпохи Возрождения.
Самая древняя биография Аристотеля датируется 1300 годом, причем, как сообщает Зубов В.П. в книге "Аристотель", рукопись эта "все более и более разрушается, и отдельные места, которые удавалось прочесть в XIX веке. теперь читаются с большим трудом". (Такова, заметим, судьба практически всех рукописей: за несколько веков они полностью ветшают, и эта биография, если датировка ее правильна, из числа долгожителей. Тем удивительнее, когда возраст рукописных кодексов Библии, прекрасно сохранившихся, на пергаменте, даже не утратившем гибкости, специалисты по палеографии спокойно оценивают в тысячу и более лет.) Считается, что философия Аристотеля была забыта и вновь прославилась у латинян лишь начиная приблизительно с 1230 года.
"Начала" Евклида". Древнейшая из известных копий датируется 888 годом; остальные - X - XIII веками.
Научные труды Архимеда. Основой всех современных изданий являются утраченная рукопись XV века и константинопольский палимпсест, найденный только в 1907 году. Считается, что впервые рукописи Архимеда попали в Европу после 1204 года. Первый перевод датируется 1269 г. (однако полный текст его найден только в 1884 г.). Первое печатное издание - в 1503 г., первое греческое издание - в 1544 г., после чего работы Архимеда входят в научный обиход.
Книга Светония "Жизнь двенадцати цезарей" также имеется только в очень поздних списках; все они восходят к "единственной античной рукописи", находившейся якобы в распоряжении Эйнхарда (около 818 г. н.э.), который писал "Жизнь Карла", старательно воспроизводя (так считается сегодня) "светониевские биографические схемы". Эта так называемая Фульдская рукопись и первые списки с нее до нас не дошли; старейшим списком книги Светония считается текст IX века, но всплыл он на поверхность лишь в XVI веке. Остальные списки датируются не ранее чем XI веком.
Фрагменты книги Светония "О знаменитых людях" также появились очень поздно: Поджо Браччолини в Германии, в 1425 г., открыл так называемую Герсфельдскую рукопись. Она не сохранилась (уцелели только несколько листов из текстов Тацита), но уцелели около 20 списков с нее, сделанных в Италии в XV веке. Она также датируется IX веком.
Датируется... Но кем, и когда, и на каких принципах?
Датирование античных источников проводили в XIV - XVI веках на основе не дошедших до нас соображений. В последующие века новые находки датировались, естественно, "по образцу и подобию" прежних датирований - по сходству содержания и внешних признаков с теми материалами, датировка которых "уже хорошо известна".
Вот одна из загадочных находок. В 1497 г. была обнаружена книга "Об архитектуре" Витрувия. В астрономическом разделе книги с невероятной точностью указаны периоды гелиоцентрических (!) обращений планет. Получается, что архитектор Витрувий (живший, как определили средневековые хронисты, якобы в I-II вв. н.э.) знал эти числа лучше астронома Коперника; более того, в периоде обращения Сатурна он ошибся только на 0,00007 долю современного значения этого периода, для Марса ошибка всего 0,006, для Юпитера - 0,003.
Книга Витрувия во многом похожа на книги замечательного гуманиста XV века Альберти (1414-1472 гг.). Альберти знаменит как крупнейший а рхитектор; но и Витрувий, как следует из его труда, - архитектор. Альберти - автор известной архитектурной теории, удивительно близкой к аналогичной теории, изложенной в труде Витрувия. Альберти написал фундаментальный труд под названием "Десять книг об архитектуре", включавший в себя не только его теорию архитектуры, но и сведения по математике, оптике, механике; но и книга Витрувия тоже называется "Десять книг об архитектуре", и содержание ее аналогично. Сейчас считается, что Витрувий был для Альберти "образцом для подражания при составлении собственного трактата", и что труд Альберти целиком выдержан "в античных тонах". Специалисты давно составили таблицы, в которых параллельно друг другу (иногда совпадая дословно!) идут фрагменты труда Альберти и фрагменты труда Витрувия, и отметили, что книга Витрувия абсолютно естественно вписывается в атмосферу и идеологию XV века, - отсюда, дескать, и естественное желание Альберти подражать ему. Подавляющее большинство построек Альберти выполнено "в античном стиле"; он создает дворец "по образцу и подобию древнеримского амфитеатра". Итак, ведущий архитектор эпохи заполняет города Италии античными постройками, которые сейчас считаются "подражаниями древности", и пишет книги "в античном стиле".
Почему бы и нет?.. Но вот несколько настораживающих моментов. Первое. Книга Витрувия, обратите внимание, была найдена и обнародована лишь через четверть века после смерти Альберти, - и не в его архивах, надо заметить. Второе. Не подозрительно ли созвучие имен, с легкой анаграммой - типичным средневековым приемом для шифровки имен и фраз: Альберти - берт- вирт - Витрувий?..
Даже только два эти соображения должны бы насторожить любого достаточно осторожного исследователя: не исключено, что "труд Витрувия" - один из вариантов труда Альберти, по недоразумению (либо же - чьими-то стараниями) принятый за "античный". Легко представить атмосферу веселого ажиотажа, царившую в ученом мире того времени, когда "из ниоткуда" десятками возникали новые и новые шедевры античности, и понять спортивный азарт охотников за древними рукописями. Где спортивный азарт, - далеко ли и до неспортивных приемов?..
Но нет. Историки не спешат сомневаться. Они только уточняют средневековую датировку: "Витрувий жил во второй половине I века до н.э."
Были и другие загадочные раздвоения вроде "Альберти-Витрувия". Например: последним из знаменитых римских юристов был Эренний Модестин, умерший в 244 г.н.э. Юридическая наука впала в летаргический сон, и только 900 лет спустя вдруг пробуждается во всей своей красе: Ирнерий, основатель школы в Болонье, около 1088 г. н.э. стал читать "возродившееся" римское право, якобы "собрав" древние Юстиниановские кодексы. Умер Эренний - Ирнерий воскрес...
Любопытно было бы (жаль, нет такой возможности) побеседовать с современниками Альберти и порасспросить их: действительно ли его постройки воспринимались тогда как "подражание античности", или это - заблуждение более поздних историков, отнесших рсцвет "античной архитектуры" во времена, на тысячу с лишним лет более ранние?
Можно поставить вопрос и более широко (что мы и делаем в следующей главе): действительно ли культурная и общественная жизнь Италии времен Ренессанса и несколько ранее была такой, какой изображают ее нынешние историки? Дело в том, что они (что очень знаменательно!) активно оспаривают даже многие свидетельства очевидцев тогдашней жизни, обвиняя их в ошибках и заблуждениях. Обратим внимание, что все эти обвинения возникают тогда и только тогда, когда написанное очевидцами противоречит современной хронологической версии.
--------------------
В качестве приложения к этой главе, чтобы читатель смог ярче представить себе атмосферу XV века, можно подробнее рассказать о Браччолини, взяв за основу книги Гошара и Росса, а также 4-й том из Собрания сочинений А.Амфитеатрова (СПб, 1911), цитаты из которого для удобства чтения приводим без кавычек.
Поджо Браччолини - один из самых ярких писателей Возрождения, автор первоклассных исторических и моралистических книг, автор археологического руководства к изучению памятников Рима и известной "Истории Флоренции", написанной в духе летописи Тацита. Этот блистательный подражатель был в полном смысле слова властителем дум своего века. Критика ставила его на один уровень с величайшими авторами Возрождения... Первую половину итальянского XV века многие находили возможным определять "веком Поджо". Флоренция воздвигла ему заживо статую, изваянную резцом Донателло. Широкий образ жизни стоил Поджо Браччолини дорого и заставлял его вечно нуждаться в деньгах. Источником добавочных доходов явились для него розыски, приготовление и редактирование списков античных авторов. В XV веке это была очень доходная статья. При содействии флорентийского ученого, книгоиздателя Никколо Никколи (1363-1437) он устроил нечто вроде постоянной студии по обработке античной литературы и привлек к делу целый ряд сотрудников и контрагентов, очень образованных, но сплошь - с темными пятнами на репутациях. Первые свои находки Поджо Браччолини и Бартоломео ди Монтепульчано сделали в эпоху Констанцского собора. В забытой, сырой башне Сен-Галленского монастыря, "в которой заключенный трех дней не выжил бы", им посчастливилось найти кучу древних манускриптов: сочинения Квинтилиана, Валерия Флакка, Аскония Педиана, Нония Марцелла, Проба и др. Открытие это сделало не только сенсацию, но и прямо-таки литературную эпоху.
Позже Браччолини нашел фрагменты текстов Петрония и "Буколики" Кальпурния, так и не разъяснив обстоятельства этих находок.
Кроме оригиналов, Браччолини торговал и копиями, которые сбывал за огромные деньги. Например, продав Альфонсу Арагонскому копию Т.Ливия, Поджо на вырученные деньги купил виллу во Флоренции. С герцога д'Эсте он взял сто дукатов (1200 франков) за письма св. Иеронима, - и то с великим неудовольствием. Клиентами Поджо были Медичи, Сфорца, д'Эсте, аристократические фамилии Англии, Бургундский герцогский дом, кардиналы Орсини, Колонна, богачи, как Бартоломео ди Бардис, университеты, которые в ту пору либо начинали обзаводиться библиотеками, либо усиленно расширяли свои старые книгохранилища.
Основные списки книг Тацита (так называемые 1-й и 2-й Медицейские списки) хранятся во Флоренции, в книгохранилище, среди директоров-устроителей которого был Поджо. Эти списки, согласно традиционной хронологии, - прототипы всех других древних списков Тацита. Первое печатное издание было сделано в 1470 г. со 2-го Медицейского списка (либо же с его копии, якобы хранившейся в Венеции, в библиотеке св.Марка, но исчезнувшей). Два Медицейских списка дают полный свод всего, что дошло до нас от исторических произведений Тацита.
В рамках традиционной хронологии имя Тацита, как считается сегодня, исчезло на многие века вплоть до эпохи Возрождения. Гошар и Росс дают обзор всех упоминаний о Таците ранее того, как Поджо нашел его книги, и оказывается: все эти упоминания (весьма немногочисленные) носят общий характер и, вполне возможно, к автору "Истории" вообще не имеют отношения.
В ноябре 1425 года Поджо из Рима уведомил Никколи во Флоренции, что "некий монах" предлагает ему партию древних рукописей, в числе их "несколько произведений Тацита, нам неизвестных". Никколи немедленно соглашается на сделку, но покупка почему-то затягивается на много месяцев. Поджо тянет дело под разными предлогами. На запрос Никколи Поджо дал довольно запутанный ответ, из которого ясно только одно, что в эту пору книги Тацита у него еще не было. С монахом Поджо что-то немилосердно врет и путает: монах - его друг, но, будучи в Риме, почему-то не побывал у Поджо... книги в Герсфельде, а получить их надо в Нюрнберге... и т.д. Раздраженный Никколи вытребовал себе "обнаруженный" Поджо каталог книг, и обнаружилось, что в каталоге никакого Тацита не оказалось. В такой странной волоките недоразумений, имеющих вид искусственности, проходят и 1427 и 1428 годы. Наконец, в 1428 году, Поджо извещает Никколи, что таинственный монах опять прибыл в Рим, но - без книги! Растянувшись чуть ли не на пять лет, открытие Поджо огласилось раньше, чем было совершено, и вокруг него роились странные слухи. Это очень волновало Никколи, но Поджо отвечал: "Я знаю все песни, которые поются на этот счет... так вот же, когда прибудет Корнелий Тацит, я нарочно возьму да припрячу его хорошенько от посторонних". Казалось бы, справедливо замечает Гошар, - самою естественною защитою рукописи от дурных слухов было бы показать ее всему ученому свету, объяснив все пути, средства и секреты ее происхождения. Поджо, наоборот, опять обещает хитрить.
Гошар и Росс обнаружили, что Поджо в много позднейшем издании писем своих к Никколи, упустив из виду даты переписки своей о Таците 1425-1429 гг., с каким-то задним намерением фальсифицировал даты 28 декабря 1427 г. и 5 июня 1428 г. в двух вновь оглашенных письмах, в которых он просит Никколи выслать ему (?!) другой экземпляр Тацита, находящийся будто бы уже у Никколи. Сопоставляя даты переписки и тексты писем, Гошар утверждает, что этот таинственный "второй экземпляр" есть не что иное, как 1-й Медицейский список (обнаруженный якобы только много лет спустя!). Гошар считает, что "даты писем подложны, сочинены post factum появления в свет Тацита от имени Никколи затем, чтобы утвердить репутацию первого списка (2-го Мецидейского)... и подготовить дорогу второму списку".
Изучая историю происхождения Первого Мецидейского списка (обнаруженного вторым), нельзя не отметить, что повторяется легенда, окружавшая 80 лет тому назад список Никколо Никколи. Опять на сцене северный монастырь, опять какие-то таинственные, неназываемые монахи. Какой-то немеций инок приносит папе Льву X начальные пять глав "Анналов". Папа в восторге, назначает будто бы инока издателем сочинения. Инок отказывается, говоря, что он малограмотен. Посредником торга легенда называет Арчимбольди. Однако Арчимбольди ни словом не обмолвился об этом обстоятельстве, хотя Лев X - якобы через его руки - заплатил за рукопись 500 цехинов (6000 франков), целое состояние.
Гошар считает, что эти вечные таинственные монахи, без имени, места происхождения и жительства, - продолжатели фальсификационной системы, пущенной в ход Поджо Браччолини. Их никто никогда не видит и не знает, но сегодня один из них приносит из Швеции или Дании потерянную декаду Тита Ливия, завтра другой из Корвеи или Фульды Тацита, и т.д., - всегда почему-то с далекого, трудно достижимого севера и всегда как раз с тем товаром, которого хочется и которого недостает книжному рынку века.
Изучение переписки друзей Поджо не проясняет ничего. Авторы писем либо вообще умалчивают о находке, либо приводят взаимоисключающие версии. Гошар предполагает, по единству темнот и легенд, окружающих обе части Тацитова кодекса, что они обе - одного и того же происхождения: что они вышли из римской мастерской флорентийца Поджо Браччолини.
Гошар и Росс приводят данные, показывающие исключительную способность Поджо к перевоплощению (по его собственным книгам): он пишет не иначе как по-латыни, и как пишет! По гибкости подражания это Проспер Мериме XV века. Когда читателю угодно, Поджо - Сенека, Петроний, Тит Ливий; как хамелеон духа, он пишет под кого угодно. Анализ текста Тацита показывает серьезные расхождения воззрений автора на историю и географию древнеримского государства по сравнению с принятой сегодня традиционной версией. Гошар, перечислив множество "ошибок", которые, по его мнению, не мог сделать римлянин первого века, отмечает те из них, которые отличают в авторе человека с мировоззрением и традициями XV века.
Гошар и Росс обнаружили довольно явные следы, говорящие, по их мнению, о подлоге. В Лондоне Поджо жил, очень обманутый в расчетах на щедрость Бофора. В 1422 году Пьеро Ламбертески предлагает ему проект какой-то исторической работы, которая должна быть выполнена по греческим источникам и в строгом секрете, в трехгодичный срок, во время которого Поджо будет обеспечен гонораром в 500 золотых дукатов. "Пусть он даст мне шестьсот и - по рукам! - пишет Поджо, поручая Никколи сладить это дельце. - Занятие, им предлагаемое, очень мне нравится, и я надеюсь, что произведу штучку, достойную, чтобы ее читали". Месяцем позже он пишет: "Коли я увижу, что обещания Пьеро перейдут от слов к делу, то - не только к Сарматам, к скифам я рад буду забраться ради работы этой... Держи в секрете проекты, которые я тебе сообщаю. Если я поеду в Венгрию, это должно остаться тайною для всех, кроме нескольких друзей". В июне: "Будь уверен, что если мне дадут время, я сочиню вещь, которою ты будешь доволен. Когда я сравниваю себя с древними, я опять верю в себя. Если взяться хорошенько, то я ни перед кем не ударю в грязь лицом". Где он был затем, неизвестно. По Корниани, в самом деле, зачем-то жил в Венгрии. По Тоннели, приехал прямо во Флоренцию. Состоялась ли его загадочная сделка с Ламбертески, мы тоже не знаем... Но если даже и нет, остается впечатление, что Ламбертески предлагал Поджо выполнить какой-то тайный исторический труд. Тайна предполагалась настолько строгою, что Поджо должен был работать в Венгрии, меж тем как его предполагали бы все еще в Англии. Для работы этой он должен был изучать греческих авторов... В этой работе ему предстояло состязаться с античными историками. И, наконец, весь секрет, которого от него требовали, а он принимал, показывает, что дельце-то предполагаемое было, хотя и литературное, и ученое, но - не из красивых. Заметим, предложение Ламбертески было не случайным: Поджо уже был один раз пойман на изготовлении фальсификата. Несколькими годами ранее он выпустил в свет у Никколи "Комментарии Кв. Аскония Педиана". Оригинала никто никогда не видал, а все копии Никколи переписывал тоже с копии, присланной ему Поджо из Констанца. Успех был громадный, хотя ученый мир быстро разобрал, что дело тут неладно. Поджо, кажется, мало и заботился о том, чтобы скрывать свой подлог. Успех подложного Аскония Педиана вызвал целую серию других подлогов от имени того же фантастического автора, но все они были слишком грубы и немедленно разоблачались. Поджо оказался лишь искуснее других.
Прежде чем начать свою аферу с Тацитом, он пробует запродать Козьме Медичи и Леонелло д'Эсте какой-то великолепный экземпляр Тита Ливия - и опять в таинственной обстановке: на сцене дальний монастырь на островке Северного моря, шведские монахи и пр. Тут дело вряд ли шло о подлоге сочинения, но очень могло идти - о подлоге экземпляра. Известно, что Поджо владел ломбардийским почерком в совершенстве, а именно такой рукописью он и соблазнял принцев. Но тут у него дело сорвалось, и затем драгоценный экземпляр исчезает куда-то без вести... Замечательно, что в этот период жизни своей Поджо, столь вообще плодовитый, не пишет почти ничего своего. Зато он бесконечно много учится, - и систематически, односторонне, видимо, дрессируя себя на какую-то ответственную работу по римской истории имперского периода. Никколи едва успевает посылать ему то Аммиана Марцеллина, то Плутарха, то Географию Птолемея и т.д.
Гошар считает, что начинал свой подлог Поджо один, но был вскоре вынужден посвятить в это дело и Никколи. Сначала они, вероятно, пустили в обращение так называемый 2-й Мецидейский список, а 1-й придержали в целях "содрать две шкуры с одного вола", однако вскоре "рынок был испорчен" появлением значительного числа разоблаченных подлогов. Поджо не решился рисковать второй раз. Этот 1-й список был, вероятно, пущен в обращение его сыном Джованни Франческо, после того, как он промотал все состояние отца.
Кроме указанных произведений, фирма Поджо - Никколи пустила в обращение тексты следующих классических авторов: полного Квинтилиана, некоторые трактаты Цицерона, семь его речей, Лукреция, Петрония, Плавта, Тертуллиана, некоторые тексты Марцеллина, Кальпурния Секула и др. После находки Тацита рынок всколыхнулся: в 1455 году Энох д'Асколи нашел в каком-то датском монастыре (и снова монастырь, и снова на севере) Тацитовы "Диалог об ораторах", "Жизнеописание Агриколы" и "Германию", язык которых и характер, как известно, значительно разнятся от "Истории" и "Анналов". Появились на рынке "Facetiae", приписываемые Тациту, и подлог был не скоро разоблачен.
Мы привели этот пример отнюдь не для того, чтобы уверить читателя, будто античные документы являются фальсификатами. Автор настоящей книги не разделяет гипотезы Н.А.Морозова, согласно которой большинство произведений античности являются подлогами. Наша позиция существенно иная: как показали результаты наших исследований, практически все дошедшие до нас древние документы являются подлинниками, написанными отнюдь не для того, чтобы сбивать с толку будущих хронологов. Практически все описанные в древних документах события происходили в действительности. Другой вопрос: где и когда? Причем этот вопрос справедливее всего адресовать не авторам древних источников, а хронологам, ухитрившимся вконец запутаться при датировке этих документов - настолько, что Гошар и Росс совершенно не случайно обнаружили "анахронизмы" (точнее же, расхождения с устоявшейся хронологией) у Тацита, столь вопиющие, что они, как ученые, сочли своим долгом вслух возмутиться. Но ошиблись адресатом. Они обвинили в подлоге энергичного Поджо, а следовало бы - не менее энергичных И.Скалигера и его учеников.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Средневековый Рим - глазами очевидцев и историков
По-детски наивные фрески и скульптуры, ученые труды и бытовые письма, сохранившиеся от раннего (и не очень раннего) средневековья, дают современным историкам немало поводов для добродушных усмешек. Судите сами.
Библейские и античные персонажи фигурируют в искусстве веков, непосредственно предшествующих эпохе Возрождения, в средневековых костюмах. На порталах соборов ветхозаветные цари и патриархи соседствуют с античными мудрецами и евангельскими персонажами. Похоже, что, на взгляд художников и скульпторов, все они близки во времени.
Историк: "В искусстве средневековья развилось анахроническое отношение к истории".
Крестоносцы в конце XI века были убеждены, что идут карать не дальних потомков палачей, распявших Спасителя, но самих этих палачей.
Историк: "Средневековье в грандиозных масштабах смешало эпохи и понятия, средневековые авторы по невежеству отождествляли древнюю, античную и библейскую историю с эпохой средних веков". Если действительно было так, "невежество" - слишком скромное слово.
Были в средневековье, представьте себе, невежды, считавшие, что Священная Римская империя - непосредственное продолжение Римской империи. Вот один из них - великий поэт Петрарка (XIV век). Он доказывал, основываясь на целом ряде филологических и психологических наблюдений, что привилегии, данные Цезарем и Нероном австрийскому герцогскому дому, - подложны.
Историк: "Из-за чего было копья ломать? Римская империя пала в VI веке нашей эры, а Священная Римская империя возникла лишь в X веке... Тем более нелепо допускать, будто Цезарь или Нерон могли давать какие-то "привилегии" австрийскому герцогскому дому, который начал править только в 1273 г. - через 12 веков после них!" Е.Пристер полагает, что этот 12-вековой разрыв всегда был, и все о нем так же хорошо знали, как знают и сейчас, и поэтому спор Петрарки с оппонентами - не более чем игра, с целью подурачить будущих историков, но обмануть все-таки не удалось: "Все заинтересованные лица прекрасно понимали, что это были явные и бессовестные фальшивки, и тем не менее они "вежливо" закрывали глаза на это обстоятельство".
Знаменитые гладиаторские бои - явный признак "далекого античного прошлого". Так? Но, по данным В.Классовского, такие бои происходили и в Европе XIV века: в частности, в Неаполе около 1344 г. Эти бои, как и в античности, кончались смертью бойца.
Любые живые детали средневековья, чуть только они начинают слишком уж походить на античность, историк тут же приписывает повальному комплексу неполноценности, заставляющему несчастных, сирых и нищих обитателей "темных веков" (буквально: темных трущоб истории) воображать себя, размечтавшись, гражданами Великого Рима тысячелетней давности. Именно так, в духе клинической картины массового безумия, преподносит нам историк эти детали:
Арнольд Брешианский (XII век) излишне отдается древним традициям. Он восстанавливает античное сословие всадников. Папа Александр III (XII век) возрождает языческий триумф древних императоров. Параноидно настроенные духовные и светские властители возрождают практически все основные "древние институты античного Рима" (а для какой цели - пасти коз на развалинах?). Знаменитое имя Аннибала вновь появляется в средневековой фамилии, из которой в течение нескольких столетий выходили сенаторы, военачальники и кардиналы. Римский народ проникается новым воодушевлением; как в древности, как во времена Камилла и Кориолана, выступает он на завоевание Тусции и Лациума. И даже - до чего доходит! - снова появляются на поле брани римские знамена с древними инициалами S.P.Q.R. (Все эти примеры и утверждения о "попытках возродить" взяты из грандиозного пятитомного труда Ф.Грегоровиуса "История города Рима в средние века. От V до XVI столетия". Среди всех историков последних двух веков едва ли кто лучше него знал или знает этот период.)
Средневековые труверы начинают с X-XI веков разрабатывать сюжеты, всем нам знакомые как античные. В XI веке появилась "история Уллиса" (Одиссея), в которой сюжет, известный нам как гомеровский, изложен в "средневековом освещении" (рыцари, дамы, поединки и т.п.). Труверы XII-XIII гордились опоэтизированной ими историей Троянской войны, которую они считали не избитой, поскольку никто до них не слагал и не писал ее! Для них это был почти национальный сюжет: франки считали себя выходцами из Трои.
С той же Троянской войной во Франции сливали в одно целое поэтизированный поход аргонавтов, когда кресоносцы-завоеватели, их реалистический прообраз, устремлялись в отдаленные страны Азии!