- Мне нужны люди не только с кулаками, но и с хорошими мозгами.
- О, тогда, считай, один уже есть. Это я.
Следующий свой визит Голубь нанес некоему Роману Толстопятову, который по словам Семы сильно задолжал Фемиде, но благодаря необыкновенной увертливости так и не попал под ее карающий меч. Он возглавлял фирму, официальным видом деятельности которой была торговля аудио-видеотехникой, но существовала еще и подпольная - сбыт ворованных цветных металлов, контрабандных спиртных напитков, пива и сигарет. Но и это было еще не все. У Романа имелись агенты, принуждавшие рыночных и уличных торговцев платить дань за торговые места и якобы защиту. Это-то обстоятельство и побудило Голубя поближе познакомиться с ним. Затевая крупное дело, нельзя было оставлять в тылу такого соперника, и Стас решил вовлечь его в создаваемый синдикат. Однако с первых же минут почувствовал, что идея сотрудничества не доходит до собеседника. Роман, высокий худощавый человек с ржавыми бакенбардами и такой же бородкой, сразу взял тон, каким разговаривают с незадачливыми лохами.
На щеках гостя заиграли желваки. Он смерил хозяина кабинета пронзительным взглядом и выложил на стол бугристые, со вздувшимися жилами кулаки.
- Должен заметить тебе, Ромочка, - внушительно молвил Голубь, - ты сильно ошибся, приняв меня за просителя. Я немедленно предприму кое-что, чтобы вправить тебе мозги. А не поймешь - пеняй на себя...
Грубые слова нежданного посетителя не возымели действия на Толстопятова. Впав в бешенство, он сам перешел к угрозам и выкрикивал их до тех пор, пока не остался один в кабинете. Но поостыв, задумался. "Черт его знает, кто такой. На обычного уголовника вроде не похож. Однако именно такие, интеллигентного вида сволочи как раз самые опасные. Надо покопаться".
Как и многие предприниматели, Толстопятов обзавелся собственной службой безопасности, которой руководил бывший лейтенант милиции Дмитрий Лоханкин. Его уволили за какую-то служебную провинность, однако в трудовой книжке об этом сведений не было. На службу безопасности Лоханкин явно не тянул - был узкоплеч и хил. Толстопятов взял его к себе за исключительную шустрость, пронырливость и умение прикидываться солидным представителем правоохранительных органов. Ему-то и поручил Роман разобраться с Голубем. Но последовавшие события опередили эти намерения.
Вечером того же дня Лоханкин, пахнущий духами и пивом, клево одетый и классно подстриженный, как обычно отправился вместе со своим напарником собирать дань с торговцев. Они прочесали облепленное нищими базарное охвостье, "отметились" в харчевном ряду, где под примитивными навесами торговый люд кормится нехитрыми горячими блюдами с пирожками и лепешками, обошли стороной конуры, где оптом продаются спиртные, прохладительные напитки, мешки с мукой и сахаром (там хозяйничают другие обиралы) и вышли к киоскам, выстроившимся вдоль улицы. Здесь была главная житница фирмы Толстопятова. Работа шла споро, по давно заведенному регламенту. Вот и фруктово-винный ларек азербайджанца Мамеда. Он как "лицо кавказской национальности" расплачивался вдвойне. Обычно толстая носатая будка Мамеда с "аэродромом" на макушке еще за десяток шагов выглядывала из гостеприимно открытой двери ларька и приветливо скалилась двумя рядами крепких зубов. Однако сейчас дверь оказалась закрытой. Лоханкин толкнул ее и вошел с напарником внутрь. Мамед сидел по-восточному за низеньким круглым столиком у противоположной стены ларька в компании с неизвестным человеком крупного телосложения. Оба пили чай из маленьких чашечек и о чем-то мирно беседовали. Хозяин радушным жестом пригласил вошедших к столу. Лоханкин, выразив на лице строгое неудовольствие, отказался и объявил, что прибыл с проверкой, а потому постороннему следует удалиться. Мамед засуетился, однако его гость не шелохнулся и продолжал невозмутимо прихлебывать чай. От такого нахальства Лоханкин совсем распалился и в повышенном тоне предложил освободить помещение.
- А вы собственно кто такие? - наконец подал голос незнакомец.
- Служба безопасности фирмы "Новатор"... Слыхал про такую? - с сарказмом ответил вопросом на вопрос Лоханкин.
- Слыхать-то слыхал. А все же чей ты будешь, мальчик?
Лоханкин дошел до полной кондиции и взвился.
- Учти, твои слова записываются. Понимаешь - за-пи-сы-ва-ются. Ты еще пожалеешь...
Договорить он не успел. Толстяк с неожиданным проворством поднялся, в мгновение ока сгреб подскочившего к нему напарника и стукнул затылком о стойку ларька. Тот осел на пол и как выброшенная на берег рыба хватал открытым ртом воздух. Затем очередь дошла до Лоханкина. Мощные руки оторвали его от пола и с легкостью перевернули вверх ногами. Незнакомец несколько раз встряхнул его и когда из карманов посыпались разные предметы, поставил раком и поддал ногой в зад так, что бедный малый лбом открыл дверь и вылетел наружу. Толстяк неспеша подобрал с пола содержимое карманов Лоханкина, сделал пальцем харакири диктофону, выдернул его кишечки и вместе с ключами и пачкой денег выбросил за дверь, а записную книжку оставил у себя.
- Передайте привет шефу от Горыныча и скажите, что скоро буду у него, напутствовал он ковыляющих и затравленно озирающихся сборщиков подати.
Так состоялся выход на авансцену еще одного действующего лица - верного адепта Голубя еще со времен колонийской отсидки. Преданность силача Горыныча к Голубю для непосвященных казалась таинственной и необъяснимой. Однако на самом деле все было просто. Независимый и неукротимый характер Горыныча, нежелание подчиняться зэковским "авторитетам" и правилам пришлись не по вкусу "паханам" и чуть не стоили ему жизни. Ночью в жилой секции над связанным во сне Горынычем устроили судилище и приговорили к повешению. Его отволокли в инструменталку, обставляя все так, чтобы было похоже на самоубийство. Стас, который сам был лагерным "авторитетом", знал о готовящемся злодействе и сначала решил не вмешиваться. Но вдруг ему в голову пришла мысль, что если спасти Горыныча, то тот до конца пойдет за ним, его смелость, решительность и необыкновенная сила могут сослужить хорошую службу. Вооружившись толстым арматурным прутом и призвав на помощь своих "шестерок", Стас освободил приговоренного к смерти.
Однако на этом дело не могло кончиться. Он был уверен, что "паханы" не успокоятся и непременно попытаются отомстить теперь уже не только Горынычу, но и ему. Это стало вопросом их чести. О грозящей опасности Стас догадывался по усмешкам, скользящим косым взглядам соседей по нарам, беспрестанным наглым подначкам приближенных к "паханам" бездельников. Готовясь к нападению, он добился, чтобы Горыныча перевели на второй ярус его нар. Оба спали по очереди. Горыныч вооружился массивным кастетом, а Стас - заточкой из стальной полоски и сложенной вдвое обмотанной медицинским бинтом цепью, которые прятал в рукавах робы.
Днем в колонии хозяевами были начальники отрядов и прочий надзирающий персонал из офицеров, ночью вся власть переходила к "паханам", которые как и приличествует царственной знати не марали рук грязным трудом и отсыпались на своих более комфортных, чем у остальных зеков нарах. "Шестерки" с вечера готовили им чифирь, выставляли на стол лучшие продукты, отобранные у "мужиков" из передач с воли, и конечно же принесенные под носом у контролеров бутылки с водкой или самогоном. А на десерт были самокрутки и "козьи ножки" из гашиша. Вонючий дым висел такой плотной пеленой, что непривычный человек ощущал тяжелое удушье и резь в горле.
В безлунную ночь после одного из таких застолий в секцию, где спали Голубь и Горыныч, ворвались десятка два подогретых водкой и наркотиком верзил. Из-за тесноты навалиться сразу всем скопом не удалось, и это оказалось наруку обороняющимся. Став спиной друг к другу, они отбили первую атаку с большими потерями для нападавших: трое корчились на полу, а двое еле уползли с разбитыми головами. Но стычка не прекратилась. Накопившись за нарами, каратели снова бросились со всех сторон. Разъяренный Горыныч, рыча как медведь, умело работал руками и ногами, сшибая с ног страшными ударами. Голубь направо и налево молотил цепью. Такого мощного отпора нападавшие не ожидали и обратились в бегство. Преследуя их, Голубь и Горыныч ворвались в секцию одного из "паханов" и так отделали его под горячую руку, что тот с серьезными травмами долго лечился в медсанчасти.
Другой "пахан" на следующий день подослал к Голубю своих клевретов с предложением отступиться от Горыныча и на пару разделить власть в зоне. Стас на это ответил, что с педеками, шаровыми и прочей сволочью ему разговаривать неохота.
Ночное побоище наделало много шума в колонии. "Авторитеты" и их приспешники затаили злобу, а основная масса заключенных, работающих и не нарушающих режим ("мужики"), к случившемуся отнеслась с явным одобрением. Администрация колонии тоже стала на сторону Голубя, поскольку всем давно надоело засилье "паханов". Да и Голубя она ценила за то, что не отлынивал от работы, грамотно обеспечивал производственно-экономическую деятельность и пользовался уважением у конторских служащих. Поэтому и само происшествие, и многочисленные травмы у осужденных не были преданы огласке, и медсанчасть оформила их как несчастные случаи.
Спустя год Голубь и Горыныч вместе с группой других осужденных получили условно-досрочное освобождение и одновременно покинули колонию.
Несмотря на длительное пребывание вместе, Стас совсем немного знал о своем подопечном. Было лишь известно, что он развелся с женой, от которой имеет дочь. Обе живут в Баку, где родился и сам Горыныч. Собственно настоящее его имя Гораций, а фамилия Бултыханов. Свое сказочное прозвище он получил, вероятно, из-за имени и отчества: Гораций Гарунович. Произносимое скороговоркой, оно звучит как Горыныч. Но вполне может статься, что это прозвище прилипло к нему и по другому поводу - благодаря его взрывному темпераменту, крутому нраву и недюжинной силе. Необъятные плечи и огромные кулаки Горыныча, устрашающие, длинные усы и черные слегка навыкате глаза, которые в минуты гнева становились сумасшедшими, вызывали невольное почтение к нему и опаску.
В молодые годы Гораций занимался восточными единоборствами, накачал мускулатуру, но потом забросил спорт, растолстел и отрастил брюхо. После освобождения он перебивался случайными заработками, терпел нужду и когда появился Голубь с радостью принял его предложение стать компаньоном в совместном деле.
Повторный визит к Толстопятову Стас нанес в сопровождении Горация. Околоточный мафиози явно не ждал такого скорого развития событий и не успел собрать подмогу в своем офисе, но форсу не терял.
- Я не позволю каким-то проходимцам вламываться в служебное помещение фирмы! - закричал он , хватаясь за телефонную трубку.
Горыныч ловко перехватил его руку, выдрал из гнезда телефонный шнур, накинул его на шею опешившего Романа и начал потихоньку затягивать петлю. Стас со спокойной ухмылкой молча наблюдал, как багровеют щеки и выпучиваются глаза у противника. Когда тот начал пускать пузырями слюну, жестом велел сделать передышку.
- Ну, что, будем продолжать в том же духе или поговорим как цивилизованные люди?
Хрипя и держась руками за горло, Роман без сил рухнул в кресло. Воцарилась долгая пауза.
Голубь видел, что он дозревает, и не торопил. Наконец Толстопятов с усилием просипел:
- Надеюсь, вы не будете грабить меня...
- Не будем, - заверил Стас.- В дела твоей фирмы лезть не станем, но половину дани, которую ты собираешь в торговых рядах, отныне будешь отдавать нам. Это по-божески, так что давай без фокусов. Детали и вопросы обсудим потом. А с милицией, налоговиками и прочими жучками-короедами никакой дележки. Мы сами разберемся с ними. Ясно?
Толстопятов выслушал с кислой миной на лице, но ни словом не возразил.
Сделка состоялась. Настал черед второго этапа операции. Стас раздобыл карту города и разметил ее на сферы влияния, основываясь на сведениях, полученных от Семы и Горыныча, которые те в свою очередь раздобыли в ходе конфиденциальных бесед с торговцами. Получилось что-то вроде нарезанного торта, самыми лакомыми кусками которого были вещевые рынки и базары. Там хозяйничали несколько криминальных группировок.
Реально Голубю можно было рассчитывать пока на два маленьких базарчика и около полусотни ларьков.
Завоевание туземного рынка началось с "зачистки" территории. Хитроумный Сема предложил наладить сбор компромата на обирал и для этого использовать блестящие способности бывшего фотокорреспондента Ванюшки Кизякова, уволенного из городской газеты за невоздержанность в приеме спиртного.
Вечером, в час "кормления" надзирающих за мелкой торговлей господ, на охоту в городские джунгли вышла группа из трех человек. Это были Горыныч, Сема и Ванюшка. Каждый занимался своим делом: Сема наводил на объекты, Ванюшка фотографировал действия дары принимающих и записывал на репортерском диктофоне предшествующие акту дарения переговоры, а Горыныч обеспечивал прикрытие на случай нештатных ситуаций.
Утром следующего дня господа, ставшие жертвами этой охоты, обнаружили в своих почтовых ящиках пакеты, вскрыв которые почувствовали учащенное сердцебиение и взмокли от пота. Поволновавшись и поразмыслив, они сочли за благо в дальнейшем держаться подальше от облюбованных райских кущ и потихоньку подыскивать новые.
На следующий вечер подобные же неприятности случились у других мздоимцев, а потом еще и еще. Неорганизованная чиновничья рать раз за разом терпела поражение и оставляла поле боя для новых завоевателей. Одновременно шла борьба и с мелкими конкурентами. С самыми несговорчивыми Горыныч проводил кулачную "дезинфекцию", после которой потерпевшие либо отходили в сторонку либо примыкали к Голубю.
Поначалу было немало хлопот и с непосредственными плательщиками подати. Но они сдались, как только раскусили, что выгоднее платить щадящий процент со своих доходов одному человеку, чем нескольким, каждый из которых к тому же старается содрать три шкуры.
Империя господина Голубя ширилась и крепла, денежные ручейки не иссякали ни на один день и открывали лучезарные перспективы освоения благ современной цивилизации в виде импортных автомобилей, дорогой одежды, а потом и домов. На тихой городской окраине Стас и Гораций облюбовали участок земли с видом на рощу, где вскоре строители возвели два сказочных дома с круглыми башенками и балкончиками в стиле нового барокко.
Надо сказать, Голубь и Горыныч не были первопроходцами в архитектурных изысках. Дворцы в подобном же стиле в окружении высоких кирпичных заборов украшали то тут то там весь город, но больше всего их появилось на непыльных, с чистым воздухом окраинах. То был первый и наглядный результат криминальной приватизации и присвоения кредитных средств. Все спешили побольше урвать от общего пирога и мало кто думал вкладывать деньги в дело, прибыльность которого изначально выдавливалась налоговым прессом. Одним из тех, кто не хотел с этим мириться, был Рафалович. Несмотря на увеличение доходов, он остался в своей квартире, не тратился на тряпки, а рестораны любил посещать за чужой счет. Правда, не отказал себе в приобретении подержанного, но все еще хорошего "Вольво", который был для него как визитная карточка.
На очищенном от налоговых инспекторов пространстве он открыл пиццерию, вся прибыль от которой без малейшего изъятия шла в его карман. Сема был доволен, но подумывал об открытии собственного ресторана. Новое предприятие требовало больших денег, и он начал тайком пастись на торговых лугах. Дважды сходило с рук, но на третий раз Горыныч поймал его с поличным. Сема с позором был доставлен в резиденцию босса.
На разборке присутствовал командный состав всех околотков, включая Толстопятова и двух новообращенных базаркомов. По неписанному кодексу сообщества утайка доходов считалась тяжким проступком, и Сему ждало строгое наказание.
Сначала послушали Горыныча, а потом Голубь дал слово обвиняемому. Тот не стал отпираться от содеянного, заверил благородное собрание, что полностью сознает свою вину и готов понести наказание.
- Но, - сказал Рафалович и голос его трагически задрожал от подступивших слез, - но позвольте сказать о том, что толкнуло меня на такой поступок. Женщина, с которой я встречался пятнадцать лет тому назад, оказывается, родила дочь, а я даже не подозревал, что стал отцом. Все эти годы она воспитывала ребенка без моего участия, и только совсем недавно я узнал от нее о своей дочери. И вот представьте себе, я с радостью в душе готовлюсь встретиться с дочерью, а она попадает в автомобильную катастрофу и едва ли не при смерти лежит в больнице. Ее спасти может только сложная операция, которая стоит больших денег. Дальше вы понимаете сами...
Сема умолк, высморкался в носовой платок и вытер им набежавшие слезы. Он врал так вдохновенно и артистично, что в хитрых душах некоторых слушателей зашевелился червь сомнения: а вдруг и вправду случилось такое несчастье? Один Голубь наверняка знал, что Рафалович врет, но смолчал. Он решил дать ему шанс и предложил с учетом вскрывшихся обстоятельств на первый раз ограничиться предупреждением.
Но, видно, не зря говорят, жадность фраера погубит. Выждав два месяца,Сема с утроенной осторожностью принялся за старое. Поймать его с поличным Горынычу никак не удавалось, однако информация просачивалась. Спускать такое больше было нельзя, так как возникал опасный прецедент, и Горыныч с одобрения Голубя устроил ловушку.
Однажды проходившего по улице Сему окликнул из своего киоска Мамед.