- Вы уверены?
- Я заплатил за них деньги.
- За краденое тоже, друг, платят...
Васе вдруг жестом фокусника встряхнул принесенный сверток. Это оказался большой мешок от муки.
- А ну, влезай! - приказал он чесучовому барину.
- Вы с ума сошли!
- Влезай, говорю!
- Караул, грабят!
- Никто у тебя не возьмет ни копейки. Подавись своими деньгами! - Васо кинул ему в лицо бумажку, данную в виде аванса. - Влезай в мешок, тебе говорят!
Работодатель очутился в мешке. Васо с нашей помощью крепко-накрепко затянул мешок веревкой.
- Запирай пакгауз! - приказал он оторопевшему сторожу. Тот задвинул дверь.
- Давай сюда ключ!
Сторож, как завороженный, отдал ключ.
Васо размахнулся и забросил ключ в воду.
- И упаси тебя бог поднимать шум до утра, - жестким шепотом приказал он сторожу.
- Пойдемте, бедные, но честные юноши! - немного театрально сказал Васо. - - Мы не продали своей совести, не так ли?
- А мешок? - спросил я.
- Да, мешок был украден, - признался Васо. - И бог, если только он существует, меня за эту кражу простит. А я себя безусловно прощаю.
В порт вошел обшарпанный пароход с красным крестом на грязно-белом борту. Странно было, что эту рухлядь зовут "Петр Великий". На него начали грузить раненых. Мы узнали, что "Петр" пойдет в Севастополь.
Васо нашел главного врача - важного толстяка в золотых очках, во флотском кителе.
Мы поклялись делать самую черную работу, лишь бы добраться до Севастополя: мыть полы, прибирать за ранеными, ухаживать за лежачими.
- Да справитесь ли? Ведь вы еще мальчики, - усомнился главный врач.
Но мы так усердно и так настойчиво стали убеждать, что справимся, что главный врач сдался.
Поздним вечером "Петр" отошел от мола и взял курс в открытое море.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
"Петра" основательно потрепало в районе Новороссийска - это было нашим первым морским крещением.
Милосердных сестер укачало в дым. Пароход так кряхтел от дряхлости своей и так его кренило, что раненые, если бы мы не поддерживали их, давно свалились бы с коек. Следы морской болезни прибирать было неприятно, но мы были готовы на все, лишь бы попасть в Севастополь! И, вооружившись ветошью, мы ползали на карачках, подтирая палубы. Выносили все, что оставляет после себя человек. От усталости валились и пытались заснуть хоть на несколько минут, но нас тут же поднимали призывы: "Эй, мальчонка, подойди-ка ко мне!" От всего этого и есть не хотелось, хотя кормил кок хорошо и обильно.
Прошли Новороссийск - сразу перестало качать, все успокоились, и даже стоны утихли.
Человек, когда он лежит и бездействует, разговорчив, и не слишком тяжелые раненые рассказывали друг другу всякие истории; обрывки их долетали до нас. Драгун с ампутированной ногой вспоминал о каком-то унтерофицере Буденном, душевном к солдатам, который ударил ирода-вахмистра по зубам. Буденного полевой суд приговорил к расстрелу, но у него было четыре Георгия за храбрость, и расстрел заменили снятием орденов и разжалованием. Говорили о бунте в каком-то полку.
Я услышал отзыв об офицерах: "Зверье, золотопогонники".
- Царя скоро скинут к чертовой матери, - злобно сказал с верхней койки солдат, заросший до самых глаз бородой.
- Да ну?
- Вот тебе и "ну". Жди свободы.
- А на что она мне, свобода-то? С чем я ее жрать буду? - спросил молоденький нервный солдатик. Он сдернул с себя одеяло, показал две культяпки.
- На что мне свобода теперь? Как я жинке таким покажусь, ты скажи? На что я ей без ног нужен?
И он безутешно заплакал. Я принес воды, напоил его, натянул одеяло.
Пришел Васо:
- Друзья, я у. кока выпросил консерву говяжью с кашей. За то, что прибрал ему начисто камбуз. Пойдемте.
За дни плавания несколько раненых умерли, и нам пришлось выносить их в трюм, который прозвали мертвецкой. Потом, стоило заснуть, окоченевшие трупы приходили и звали за собой, проклиная кого-то. Сева и Васо тоже маялись: и им мертвецы не давали спать.
На седьмые сутки, кряхтя разболтанными машинами, наш санитарный транспорт подходил к Севастополю.
Главный врач поблагодарил нас. Он достал бумажник крокодиловой кожи с золотой монограммой. Сева сказал возмущенно:
- Не надо, мы не за деньги.
- Но вам жить будет не на что.
- Заработаем.
- Вы мне нравитесь. Да, я так и не спросил у вас, Гущин, кто ваш отец?
- Военный фельдшер, - ответил Сева.
- Почему вы от него убежали?
- Его в Сибирь отвезли. Жандармы.
- Вот оно что... Ну, мне кажется, что не за горами то время, когда вы снова увидитесь. От всей души желаю, чтоб поскорей.