Всплывала вверх брюхом оглушенная рыба. Мы ее собирали, и она нам была хорошим подспорьем в то голодное время.
Однажды два тральщика затралили мину. Они не смогли сдвинуться с места, поэтому стали осторожно вытягивать трал.
В полутора метрах под кормой обнаружили притаившуюся, готовую взорваться от малейшего прикосновения мину.
Мины взрывались в тралах. От одной детонировали другие. И тогда тральщик обливало волной, и он вертелся волчком. Корму подбрасывало. Казалось, что тральщик взорвался и тонет. Корпус трещал по швам...
Не раз мы встречали мины, висевшие почти у самой поверхности. Их было хорошо видно в прозрачной воде.
На такую мину спускали буек с подрывным патроном.
Случилось, что тральщик намотал на колесо трос. Сева сказал командиру:
- Я пойду размотаю.
- Добро, - разрешил командир.
Сева спустился в воду и освободил колесо.
Мина взорвалась в трале, и меня сбросило в воду.
Сева и Васо кинулись с борта на помощь.
- Держись, Сережка!
Они подняли меня на борт.
- Живой? - спросил с мостика командир.
В первый раз я видел его взволнованным.
- Объявляю вам благодарность, - сказал он Севе и Васо. - Вы настоящие черноморцы.
И это было для них самой лучшей похвалой.
- Вы знаете, братцы, эти скоты хотят обокрасть командира, - сказал как-то вечером Сева.
- Кто?
- Жоры, будь они прокляты! Я слышал, как нынче сговаривались. Им понравились его золотые часы.
- Негодяи! Он с голоду умирал, а награду не продал, - возмутился Васо.
- Надо сказать командиру, - предложил я. - Пусть припрячет подальше. Они стащили у него пистолет. А потом, он слишком горд, чтобы опасаться такой сволочи.
Мы сами справимся с этими подонками.
- А как ты это думаешь сделать?
- У меня есть один план.
- Может быть, лучше заявить куда следует?
- А где у тебя доказательства?
- Ладно. Давай сюда свой план...
Командир жил в крохотной каютке под мостиком, на верхней палубе. Перед сном он обычно читал. На столе у него всегда лежало несколько книг. Этой ночью, когда у него погас свет, мы увидели крадущиеся по палубе тени.
Тяжелой кувалдой Васо выбил из рук одного из Жор пистолет командира. Я со всей силы ударил другого палкой по черепу, Сева справился с третьим. Все это произошло бесшумно, если не считать стонов и вздохов. Дверь каюты раскрылась.
- Что происходит на палубе? - спросил командир.
- Эти гады позарились на ваш пистолет, - сказал Сева. - Вот, возьмите его, командир. И расстреляйте эту сволочь на месте. Революция не потерпит таких подлых подонков.
Жоры так просили о пощаде, так клялись, что их черт попутал, что командир приказал им убраться. Он взглянул на часы, на те самые, которых чуть было навсегда не лишился:
- Идите-ка спать, завтра много работы.
- Мягкотелый интеллигент, - сказал Сева, когда мы спустились в кубрик. - Почему он не перестрелял эту сволочь?
- Он рыцарь Доброе Сердце, - возразил Васо. - Я уверен, что, если бы опасность грозила кораблю, его рука бы не дрогнула. Во все века капитаны вздергивали бунтовщиков на рее.
- Романтика средних веков! - воскликнул Сева. - А ты забыл, что бунты были разные, были и против капитанов-вампиров и против негодяев. Забыл?
В городе было неспокойно. По ночам до нас то и дело доносилось отчаянное "Караул!", раздавались выстрелы, женские крики и по утрам находили изнасилованных и задушенных девушек, догола раздетых людей. Ходили смутные слухи, будто занимаются этим матросы, хотя Ч К объявила в "Маяке коммуны", что ею расстреляны матерые бандиты, перебравшиеся сюда из Одессы. Наши Жоры притихли и даже стали работать: драили палубу, на выходах в море не отлынивали от общих авралов.
Они и в увольнение почти перестали ходить. Но однажды после их возвращения из города Сева нашел возле кубрика бриллиантовую брошь:
- Видели?
- Надо их обыскать.
- И на пальцах у них дорогие кольца. Сережка, беги в Особый отдел. Да так, чтобы никто не заметил.
Через час на тральщик поднялись до зубов вооруженные люди в кожаных куртках и в морских бескозырках.
Не обошлось без стрельбы. Жоры защищались отчаянно.
Один из них бросил было гранату, надеясь наделать шуму, но человек в кожанке ловко перехватил ее и выбросил за борт. Бандитов скрутили и увели. Когда распороли тюфяки на их койках, оттуда посыпались брошки и кольца.
На другое утро нас вызвали в Особый отдел. Здоровенный матрос с маузером объявил нам благодарность за разоблачение важных преступников. "Они хуже заведомой контры", - сказал он. Оказывается, на совести Жор было несколько убийств, ограблений и изнасилований.
Совершив их, они скрывались на тральщике. В этот раз они убили и ограбили бывшего ювелира. Разумеется, все у них было липовое - фамилии, имена, биографии. Один из Жор был бандитом, по кличке Черная смерть, другой анархистом, состоявшим при батьке Махно, третий кулацким сынком из крымского аула.
Когда Жор уводили, Сева не выдержал: