Поход отменили.
- Раз стрелял в Свенцицкого - значит, тот заслужил, - убежденно говорил Сева. Он набрасывался на всех, кто утверждал, что комиссар питал личную неприязнь к Свенцицкому, как к бывшему офицеру.
- Чепуху говоришь! Не таков комиссар!
Какие-то идиоты додумались, что ссора произошла изза женщины.
- Да где ты видал, чтобы из-за женщины коммунист стал стрелять в беспартийного? - бушевал Сева. - Чушь!
Наконец настал день суда.
Трибунал заседал в маленьком клубе одной из частей. На скамье подсудимых, ничем не отделенной от прочих скамеек, сидел Вахрамеев, уперев руки в колени; он был спокоен. Председатель, старик в потрепанном кителе, похожий на всероссийского старосту, полистал пухлое дело в коричневой папке и заговорил буднично, торопливо, словно спеша поскорее отделаться от неприятной обязанности:
- Слушается дело по обвинению Вахрамеева Леонида Карповича, тысяча восемьсот восемьдесят пятого года рождения, из рабочих, города Бежецка, несудимого, неженатого, члена РКП (б) с тысяча девятьсот восемнадцатого года, занимавшего должность комиссара дивизиона торпедных катеров Черноморского флота...
Обвинительное заключение было составлено таким канцелярским, судейским слогом, что я с трудом его понимал.
- Обвиняемый Вахрамеев, - спросил председатель (комиссар, как по команде, вскочил и стал "смирно"), - признаете себя виновным?
- Признаю, - тяжело и четко бухнул комиссар.
- Объясните суду, почему вы стреляли в военного моряка Свенцицкого.
- Потому что он гад и белогвардейская контра, - отчетливо, на весь зал сказал комиссар.
- Почему вы решили, что Свенцицкий контрреволюционер? - спросил председатель сердитым старческим голосом.
- Разрешите объяснить, - сказал комиссар. - Аккурат накануне похода ко мне пришел командир катера товарищ Алехин...
- Тоже, как и Свенцицкий, бывший офицер бывшего царского флота? перебил председатель.
- Так точно, товарищ Алехин, - подчеркнул Вахрамеев слово "товарищ", пришел к нам из царского флота.
- Продолжайте, обвиняемый.
- Пришел и докладывает, что этот гад, эта белогвардейская контра, продажная сволочь, непримиримый наш враг, сделал ему, товарищу Алехину, гнуснейшее предложение.
- Может быть, вы, обвиняемый, воздержитесь от эпитетов? Употребление их перед судом неуместно. Так какое же предложение сделал Свенцицкий?
- Этот гад предложил товарищу Алехину увести катер со всей командой в соседнюю капиталистическую страну. Он, сукин сын, провокацию развел, будто бы ему досконально известно, что не сегодня, так завтра все бывшие офицеры царского флота будут арестованы и высланы в концентрационные лагеря.
- Вы говорите, что Свенцицкий запугивал командира катера и убеждал, что ему другого выхода нет. Но что бы сказала команда?
- По мысли этого гада...
- Обвиняемый, я вас предупреждал...
- По мысли Свенцицкого, команда бы ничего не знала. Есть задание идти и идут, а куда придут, то одному лишь начальству известно. Свенцицкий намеренно убрал из команды двух комсомольцев и заменил их своими людьми, такими же продажными шкурами, как и он сам...
- Насколько мне известно, на подобные перемещения
нужна санкция комиссара?
- Так точно. И я приказ подписал.
- Как же вы это так? - развел председатель руками.
- Он ловко подвел, гад, сыграв на комсомольской прослойке. Мол, комсомольцы поднимают дух беспартийных, так дадим же по комсомольцу на катер! Я с таким предложением был солидарно согласен.
- Допустим. Теперь ответьте на новый вопрос, обвиняемый. Как же так получилось, что вы целиком поверили военмору Алехину, и вам в голову не пришло, что, быть может, у него есть личные счеты с Свенцицким? Ведь они бывшие царские офицеры.
- Не способен на подлость Алехин! Я с ним пуд соли съел.
- И вы решили расправиться со Свенцицким своим судом? Вы коммунист, Вахрамеев! - возмущенно выкрикнул старичок председатель.
- Я забрал с собой Алехина, живого свидетеля. И он повторил в лицо гаду всю правду. Тот бледнел и краснел. Потом закричал, что своим наговором Алехин подрывает авторитет и честь командира Рабоче-Крестьянского Флота, выхватил пистолет... Он бы прикончил Алехина. Тут я и выстрелил...
- Вы собирались убить Свенцицкого?
- Он как змей к нам пробрался. За пазухой камень носил. Людям жизнь хотел испоганить, завезти на чужбину. Последний катер - у нас их два, три и обчелся - у Советской власти угнать. Разве чего другого заслужил он, подлая сволочь?
Вахрамеев весь ощерился, так он был зол. О своей судьбе он, казалось, не думал.
- У вас есть вопросы к подсудимому? - спросил председатель членов суда.
- Вы увидели, что Свенцицкий ранен, и ушли? - поинтересовался член трибунала.
- Так точно. Пожалел, что только перебил ему руку.
Зато он выстрелить в товарища Алехина не поспел!
Я позвал Алехина, и мы пошли в Особый отдел.
- Вы, - спросил второй член трибунала, - служили на эскадренном миноносце "Керчь"?
- Так точно. Служил торпедистом.
- И принимали непосредственное участие в потоплении флота?
- Так точно, торпеды мои пошли точно в цель. Приказ от товарища Ленина был - разве можно ослушаться? Плакали мы, горько плакали, - тут Вахрамеев вытер ладонью глаза, - но чем сволочам-интервентам флот наш отдать, лучше пусть лежит на дне моря...
- Вы и на берегу воевали?
- Так точно, на бронепоезде.
- Ранены были?