Всякий раз, когда Пьер заставал меня за дверью, он сразу же отсылал меня в сад — живо в сад, и никаких разговоров… Представляете, ничего себе жизнь, а?
— А у Пьера, какой голос был у него, когда вы слушали его из-за двери?
— У него-то? Да точно такой же, как и по ту сторону, никакой разницы.
Поверьте, это все, что я могу сказать… Вот если бы вы нашли правильный вопрос, тогда, клянусь, я бы ответила как надо.
А что говорят о причинах, почему я ее убила?
— Да всякое…
— Понятно, это вроде как следователь со своими вопросами…
— А слово «почему», оно кажется вам более уместным?
— Почему?.. Пожалуй. Думаю, это уже поближе.
— В таком случае, я задаю вам вопрос: почему?
— А ведь и правда… Почему?..
Но это слово снова возвращает меня к вам, к вашим вопросам…
— А вдруг причина все-таки есть, но о ней никто не знает, просто она никому не известна…
— А кому же она сейчас может быть не известна?
— Да ни вам… ни мне… Никому.
— И где же она скрывается, эта самая причина, которая никому не известна?
— Кто знает… Может, в вас?
— Почему это именно во мне? Почему не в ней?.. Не в доме?.. Не в ноже?.. Или в смерти?.. Да-да, именно в смерти…
Скажите, а безумие, оно может быть причиной?
— Кто знает…
— Когда долго ищут и никак не могут найти, то наверняка скажут, что это безумие, уж мне ли не знать.
Что ж, тем хуже. Если уж я и вправду лишилась рассудка, если моя болезнь называется безумием, то меня это не очень-то и огорчает…
— Не стоит об этом думать.
— А я и не думаю. Это вы об этом думаете. Уж я-то знаю, когда люди думают, будто у меня крыша поехала, — я сразу чувствую это по голосу.
— А что вы делали по дому?
— Ничего. Ходила за покупками через день. Вот и все.
— Но чем же вы тогда занимались целыми днями?
— Да ничем.
— А как же проходило время?
— Быстро-пребыстро, с какой-то бешеной скоростью, как лавина.
— Ваш муж говорил, что вы ежедневно наводили порядок у себя в комнате.
— Для себя самой, я убирала свою комнату, мылась, стирала свое белье, чтобы все было чисто… и я тоже. Понимаете, так я всегда была готова, и комната… Чистая, причесанная, кровать застелена. Могла спокойно идти в сад, никаких следов позади.
Что ни говори, а мне все-таки чуть-чуть грустно, что я сумасшедшая. Если и другие тоже сумасшедшие, что меня ждет среди них?
— Итак, вы навели порядок в комнате, помылись, привели себя в порядок, и к чему же вы таким образом готовились?
— Да ни к чему. Просто была готова… Если вдруг что-то случится — я готова, вот и все. Вдруг кто-то приедет за мной или я исчезну, уйду куда-нибудь и больше никогда не вернусь, никогда — после меня ничего не найдут, никаких особых следов, только одни чистые следы. Понимаете?
— О чем вы думаете?
— Я думаю о саде. Это далеко. Это приятно. Это кончилось навсегда. И об Альфонсо, который все рубит и рубит дрова, хотя все уже кончилось. И о Пьере, который ходит на службу. Мне кажется, и у Альфонсо тоже было все, чтобы стать умным, а он не был умным, мне никогда не понять, почему, как и насчет себя самой. Выходит, нас было двое во всем Виорне, Альфонсо да я…
Вот про Пьера Ланна я бы никогда такого не сказала…
Как, по-вашему, все, что я вам рассказываю, это правда или нет?
— Мне кажется, правда.
— Тогда послушайте. И мне тоже кажется, что это чистая правда. Я никогда еще не говорила так много, и я не лгу. Кто знает, может, если бы мне представился случай, я могла бы ничуть не хуже рассказать все это и раньше…
Я могла бы говорить без передышки целый год кряду. А могла и сразу замолкнуть, достаточно повернуть ключик — трык-трак, — и всему конец, навсегда… Теперь это одно и то же: я говорю с вами и не говорю — одновременно. Голова, как и прежде, полным-полна. Там, внутри, всегда полно всяких мыслей. Что ни говори, а непростое это дело — быть такими, как мы. Я уже рассказывала вам про дом?
Там было две комнаты на втором этаже, а на первом — столовая и комната Марии-Терезы.
— Вы спали до того, как спуститься к ней в комнату?
— Раз мне не пришлось включать свет — стало быть, уже рассвело. Выходит, я успела поспать.
Я часто просыпалась на рассвете, никак не могла снова заснуть — и слонялась по дому, всегда на первом этаже, вот так…
Между столовой и коридором было солнце.
— …Дверь к ней в комнату была открыта, и вы увидели ее спящей, на боку, спиной к вам.
— Да, она всегда так спала.