— Вы не можете говорить про этот погреб или просто не хотите?
— Не хочу. Не могу.
Хотя погреб, он ведь ничего не объясняет. Просто жутко тяжелая работа, тяжелей не придумаешь, чтобы разделать эту тушу, избавиться от нее, вот и все. Там не было ничего другого, одна работа, но такая тяжелая — хоть кричи, хоть умри. По-моему, один раз я даже потеряла сознание, а когда пришла в себя, спала прямо на полу, да-да, уверена, так оно и было. Не могу, не хочу. Я умру с воспоминаниями об этом погребе. Все, что случилось, я унесу с собой в могилу. И пусть себе другие думают, будто я достойна только отвращения, пусть весь Виорн плюет мне вслед — это все одно и то же… чтобы восстановить равновесие погреба.
— Похоже, на самом деле обитатели Виорна значат для вас куда больше, чем вы хотите показать.
— Виорн — это дно, ведь там я прожила основную часть своей жизни, больше всего, посреди Виорна, точь-в-точь в самой сердцевине, знала обо всем, день за днем. И вот вдруг в один прекрасный день ни с того ни с сего — убийство. Нетрудно догадаться, что они об этом думают, это же ясно как Божий день. Вы только представьте себе — убийство! Стоит мне закрыть глаза, и я вижу их лица, как они выглядывают из окон или стоят у дверей и своими пронзительными, театральными голосами произносят: «Нет, что ни говорите, а это уж она через край!»
— Вы действительно собирались отправиться в Кагор?
— Да, клянусь, так бы я и сделала. Я говорю с вами, потому что вы ничего не знаете и, правда, хотите все понять, а вот мой муж, тот воображает, будто ему и так все известно, так что говорить с ним — все равно что попусту терять время. Да, я хотела уехать в Кагор. Рассудила, что, пока они догадаются, что убийство произошло именно в Виорне, а потом поймут, что все это сделала я, у меня будет пара-тройка дней, чтобы еще раз побывать в Кагоре.
Я бы остановилась в гостинице «Кристалл».
— А почему же вы все-таки не уехали?
— Вы ведь и сами знаете, к чему же тогда задавать такие вопросы?
— Это все из-за того, что сказал в тот вечер ваш муж?
— Он был так смешон, даже сам не понимал, как он был смешон.
— А была еще какая-нибудь причина?
— Думаю, да, была. Просто все это было мне так интересно, что я забыла о времени.
Понимаете, впервые в жизни он говорил о ней такие справедливые вещи. Вы ведь это имели в виду, да?
— А разве он говорил о ней?
— Само собой, даже назвал ее по имени: Мария-Тереза Буске.
Знаете, он ведь не упустил тогда почти ничего, сразу, в одну минуту пролил свет на мое преступление. Все эти подробности, их знала только я одна… Так что сами понимаете, после этого уже никак нельзя было удержаться и не сказать им всю правду.
— И что же вы им сказали?
— Я тихонько поговорила с Альфонсо, и это он им все рассказал. Все случилось очень просто. Я шепнула Альфонсо: «Скажи им, что это я, что я признаюсь». Тогда Альфонсо вышел на середину кафе и сказал: «Не стоит больше искать, это Клер зарезала свою кузину, пока та спала, а потом избавилась от трупа, а каким манером, это вы и сами знаете». Сперва стало тихо-претихо. Потом кто-то закричал.
А потом тот мужчина увел меня с собой.
— Альфонсо тоже говорил, что иногда встречал вас ночами в Виорне.
— Ну, это уже совсем другое дело. Сами посудите, не шатайся он сам ночами по Виорну, как бы, интересно, я могла тогда с ним встречаться? Странно, что он сказал такое…
— Могу заверить вас, что он говорил это без всякого злого умысла.
— Я знаю.
Если я и ходила ночами по Виорну, то только потому, что мне все время казалось, будто там что-то происходит и мне надо непременно пойти и убедиться во всем собственными глазами.
Мне казалось, что там до смерти забивают людей… в погребах. А однажды ночью, помню, вдруг повсюду разом запылали пожары… к счастью, пошел дождь и все погасло.
— А кто же забивал до смерти и кого?
— Полицейские, это они убивали в виорнских погребах иностранцев и других людей. А потом расходились, на рассвете.
— А вы их видели?
— Нет, стоило мне появиться, как все сразу же прекращалось…
Но очень часто мне случалось и ошибаться — все было тихо, спокойно, спокойно-преспокойно…
О чем это я говорила?
— Вы говорили об Альфонсо.
— Ах да, правда, об Альфонсо. А его тоже посадят в тюрьму?
— Нет.
— А я-то думала… И что, он тоже живет, как прежде? У себя в лесу?
— Не знаю. А вам бы хотелось, чтобы его тоже посадили в тюрьму?
— Как вам сказать… Раз уж я здесь, не вижу, почему бы и ему тоже не оказаться рядом. Ведь он-то знал обо всем с самого начала. А его так и не арестовали. Хотя, если разобраться, мы бы все равно с ним не попали в одну и ту же тюрьму. Так что какая разница…
— А что вы собирались делать в Кагоре?
— На пару дней начала бы все с самого начала… Погуляла бы, походила по одним улицам, по другим. Полюбовалась бы Кагором…
— А того кагорского полицейского, его бы вы стали искать?
— Может, и нет. К чему это — теперь? Ведь все равно рано или поздно они бы пришли и забрали меня с собой….
— А вот насчет головы…
— Ну вот, опять вы про голову, не надо…
— Я ведь не спрашиваю, куда вы ее девали. Мне только хотелось бы понять, в чем тут заключалась для вас проблема?
— Придумать, что с ней делать, куда девать…
— Но почему именно с головой?
— Голова есть голова. Ее ведь не выбросишь в первый попавшийся поезд.