Завиш энергично принялся за восстановление опустошенной, обнищавшей страны, изнуренной бранденбургским и габсбургским гнетом. Вскоре ему удалось установить порядок, притеснить шайки местных грабителей, подстрекаемых смещенным епископом Тобиашем и его последователями. В интересах укрепления королевской власти он, не колеблясь, принимал суровые меры против тех чешских панов (среди них были и члены рода Витковичей), которые после смерти Пржемысла подливали масла в огонь и грабили как могли, королевское и церковное имущество. Рожмберки даже разрушили монастырь "Золотая корона" и захватили Ческе-Будеевице. Теперь их заставили вернуть добычу и возместить причиненный ущерб. При этом имущественном пере разделе Завиш из Фалькенштейна не забывал и о себе, о своих сторонниках из других богатых родов. Однако чем больше он купался в ореоле славы и расположении короля, тем сильнее росли ненависть и интриги его противников, объединившихся вокруг Тобиаша из Бехине и Микулаша Опавского (внебрачного сына Пржемысла Отакара II от одной придворной дамы его первой жены, Маргариты Австрийской). Они чернили Фалькенштейна перед императором Священной Римской империи и папой римским, расстраивали его государственные планы, -- впрочем, долгое время безрезультатно. Вацлав не давал отчима в обиду, обращался с ним подчеркнуто благосклонно, но прежде всего прислушивался к советам и просьбам своей матери, которые были для него превыше всего: он еще пребывал в возрасте, когда сыновья обычно не восстают против матерей.
Но время шло, и происходили события, которые сами по себе -- в том, что касалось подрывания позиций Завиша -- ничего особого не представляли, но во взаимосвязи действовали как ручейки, сливающиеся в единый поток, перед которым не устоит никакая плотина. Сначала в мае 1285 г. скончалась супруга Завиша, мать - королева Кунгута. Несколько месяцев спустя в Хебе был узаконен брак тогда уже 14-летнего Вацлава с дочерью Рудольфа Габсбурга Гутой. В 1 287 г. Гута переезжает в Прагу и готовится подарить мужу наследника престола. Но новая королева не выносит Фалькенштейна и делает все, чтобы подорвать его власть и влияние на короля. В начале 1288 г. Завиш едет в Буду и женится там на сестре венгерского короля Ладислава IV Елизавете, что, образно говоря, стало последним гвоздем, им самим забитым в крышку своего гроба.
По мере того, как Вацлав подрастал, рос и его интерес к делам государственным. Еще недавно он полностью был удовлетворен регентским правлением отчима. Но сейчас, избавленный от материнской опеки, он начал все чаще прислушиваться к голосам, говорящим, что Завиш хочет поссорить его с римским императором, советуя ему предъявить претензии на часть утерянных альпийских земель, перешедших во владение тестя Вацлава -- Рудольфа Габсбурга. Повздорить с ним мог бы разве что самоубийца или авантюрист вроде Завиша, этого узурпатора и пособника дьявола. Когда бы чешский король захотел в будущем расширить границы своего царства, прилагать усилия надо будет там, где нет опасности столкновения с великодержавными интересами Рудольфа Габсбурга и его рода. А если кто-то дает королю иные советы, то он враг королевства и пржемысловского престола. Пусть Вацлав постарается избавиться от Фалькенштейна, пока не поздно...
Эти и подобные речи, произносившиеся, в основном, супругой Вацлава Гутой в качестве глашатая габсбургской стороны в Чехии, способны были подействовать и на людей с намного более сильным характером, чем был психически лабильный Вацлав. В итоге он сдался и поверил, что Завиш и в самом деле готовит ему погибель. Прежнее восхищение отчимом постепенно уступало место ревности к его успехам и рыцарской внешности, а потом опасениям и страху. Когда же в конце 1277 г. умирает первенец Вацлава, а Фалькенштейну, словно в насмешку, жена рожает очередного здорового потомка мужского рода, к тому же королевской крови, боязнь Вацлава за судьбу пржемысловской династии возрастает настолько, что он решает действовать. В январе следующего года Завиша арестовывают и сажают в Белую башню Пражского Града, а вскоре после этого осуждают на смертную казнь с конфискацией всего имущества. Могущественные Рожмберки и связанные с ними роды, не собираясь мириться с этим, объявляют Вацлаву войну. Король, однако, подавил бунт способом, не имеющим, пожалуй, аналога в истории. Завиша водили в кандалах от одного неприятельского замка к другому, и достаточно было Микулашу Опавскому, стоявшему во главе карательного отряда, пригрозить, что знатному заложнику отрубят голову, если ворота не отворятся, как все мятежники сдавались (кроме братьев Завиша в замке Глубока, где приговор и был приведен в исполнение 24 августа 1290 года).
В день казни Завиша закончилась в Чехии эпоха опекунского и регентского правления. Бразды правления взял в свои руки король, 19-летний юноша с немощным телом и хилым здоровьем, но тем не менее твердо решивший ни с кем не делить власть, править самому, к тому же иначе, нежели его предшественники, осененные рыцарской славой.
Серебро дороже золота. Сразу же следует сказать, что монарх Вацлав начал неплохо. Наоборот. Словно одержим стремлением выйти из тени своего отца, великого "железного и золотого" короля, к решению внутренних и внешних дел он приложил столько энергии и почти лихорадочных усилий, проявил столько проницательности, осмотрительности, а также и хитрости и холодной расчетливости, что это до наших дней вызывает восхищение (или по меньшей мере изумление) у его биографов.
Достойны внимания прежде всего сама форма, способ правления Вацлава. Подобно своему отцу, он утверждал идею феодальной монархии с центральным управлением и ограниченным участием в нем дворянства. При этом он отставил наиболее видных панов и преданных королю дворян на высших земских должностях, но без влияния на направленность и проведение политики двора. Здесь, наоборот, он предпочитал образованных советников - профессионалов, знатоков права, экономики, финансов, специалистов по делам церкви, культуры и внешней политики. Из них он позднее создал (как и французский король, современник Вацлава Филипп IV Красивый) королевский совет, в немалой мере прообраз нынешних министерских кабинетов. В совет входили прелаты и учебные - богословы (епископ Тобиаш из Бехине, Бернард из Каменице, Петр из Аспельта, вышеградский пробст Ян, збраславский аббат Конрад, седлецкий аббат Хайденрайх, магистр Алексиус, Арнольд Бамберский), итальянские эксперты, как, например, выдающийся правовед Гоццо из Орвието или финансисты Риньеры, Аппард и Чино. Король оплачивал их профессиональные услуги, а после выполнения их задачи давал им отставку.
Уже при Завише страна быстро залечила раны, нанесенные грабительскими интересами Бранденбургов, неурожаями и голодом. При Вацлаве II королевство расцветало, главным образом, благодаря разработке богатых серебряных жил, только что открытых на территории цистерианского монастыря в Седлеце. Добыча ценного металла стремительно росла, как и посад вокруг месторождения. Скоро он превратился в знаменитую Кутна-Гору, второй после Праги город в королевстве. Король учредил государственную монополию на добытое серебро, что неизмеримо увеличило доходы его казны. Серебро шло и из других мест. Общий объем его добычи к концу XIII века достигал примерно 100 тыс. гривен (1 гривна 253 г). В 1300 г. Вацлав II с помощью Гоццо из Орвието издал комплекс правовых норм (lus regale montanorum), регулировавших во всем королевстве отношения между добывателями, владельцами и королевской палатой. Кутногорское право впоследствии стало образцом и для других стран (особенно Венгрии) и привлекало внимание своим стремлением социально обеспечить горняков, чей исключительно изнурительный и опасный труд глубоко под землей множил богатство чешского государства и его правителя.
В том же году Вацлав провел денежную реформу, отменив прежнюю практику "обновления" монеты и замены ее другой, с меньшим содержанием серебра (большинство предшественников Вацлава позволяли себе подобное беззаконие), и учредив новое платежное средство, так называемый пражский грош с весьма высоким содержанием серебра (1 грош 3,975 г серебра), ставший популярной монетой во всей средневековой Европе. Так что и иностранные купцы научились считать в чешских копах (копа серебра 60 шт. грошей).
Успешно действовал Вацлав II и на ниве создания населенных пунктов. Помимо Кутна-Горы, он основывает города Новы-Быджов, Трутное и Пльзень, предоставляя им немалые привилегии, часть доходов от которых поступает в казну короля. Он щедро одарил угодьями и другими материальными благами новые монастыри и храмы, особенно наиболее известный среди них -- монастырь цистерианцев в Збраславе. Здесь находился и королевский охотничий замок, где Вацлав бывал еще в детские годы. Потому, говорят, когда он захотел -предположительно из благодарности богу за то, что тот расстроил козни Завиша или, скорее, чтобы искупить вину за расправу над отчимом -- основать монастырь, то выбрал для него место именно здесь. ("Дарую Деве Марии край столь прекрасный, что самому Господу Богу не отдал бы его", приводит его слова при закладке монастыря "Збраславская хроника", которая наряду с "Хроникой Далимила" считается важнейшим историческим источником по истории эпохи на рубеже XII--XlV вв.). На территории монастыря Вацлав приказал возвести и новую королевскую усыпальницу, где и был погребен, как и его сын Вацлав III и дочь Элишка, бывшая замужем за Яном Люксембургом.
Несмотря на то, что Вацлаву удавалось оберегать верховенство королевской власти и сопротивляться давлению феодальных вельмож, в двух случаях он вынужден был капитулировать перед дворянами, которые не позволили ему открыть в Праге университет и издать земские законы. Но сами эти планы подтверждают исключительность Вацлава как государственного деятеля.
Еще более крутым и покрытым лаврами был его путь к внешнему укреплению чешского государства, к его территориальному расширению и усилению авторитета и могущества чешского короля далеко за пределами страны.
Основательным успехам на этой почве способствовали отчасти искусная политика императора Священной Римской империи и Польского государства, проводившаяся при участии способных советников, отчасти богатство Вацлава, тот самый серебряный ключ, открывавший и внешне неприступные врата легче, чем меч, и наконец, отчасти поразительное стечение обстоятельств, которое молодой король сумел отлично использовать в своих государственных амбициях.
Прежде всего Вацлав окончательно отказался от мысли вернуть земли, утерянные к югу от Шумавы и Дие. Уже в январе 1289 года, вскоре после ареста Завиша, он дает указание приступить к переговорам о территориальных завоеваниях на Севере, в Майсене и Верхней Лужице. Когда это не получилось, политика пржемысловской экспансии получила новое направление: Силезия, Польша и Венгрия. Особое внимание Вацлава и его советников привлекала раздробленная на массу удельных княжеств с полным отсутствием централизованной королевской власти Польша. После смерти родственника Вацлава -- Генриха IV Вроцлавского, польского великого князя из рода Пястов (1290), Вацлав постепенно присоединил Краков и Сандомир, а после убийства Пшемысла И Великопольского (1296) он стал претендовать и на его наследство. Сопротивление остальных претендентов было сломлено с помощью оружия (два похода против брестско-куявского князя Владислава Локотка), но, главным образом, с помощью кутногорского серебра, которое обеспечило Вацлаву поддержку со стороны польской шляхты и духовенства, а потом и согласие папы римского. Коронация Вацлава на чешский престол была также использована в игре.
Эти торжества проходили в начале июня 1297 г. и длились почти неделю. Народ ел и пил за счет короля (а Гавельском рынке текло вино из фонтана), а гостей со всей Европы съехалось в Прагу столько, что, по словам збраславского хрониста, нужно было ежедневно поставлять корм для 190 тысяч коней. Причем речь шла не только об акте помазания Вацлава и его жены Гуты (она корону проносила недолго, т. к. двумя неделями позже скончалась) Мангеймским архиепископом. По данному случаю состоялся и целый ряд переговоров политического характера, произошла перегруппировка сил в вопросе избрания императора Священной Римской империи (Вацлав перешел из лагеря Адольфа Нассау на сторону Альбрехта Габсбурга) и, разумеется, в польском вопросе. Богатство чешского короля настолько всех ослепило, что, когда он женился на юной польской княжне Элишке Рейчке, дочери Пшемысла Великопольского, ничто уже не мешало тому, чтобы Вацлава короновали и польским королем. Это случилось летом 1300 года.
С образованием чешско-польской унии под началом Пржемысловичей Вацлав II достигает вершины своей власти. Но и тут он не удовлетворен. Когда в 1301 году прекратила свое существование династия Арпадов, ему представился шанс получить третью корону, на сей раз венгерскую. Не для себя, а для 12-летнего Вацлава (будущего последнего чешского короля из рода Пржемысловичей, убитого в 1306 г. в Оломоуце). Преобладающая часть венгерского дворянства, включая и вельможу Матиаса Чака Тренчанского, выступила в поддержку его кандидатуры (Вацлав-младший правил в Буде под именем Ладислав V), остальные поддерживали Карла Роберта Анжуйского, которому венгерское королевство завещал в апостольский лен папа Бонифаций VII. Но положение вскоре изменилось. Молодой Пржемыслович потерял расположение знати, и в итоге Вацлаву II пришлось отвезти в 1304 г. сына под охраной обратно в Прагу, на всякий случай с королевской короной св. Штефана.
Но и на этом не кончились затруднения, с которыми столкнулся Вацлав II на закате своей жизни. Еще в том же году ему пришлось отражать нападение римского императора Альбрехта Габсбурга, сына Рудольфа, охочего до чешского серебра. Его армия вторглась в Чехию и двигалась прямо на Кутна-Гору. Вооруженные отряды Вацлава под командованием Йиндржиха из Липы отстояли город и даже нанесли непрошеным гостям поражение. Альбрехт отступил, но не отказался от намерения завладеть Чехией и ее богатством. Эту цель принимали от него, как эстафету, все австрийские Габсбурги.
Вацлав II, сознавая эту опасность для своего королевства, собрал войско для карательной экспедиции в Австрию. Но не успел ее осуществить, тяжело заболев и скончавшись 21 июня 1305 года. Говорят, что в 34 года он выглядел стариком...
Легкое заболевание великого короля. Согласно Ярославу Едличке, непосредственной причиной смерти Вацлава II был туберкулез легких, болезнь в ту пору смертельная. Но для врача личность этого короля интересна с иной точки зрения, Палацкий считает, что он не завершил начатое дело по другой причине: "...не обладая от природы достаточно крепким здоровьем, Вацлав II начал жить слишком бурной жизнью и растрачивать телесную силу еще до того, как она созрела. Уже в 25 лет у него было 9 законных и несколько внебрачных детей, из которых его пережили лишь сын Вацлав (родившийся в 1289 г.) и дочери Анна (родившаяся в 1290г.), Элишка (1292) и Маркета (1296) от первого и Анежка (1304) от второго брака. Он был постоянно так нервозен и боязлив, что, например, прятался в шкаф с реликвиями, когда надвигалась гроза, и падал в обморок при виде кошки".
Итак, Вацлав вел себя странно. В "Збраславской хронике" читаем, что на одном пиру в Пражском Граде к королю обратился некий рыцарь с какой-то просьбой. Разгневанный тем, что его беспокоят во время еды, король прогнал рыцаря. Но потом его начала мучить совесть. Он вышел из зала, где пировали, сел в своей комнате и в искупление жег себе свечкой ногу.
Похоже, что Вацлав II страдал тяжелой формой невроза.
Нет другой болезни, названием которой злоупотребляли бы так, как в случае с неврозом. Люди нередко считают себя и других "нервозными". Неврозом иногда объясняется раздражительность у одних и оправдывается дурное воспитание у других. Но неврозы являются не плохими качествами людей, а группой самых настоящих заболеваний на стыке невропатологии и психиатрии. Это так называемые "функциональные заболевания", при которых в мозгу не бывает структурных изменений, но это не означает, что у страдающих ими с нервной системой все в порядке. Когда-то диагноз "невроз" ставился по отрицательному неврологическому показанию; сегодня известно, что при неврозах возможны и отдельные положительные показания. Кроме того, в настоящее время считается, что причина неврозов заключается в небольших биохимических отклонениях в нейротрансмитерах, химических медиаторах (передатчиках) нервного возбуждения от одной нервной клетки к другой.
Кажется, что основа неврозов в генетике. В некоторых семьях наблюдается склонность к неврозам. Но почти всегда у отдельно взятого пациента невроз вызван внешними стрессами, конфликтными ситуациями, с которыми невротик не в состоянии справиться (а полностью уравновешенный индивид нашел бы из них выход). Временами так выражается протест против изменения или изменений среды, создавшейся неожиданно или постепенно, а также сохраняющейся чересчур долго.
Неврозы имеют различные формы. В первую очередь, это неврастения, проявляющаяся в мрачности, недовольстве, неприветливости и одновременно в вегетативных реакциях, таких, как покраснение, бледность, учащение пульса. Дальше идут неврозы органов: кишечные, сердечные и т. п. Затем различаем неврозы тревожные (анксиозные), страх, боязнь чего-то неопределенного, особенно болезни; фобические неврозы (фобии), т. е. страх перед открытым пространством (агорафобия), или, напротив, перед пространством закрытым (клаустрофобия). Наконец, существуют обседантные состояния (идеи Фикс), при которых пациент испытывает настоятельную потребность что-то делать, скажем, считать лампы (сюда относятся и те, кто по несколько раз возвращается домой проверить, выключено ли радио, погашен ли свет, закрыта ли дверь и т. п.), а также истерии, при которых пациент подсознательно что-то "проигрывает", например какую-нибудь болезнь.
Судя по сведениям о его поведении, которые дошли до нас, король Вацлав I! был, несомненно, невротиком. Цитата из "Истории" Палацкого показывает, что речь шла о неврозе анксиозном (тревожном), который отец чешской историографии описывает как заправский клиницист. Исходя из постоянности и направленности на определенные, конкретные предметы (кошка), у него были и некоторые фобические и обседантные черты. Приводимый из "Збраславской летописи" случай с настоятельной потребностью Вацлава рассчитаться со своей совестью таким необычным способом, бесспорно, свидетельствует о наличии обседантных черт. Иначе говоря, мы имеем основания думать, что чешский король Вацлав II страдал ярко выраженным анксиозно-обседантным неврозом.
Причины его не приходится долго искать. Прежде всего, тут есть генетические истоки. Правда, последние Пржемысловичи женились на иностранных принцессах самого различного происхождения: матерью Вацлава была полька Кунгута Галичская, бабушкой (матерью Пржемысла Отакара II) -- немка Кунгута Штауфен, прабабушкой (матерью Вацлава I) -- венгерка Констанция Венгерская (в связи с чем Вацлав II претендовал на наследие Арпадов). Благодаря этому не происходило внутреннего скрещивания, и царствующие семьи средневековья не были столь подвержены дегенерации, как в более поздние века (см. Габсбурги). Но при этом в генетическом коде Пржемысловичей были зафиксированы невротические склонности. Дед нашего пациента Вацлав I страдал безусловной монофобией, не перенося колокольного звона. Всюду, где он появлялся, снимали колокола с церквей. Имеются также точные доказательства того, что отец Вацлава II Пржемысл Отакар II при всем своем величии вел себя иногда так жестоко, что в сегодняшней терминологии это получило бы определение "агрессивная психопатия". Но об этом у нас нет достоверных сведений, как и о неврозах его отца и сына (нашего пациента).
Внешние причины невроза у Вацлава II тоже нетрудно обнаружить. Мало кто из средневековых государей пережил в детстве столько стрессов, сколько семилетний королевич, выросший при дворе своего отца как желанный престолонаследник. Его увозят в заточение в замок Бездез, где ему приходится явно несладко и где он лишь изредка бывает с матерью. Та довольно быстро покидает сына, и он остается один. Наконец, ужасный кузен Оттон Бранденбургский (можно представить себе, как боялся его мальчик) увозит его на чужбину, в Бранденбург, и только через четыре года ребенок снова возвращается в родную Прагу. А что же ждет его дома? Одиннадцатилетний мальчик встречается с матерью, королевской вдовой, однако вынужден делить ее любовь с ее новым мужем, своим отчимом, Завишем из Фалькенштейна. Исторические документы изображают взаимоотношения между пасынком и отчимом в лучшем виде, однако и они не могут заглянуть в душу подрастающего юноши. В любом случае, известно, что некоторое время спустя между ними происходят столкновения, которые выливаются в откровенную вражду и казнь у замка Глубока. Не следует забывать и о том, что Вацлаву должно было быть известно то, что знал каждый, а именно: что Завиш был одним из чешских панов, чье предательство стало причиной утери австрийских владений, а в конечном итоге -- и поражения на Моравском поле.
Весьма сходно расценивает нарушения в поведении Вацлава II психиатр Е. Венцловский, хотя он и избегает термина "невроз". Поведение короля видится ему как проявление "трех синдромов: анксиозно-фобического, обседантно-ананкастического и депрессивного".
Итак, мы располагаем вполне точным диагнозом болезни чешского короля Вацлава II. Это был обседантный фобическо-анксиозный невроз, возникший наследственным путем и вызванный серией стрессов от крайней психической и физической перегрузки в детстве, особенно во время интернирования в Бранденбурге.
Остается задуматься еще над одним вопросом...
Повлияла ли болезнь Вацлава на историю! В известной мере, мы можем согласиться с Палацким в том, что нервное заболевание оказало существенное влияние на действия этого короля, а значит, и на ход нашей истории. Но вовсе не в том смысле, как полагает автор "Истории чешского народа в Чехии и Моравии", когда он утверждает: "Право, если бы Вацлав унаследовал хотя бы немного силы духа, предприимчивости, храбрости и честолюбия, которыми отличался его отец, он бы смог, в условиях его эпохи, чрезвычайно благоприятных и редко повторяющихся на протяжении тысячелетий, создать на востоке Европы самое могущественное царство и возвысить свой род до положения самых славных в мировой истории". Маловероятно, однако, что какой бы то ни было энергии и предприимчивости хватило бы, чтобы удержать в одном государстве чехов и поляков. Тогда это было невозможно в силу целого ряда причин экономического и политического характера, из-за различного развития обеих наций в канун позднего феодализма как внутри общества, так и вне его. К тому же Палацкий несправедлив к Вацлаву, обвиняя его в нехватке силы духа и предприимчивости. Мы как раз старались доказать, что в этом плане своему энергичному и храброму отцу он нисколько не уступал. Чешско-польскую унию ему удалось сохранить до самой своей смерти: она распалась только после убийства его сына, последнего из Пржемысловичей. Сравним: Пржемысл II потерял альпийские владения еще до битвы на Моравском поле, несмотря на то, что, по словам Данте Алигьери, "Отакар уже ребенком был намного отважнее, чем его сын Вацлав, бородатый мужчина, потакавший себе в буйствах и праздности"... Нет, от храбрости и энергичности прочность унии явно не зависела.
Дело в том, что рост королевской власти никак не устраивал в первую очередь чешскую знать: всех этих Рожмберков, Лихтенберков и прочих господ. Наряду с королем и церковью высшее дворянство тоже извлекало выгоды из развития сельского хозяйства, из расцвета ремесел и изобилия серебра. Когда оно начнет претендовать на соответствующую долю политической власти в королевстве -- было лишь вопросом времени. И дворяне ясно показали себя, оставив Отакара Пржемысла II наедине в борьбе с недооцененным ими Рудольфом Габсбургом (тогда речь шла только о части чешской знати, хотя и наиболее могущественной, представленной Витковичами во главе с Завишем из Фалькенштейна, но и этого было достаточно).
После решительной реакции Вацлава на сопротивление панов из Ружи в 1289--1290 гг. чешские феодалы как бы отошли на задний план; более четко они дали о себе знать при упоминавшихся попытках кодифицировать земское право и открыть высшее учебное заведение в Праге, когда они помешали ему в его начинаниях, опасаясь еще большего усиления власти церкви и прелатов. Король мудро уступил, чем избежал стычки с этим мощным внутренним противником. И тем подтвердил свою известную осмотрительность.... Он словно предчувствовал, что принесут 1306--1310 годы, когда в королевстве разгорятся споры о престоле и когда оно станет игрушкой в руках дворянской олигархии, возглавляемой Йиндржихом из Липы. Но на события тех лет нервное заболевание Вацлава II уже никоим образом не могло повлиять.
===
РИЧАРД III
"Когда я показал вам портрет, -- спросил Грей, показалось ли вам, прежде чем вы узнали, о ком идет речь, что это злой человек!" "Нет, -признался врач, -- мне показалось, что это больной". Джозефина ТЭЙ "Дочь своего времени".
Английский король Ричард III, последний представитель династии Плантагенетов, известен, особенно за пределами Англии, как один из крайне отрицательных исторических персонажей -- в основном, благодаря Шекспиру. В его исторической хронике это Злодей с большой буквы, безжалостный, бессовестный человек, жаждавший только власти. Убийца и подстрекатель к убийствам, у которого на совести не только смерть своих несовершеннолетних племянников (один из них -- Эдуард -- был законным наследником трона), но и своего собственного брата Георга Кларанса, лорда Гастингса и ряда других. Он злой, коварный, жестокий, только и делает, что планирует преступления. Как и каждый настоящий злой гений, он уродлив и отвратителен, "так безобразен, что даже собаки лают на него". Просто фантастически убедительный отрицательный персонаж, который был оселком мастерства многих поколений актеров. Этого выродка крупнейший английский драматург прославил изречением "Королевство за коня!", которое Ричард III якобы воскликнул во время битвы при Босворте, где он и погиб в неполные тридцать лет отроду. Отрицательный тип до самого своего конца: коня он якобы хотел лишь для того, чтобы трусливо бежать с поля боя...
И все же... если придерживаться исторической правды (а не художественного образа, созданного действительно мастерски), если принять во внимание истинные дела Ричарда, то крупнейший драматург всех времен в этой пьесе так же ошибался, как и в своей "Зимней сказке", в которой он поместил чехов на морском берегу.
Ошибка не была сознательной -- Шекспира отделяло от времени Ричарда целое столетие, и поэтому он должен был полагаться на летописцев и историков. Основным источником, очевидно, была "Истерия Ричарда III" Томаса Мора, написанная во времена Тюдоров, которых очень устраивал как можно более черный образ последнего Плантагенета...
К Томасу Мору и его хронике мы еще вернемся.
Для нас же Ричард III важен прежде всего, как историческая личность. Нам интересно, каким он был в действительности, какую роль играл на самом деле на сцене средневековой Англии. И, понятно, нас интересуют физические отклонения у Ричарда, оказали ли они какое-то влияние на его поведение, или, скажем, привели ли они к некоторым отрицательным сторонам его характера.
К сожалению, в исторической литературе о жизни и правлении этого государя мы постоянно сталкиваемся с неким мифологическим взглядом на этого человека, возникшим под влиянием сильного образа отрицательного героя шекспировской трагедии. Особенно долго оставалась нераскрытой загадка гибели или убийства двух юных претендентов на трон в лондонском Тауэре, приписываемого именно Ричарду III, на пути которого к престолу они стояли. Интересно, что, пожалуй, больше всего света пролила на эту запутанную и, можно сказать, запретную историю автор детективных романов на исторические темы Джозефина Тэй. Ее книга "Дочь своего времени" сразу же после ее выхода в свет (Лондон, 1951 г.) вызвала большое смятение среди историков и подтолкнула некоторых из них на новые исследования, заставила заняться переоценкой...
Война алой и белой розы. Ричард III родился 2 октября 1452 года, за год до окончания Столетней войны и за три года до начала войны двух роз.
О Столетней войне мы уже говорили в предыдущей книге. Она была вызвана спором о французском престоле, проходила исключительно на территории Франции и закончилась постепенным освобождением всей страны, за исключением Кале, который оставался в руках англичан еще почти целое столетие.
Война роз была также борьбой за власть, на этот раз речь шла об английской короне. Соперниками были Ланкастеры и Йорки, две линии королевской династии Плантагенетов (первые имели в своем гербе алую розу, другие -- белую). Война роз продолжалась три десятка лет и окончилась смертью Ричарда III в 1485 году. В ней погибла почти вся родовитая феодальная знать в королевстве: из 70 лордов, заседавших еще в 1460 году в Верхней палате, к концу XV века осталось восемнадцать. Остальных слоев она особенно не коснулась (иными словами, это не была гражданская война в истинном смысле. Одна из выдающихся фигур, Эдуард Йорк, вел своих сторонников на жестокую сечу под лозунгом "Щадите народ, бейте господ!". Оба соперничавших лагеря имели достаточно бойцов, потому что в то время в Англию возвращались солдаты с проигранной войны с Францией. Им не хватало дома той жизни, к которой они привыкли во Франции, так что они с удовольствием шли на войну двух роз за жалование и в надежде на трофеи.
И хотя непосредственной причиной войны были выдвинутые Ричардом, герцогом Йоркским, притязания своего рода на престол (у него было двенадцать детей, двое из них -- Эдуард и Ричард -- действительно взошли на трон), она была не единственной, хотя и безмерно важной для того времени. (Кстати, споры о наследстве и династической преемственности были обычным делом в средневековье, и не только в Англии. Вспомним хотя бы братоубийственные стычки между Пржемысловичами!) Ричард Йорк объявил правивших Ланкестеров узурпаторами трона, а себя -- его законным наследником.
По меркам того времени, он был прав. Генрих Герфорд, герцог Ланкастерский, задолго до того, в 1399 году, действительно, насильственно низложил, а позднее приказал убить последнего короля, представлявшего прямую линию Плантагенетов, Ричарда II, и сам взошел на трон под именем Генриха IV. Ричард II был его кузеном и, между прочим, также мужем Анны Чешской, дочери нашего Карла IV. В истории он известен тем, что подавил крестьянское восстание Уота Тайлера и пытался ограничить власть крупных феодалов. Но сейчас не об этом речь... Добавим, что основатель династии Ланкастеров был третьим сыном Эдуарда III Плантагенета, в то время как основатель рода Йорков Эдмунд был даже четвертым сыном этого государя. И тем не менее его внук Ричард, герцог Йоркский, претендует на трон не только по праву крови, но и по закону. Дело в том, что он ссылался на права по своей матери Анне Мортимер, правнучке герцога Лайонела Кларанса, который был вторым сыном Эдуарда III. А в Англии, как мы знаем, и женщины имели право престолонаследия.
Тем не менее существенной причиной этой внутренней феодальной войны были условия жизни в стране, анархия в управлении королевством, но главное, изменения, происходившие в производственных и социальных отношениях, которые постепенно нарастали и подрывали самые основы феодального строя. Проявлялось это в введения более прогрессивных форм использования сельскохозяйственных земель (разведение овец, производство шерсти и сукна), что особенно широко стали применять владельцы феодальных вотчин в южных и восточных графствах, а также зажиточные крестьяне и горожане, которые скупали землю и превращали ее в пастбища для овец, основывали ткацкие фабрики и суконные мануфактуры. Все это содействовало развитию торговли и укреплению городского сословия.
Окончание Столетней войны, в результате которой померкла слава Англии, так же как и начало войны роз были обусловлены также тем, что после смерти Генриха V Ланкастера на престол взошел в 1422 г. его несовершеннолетний сын Генрих VI. В то время ему не было и года, и королевство оказалась в руках феодальной знати во главе с графом Суффолком. Главным девизом этой опекунской клики было "Хватай, что можешь!", и они следовали ему, действительно, неизменно. В нее входила группа феодальных вельмож, владельцев обширных вотчин, в основном, на экономически отсталом севере, куда новые перемены в производственных отношениях еще не дошли. Так что источником их доходов стало разворовывание королевских поместий и казны, непомерно высокие налоги и другие поборы, которыми они облагали население, прибегая к насилию. Жадность этой правящей клики не знала пределов -- не редки были и случаи, когда эти феодалы, располагавшие значительными вооруженными силами, нападали на вотчины своих соседей и захватывали их земли и собственность. Эти беспорядки и грабеж вызывали повсюду возмущение; особенно тяжело страдали от них неимущие слои, мелкие крестьяне и городская беднота. Тщетно они требовали соблюдения своих прав и искали У короля защиты от своеволия феодалов; и потому они решали сами защитить себя с оружием в руках. В стране вспыхивали бунты и восстания, которые, однако, власть всегда подавляла, а с восставшими кроваво расправлялась (например, "жатва голов" после восстания Кэди в 1450 году). Все громче стали слышаться голоса, требовавшие нового правительства, сильной королевской власти, которая навела бы порядок в стране, укротила надменных феодалов и больше благоприятствовала бы предпринимательству и торговле.